Когда Нарцисса не отвечает ему поздним вечером двадцать девятого, он не сразу начинает беспокоиться: в конце концов, он пьян, а она может быть занята улаживанием итогов со Скримджером. Начинает беспокоиться он позже - когда трезвеет и когда ему приходит в голову мысль, что Скримджер мог не клюнуть на его намеренный жест. Что Нарцисса может быть арестована за пособничество Пожирателям Смерти - на сей раз у обвинения есть железные доказательства этого.
И на сей раз дело не обойдется маггловским полицейским участком, откуда он вытащит ее столько раз, сколько потребуется - если она арестована магами, Скримджер наверняка предпримет все меры, чтобы она оставалась под арестом.
Эта перспектива намного хуже, но он цепляется за мысль о том, что арест не мог помешать ей ответить ему, а значит, дело в другом.
Поэтому, когда она все же отвечает, он не тратит время на выяснение обстоятельств - спрашивает только, в порядке ли она, и в силах ли их договор о посещении пещеры.
Там-то они смогут поговорить о неудавшихся переговорах. Быть может, придумают новый план - и хотя у Лестрейнджа в голове пусто, он надеется, что рассудительность и спокойствие Нарциссы, которые их так сближают, помогут ему.

Аппарировав к назначенному месту, он не торопится ломиться вокруг в поисках ведьмы. Аккуратно накладывая рассеивающие внимания чары, Лестрейндж внимательно оглядывается: не то чтобы он не доверял миссис Малфой, и дело даже не в их алхимической связи, но он не знает, как закончился для нее вчерашний вечер, не знает, на что готов Скримджер и что предпринял. На нем нет никаких следящих чар, в этом он убедился еще в Хакни-Уик, но насчет Нарциссы так уверен он быть не может, хотя и допускает, что магия Малфой-мэнора предупредила бы ее о чем-то подобном.
Завидев Нарциссу, он направляется к ней, убирая волшебную палочку.
- Скримджер не доставил неприятностей? Отпустил тебя сразу же? Не говорил, что может передумать, или что-то подобное? - Лестрейндж практически уверен, что ничего такого Скримджер не говорил - новый Министр не кажется человеком, который на десять раз на день меняет свои решения - но не спросить не может. В конце концов, он очень надеялся на эти переговоры - и отрицательный результат стал для него ударом.

- Хорошо, - кивает он с облегчением, когда Нарцисса упоминает о доброжелательности Скримджера к ней. - Я надеялся, что так и будет.
Он много на что надеялся, но заставляет себя думать только о том, в чем оказался в итоге прав.
- И я надеялся, что ты не слишком перенервничаешь, - в его лексиконе это слово стоит где-то между "электричеством" и "астрофизикой", если учитывать частоту использования, однако он признает за Нарциссой право нервничать, когда ей под ребра утыкается его волшебная палочка - слегка. Без "пере". - Иначе бы не стал рисковать. Не хотелось только, чтобы Скримджер решил, что ты больше на моей стороне, чем на его - что вообще есть эта моя сторона. Чтобы арестовал или даже принялся допрашивать - у нас с тобой слишком много общих секретов, вот я и...
Такая бесконечная просто по его собственным меркам речь, да еще и не посвященная ничему особенному, служит Лестрейнджу лишь для одной цели: отгородиться от следующего ответа миссис Малфой, который он уже успел прочесть в ее взгляде, в ее движениях, от вопроса, который он успел и задать, и пожалеть об этом. Тщетно - и она все же договаривает.
Рабастан тупо кивает - ладно. У него было больше суток, чтобы уяснить это как следует и прийти к тем же выводам, которые только что озвучила Нарцисса.
Она подбирает хорошую формулировку - о том, что им придется бежать без поддержки официальных властей. И когда она произносит это вслух, внутри Лестрейнджа что-то ломается.
- Я не прав, да? - он отворачивается, потому что о таком не спрашивают глаза в глаза. О таком, если уж на то пошло, вообще не спрашивают - что он хочет услышать? Что так по-идиотски подставляется ради безумца, одержимого чужой смертью?
- Ты захватила то, что нам удалось забрать у магглов? - безо всякого перехода спрашивает Лестрейндж, кидая взгляд на заплечный мешок, сброшенный Нарциссой наземь. Несколько тайников в разных местах могут существенно улучшить для них ситуацию, когда дело пойдет совсем худо - это элементарные правила выживания любого сопротивления, любого борящегося подполья, и хотя они - он и Нарцисса - ничем таким, конечно, не являются, тактику партизанской войны Лестрейндж изучает с карандашом.
В любом случае, тайник в пещере, о которой мало кто помнит - не худший вариант, и хотя их тайники - это всего лишь несколько единиц маггловского оружия, которым они знают как пользоваться лишь чисто теоретически, это уже кое-что. Это признак того, что их разговоры становятся реальностью уже на той черте, с которой не вернуться.
- Я думаю, что знаю человека, который мог бы нам помочь с оружием, - продолжает Лестрейндж. - Который наверняка знает, как с ним управляться. И, возможно, научит нас без дополнительных уговоров.
Для чистокровного волшебника в поколении -дцатом знакомство не рядовое, но и миссис Малфой, насколько известно Лестрейнджу, с миром магглов куда ближе, чем должна бы.
Так или иначе, он думает об Ирвинге Дрейке - о полукровке, который пишет о войнах в обоих мирах, о волшебнике, который готов на все - возможно, буквально - лишь бы получить еще дозу, еще интервью. А потом - благословенный Обливиэйт. Если он пишет о маггловских войнах - почему бы ему не разбираться в маггловском оружии, думает Лестрейндж. К тому же, других вариантов у него все равно нет.

Он пробует на вкус ее уточнение о шаманской болезни и оно ему не нравится: выбрасывает из реальности -  вообще не то, что он хотел бы слышать сейчас, когда Азкабан остался в прошлом. Слишком хорошо знает, что это значит - когда тебя выбрасывает из реальности - и хорошо знает, как сложно вернуться и как сложно удержаться.
Это не делает понятнее проблемы каждого из них, но Лестрейндж с неожиданным для себя чуть ли не удовольствием понимает, что не один на один с безумием. Не то чтобы в борьбе с психическими расстройствами поможет другой человек - но это лучше, чем альтернатива.
Он кивает в ответ - к его насущным заботам прибавится еще одна, ничего страшного. К тому же, он убедился на собственном опыте, что Нарцисса не склонна впадать в панику и "выбрасываться из реальности" по любому поводу - маггловский участок она громила вполне уверенно, за Скримджером явилась не в полуобморочном состоянии, да и не потеряла голову, когда следом за побегом Министра в Мэноре объявился он, Лестрейндж.
- Дело в угрозе жизни? - уточняет он уже в свою очередь, желая знать, что именно может заставить рациональную и внешне спокойную Нарциссу сорваться. Хорошо бы, если в этом - тут он может ей хоть чем-то помочь, считая и их вялотекущие тренировки.
Она права, когда говорит о том, что это важно и для него, между прочим - потому что вчерашний вечер для него до сих пор представляется чередой безумных решений, едва-едва балансирующих на границе с реальностью - и дело вовсе не в огневиски, от которого осталась тупая головная боль где-то в затылке и привкус разочарования.

Так же он кивает и на ее слова - она подбирает крайне мягкие формулировки, никак не высказывая свою позицию, и уже за это он должен быть благодарен, но благодарность сейчас прозвучала бы натянуто и глупо, а потому он делает то, что ему всегда удавалось особенно хорошо: делает вид, что никакого разговора о Рудольфусе не существовало. В конце концов, с этим ему уже точно никто не поможет - и едва ли он может требовать помощи от Нарциссы, у которой, на минуточку, свои проблемы подобного плана, чтобы взваливать на плечи еще и чисто лестрейнджевскую болевую семейственность.
В любом случае, к беседе об оружии и человеке, который может помочь, он готов больше.
- Да. Но не лично. Если читаешь "Ежедневный Пророк", то не можешь не знать,  - Лестрейндж продолжает разглядывать мешок. - Его зовут Ирвинг Дрейк. Он полукровка, работает журналистом в обоих мирах. Специализируется на войнах.
Сложить один и один Нарцисса сможет с легкостью, но Лестрейндж не собирается скрывать от нее, что является информатором Дрейка. Это было частью плана, в который она посвящена - плана по подготовке и претворению в жизнь возможной амнистии. Общественное мнение, способное увидеть в Пожирателях смерти не только агрессивных фанатиков, куда лояльнее отнеслось бы к Скримджеру, пойди он на договор с Лестрейнджем, и теперь, несмотря на то, что актуальность этого оказалась под большим вопросом, Рабастан не собирается терять свои контакты: приходится пользоваться любой возможностью для улучшения своих шансов.
- Лучшего варианта не найти. И я смогу его убедить помочь мне с этим.

Он кидает на нее внимательный взгляд, но далее не уточняет: ему вполне достаточно и того, что Нарцисса уже сказала. Значит, ему тоже лучше не нервничать - а вчера он, признаться, был далек от сохранения покоя. Впрочем, ей все равно повезло: Лестрейндж-младший не из нервных и не дергается без серьезного повода.
Еще раз окинув Нарциссу взглядом, он все же приходит к выводу, что теперь с ней все в порядке - насколько он вообще может об этом судить.
Зато чуть позже его взгляд меняется - он смотрит на Нарциссу с неприкрытым удивлением, а затем качает головой, скомканно и блекло улыбаясь, настолько скомканно и настолько коротко, что это может показаться обманом зрения.
- А ты не теряешь времени даром, - вообще-то, это комплимент, но он и правда удивлен. Кувейт, война - явно маггловская, потому что Лестрейндж не читал о магических войнах в Кувейте в подшивках "Пророка", в которых закопался сразу же после побега, делая перерыв лишь на тренировки с Рудольфусом - снятое проклятие... Из той юной авантюристки, с которой Рабастан был знаком в прошлом, Нарцисса превратилась в женщину не менее авантюрного склада, и он с мимолетным сожалением думает, что пропустил так много.
Ее мнение о Дрейке совпадает с тем, что думает о журналисте сам Лестрейндж - Ирвинг Дрейк действительно и храбр, и отзывчив, только не слишком осторожен, но не Нарциссе, и не Рабастану осуждать кого бы то ни было по этой причине.
Появление эльфа он слышит и тут же оборачивается, вытряхивая палочку из ножен. Кричер, служивший Блэкам несколько десятков лет, выглядит еще хуже чем тот чокнутый эльф, которого Рудольфус подобрал на развалинах Холла.
Лестрейндж, воспитанный в уверенности, что домовики всего лишь слуги, не имеющие ни собственной воли, ни собственных интересов, тут же убирает палочку - эльф не угроза, чистокровный маг просто не может думать иначе.
К тому же настолько старый и полубезумный эльф.
Он подходит ближе, и Нарцисса отдает эльфу ясный приказ.

Лестрейндж знал, куда они отправляются - но все равно, этот рев волн, разбивающихся о каменное основание утеса, лишает его самообладания. Сжимая челюсть до ломоты, он резким, дерганным движением поднимает повыше воротник маггловской куртки, пряча взгляд - ему требуется минута, а то и две, пока их обоих вновь не выкинуло из реальности.
Монотонный ропот моря действует на нервы, но Лестрейндж старательно блокирует темные воспоминания об Азкабане, сопровождающиеся ознобом и нутряным липким ужасом - и по большей степени делает это из-за того, что знает: Нарцисса чувствует то же, пусть и в несколько облегченном варианте.
К счастью, его спутница ведет себя как ни в чем не бывало, давая ему это необходимое время.
Лестрейндж бесцельно охлопывает себя по карманам, вновь нащупывает палочку - и ему становится спокойнее. Он не знает, сколько еще времени пройдет прежде, чем он перестанет чувствовать себя таким беспомощным и слабым, оказавшись на морском берегу, но рано или поздно это должно произойти - нужно просто ждать.
Едва переставляя ноги, Лестрейндж плетется за Нарциссой, едва отмечая ее манипуляции с ножом - ему все еще не до происходящего вокруг, он полностью увлечен своими попытками взять под контроль собственный кошмар: в конечном счете, от этого зависит не только его эффективность, но и душевное равновесие Нарциссы.
Он слышит ее распоряжение домовику, но едва осознает его, стискивая рукоять палочки все крепче и крепче, и входит в пещеру первым, не думая, не опасаясь ловушек, слишком занятый тем, чтобы удержаться от аппарации куда-нибудь подальше, и идет вперед с уверенностью, которой вовсе не чувствует. Отступать нельзя - а теперь еще и некуда.
В пещере сыро, вот первое, что приходит ему на ум. Его шаги отдаются под сводами пещеры, но с каждым шагом вперед - а на самом деле, вниз, - эхо становится все глуше. Он считает шаги - и это нехитрое дело помогает ему взять себя в руки.
Темно, и Лестрейндж кастует Люмос, и даже этого света хватает, чтобы стало легче.
В неверном освещении перед ним расстилается глянцевая поверхность подземного озера, и он останавливается на самом краю узкого каменного карниза, который лижут темные воды.
Все здесь пронизано магией - неприветливой, даже враждебной. Они действительно влезли туда, где их не ждали.
Лестрейндж делает еще несколько шагов, спотыкается о ржавую цепь, прикрепленную к вбитому прямо в камень кольцу. Цепь уходит в воду, и Рабастан усиливает свечение Люмоса, но вода слишком темна, чтобы можно было разглядеть, что скрывает гладкая поверхность.
Невербальное Акцио нарушает спокойствие озера, и из глубины появляется старая лодка - настолько старая, что не разваливается лишь благодаря наложенным на нее чарам.
Лесттрейндж обсушивает лодку чарами, но лезть в нее не торопится - плавать он так и не удосужился научиться, а отношения Нарциссы с водой тоже сложно назвать ровными.
- Мы хотя бы знаем, что искать? - спрашивает он, глядя вперед: пещера больше, чем он когда-либо видел, и даже в максимально мощном Люмосе едва-едва угадывается крохотный островок посреди озера. Больше идти некуда - лодка намекает на это с той прямотой, что улавливает даже Лестрейндж.

Лодка движется вперед, не нуждаясь в их усилиях - от магических следов, которые, по словам Нарциссы, они ищут, здесь не продохнуть. Лестрейндж сидит на корме, недоверчиво глядя на приближающийся островок - он, должно быть, и правда безумен, если раз за разом позволяет себе принимать участие в чем-то подобном. К тому же, движения лодки, слишком плавные, слишком быстрые, тревожат его куда сильнее, чем любые другие чары вокруг. Разумеется, все логично - он не смог бы представить Темного Лорда, сосредоточенно выгребающего по озеру, даже если бы обладал развитой фантазией, но то, что он не может контролировать даже средство передвижения, ничуть не умаляет беспокойство и заставляет со смутной теплотой вспомнить о маггловских жестяных повозках, где все - буквально все - зависит лишь от водителя. Никакой магии, никаких чар - полный контроль.
Не то чтобы он готов прямо сейчас бросить все и побежать в мир простецов, и едва ли будет готов когда-либо, но происходящее в последнее время давит настолько, что Лестрейндж не может не позавидовать в глубине души магглам, уверенным, что все сущее познано и подчинено.
Нарцисса говорит о замененном медальоне, и Рабастан не может понять, кто все еще лежит на островке - Регулус или медальон. Быть может, и то, и другое - по крайней мере, пропажа младшего Блэка объяснилась бы, и хотя его родители мертвы, а брату есть, о чем подумать, спасая свою жизнь и свободу, хотя бы кузины узнают, что произошло. Впрочем, обрывает он себя, не узнают ни Беллатрикс, ни Андромеда - даже Нарцисса должна понимать, чем может быть чревата ее откровенность с сестрами.
Он бросает на нее короткий взгляд, но молчит - даже после их скомканного разговора о Рудольфусе он не может спросить у нее, что она думает о Беллатрисе. Не может и, по большому-то счету, не хочет: кровь не водица, кто из чистокровных волшебников, оставшихся верными традициям, осмелится оспорить это.
Зато эти мысли отвлекают его от рассматривания темной воды, рассекаемой носом лодчонки, и это хорошо, потому что Лестрейндж вовсе не уверен, что ему нравится то, что он видит. Проведенный по осени ритуал и воспоминания о том, давнем, достаточный мотив не желать иметь дела с водой, и в какой-то момент Лестрейндж впивается взглядом в приближающийся остров, давая себе слово, что не утонет как щенок здесь, где его тело - пусть даже в компании младших Блэков - пролежит десятилетиями, так никем и не найденное. Компания, конечно, славная - младшие древних семей, забытые и непохороненные, оставленные в этом мрачном убежище, воняющем йодом и солью.
Фраза о небольшом ритуале отзывается в нем саркастичной гримасой - так оно обычно все и начинается, когда он имеет дело с Нарциссой - но он согласно молчит, осознавая, в этой ситуации командовать ей. Они славно разделили зоны ответственности, и сейчас это как нельзя кстати, но он все равно, выскакивая из лодки, мягко ткнувшейся носом в каменный остов острова, первым делом осматривает постамент с чашей, а только затем - вокруг, чтобы убедиться, что никто их не преследует.
Впрочем, кому - пещера выглядит не просто необитаемой, она выглядит мертвой, и это его странным образом успокаивает: он боится живых, но не мертвых.
Нарцисса занимается приготовлениями, а Лестрейндж меряет шагами островок в бесплодных поисках скелета Регулуса, приходя к выводу, что их авантюра может окончиться благополучно - разумеется, слишком поспешно, но уж как есть.
Протянутые мешочек с травами он берет обеими руками, и в свете люмоса разглядывает врученное - ему не знаком вид ингредиентов, но это не так уж и важно, раз ему все равно неизвестно, к какому именно ритуалу решила прибегнуть миссис Малфой.
Отсветов от костра достаточно, чтобы не переломать ноги в каменистой насыпи, образующей этот остров, и Лестрейндж тушит Люмос, однако палочку не убирает далеко, зажимает в зубах, обеими руками удерживая мешок - техника безопасности значит для него сейчас не больше, чем маггловский карибский кризис, и ему отчаянно хочется закончить побыстрее и отправиться подальше, пусть даже вновь через берег проклятого моря.
- Меня больше интересует, что мы будем делать, если это - не ловушка? - не слишком разборчиво из-за палочки в зубах уточняет он, глядя на медальон на дне чаши. - Заберем? Оставим здесь? Уничтожим?
Если это ловушка, он знает, что делать - возвращаться в лодку и плыть прочь. У него есть сомнения в том, что именно так они и поступят, потому что ловушка будет означать, что Темный Лорд следит за своими безделушками - а это ведет к еще нескольким неприятным выводам и вопросам о том, почему и зачем, а у них и так полно этих вопросов и совсем нет ответов, так что если это ловушка, они точно останутся тут и постараются выяснить, почему медальон так важен для Лорда, но если это все же не ловушка?
- Подожди, -  в последний момент Лестрейндж выплевывает палочку в ладонь, зажимает мешок подмышкой и накладывает вокруг острова защитный купол, диаметром едва превосходящий сам островок. - Он немного рассеивает магию, не должен влиять на то, что происходит внутри, но может неплохо отвлечь следящие чары, если кого-то интересуют всплески магии в этой пещере.
Кого-то - понятно, кого, но Лестрейндж тоже избегает говорить прямо: опасения Нарциссы передаются ему куда четче, чем положительные эмоции, и дело, видимо, в них обоих.
Купол встает ровно, через миг чуть заметное подрагивание теряется в полумраке пещеры, и если бы не заложенные уши, Лестрейндж мог бы счесть, что растерял часть прежних полезных навыков. Он сглатывает, пока это неприятное чувство не проходит, вновь встает рядом с костром, прикусывая палочку, кивает Нарциссе: готов.

По знаку Нарциссы Рабастан добавляет в костер травы - этот ритуал нервирует его своей иррациональностью, как и все, что не подчиняется четким законам логики - но не спорит: спорить с ритуалистом в процессе ритуала будет только идиот, а он все же не идиот. К тому же Нарциссе виднее - она вытаскивала их обоих из опасных приключений, вытащит и на этот раз.
Несмотря на плохое предчувствие - он не исключает, что это эхо наведенных на пещеру чар - Лестрейндж отступать не собирается и терпеливо ждет, пока ведьма начинает читать снова и снова. Ей тоже не по себе здесь, оно и понятно - благодаря связавшему их в прошлом ритуалу, Рабастан знает, как Нарцисса боится воды и не желает смерти, тем более такой вот нелепой, и испытывает то же самое, но ничем помочь не может. Все, что они могут здесь сделать друг для друга, это игнорировать тревогу и продолжать то, ради чего сюда отправились.
От погасшего костра к своду пещеру поднимается зловонный дым, будто на угли плеснули каким-то ядовитым зельем. Пока Нарцисса оглядывает чашу, Лестрейнджа куда больше интересует костер - а также этот дым, свивающийся над озером в нечто, напоминающее Метку. Будто отреагировав, тусло-желтая сеть диагностических чар, сплетенная Нарциссой, начинает подрагивать и рваться, ошметками опадая в воду. Может быть, на медальоне в самом деле нет ловушки, но эта пещера сама по себе одна большая ловушка, с опозданием, которое может стоить им обоим жизни, понимает Лестрейндж, провожая взглядом тонущие в темном озере обрывки чар. Вода смыкается над ними беззвучно, поглощая даже этот источник света, и Рабастан торопливо кастует Люмос - без костра, без чар Нарциссы в пещере снова темно.
Она протягивает ему клочок пергамента, удивленная не меньше, чем он, и Лестрейндж отрывает взгляд от дальних стен пещеры, перестает высматривать узкую тропу, по которой они с Нарциссой шли к импровизированной пристани. Перестает, и потому не замечает, как мертвенно-спокойная озерная гладь идет ничего хорошего не обещающей рябью.
Первым делом он смотрит вниз пергамента, разворачивая его и щурясь - инициалы совпадают с инициалами Регулуса, а значит, догадка Нарциссы вполне справедлива: именно ее пропавший кузен мог оставить это послание.
Мороз по хребту Лестрейндж чувствует, когда возвращается к началу письма.
- Темному Лорду. Я знаю, что умру задолго до того, как ты прочитаешь это, - начинает читать он, но прерывается, когда его собственный голос, отраженный от сводов пещеры, возвращается к ним искаженным и мертвым. Обращение вслух к Милорду заставляет его инстинктивно дернуться, поднять голову - как раз кстати: за Нарциссой, убирающей медальон, его внимание привлекает волна, медленно, но неуклонно двигающаяся к их островку посреди озера.
Лестрейндж застывает, прищуривается еще сильнее - волна его беспокоит по-настоящему хотя бы потому, что здесь, в пещере, неоткуда взяться ни течению, ни ветру.
- Оглянись, - негромко просит он Нарциссу, поднимая палочку с Люмосом выше и шагая ближе к кромке воды. - Это еще что такое?
Он продолжает всматриваться в надвигающуюся серую волну, похожую на грязную кипящую пену на краях котла, когда приходит звук - негромкий заунывный не то стон, не то хрип на одной ноте, выражающий отчаяние в такой степени, что Лестрейндж невольно вспоминает Азкабан и вой Блэка.
Помимо отчаяния, в этом звуке слышится жажда - но это он понимает чуть позже, когда уже может разглядеть в этой пене на озере ее составные части - серые костистые руки, обтянутые выцветшей кожей суставы, оскаленные иссохшие лица.
Не медальон ловушка, вовсе нет - и результаты диагностических чар Нарциссы сразу же проясняются, когда Лестрейндж понимает, что именно он видит.
Он комкает пергамент в кулаке, не обращая внимания на заломы, торопливо сует его за пазуху, во внутренний карман маггловской куртки, дергает Нарциссу за плечо и озирается в поисках пологого спуска к лодке, где они ее оставили - но и с той стороны двигается такая же волна стражей этой пещеры, волей Темного Лорда оставленных здесь навечно.
- По крайней мере, мы узнали, что случилось с Регулусом, - совсем некстати замечает Лестрейндж лишь для того, чтобы расставить по местам факты. - Что ты помнишь о том, насколько инфери чувствительны к магии? Я не захватил с собой серебряных кинжалов.
Да что там, он, кажется, едва справился однажды с одним-единственным, поднятым неопытной Нарциссой, а сейчас он даже не уверен, сколько здесь этих мертвецов, восставших лишь с одной целью - оставить медальон в неприкосновенности.
Продолжая отступать к постаменту, таща за собой Нарциссу, он пробует аппарировать - больше для очистки совести, чем в самом деле надеясь на удачу, и безуспешно. Хуже того, порт-ключ - кольцо из сейфа, которое он носит на цепочке на шее - тоже оказывается бесполезным: это место зачаровано на совесть, блокируя любые попытки убраться с острова.

Огонь, отвечает ему на Нарцисса на подразумеваемый вопрос, и Лестрейндж отбрасывает в сторону ненужные сейчас панику и сомнения. Если им и суждено умереть здесь, пройдя тот же путь, что двадцатью годами ранее прошел другой младший отпрыск древнего чистокровного рода, так тому и быть, и Лестрейндж первым готов признать, что это всегда было вероятным исходом их попытки пойти против Темного Лорда - самым вероятным, услужливо подсказывает ему Розье без привычного уже сарказма - так что теперь они пожинают плоды собственной авантюры, но это вовсе не означает, что они должны смиренно сложить руки и ждать, когда зловонная мертвечина разорвет их на куски. Возможно, ему не достает бешеной ярости Рудольфуса, толкающей того в бой без оглядки на наиболее возможный исход, возможно, и Нарцисса куда рассудительнее своей полубезумной сестры, получающей удовольствие от схватки - но его, Рабастана, с миссис Малфой объединяет нечто куда более полезное: они оба деятельны не хаотично.
И хотя поначалу - когда он выкидывает вперед вторую палочку и в ярком свете собственного Люмоса начинает вслед за Нарциссой кастовать чары, основанные на разрушительной силе огненной стихии - это именно хаосом и паникой и кажется, они, тем не менее, быстро осознают, что чары на пещере блокируют единственную возможность причинить инфери хоть какой-то радикальный вред, и теперь, заняв круговую оборону - Лестрейндж упрямо игнорирует настойчивые сетования Розье, что надо было уделять больше внимания боевым тренировками миссис Малфой - скидывают лезущих на остров инфери обратно в воду, кишащую обрывками серой плоти и неугомонными мертвецами.
Бомбарды наносят восставшим серьезный урон - конечности летят в стороны, вонь становится навязчивее - но мертвецов слишком много, и даже те, что лишились руки или ноги, упрямо ковыляют, ползут, стягиваются зловонным кольцом вокруг постамента, где жмутся маги.
Лестрейндж переходит на плети, на Секо - они экономнее, чем Бомбарда, быстрее кастуются, но и область их поражение куда меньше, и мертвецы, будто почуяв, что, в отличие от них, маги не могут сражаться вечность, начинают двигаться еще активнее, приливной волной грозя вот-вот затопить остров.
За всей этой суматохой, в которой - и нужно в этом признаться, хотя бы самому себе, думает Лестрейндж, не то чтобы морально готовый умереть, но привычно признающий существование и такого варианта развития событий - ему не хватает, как не парадоксально, Рудольфуса, который символом бессмертия обычно маячил рядом в самых диких битвах, о которых складывать песни так же уместно, как прославлять ежедневную данность бойни, Рабастан едва замечает настойчивые попытки Нарциссы установить связь, но когда замечает, уже не имеет сил, чтобы удивиться, и просто делает рывок навстречу ей, навстречу ее неразборчивому шепоту, раздающемуся прямо у него в затылке.

Осторожным быть должен
конунга отпрыск
и смелым в сраженье;
каждый да будет
весел и добр
до часа кончины.

Глупый надеется
смерти не встретить,
коль битв избегает;
но старость настанет —
никто от нее
не сыщет защиты.

Она не паникует, и это отрезвляет и его, помогает собраться, когда они делят объединенное сознание пополам. Удвоенное осознание того, что они все еще живы, бодрит. Лестрейндж стряхивает Люмос со второй палочки, ему пока хватает света, который поддерживает Нарцисса, и вновь прибегает к спасительной помощи пламени - но даже Пиро, в которое он вкладывается с двух рук, с шипением гаснет, едва задев ближайших к постаменту инфери. Они даже не загораются - искры скатываются с их мокрой полуистлевшей одежды, не нанося вреда, и Рабастан возвращается к прицельным связкам из Бомбарды и плетей, раскидывая тех, кто приблизился настолько, что уже можно разобрать черты лиц - если кому-то вообще придет в голову всматриваться в лица мертвецов.
И все же это Пиро получается куда лучше предыдущего, и, растолкав первые шеренги инфери, приблизившиеся слишком опасно, Лестрейндж вновь кастует огненные чары - Дефлагро выходит мощным, действительно опаляет мертвецов, заставляя их чуть дрогнуть, и Рабастан повторяет этот крохотный успех, чувствуя, как с каждым разом проще ему дается это противоборство с чарами ловушки - пропорционально тому, как укрепляется, устанавливается их связь с Нарциссой.
- Адское пламя, - выкрикивает он, не оборачиваясь - Нарцисса за его спиной, в его голове, но ему все равно нужно произнести это вслух, чтобы расслышать себя сквозь этот низкий хриплый полувой-полустон, убеждающий его, что спасения не будет.
Если ты мне поможешь, я попробую призвать Адское пламя, заканчивает он уже мысленно, не уверенный в успехе - да что там, не уверенный даже, что это вообще возможно, помочь ему с этим.
Они не так уж далеко продвинулись в изучении свойств этой своей связи, но сейчас, как считает Лестрейндж, самое время незапланированных экспериментов и неожиданных открытий.
И серьезного риска - потому что он опускает вторую палочку, заталкивает ее в крепление в рукаве и сжимает пальцы на запястье Нарциссы, ожидая того же всплеска со-общности, которое они пережили в октябре, обсуждая саму возможность такого рода связи.
На него обрушивается разрозненный омут картинок, которые он и не хочет, и не должен прочитывать - кое-где мелькает Скримджер, Беллатриса, Яэль, что удивляет его мимолетно и тускло - но все это второстепенно, ему не нужны ее переживания или впечатления, ему нужна ее магия, ее сила - и хотя он даже не уверен, что это обратимо, что они смогут потом разделить свои магические потоки или что он сможет оставить ей хоть что-то, альтернативы нет.

Он не уверен, что сгореть лучше, чем утонуть - в конце концов, они пробовали и то, и другое - зато точно знает, что, если уж пришло время, следует умереть, забрав с собой как можно больше врагов.
Его предки также как и предки Рудольфуса покоятся в фамильном склепе, способном простоять еще долгие десятилетия после того, как родовая магия покинет руины Лестрейндж-Холла вслед за угасанием рода, за смертью его последних представителей - и эти предки, ставшие прахом физически, но все еще являющиеся частью рода, требуют от него уничтожить всех, кого он сможет уничтожить, прежде чем сдаться, и это требование настолько безоговорочно, настолько безусловно, что Лестрейндж даже не думает ему сопротивляться - несмотря на весь свой скепсис, все свои привычки.
Он не уверен, думает ли Нарцисса о том же - сейчас не до того, чтобы разбираться, делят ли они и это стремление пополам - но нож в ее руке, бесполезный, зато знаковый, говорит ему о многом.
Но когда она выпускает из рук тяжелую рукоять ритуального кинжала, все это отходит на второй план: держась за руки, открывая друг другу сознание, они близки к тому же состоянию, которым завершался тот, давний, самый первый ритуал, привязавший их друг к другу. Лестрейндж мимолетно думает, что в результате они вновь могут на время лишиться магии - почему-то раньше ему не пришло это в голову - но отбрасывает эту мысль: с последствиями они разберутся позже, если это все еще будет актуально. Если еще будет, кому разбираться.
Чужая магия кажется смутно знакомой, и это не удивительно - они с Нарциссой, видимо, делили ее многократно, даже не подозревая об этом, пусть и не в таких масштабах, и это, наверное, кстати, иначе он сомневается, что смог бы скастовать хотя бы простейшие чары, пока вокруг - а на самом деле, внутри - гнездится это новое, едва-едва умещающееся в жалкой оболочке его тела и его сознания. Лестрейндж думает, как это может отразиться на его магическом ядре - и что происходит с магическим ядром Нарциссы - но думает лениво, как бы между прочим - пока рассудок осваивается с происходящим, а магические контуры беснуются, пытаясь выдержать двойной удар.
Он, конечно, отчасти подготовлен к этому - боевики бессознательно учатся перераспределению магических потоков, отслеживанию напряжения в магических узлах, поискам резервов, иначе быстро заканчивают с боевкой - но речь всегда шла о подвижках и перераспределениях, едва ли дотягивающих даже до трети сегодняшнего, и поэтому Лестрейндж сосредотачивается, выбрасывает все лишние мысли, не разменивается ни на что - и сразу же, едва чувствует, что попытка обуздать этот магический ураган хоть как-то начала удаваться, вкладывает весь этот двойной заряд, вздергивая палочку над головой и кастуя Адское пламя.
Сырость и затхлость пещеры моментально оказывается сметена обжигающим пламенем. Лестрейндж силится вдохнуть, но только глотает пережженный пар, в котором кислорода не больше, чем в воде - и все же не считает себя проигравшим: спущенные с цепи огненные твари набрасываются на поднявшихся из воды мертвецом с жадностью и нетерпением, и это зрелище само по себе захватывает даже нечувствительного к подобному Рабастана.
Вода кипит, испаряясь от слишком близкого соседства с порождениями пламени, по стенам пещеры пляшут тени будто в шаманском безумии, и он не сразу чувствует, как Нарцисса расцепляет рукопожатие - в первый момент это даже кстати, потому что он обеими руками вцепляется в палочку, уже зная, что не сможет усмирить эту огненную вакханалию - и уж точно не сможет усмирить ее, вложив все их объединенные силы и этот призыв.
Окончание подпитки тоже проходит незамеченным - он и так сам себе больше напоминает опустошенную чашку, и даже не смеет пока, в эти секунды сразу же после сорвавшегося с его палочки Адского пламени, проверить, способен ли еще скастовать хотя бы слабый Люмос, но до него долетает эхом отголосок мыслей Нарциссы - ее прощание.
Он оборачивается: будучи под впечатлением от того, что у них получилось, будучи во власти попыток подчинить себе стихию - ему не чуждо тщеславие, что, вообще-то, одновременно и иронично, и трагично - он позабыл об отдельных инфери, и те добрались до них. Нарцисса сопротивляется, но сейчас, наверное, имеет шансов не больше любого маггла, а кинжал застрял между камней в футе от ее пальцев, вцепившихся в камень.
Инфери, впрочем, остервенело тащат свою жертву в воду, пока адское пламя беснуется над их головами, расправляясь с основными силами противника.
Лучше сгореть, чем утонуть, снова приходит на ум, но Лестрейнджу не по душе оба варианта. Он ненавидит воду - и дело здесь даже не в иррационально ужасе Нарциссы, которого он хлебнул предостаточно, или, по крайней мере, не только в нем, - но адское пламя ему больше не подчиняется, и он думает, что, даже вместе с Нарциссой, они не сумеют обуздать это воплощение стихии.
Между тем, прямо напротив - на лодке путь занял совсем немного - сгнивший остов пристани и короткая лестница к каменной тропинке, ведущей к выходу из пещеры. Прямо напротив - аккурат через черную маслянистую воду, на поверхности которой пляшут отражения пламени, через эту блестящую полосу, куда облезлые твари тащат Нарциссу.
Он швыряет Секо в одного, вцепившегося ведьме в плечи - по пальцам пробегает дрожь, палочка остается безответной. Это ожидаемо, но от этого не менее жутко. Второе Секо, которое он кастует уже на ходу, с камня на камень перебираясь к Нарциссе и ее воняющим спутникам, выходит чуть лучше, рассекает ногу инфери, и тот чуть замедляется, ползет к воде, но жертву из лап не выпускает.
Лестрейндж подхватывает кинжал на ходу, не обращая внимания на оставляемые ими порезы и ожоги, оглядывается - постамент, на котором он стоял совсем недавно, превратился в раскаленную жаровню, каменное основание острова раскалилось так, что даже сквозь подошвы тяжелых маггловских ботинков он чувствует жар, и оставаться тут не менее глупо, чем кидаться вперед, в темную бурлящую воду. Но и не более.
Еще одно Секо - такое же слабое - проходит по касательной, отхватывая инфери пол черепа, но зато отталкивает его от Нарциссы, разворачивает, и Лестрейндж пользуется внезапно сложившимся преимуществом: едва обогнув Нарциссу, оттолкнувшись посильнее буквально в дюйме от ее пальцев, он прыгает на замешкавшегося мертвеца, лихорадочно вспоминая, как его убить - что-то про основание черепа, как давно это было, как он вообще может помнить это после Азкабана - и кинжал удобно лежит в руке, и, драккл его дери, он же ассистент ритуалиста, и хотя эти инфери явились не по вызову Нарциссы, его задача - их упокоить.
Мертвец лязгает зубами, падает на спину - Лестрейндж коленями приземляется на его грудную клетку - гнилую, к слову, грудную клетку - сразу проваливается на фут, не меньше, захватывает голову инфери подмышку свободной от кинжала руки и без замаха погружает лезвие между поврежденным черепом и виднеющимся столбом позвоночника, рассекая обнаженные хрящи и тонкие серые кости.
Инфери застывает, опасный не больше, чем поваленное дерево, но он не единственный, кто уцелел после атаки Адского пламени, и хотя драконы по-прежнему успешно отвлекают большую часть нежити, кое-кто подтягивается к магам.
- В воду, - коротко бросает Лестрейндж, взвешивая кинжал в руке - пока это их единственное оружие, от которого максимальный прок - и расставаться с ним отчаянно не желая. - Вернемся к тропе вплавь.
Он не спрашивает, сможет ли она - он даже не уверен, что сможет сам, особенно учитывая, что плавать он так и не научился - но оставаться здесь в ожидании исхода схватки, медленно поджариваясь в камнях, не вариант.
Лестрейндж даже не представляет, что будет, когда Нарцисса окажется в воде - и тянет ее туда с упрямством и силой, больше подходящей инфери - на ходу пытаясь стащить тяжеленные ботинки и куртку.
Темная затхлая вода, пахнущая йодом, кажется теплой, как недавно заваренный чай - как кровь, приходит ему в голову, - и он надеется, что эта разница с покрытым льдом болотом даст Нарциссе сил достаточно, чтобы она добралась до того берега.
Под темной поверхностью воды нет ни пологого спуска, ни ступеней - остров заканчивается внезапно, почти обрывом, и они оказываются в воде по грудь, едва сделав несколько шагов. Расстояние до тропы  сразу же начинает казаться намного больше, но лодка догорает на той стороне острова, за бущующем Адским пламенем, опаляющим им спины - а со всех сторон к ним лезут инфери, протягивая полусгнившие руки, разевая искривленные рты, тараща пустые глазницы.

Лестрейндж отмахивается от инфери узким лезвием ритуального кинжала и слабыми Секо, пробивая себе путь прочь от острова. Тяжелые ботинки, так и не снятые, затрудняют движение, вода мешает, промокшая куртка, как сбитый парус, волочется следом - он в самом деле не пловец и пока больше всего обеспокоен активностью инфери, чем необходимостью в скором времени расстаться с дном и отправиться в свободное плавание.
Настолько обеспокоен, что отпускает Нарциссу, едва вода начинает хищно плескаться под подбородком, чтобы освободить себе руки, и полагает, что и она, проникнувшись моментом, и не думает возвращаться на остров.
Вода вокруг воняет падалью, что-то темнеет на поверхности, мягко бьет в плечи - Лестрейндж знает, что это что-то, но не обращает внимания. Он, конечно, переживет - в конце концов, конечности давно забытых мертвецов не могут причинить вреда, когда они отделены от тела.
Между тем, орудуя кинжалом - пусть и не так ловко, как, наверное, действовал бы Рудольфус, но весьма пристойно - и теми чарами, что выходят эффективнее прочих - Лестрейндж расчистил путь, и оглядывается, чтоб поделиться хорошей новостью с Нарциссой - и совсем немного ради того, чтобы поднять себе дух перед неминуемым заплывом.
И то, и другое намерение терпят крах - Нарциссы поблизости нет.
Он прищуривается, выискивая на поверхности воды ее светлые волосы, даже оглядывает остров, превращенный ими двоими в высокий костер - но в отблесках пламени только тела, зеленовато-серые, распухшие и высохшие, и искривленные руки, оторванные или сгнившие ноги. И никакой Нарциссы.
Лестрейндж разворачивается на месте стремительно и неуклюже из-за намокшей одежды - оставаться здесь в одиночестве ему совсем не нравится, к тому же, он, видимо, еще не потерял смутную надежду на то, что она поможет ему преодолеть это водное пространство, как однажды не дала утонуть в ходе ритуала. Неуклюжий разворот тут же оборачивает небольшой местечковой драмой - Лестрейндж поскальзывается на каменистом дне и падает на спину, мгновенно уходя под воду с головой.
Точь в точь, как на зимних каникулах на втором курсе, только на сей раз рядом нет Рудольфуса, чтобы вытащить его из озера.
Он не успевает ни вдохнуть, ни закрыть глаза - но это и к лучшему, потому что в мутном трупном бульоне можеет разглядеть Нарциссу, рвущуюся к поверхности.
А затем и то, что мешает ей всплыть. Того, если уж глаза не обманывают Лестрейнджа.
Вообще-то, они с Регулусом никогда не были близки - но, видимо, записка и подсознательное ожидание узнать что-то о судьбе младшего Блэка той ветви дают необходимый стимул и Лестрейндж готов поклясться, что Нарциссу под водой удерживает мертвый кузен.
Вода - мутная, теплая, неожиданно упругая - подталкивает его в спину, и он все же изворачивается в своем тянущем на дно шмотье, рывками придвигаясь к ведьме и схватившем ее инфери, делая ставку на кинжал.
Лезвие настолько острое, что даже сквозь толщу воды с легкостью перерубает руку мертвеца, кисть которого продолжает сжиматься вокруг запястья Нарциссы, но это больше не мешает ей двигаться вверх, к воздуху, к жизни, а Рабастан, игнорируя упорные попытки трупа обхватить его за шею и подтянуться ближе своим зубастым ртом, пытается обойти Регулуса и ударить в крестец или основание шеи. Впрочем, это излишне - тело Блэка плотно увязло в мешанине гниющих трупов, и, видимо, это и помешало ему всплыть на поверхность вместе с товарищами, когда началась вся эта вакханалия. Возможно, это к лучшему, и Лестрейндж, воспользовавшись неповоротливостью притопленного инфери, упокаивает его тем же способом, что запомнил с юности.
А затем вертит головой, из последних сил задерживая дыхание и пытаясь сообразить, куда двигаться - где верх, где воздух. Полыхающий остров, впрочем, является отличным ориентиром, и хотя глаза уже ест мутная вода, а легкие жжением напоминают о том, что ему стоит поторопиться со следующим вдохом, Лестрейндж чуть медлит - полуистлевшая мантия на Регулусе оттопыривается на месте внутреннего кармана, где часто размещали крепление для волшебной палочки, и Рабастан, почти против желания, запускает туда руку, стараясь не смотреть на сгнившее лицо того, кто попытался пойти против Темного Лорда и проиграл.
Нащупав чуть осклизлое древко палочки, Лестрейндж даже не собирается рассмотреть добычу - зажав ее в том же кулаке, где держит свою, он отчаянно молотит руками, дергается, как попавшая на крючок форель, извивается всем телом, и эти нелепые действия все же приобретают смысл, когда с каждым рывком он начинает приближаться к поверхности воды, над которой, будто в честь их находки, ярко сияет солнце, порожденное Адским пламенем.
Он выныривает, судорожно бьет по воде руками, жадно вдыхает смрадный воздух над бульоном с гнильем - и снова осматривается в поисках Нарциссы, с трудом удерживая себя на поверхности.

Он, конечно, больше мешает, чем помогает - и ему многого стоит перестать хвататься за Нарциссу, довериться предательской воде, но в какой-то момент приспосабливается. Ведьма тащит его за куртку, будто на буксире, и вскоре он ударяется коленями о каменистый берег, откуда уже рукой подать до притопленного сгнившего причала, где ждала их лодка.
Отплевываясь, вытирая ладонями лицо, Лестрейндж поднимается на ноги, пошатываясь и с трудом сохраняя равновесие, а затем тащится на берег вслед за Нарциссой, бредущей впереди в мокрой насквозь мантии.
Когда она падает, едва добираясь до тропы прочь из пещеры, он даже не может дернуться вперед, хотя не сразу понимает, что она просто-напросто отдала остатки сил, сопротивляясь мертвому кузену, а затем выволакивая его самого на мелководье.
Ноги противно дрожат, будто он только что слез с метлы, от мутной жижи все еще режет глаза - сегодняшнее испытание ни на дюйм не приблизило Лестрейнджа к любви к плаванию.
Он оглядывается через плечо - остров по-прежнему напоминает собственный погребальный костер, но водная гладь снова спокойна: инфери, кажется, не последовали за магами. Удалось ускользнуть, думает Лестрейндж. И следом думает: чудом.
Когда ведьма подает голос и он поворачивается, то может увидеть, как Нарцисса устраивается на камнях.
- Я не должен был спускать с тебя глаз. Спасибо, что не бросила посреди озера. Как ты?
Миссис Малфой явно противопоказано находиться поблизости от водоемов - Лестрейндж не без дрожи вспоминает туман над покрытым коркой льда болотом - но сейчас на ее лице нет беспокойства, нет даже отвращения от соседства с кистью Регулуса.
Лестрейндж подходит ближе, разглядывая трофей - такое определенно не дарят  красивой коробке, перевязанной лентой, а затем с чем-то, похожим на надежду, переводит взгляд на Нарциссу.
- Дорогой ценой, но это отличная новость, - ему не по душе делить разум с Эваном - и дело не в том, что он не рад слышать голос мертвого приятеля, а в том, что, с какой стороны на это не посмотри, это ненормально. Это признак сумасшествия, а сойти с ума Рабастан боится намного больше, чем воды. - Звать я его уж точно не стану - мертвые должны быть мертвы.
Здесь, в пещере, где несколько минут назад из воды поднимались мертвецы, это звучит задиристо и провокационно, и Лестрейндж затыкается, чтобы не вызвать ненароком вторую волну разгневанных инфери. Вместо этого он подходит ближе к Нарциссе, оскальзываясь на мокрых камнях и с трудом подавляет желание пнуть гнилую руку прочь, обратно в воду. Подавляет только из-за того, что заметил, как аккуратно пристраивала ее рядом с собой ведьма - явно иначе, чем если бы желала избавиться от плоти родственника как можно быстрее. Впрочем, это не его дело, и Лестрейндж кладет рядом с Нарциссой волшебную палочку Регулуса.
- Тебе не помешает, думаю. В Ставке кто-то может обратить внимание, вспомнить палочку Регулуса - я не хочу отвечать на возможные вопросы, а вот тебе вторая палочка пригодится. И для тренировок, и для того, чтобы твоя оставалась чистой.
Уже договаривая, он вспоминает еще кое-что, и лезет во внутренний карман промокшей насквозь куртки, вытаскивая смятый и мокрый клочок пергамента.
Стараясь не разорвать листок, Лестрейндж аккуратно расстилает пергамент на камне поровнее и высушивает чарами - чернильные разводы едва-едва позволяют угадать, что раньше это была записка. Последний привет от Регулуса Блэка безнадежно испорчен.
- Есть какие-то ритуалы, которые могут вернуть текст? - хмуро спрашивает Лестрейндж, полагающий, что в записке могло быть что-то, действительно важное. - Я не предполагал, что полезу в воду, когда убирал письмо в карман.
Оправдываться ему не с руки, но потеря записки и правда тревожит - вся экспедиция оказывается куда сложнее и куда опаснее, и это заставляет задуматься.
Он продолжает кастовать несложные просушивающие чары - и хотя до конца избавиться ни от сырости, ни от навязчивого гнилостного духа не удается, ботинки, в которых больше не хлюпает, чуть исправляют ситуацию.
- Давай выбираться - кто знает, что еще тут может быть, - протягивая руку Нарциссе, он подсушивает верхнюю одежду и ей, хотя, разумеется, появись она в таком виде в Косом, разговоров бы хватило на месяц. И все же ему не по себе здесь - в месте, которое могло бы стать им могилой. Обсудить увиденное и найденное они могут и снаружи - как можно дальше от этой пещеры, выбранной однажды Темным Лордом и истово хранящей свои секреты.

В голосе Нарциссы уверенность, которая контрастирует с ее измученным видом, но Лестрейндж ей верит - почему бы и нет. Очевидно, что жизнь леди Малфой совсем не ограничивается светскими салонами, и если она говорит, что сможет восстановить текст, то так оно и есть - особенно если ей уже приходилось проделывать вещи сложнее.
Практикующий ритуалист, насколько известно Рабастану, может практически все - а он вообще не из тех, кто истерически воспринимает реальность.
Практикующий ритуалист использует магию по максимуму, если использовать чисто прагматичную меру, так что он без колебаний складывает пергамент по намеченным сгибам и кивает: коттедж Нэнси Морган, пусть маггловский, пусть крохотный, пусть совсем не подходящий двум отпрыскам древних и славных родов, кажется ему более чем приятной альтернативой пещере.
- Я не ритуалист, - пожимает он плечами, но избавляться от ножа не торопится: взвешивает задумчиво в руке тонкий изогнутый клинок, рассматривает рукоятку. Младший Лестрейндж не испытывает восторга перед остро заточенным лезвием, как его брат или свояченица, и уж точно всегда предпочитал использовать волшебную палочку, обходясь без лишней крови, без ненужных мучений - не по причине гуманизма или сострадания, но по причине практичности и неосознанному стремлению к чистой и эффективной работе, свойственным, вероятно, всем рэйвенкловцам так или иначе - но реальность уже дважды столкнула его с ситуацией, указывающей, как полезен бывает нож, и игнорировать настолько очевидный довод Рабастан, в последнее время учащийся реагировать на свое подсознание, не может.
- Спасибо, - в конечном итоге говорит он, все еще держа кинжал перед собой - у него, разумеется, нет ни ножен для ножа, ни перевязи, да и от сапог он давно отказался в пользу менее приметных и более практичных ботинок, и деть нож ему положительно некуда - разве что сунуть в карман, как маггловский мусор, что он в конечном итоге и делает.

Аппарируют они прямо от входа в пещеру - что бы не держало их внутри, здесь, снаружи, чары подчиняются с легкостью, которая едва не удивляет. От пронзительного зимнего ветра с моря дрожь пробирает до костей - даже наложенные высушивающие и согревающие чары не могут справиться с психосоматической реакцией организма, а потому задерживаться на каменистой гряде нет ни малейшего желания.
Коттедж Нэнси Морган, уже традиционно становящийся перевалочным пунктом между теми, кем они хотят казаться, и теми, кем являются в самом деле, кажется Лестрейнджу родным домом - и он едва успевает подавить вздох облегчения чтобы не шокировать Нарциссу.
Снимает куртку - все еще сохранившая немного влаги, промерзшая, она больше всего напоминает ему азкабанское одеяло, а потому он инстинктивно хочет избавиться от нее - Лестрейндж выкладывает на стол пергамент, весь в нетерпении. Начатое чтиво, как он думает, вполне может содержать ответы на вопросы, которые помогут им с миссис Малфой - и уже само обращение, обращение к Темному Лорду, кажется ему многообещающим.
- Тебе нужна какая-то помощь? - спрашивает он Нарциссу, и предлагает, неожиданно даже для самого себя. - Если нет, я могу заварить чай.
Сейчас они вступают в область, где Лестрейндж не слишком много умеет - а потому он практически падает на диван, не заботясь об обивке, и пытается понять, удастся ли ему хоть раз в будущем не вспомнить о сегодняшнем дне, чуть было не приведшем их к смерти, оказавшись поблизости от инфери.

Отказ от помощи ему даже на руку - несмотря на всю свою симпатию к Нарциссе, ему требуется побыть немного в одиночестве. Перевести дух, или как там говорят магглы.
Диван в гостиной Нэнси Морган подходит как нельзя больше для этой цели - сейчас Лестрейнджу особенно нравится, что он далек от любого инфери.
Вытянув ноги через всю гостиную и сползая по спинке так, что и его мать, и мать Нарциссы наверняка бы поджали губы, не одобряя его манеры, Лестрейндж согласно кивает:
- Значит, чай.

Вставать не очень хочется - но еще больше хочется выпить чего-нибудь горячего после купания в ледяной тухлой воде - и Лестрейндж все-таки тащится на кухню, чтобы в порыве деловитости погреметь там чайником, магией нагревая воду, заваривая чай покрепче, достать из симпатичного шкафчика - у Гамп похожий - чашки, блюдца, выяснить, что печенья никакого не завалялось с прошлой их встречи, и чарами вытащить все это в гостиную.
Когда Нарцисса спускается вниз, распространяя вокруг себя аромат можжевельника и неестественную бодрость, граничащую с энтузиазмом, Лестрейндж спит, устроив ноги прямо в ботинках на пододвинутом к дивану кресле и укрывшись собственной курткой. Однако просыпается, едва в гостиной появляется хозяйка - за четырнадцать лет в одиночке он отвык от человеческого присутствия поблизости настолько, что до сих пор реагирует чуть ярче, чем это казалось бы нормальным.
- Ну, как? - хрипло спрашивает он, выпрямляясь и скидывая ноги на пол. Кроме хриплого голоса, уже ничто не указывает, что он только что спал, пользуясь этим моментом физического и морального истощения после столкновения с практически неизбежной смертью вместо зелья Сна-Без-Сновидений.
Нарцисса читает текст, который он так и не дочитал в пещере, и с каждым словом Лестрейндж все больше осознает, что она имела в виду, когда сказала, что не понимает, о чем пишет мертвый кузен.
И ее шепот звучит чуть не приговором всей их авантюре.
Лестрейндж долго смотрит ей в лицо, забыв о чае - какой уж теперь чай.
Если Лорд - не человек, на что они вообще могут рассчитывать.
И - параллельно этой мысли другая - если он больше не человек, им тем более нужно бежать. Им всем. Победа Темного Лорда в данном случае пугает его даже больше, чем маггловская экспансия - и теперь, после этой записки, уже невозможно отрицать очевидное: с той самой минуты, как Рабастан увидел нынешний облик Темного Лорда, он уже это знал.
Это не человек - это существо.
- Тогда понятно, как он смог... вернуться, - бесцветно говорит Лестрейндж, когда наконец-то снова может говорить.
Повторяет про себя текст записки, потом еще раз - и садится прямее.
- Регулус как, отличался склонностью к фантазированию? Я имею в виду вот это - про того, кто сравним с Темным Лордом по силе. Может ли быть такое, что это не просто ради красного словца? Может ли быть, что Регулус знал, кто теперь Лорд и как сделать его уязвимым?
Нелепо и опасно возлагать столько надежд на того, кто уже несколько лет мертв и покоится в забытой Мерлином пещере, охраняя секреты того, против кого однажды выступил, но у Лестрейнджа и миссис Малфой не так, чтобы слишком много вариантов.
Рабастан малодушно закрывает лицо ладонями, от которых до сих пор несет мертвечиной.
- У тебя есть его рука, может, ты можешь вызвать его и допросить? - едва разборчиво бормочет он из-под рук. Можно ли вновь оживить упокоенного инфери, думает Лестрейндж, не решаясь задаться куда более сложным и куда более актуальным вопросом: сможет ли он снова вернуться в ту пещеру, чтобы достать тело Регулуса Блэка со дна озера.

К его огромному сожалению, которое, впрочем, он оставляет при себе, не собираясь ни демонстрировать, ни вспоминать о нем никогда, Нарцисса не отвечает однозначным отказом.
В тишине гостиной она размышляет - пока Лестрейндж то так, то эдак крутит в голове текст только что прочтенной записки, с каждым разом находя в ней повод для очередного беспокойства. Его тревожит и это упоминание крестража - он до сих пор имеет кое-какие основания гордиться тем, сколько знает о магии, в том числе и о запретной в Британии, но вот ничего о крестражах ему неизвестно, и это само по себе не сулит ничего хорошего - и тот намек, что Темный Лорд больше не смертен.
Как сражаться с тем, кто не может умереть - а еще точнее, как его уничтожить.
Лестрейндж прямо-таки приунывает - Скримджер ясно дал понять, что его интересуют способы уничтожения Лорда, и если чем торговаться - то этим, а вместо аргументов у Лестрейнджа драккл знает что и мертвый дальний родственник, которого еще нужно выудить из тухлого озера.
Хуже всего то, что Рабастан понимает - и уверен, что это понимает и Нарцисса,  - они не могут прибегнуть к привычным способам получения информации: не могут начать расспрашивать людей направо-налево, не могут начать копаться в библиотеках, как своих, так и друзей и знакомых. Если Темный Лорд убил Регулуса Блэка за то, что тот раскрыл тайну крестража, будет очень глупо афишировать свой интерес к этой тайне.
Лестрейндж не глуп и знает, что миссис Малфой тоже тупостью не отличается. А еще они оба очень хотят выжить - и хотя их желание выжить от месяца к месяцу ставит перед ними все более отчаянные задачи, сопровождающиеся риском умереть на месте, у него еще есть кое-какие надежды.
По крайней мере, теперь бросать все глупо.
- Теперь бросать все глупо, - повторяет он итог собственных рассуждений вслух, глядя в покрасневшие - от усталости, от дыма или от чего-то еще, если не всего вместе - глаза Нарциссы. - Придется попробовать.
Это вообще какая-то семейная, видимо, черта - ввязываться в любую дрянь, убедив себя в ее необходимости, и от этого не спасает даже привитая и выпестованная факультетская рассудительность - так что Лестрейндж, приняв решение, от него отступать не намерен.
- Гроб я тебе трансфигурирую из чего угодно - если, конечно, не нужен, гм, обитаемый, - заверяет он Нарциссу, зная, что в подвале ее коттеджа достаточно хлама, чтобы спрятать еще немного маггловского оружия, а также трансфигурировать в десяток гробов, если потребуется. В принципе, он не видит ничего сложного и в том, чтобы украсть гроб с кладбища - после визита в пещеру, кажется, его собственные критерии сложности претерпели серьезные изменения - разве что это потребует большего времени и усилий. - Насчет медиума - не знаю. Прорицания хорошо давались мне. Очень хорошо.
Он замолкает, трет лоб, но все же договаривает:
- По крайней мере, все, что я видел, сбылось.
Увидел он разное - и тогда, на пятом курсе, не смог поверить ни одному своему полученному откровению о будущем. Тогда это казалось нереальным - Азкабан, ранняя смерть Эвана, Алиса тогда еще Фоули под прицелом его волшебной палочки, да мало ли, что еще. Тогда он бросил Прорицания - и ни дня об этом не жалел. Изменить что-либо едва ли бы вышло, и кто знает, не увидел бы ли он нечто еще более страшное.
- И скажи, что тебе хватит только руки Регулуса.
Мрачная ирония в его голосе ничуть не скрывает искренности просьбы.