Первым их всегда встречал запах: тяжёлая, вязкая взвесь из крови и смерти, которую не перебить ни вонью пожарища, ни собственной рвотой. Запах оседал на коже, въедался в кожу и в память, и стереть его было уже нельзя. К десятому вызову Итон уже привыкла. Когда они аппарировали к МакКиннонам, запах встретил их ещё за порогом и из не отвеченных вопросов оставил только один: сколько.
Сколько тел они насчитают в доме?
Пять.
Пять с половиной, и с этой половины Итон долго блевала, цепляясь за кухонный шкаф. Ей повезло меньше прочих.
Это, впрочем, исправило время.
Они провели в доме четыре часа, и на третий зрелище приелось. Вкус табака забил прогорклую накипь на языке, ругань смазала разодранное спазмами горло, и гнев выкипел без остатка. Никуда не делся только осадок — гадкий, пакостный, как изморось в холодный день.
Они провели в доме четыре часа, а затем сдали дело, и — Дженис знала это точно, знала по себе, — все четыре остались в памяти, как до того оставался в ней запах. Дженис знала и то, что будет делать каждый, едва переступит порог. Она и сама бы хотела, но у неё осталось незавершённое дело.
Война — тяжёлая работа.
Дверь в служебку она вышибла с ноги. Размазала Арна по стене Ступефаем — точно под рёбра, поймав в развороте, — поймала под горло Ахелитусом.
Опомнившись, ослабила хватку.
— Где ты был, сука, когда их убивали? Четыре часа назад — где?
[icon]https://pp.vk.me/c638731/v638731808/11fa/7DW_XrvOdms.jpg[/icon]

Отредактировано Janis Eaton (24 сентября, 2020г. 08:15)

Ахелитус ставили немногим и редко использовали в бою. Почти все, — кроме, разве что, оперативников, — видели в нём лишь средство по капле выжимать из человека жизнь: давить дыхательные пути, пока глаза жертвы не зальются красным, а язык не вывалится наружу сквозь посиневший рот — что, конечно, долго. Очень долго. Мало кто знал, что Ахелитусом можно сломать шейные позвонки всего одним коротким, простым поворотом кисти.
Мало кто, да — но Дженис знала, и знала очень хорошо. Дженис любила Ахелитус за каждую из его возможностей — и тем тяжелее ей было держать себя в руках.
Она, тем не менее, держала. Ей пока ещё нужно было место аврора, в ней пока ещё нуждался аврорат — и она пока ещё не могла оставить ни Прюэттов, ни Скримджера.
Пока.
Арн вряд ли понимал это, но она навоевалась, навоевалась всласть и до тошноты.
Арн вряд ли понимал и то, что это не было её войной — никогда не было.
Без улыбки Итон едва уловимым движением кисти пережала ему горло крепче, очень уж хотелось смазать с локтя оскал, мягко шагнула вперёд. Потом ещё — пока он кашлял, точно кот шерстью, пока расстояние между ними не сократилось до полуметра и Дженис не развернула его лицом к себе, кривя в бессильной злобе искусанные губы. 
— Я спросила тебя: где ты был? Скажи мне, где ты был четыре часа назад, когда они пришли к МакКиннонам? Когда пытали Марлен и потрошили Луизу — где?
Она бы сломала ему шею, если бы могла.
Она очень хотела бы сломать ему шею, чтобы, блять, ни одна мразь после него не позволяла себе даже отлить во время дежурства.
Она почти сломала, не хватило доли дюйма до полного оборота кисти. Выдохнула вместе с ним, перехватывая палочку левой рукой и, перед тем как всё же съездить ему в челюсть, посоветовала:
— Запиши их всех на свой счёт.
[icon]https://pp.vk.me/c638731/v638731808/11fa/7DW_XrvOdms.jpg[/icon]

Отредактировано Janis Eaton (12 декабря, 2016г. 16:51)

— Брешешь, тварь, — на выдохе сообщает ему Дженис.
Она знает, что он делал, когда только поступил сигнал — нихуя. Он плевал в потолок. Может, трахал стажёрку из контроля; может, листал журнал в сортире — без разницы. Важно, что они опоздали и опоздали по его вине.
Арн сильнее физически, да. Дженис — быстрее, тренированнее, гибче, и она бросается вперёд, всем телом вжимая его в стену. Привстав на цыпочки, поднимает предплечьем под горло, и, едва коснувшись паха ладонью, задерживает на нём острие волшебной палочки.
— Если бы ты был на месте, передал сигнал, когда он только поступил — мы бы успели вовремя, — она говорит тихо, холодно, вкрадчиво — и только к концу её голос начинает звенеть. — Если бы ты сделал всё это, мы бы успели, Арн. Но мы опоздали.
Пять с половиной трупов, и эмбрион, уже такой похожий на маленького человека — на столе.
— Мы опоздали из-за тебя, Арн.
Но она научит его правильному отношению к своей работе. Она уже знает, как.
Левой рукой Дженис цепляет его за затылок, заставляет заглянуть себе в глаза. Правую, в которой держит палочку, вкладывает в его ладонь, так, чтобы дерево касалось и его кожи, разворачивает острым концом на себя. Шепчет:
— Полюбуйся на них, сука. Посмотри, что ты наделал.
Она заставит его смотреть, увидеть то же, что видела она. Заставит пережить это.
— Легиллименс.
[icon]https://pp.vk.me/c638731/v638731808/11fa/7DW_XrvOdms.jpg[/icon]

Отредактировано Janis Eaton (15 декабря, 2016г. 15:59)

Никогда раньше Дженис такого не делала — не позволяла никому залезать в свою голову, — и, пока Арн блюет на её сапоги, она тяжело приваливается бедром на угол стола.
Выдыхает.
Её тошнит снова — она сглатывает позыв. Пот лепит майку к спине — поводит лопатками. Мигрень ударяет в затылок — морщится, едва заметно качает головой.
Перед глазами мутно.
Итон молчит.
Итон, наконец, догоняет — она действительно опоздала не в первый раз. В первый, самый первый, когда она явилась на вызов, её уже ждали, и ждали свои. Скримджер уложил её Ступефаем в висок, но она знала всё и до: прочла по виноватым лицам, скорбно сжатым губам, спрятанным взглядам. Она опоздала тогда, опоздала совсем — и с тех пор не имело значения, сколько она опаздывала ещё.
Итон горбит плечи, оттягивает ворот майки, точно тот мешает дышать, счищает следы с сапог.
— Запиши на свой счёт, — повторяет Итон, но больше уже не бьёт.
Злоба больше не душит её — что-то другое давит на горло.
Может быть, чувство вины.
[icon]https://pp.vk.me/c638731/v638731808/11fa/7DW_XrvOdms.jpg[/icon]

Отредактировано Janis Eaton (15 декабря, 2016г. 23:56)