Игнорировать тот факт, что Петтигрю не в себе после рейда к Маккиннонам, невозможно - к покровительству, которое Лестрейндж распространяет на своего протеже, примешивается ощутимое презрение, но он никогда не ждал от Петтигрю каких-то подвигов в боевке или чего-то подобного, а со своими задачами Петтигрю справляется отлично: Орден Феикса приобретает все более и более конкретные имена и лица.
И Рудольфус доволен Питером и прошедшим рейдом ровно до той самой минуты, когда на очередной встрече по поводу нового задания тот не начинает, нервничая и пугаясь собственной тени, что-то мямлить о кинжале - том самом кинжале, который Лестрейндж сам вложил ему в руку и которым был убит глава семейства Маккиннонов. Разбирая бормотание Петтигрю, сгорбившегося над стаканом огневиски и, кажется, так и не притронувшегося к нему, Лестрейндж приходит в ярость - он поднимается на ноги, вздергивая с места и Петтигрю, трясет его, слыша, как трещит ткань воротника.
- Где ты оставил нож? - переспрашивает он.
Петтигрю закатывает глаза, однако не сопротивляется, и эта податливость, покорность вновь сохраняет ему жизнь - Рудольфус не терпит сопротивления, и тактика Питера оказывается наиболее верной.
- Там, - бормочет бывший однокурсник его брата, не делая ни попытки вырваться, - в том доме... Я спрятал твою фляжку, а нож... Нож... Я про него позабыл, когда все кончилось...
Лестрейндж отталкивает Петтигрю, тот безвольно падает обратно в кресло у камина - Рудольфус не замечает тени самодовольства в глазах протеже, которому вновь удалось чуть ли не невозможное: избегнуть проявлений дурного нрава главы рода Лестрейнджей.
Он допивает виски, ухмыляется криво - и Петтигрю вновь подает голос:
- А если кинжал найдут, Руди? - заискивающе спрашивает он, полностью передавая право решать вопрос своему патрону.
Лестрейндж трясет головой, отмалчивается, взвешивая варианты. Еще не нашли или нашли, но до Рудольфуса эта информация не дошла?
Он сомневается во втором: кинжал не именной, в отличие от фляжки, связать с Рудольфусом мгновенно его нельзя. Нет причин скрывать улику - и он, заместитель отдела борьбы с неправомерным использованием магии, знал бы о любых подвижках в деле Маккиннонов.
А значит, кинжал может быть все еще там.
Кинжал не именной, однако гоблинской работы, не из дешевых - его след вычислить не так уж трудно. Он приведет к перекупщикам из Лютного, но оттуда-то - к мужчинам в темных мантиях, не любящим говорить много и принадлежащим к магической аристократии. К закупкам запасных незарегистрированных палочек и порт-ключей. И, быть может, оттуда ниточка потянется к Лестрейнджу, который никогда не отличался осторожностью.
- Я разберусь с этим дерьмом, - Лестрейндж подливает себе еще огневиски, кивком указывая Петтигрю на выход. - А ты разбирайся с Поттерами.
Бывший мародер в восторге - и эта восторженность вновь примиряет Рудольфуса с никчемностью Петтигрю в рейдах. Драккл с рейдами, он послужит Лорду иначе.

Он аппарировал в поселок, где темной громадиной возвышался дом Маккиноннов, почти не пострадавший с виду. Магглы наверняка обходили его стороной, несмотря даже на постепенно выдыхающиеся по окончанию следственных работ чары отвлечения внимания - пустой, слепо таращащийся на улицу темными провалами окон, коттедж казался таким же мертвым, как и его обитатели.
Рудольфус упруго пересек улицу, держась в тени густого кустарника, идущего вдоль изгородей, осмотрелся - он навел справки, но ничто не свидетельствовало о том, что место преступления по-прежнему охраняется, спустя едва ли не две недели с момента последнего вздоха Марлен. Имена убийц не были установлены, но сама бойня была, без сомнения, отнесена к прочим преступлениям Пожирателей Смерти: едва ли хоть кому-то еще пришло бы в голову вызвать над домом, полным трупов, Темную Метку. Рудольфус крайне редко посещал оставленные им разгромленные коттеджи - должность позволяла отправляться только туда, где характер преступления не был настолько очевиден - и потому нечто, похожее на интерес, проснулось в нем перед домом Маккинонов. И тут же сменилось настороженностью, заставившей пальцы рефлекторно сжаться на древке волшебной палочки.
Невербальные простейшие чары трансфигурации дали ему маску, тускло блеснувшую под луной. Рудольфус приложил ее к лицу, накинул капюшон и направился к уцелевшей в холле лестнице, ведущей на второй этаж, где и произошла стычка между Петтигрю и отцом семейства, стараясь ступать бесшумно. Ковер, по-прежнему покрытый высохшими кровавыми разводами, воскресил в памяти сцену смерти девки, всколыхнул воспоминания о ее шепоте, проклинающем их всех - но Лестрейндж отогнал эти картины, глубоко втянув носом воздух, как будто тот все еще мог хранить острый и пряный привкус крови и чужой смерти.
Лестница отозвалась на его шаги едва слышным скрипом, который можно было принять за звуки старого дома - и все же Лестрейндж поднимался неторопливо, выбирая, куда поставить ногу. Подобная осторожность была ему редко свойственна, но обстоятельства дела требовали особого отношения: он отправился один, чтобы не распространяться о просчете Петтигрю с кинжалом, за который, в конечном итоге, ответил бы сам, а потому понимал, что никто не страхует ему спину - ни Долохов, ни Макнейр, ни брат, и, значит, нельзя полностью забыть об осторожности.
Второй этаж производил впечатление нетронутости - в отличие от первого, которого коснулась схватка с прибывшим Орденом Феникса и где отчаянно сражалась за свою жизнь Марлен Маккиннон. Лестрейндж засветил неяркий Люмос, уверенно направляясь в тот угол, где в последний раз видел сползшего по стене Петтигрю и куда отпиннул нож. Миновал кровавое пятно - здесь лежал отец Марлен - опустился на корточки, разглядывая пол и пытаясь проследить возможную траекторию кинжала. Чары, наложенные на нож, должны были отваживать от него внимание других магов - и, возможно, именно поэтому Петтигрю и забыл об улике - но Рудольфус знал, что на него это не распространяется: он был владельцем кинжала. Дерево тепло отсвечивало в отблесках Люмоса, пока Лестрейндж исследовал фут за футом, но пока безуспешно.

Впереди, частично загороженное и прижатое к самому плинтусу узким комодом, что-то виднелось. Что-то, что провалилост в щель между плинтусом и полом, и Рудольфус подался вперед, вытягивая волшебную палочку, чтобы скастовать Акцио, и Люмос погас, погружая коридор в темноту, расчерченную узкими полосами тусклого света, идущего из полурастворенных дверей комнат, где жили домочадцы Марлен Маккинон.
Невербальные чары дернули кинжал, хоть и обтертый от крови, но все же сохранивший чешуйки засохшей крови. Рукоять легко легла в ладонь, и Рудольфус осмотрел нож, не поднимаясь и не замечая, как один из подсвещенных с улицы прямоугольников дверного проема перегородила тень.

Вспышка, превосходящая его собственный осторожный Люмос, в разы, ослепила: Лестрейндж инстинктивно зажмурился, хотя было уже поздно, рванулся в сторону, оттолкнувшись ногами и растягиваясь на полу. Плечо, задевшее комод, тут же занемело, но ни палочки, ни ножа Рудольфус не выпустил, даже когда приложился подбородком об дощатый пол под убранной  к стене веселенькой лоскутной дорожкой, наверняка самодельной и безвозвратно испорченной кровью мертвого Маккинона.
Как оказалось, дернулся он в самом деле не зря: инстинкты квиддичиста не обманули, за отвлечением внимания последовала атака, и хотя Лестрейндж едва уловил эту вспышку алого на фоне слепящего света, все еще выжигающего ему зрачки, не поймав, впрочем, ни ее направления, ни источника, но все же сгруппировался и перевернулся на спину еще в движении, а затем ответил веером Ступефаев, возмещая отсутствие возможности прицелиться отработанностью и быстротой связки из нескольких чар.
Предполагая, что противник не испытывает проблем со зрением, Рудольфус, оскалившись, послал в потолок невербальный Тенебрис, едва замах последнего Ступефая был завершен.
Уравняв таким образом шансы, он метнулся дальше, пока не нащупал очередной дверной проем, что позволило более-менее восстановить ориентацию в пространстве, уничтоженную вспышкой и дальнейшим резким уходом из-под атаки.
Заставляя себя дышать тихо, не убирая маску и чувствуя жжение в глазах, Лестрейндж на корточках скользнул в обнаруженную комнату, уходя из коридора, и принялся напряженно промаргиваться, про себя кляня и Петтигрю, и того, в коридоре, и прислушиваясь: нож был у него, можно было уйти, но пока тот не вызывал подмогу, Рудольфус тоже не торопился отступаться. Даже без прикрытия Уолдена или Рабастана, даже полуслепой, он не чувствовал себя ни слабым, ни  побежденным, а потому ждал, выгадывая время, чтобы обернуть следующий шаг противника против него самого.

Tenebres - Все погружается во мрак.

Видеть он не начал - не после примененных чар, но и жжение из глаз уходило. Сосредоточившись на том, что слышал, он выровнял дыхание, удостоверился, что маска плотно скрывает лицо. В любой момент тот, второй, мог не выдержать давящего мрака или пожелать рискнуть, надеясь, что Рудольфус снял маску, и это было бы кстати - Люмос стал бы отличным ориентиром.
Но только в том случае, если бы Рудольфус мог заметить этот Люмос.
Аврор или кем бы не был тот второй, выбравший такое неудачное время для посещения дома МакКиннонов, совершенно точно не последовал за Рудольфусом - как только пала тьма, Лестрейндж напряженно вслушивался в любой звук, хотя бы смутно похожий на шаги, и теперь был уверен, что между ним и тем, вторым, есть по крайней мере одна стена.
Очень плохо - Авадой не достанешь.
Сидеть на одном месте было не в характере Рудольфуса, и он принялся осторожно красться дальше, больше угадывая, чем чувствуя стену справа от себя. Слабый цветочный запах, усиливающийся с каждым шагом, поставил было сначала Рудольфуса в тупик, но вскоре он улыбнулся под маской, найдя ответ: спальня, где он убил мать МакКиннон. Падая, она задела туалетный столик, разбились какие-то склянки, одна из них, должно быть, была с духами. Чтобы проверить свою догадку, он сделал еще пару осторожных шагов и задел коленом столик - так и есть. Едва слышно звякнуло стекло, но Лестрейндж уже вжался в стену в паре шагов, выжидая и восстанавливая в памяти второй этаж, основываясь на найденном ориентире. Примерно в четырех его шагах - массивная двуспальная кровать. Слева от нее, у противоположной стены, гардероб, которым можно вышибить дух. Две прикроватные тумбочки, на обеих по уродливой лампе. Низкий комод на его пути, если он обойдет туалетный столик и продолжит двигаться вдоль стены.
Но в этом уже не было никакой необходимости. Сообразив, где он, Лестрейндж смог представить, как расположены выходы в коридор из прочих комнат, и направился к выходу из своей, держась так, чтобы увидеть вспышку Люмоса из коридора. Мягкая кожа голенища сапога даже не скрипнула, когда он убрал нож на привычное место.
Так, ощущая привычную тяжесть, Рудольфус крался в коридор вдоль стены. Он осознавал, что потерял немало времени на то, чтобы понять, где находится, и, скорее, всего, это значило, что инициатива у него перехвачена, однако отсиживаться в спальне не собирался.
Он еще двигался к выходу, как что-то неуловимо изменилось - и тут же в комнату ворвался смерч. Без какой либо системы заплясав по спальне, он играюче потащил за собой все, что попадало в зону его влияния - что-то застучало, зазвенело, разбилось. В стену рядом с Рудольфусом угодила одна из пресловутых ламп, отброшенная смерчем. Хлестнув Пожирателя хвостом из провода, она осыпалась осколками рядом, часть осколков зашелестела по мантии, отскочила от маски.
Послышался шум отъезжающего в сторону гардероба - смерч набирал силу.
Рудольфус вытянул палочку, и дверь в спальню захлопнулась с оглушительным грохотом, подчиняясь его невербальному толчку.
Лестрейндж попытался просчитать, с какой стороны от входа стоял кастующий смерч, но не смог - обе версии казались равновероятными.
Еще что-то просвистело рядом, какой-то флакончик, набравший приличную скорость, угодил Рудольфусу между лопаток. Смерч мог оказаться слишком близко в любой момент, и Лестрейндж отбросил в сторону осторожность. Он кинулся на звук захлопнувшейся двери, посылая две Бомбарды едва ли с разницей в две секунды: одна проломила стену справа от двери, вторая - слева. Оценить более точно расстояние не представлялось возможным, но этого и не требовалось - если тому, второму, не повезло, то его придавило обломками стены. Если повезло - Рудольфус закончит дело.
В кромешной тьме он налетел на дверное полотно и высадил дверь чарами - она загрохотала по лестнице, уйдя влево, Рудольфус же метнулся через коридор, прямо, стараясь двигаться бесшумно.
Вызвал ли тот подкрепление? Не стоит ли уйти?
Теперь, когда он уже не чувствовал рези в глазах, темнота только мешала. Ему требовался хотя бы проблеск, намек на свет, чтобы уловить одно-единственное движение противника, и с тем было бы кончено, но любые чары освещения в первую очередь сделали бы мишенью Рудольфуса, и если тот, второй, ждал...
Лестрейндж заскрежетал зубами, кляня этого проныру, заявившегося сюда так невовремя.

Не желая оставаться на лестнице, существенно уменьшавшей для него простор для маневра, Рудольфус перемахнул через перила в кромешной темноте, едва оставил позади пару-тройку ступенек. Его прыжок затерялся в грохоте, до сих пор раздающемся из комнаты с запертым смерчем, но он все же метнулся в сторону, едва подошвы коснулись пола, задерживая дыхание и так же держа палочку наизготовку, ловя любой проблеск кастуемых чар сверху - но там все стихало, не выдавая местонахождения противника.
Он вжался боком в лестницу, осторожно перемещаясь вперед, ориентируясь больше по наитию, но зная, что проем второго этажа точно над ним. Ткань плаща едва слышно шуршала по мебели, и Рудольфус потянул плащ с себя, бесшумно набрасывая его на руку, свободную от палочки.
Слабый звук, больше похожий на оханье, его насторожил - Рудольфус прислушался, проводил взглядом неуклюжий экспеллиармус, посланный будто бы наугад - или в отчаянии.
На его лице появилась широкая ухмылка - из тех, которые не означают ни радости, ни веселья.
Сукин сын попался - вот чем был этот слабый сдавленный стон, вот чем был этот дешевый экспеллиармус.
Больше он не выжидал: инстинкт убийцы твердил ему о необходимости подняться и добить того, кто так неосмотрительно перешел ему дорогу.

Он знал, что его положение более предсказуемо - на второй этаж вела лишь одна лестница, узкая, не особенно высокая, убогая маггловская лестница убогого маггловского дома, а сквозь рассеивающийся Тенебрис постепенно проступали контуры окружающих предметов - однако чувствовал себя в выигрыше: мысль о том, что противник может всего лишь притвориться раненым, его не посещала, он принял сдавленный стон и неуверенную попытку его обезоружить за чистую монету. Имея дело с ранеными, Рудольфус был уверен, что, как бы хорошо противник собой не владел, он не сможет сражаться в полную силу - а значит, быстрый и уверенный натиск может его сломать.
Все было просто - просто, как в квиддиче: тот, кто играл более грязно, жестко и агрессивно, получал победу.
Под капитанством Рудольфуса Слизерин ни разу не упускал кубок - и сейчас Рудольфус собирался применить кое-что из навыков, оставшихся у него со времен школьного квиддича.
Перепрыгивая через вынесенную на лестницу смерчем лампу, расколотую и лишившуюся части абажура, Рудольфус направил на нее палочку и невербально скастовал чары, накладываемые капитаном на бладжеры перед тренировками - но только свой, усовершенствованный Макнейром вариант. Лампа тут же поднялась в воздух и, будто зловещая оса, устремилась на площадку второго этажа. Рудольфус снова ухмыльнулся, ища взглядом новое орудие - лампа, возомнившая себя бладжером, будет охотиться за тем, кто прятался и был ранен, но, вовсе не желая облегчать ему жизнь - чего стоит отбить единственный летящий на тебя, пусть и с большой скоростью, предмет - поднял в воздух этими же чарами еще несколько увесистых обломков, накинув на часть из них широким взмахом неразбиваемость. В отличие от других заклинаний, эти квиддичные чары обеспечат противнику немало веселых минут, заставляя отбиваться от гоняющихся за ним якобы бладжеров. Сам Рудольфус за свою реакцию не переживал, случись даже лампе или прочему мусору в воздухе быть отбитыми в его сторону - он до сих пор находил время для квиддича, хоть и не профессионального.
Отбросив плащ, перепрыгивая ступеньку за ступенькой, Рудольфус помчался вверх по лестнице, выпустив впереди себя несколько точечных Пиро, превращая пару-тройку импровизированных бладжеров в огненные шары - скрываться смысла больше не было, он хотел видеть противника.
Маска на его лице скрывала широкую улыбку.