[icon]http://s8.uploads.ru/kBozD.jpg[/icon]- Я вижу, мисс Эванс очень увлечена танцами, - сухо замечает Эммалайн.
Она определенно видела в толпе танцующих раскрасневшуюся, смеющуюся Лили в чьих-то объятиях и, разумеется, осуждает.

Замечание, вроде бы, не относится к спору о кружках и стаканах, но даже Питер, похоже, понимает, куда метит Вэнс.
Лили Эванс следовало бы следить за порядком в зале – вот что хочет сказать Вэнс.
Ненадлежащее исполнение обязанностей, как прискорбно. Но что еще ожидать от Гриффиндора, которому многое сходит с рук?
Несказанное труднее опровергнуть, поэтому неудивительно, что Мародеры мрачнеют. Перебранка с Лестрейнджем им больше по душе, еще бы. Грубить Эммалайн не так приятно.

- Благодарю, Рабастан, - чинно благодарит она, беря кружку с пуншем, делает маленький глоток и демонстративно отставляет в сторону.
Обводит Блэка и Петттигрю строгим взглядом, который должен напомнить им, что перед ними старосты. И коли уж мисс Эванс и… постой-ка, да, мистер Поттер так заняты, что не следят за своим курсом, то следить придется старостам Рейвенкло. Это неприятная обязанность – Эммалайн всем своим безупречным видом демонстрирует, что неприятная – но они знают свои обязанности, и не пренебрегают ими ради обжиманий во время танца.
- Я уверена, Блэк, ты не хочешь провести остаток этого чудесного вечера в своей комнате, не так ли? Поэтому будь добр, выбирай выражения.
На Петтигрю она не смотрит – Питер (и все это знают) тень своих друзей. Верная тень, которая пойдет туда, куда идут они.

Обязанности обязанностями, но Эммалайн действительно куда больше нравится обходить зал с Рабастаном, обмениваясь замечаниями о происходящем, нежели танцевать. Они никогда не опускаются до откровенной издевки – это слишком глупо. Остроумным их разговор тоже не назовешь, Вэнс считает, что остроумие – удел людей недалеких, не умеющих внятно и определенно донести до собеседника свои мысли. Но он содержателен и не лишен тонкой иронии.
У них, вроде как, свидание – во всяком случае Эммалайн считает, что это можно классифицировать как свидание. Но в то же время они не забывают о том, что они старосты.
Идеальный вечер, идеальный Рождественский бал.

Отредактировано Emmeline Vance (18 ноября, 2018г. 11:15)

Они пришли не за этим – повторяет сама себе Эммалайн. Звучит глупо, звучит неубедительно, но как будто заела патефонная иголка, и круг за кругом проигрывает одно и то же. Они пришли не за этим. Она пытается найти в себе прежнее праведное негодование, пылая которым шла к дому профессора, но находит только чувство вины, и, что еще ужаснее, чувство стыда.
- Разумеется. Это была глупая драка, но мы были детьми, а Блек и его компания умели действовать на нервы.
Ладно, не такими уж они были детьми, во всяком случае, она считала себя очень взрослой, целуясь в библиотеке с Рабастаном. Но у них не было намерения как-то разорвать связь с Эваном или вычеркнуть его из их трио. Она бы и с Эваном поцеловалась – дай он понять, что ему этого хочется. Ну и тут очень уместно будет вспомнить, что школьные правила – школьными правилами, но свидания в Хогвартсе не были чем-то из ряда вон выходящим, как и обжимания в укромных уголках.
Она ищет еще слова, которые подтвердят их с Рабастаном правоту, но не находит, и с облегчением отходит в сторону, когда Лестрейндж кастует Обливиэйт.
Ей тоже приходилось – подсказывает память.
Дейзи Бишоп.
Любопытно, если бы Рабастан, ну чисто теоретически, ответил тогда на ее чувства. Или Эван – она же и Эвана пыталась очаровать. Это бы считалось таким же преступлением против их трио? Или нет? Или все дело в том, что это она и Рабастан? Если так, то это несправедливо. Если так, то следовало им раньше объяснить правила – им никто не объяснил правила, не выдал инструкций. им только внушали мысль, что они сильны, они особенные, они изменят мир…
Это несправедливо – и ощущение этой несправедливости уязвляет Эммалайн так, будто ей снова четырнадцать.

Она вслед за Рабастаном трансформирует для себя маску и чуть не допускает ошибку в чарах – стыд какой, с ней такого никогда не было, но Эммалайн раздавлена. Как будто это не они разнесли уютную комнату Слизнорта, а кто-то разрушил что-то важное у нее внутри, и это даже хуже, чем смерть Эвана, потому что Вэнс теперь не может избавиться от чувства, будто это они виноваты в его гибели. Пусть косвенно – но виноваты.
Голос Рабастана из-под маски совсем другой.
Эммс в этом спектакле только статист – стоит рядом, смотрит на то, как приходит в себя Слизнорт, как жалко он съеживается в своем кресле, видя нависшего над ним человека в серебряной маске.
- Уходите, - трясет он головой.
Удивительная смелость, сюрприз для Вэнс.
- Вы ничего от меня не получите, уходите.
Прекрасно. Уйти – это то, что Эммалайн хочет больше всего.
- Мы еще вернемся, - обещает она, изменив голос, старательно входя в роль преступницы – или ей уже не нужно и стараться? – Мы вернемся, а ты подумай хорошенько.

Они выходят из дома, аппарируют. Эммалайн избавляется от маски на лице, но на Рабастана не смотрит, смотрит под ноги. Грязь липнет к ногам, чувство вины прилипло, кажется, к самой коже, и вряд ли поможет горячая вода и мыло.
- Мне пора, - неловко, скованно говорит она. – Увидимся?
Что им еще сказать друг другу? Давай вернемся ко мне, выпьем чаю и обсудим случившееся? Пока что Вэнс не готова к такому разговору. Может быть, позже, но не сейчас.
[icon]https://pp.userapi.com/c845021/v845021157/227f4/W9Gx7KkKsiw.jpg[/icon]