Времени мало, да и к тому же - все занимаются другими, важными делами, подготовке к нападению на школу, например, участвовать в защите которой Скримджеру нельзя - он и сам понимает, что нельзя, но все же ловит себя на том, что ему хочется, на том, что считает, что должен. Ему случалось не участвовать в операциях, которые он разрабатывал, о которых знал, которые одобрял - но все же настолько далеко от настоящей опасности, настоящего боя, он не был. Это непривычно, и он, пожалуй, рад, что может занять это вынужденное время простоя ритуалом.
Скримджер не до конца уверен в том, что этот ритуал ему нужен. Но у него есть время и возможность - а лишним это не будет. Если у него будет двойник, которого можно отправить вместо себя на какую-нибудь следующую пресс-конференцию, где с большой вероятностью планируется следующее покушение - почему бы не сделать это? Ведь это может быть не покушение, а теракт, например, и если там будет не он, а двойник, можно будет сосредоточиться на том, чтобы защищать людей, а не его.
Отказываться от такого предложения просто глупо, и все же, едва оказавшись в Гластонбери, на него снова наваливаются тревожные предчувствия. Кажется, что за ним уже следят, кажется, что все это ошибка, и ритуал - и не только он, а вообще все - обречено на провал. На Скримджера наваливаются тревожные мысли, и он не знает, связано это с местом, с ритуалом или просто месяца на посту хватило на то, чтобы понять, насколько он не подходит для того, чтобы быть министром - и это понимание прорывается сквозь вечную уверенность в себе вот таким вот странным образом.
Он не ждет засады - у Нарциссы было уже много поводов устроить нападение на него, и если она не воспользовалась ими раньше, то, вероятно, не станет делать этого и теперь. Конечно, она рассказала об их связи Рабастану Лестрейнджу - а ведь Скримджер, как и обещал, хранил все в тайне - но и их единственная встреча угрозы никому, кроме, как оказалось, самой Нарциссе, не несла.
И все же он, повинуясь привычке, внимательно осматривается, подмечает удобные для нападения и укрытия, если вдруг придется, места. Пожирателей нет - зато он наконец-то замечает Нарциссу и кивает ей.
Место это темное, и оно давит на него, потому и говорить тут, привлекая к себе еще больше внимания, не хочется.

На долгие разговоры Нарцисса не разменивается. Это ее качество очень нравится Скримджеру, хотя он и не знает, что движет ей на этот раз - то, что она в принципе всегда сосредоточена на деле, или то, что Гластонбери действует и на нее.
Чуть позже он понимает, что да, действует, но только совсем не так. Она или не чувствует, или не дает понять, что чувствует эту нависшую над землей тяжесть. А вместо этого ведет себя так, словно она с ней - с землей, с Гластонбери, со всем, чем он есть, если не считать мусора - давно знакома и вообще накоротке. Нарцисса убирает, и по ней видно, что это очень привычно для нее. Это странно, потому что это это как раз-таки не должно быть привычным. Ни для нее, ни для женщины ее положения. Странно - и она все не перестает удивлять. Скримджер и не знает даже, тревожит это его больше или радует - он любит удивляться, но когда речь идет о слишком неопределенном союзнике, он предпочел бы способность предугадывать дальнейшие действия.
- Хорошо, я запомню и не стану удивляться, - говорит он, не останавливая, но и не помогая Нарциссе. Каждому свое: кто-то бросает бомбы, чтобы спасти жизни других людей, кто-то убирает из воронок мусор, избавляя ландшафт от излишних свидетельств вторжения. Очевидно, что хотя бы в этом противостоянии они на очень разных сторонах. Но это хорошо - тех, кто будет восстанавливать мир должно быть больше, много больше, чем тех, кто, как Скримджер, будет не обращать внимания на то, как он трещит и рвется под тяжестью решений, жертв и случайных потерь. Может позволить себе не обращать внимания, как раз потому, что знает о существовании Нарциссы.
Он идет и старается не обращать внимания на дурные мысли и предчувствия, вращающиеся в голове. Это нелегко, но только до тех пор, пока Нарцисса не вытягивает камни. Сомнения тут же набрасываются снова, атакуют, требуют немедленно решить, что не так с камнями, почему надо выбирать, что вообще происходит и какой в этом смысл.
В такие момент Скримджер почти рад тому, что в его школьной жизни когда-то случилась Араминта Мелифлуа. Благодаря ей он знает, что независимо от того, сколько времени он будет биться над подобными задачами - он все равно никогда не решит их. И потому не стоит тратить время зря, лучше делать то, что получается хорошо. Например - выбирать, несмотря на то, что все варианты выглядят равнозначными. Выбирать и надеяться, что все обойдется.
И он выбирает. Выбирает красный, как кровь, камень. Тот холодный и тяжелый, но тяжесть эта кажется приятной.
- Что теперь?