Эта рыжая дрянь не шла у него из головы. Казалось бы, наплевать - даже к лучшему, как все обернулось, Амелия Боунс не из тех, кто спустил бы все на тормозах, удайся ему задуманное - с нее стало бы как следует испортить ему жизнь даже без привлечения общественности и судебного разбирательства, так что он легко отделался, вот только он не привык к подобным афронтам.
Да и хороша она была, горяча - так и шла в руки почти до самого конца. Рудольфус считал, что тут обмануться не может - он не был знатоком человеческих душ, даже никогда не интересовался ничем подобным, но он был мужчиной, а мужчина чувствует, когда женщина его хочет, по-настоящему хочет, и Амелия Боунс не притворялась, когда взволнованно дышала и позволяла задирать подол струящегося по пальцам платья.
А потом сбежала, оглушив его Ступефаем - своенравная, рыжая, дразнит.
К такой версии и пришел Лестрейндж по здравому размышлению, заливая инцидент уже в Холле, вернувшись с вечеринки. Беллатрикс, разумеется, не ждала его у камина - но это не спасло ее чуть позже, когда Рудольфус, пьяный и взбешенный уже десяток раз пережитым в памяти отказом и унижением, практически сонную трахнул ее, вытащив из под одеяла.
Впрочем, это не спасло и его: рыжеволосая Амелия Боунс плотно поселилась на границе сознательного, потеснив Беллатрису на ее пьедестале.
И Рудольфус, ведомый инстинктом, гласившем, что его отпустит только тогда, когда он доведет начатое до конца, приготовился к осаде по всем правилам военного искусства.
В прошлом он не уделял внимания процедуре ухаживания, однако посылал Белле конфеты, случайно выбранные в лавке сладостей, во времена затянувшегося жениховства, а потому прибег к помощи уже испытанного средства.
За небольшую по меркам Лестрейнджа сумму курьер из модной магической кондитерской в течение двух недель по утрам доставлял в Министерство на имя мисс Боунс коробки сладостей - а после, едва вытерпев две недели, к волшебнице отправился сам заказчик. Не то чтобы он скрывался от нее в течение этого времени - да и конфеты доставлялись вовсе не анонимно - но предпочитал коротко кивать при встречах в коридорах, никак не давая понять, что помнит о произошедшем инциденте. Это нарочитое спокойствие нелегко давалось вспыльчивому Рудольфусу, однако он помнил первое правило любого охотника: не спугнуть жертву слишком рано. В прошлый раз забывчивость сослужила ему плохую службу и повторять он не намеревался.
Дождавшись, когда до обеденного перерыва, совпадающего у их отделов, останется десять минут, Лестрейндж лениво покинул свой кабинет и под скрытыми взглядами прочих сотрудников отправился по коридору в сторону двери, за которой находился отдел Боунс.
Войдя без стука, он убедился, что в кабинете кроме намеченной в весталки особы никого не наблюдается, и затем притворил за собой дверь, прислоняясь к деревянному полотну спиной - несмотря на намеренно расслабленную позу, не оставалось сомнений в том, что выйдет мисс Боунс из кабинета только с его согласия.
- Амелия, - Лестрейндж склонил голову набок, наблюдая за женщиной, наверняка не ожидавшей визитера, - огласка не нужна ни вам, ни мне - при желании, мне достаточно воспользоваться Мыслесливом, чтобы доказать: вы добровольно покинули общий зал, добровольно отправились со мной в тот кабинет - и уж точно не были против большей части того, что там происходило. И произошло бы, не взбеленись вы. Так какого драккла, Амелия? Не ломайте комедию, мы взрослые люди - и вы одинока.