В переулке воняло пылью, помойкой и сигаретами. Мэдди опустилась на край крепкой деревянной коробки, заботливо накрытой картонкой. Осторожно перемещая центр тяжести, скрестила щиколотки, торчавшие из нелепых ботинок, выдохнула. Вжала головку спички в бок коробка, дернула пальцами, высекая огонек который, на секунду осветил закоулок. Он отразился в темной витрине, шарахнулся от омерзительного манекена в зеленом переднике.
- Блумфилд?
Мэдделин наклоняет голову ниже, пряча рыжую шевелюру за широкополой шляпой и высоким воротником. Женщина постаралась отсвечивать меньше обычного, как никогда стараясь походить на тень. Или призрака. Усмехаясь повисшей тишине, сжимает губами сигарету, пряча озябшие руки в мантии. Перекатывает фильтр, слыша как хрустит его нутро. Настолько тихо. Хорошо. Забывшись, женщина прижимает висок к холодной кладке, вдыхает в себя вечерний воздух вперемешку с сигаретным дымом.
- Блумфилд!
Мэдди вздрагивает, инстинктивно подбираясь. Под ложечкой у нее образовалась какая-то пустота, и она старательно пыталась убедить себя, что это всего лишь кратковременный испуг, вызванный стремительно вынырнувшей из темноты фигурой. Но уговоры почему-то не помогли. Женщина выдохнула, неспешно вынимая руки; перехватила сигарету у фильтра, жалобно посмотрела на приближающегося человека.
- Какого боггарта ты тут делаешь?!
Мэдди сжимает фильтр теперь уже зубами. Хмурится, отчаянно пытаясь слиться с кирпичной стеной. Глава хитвизардов мог быть, да и был худшим собеседником. Особенно, когда нарушаешь его прямые приказы. Часа три уже как. Ощущение, что тучи сгущаются, придвинулось вплотную. Навалилось как-то влажно и мерзко, лишая возможности думать. Рыжая пытается протолкнуть ощущение внутрь, дышит сигаретным дымом, но наружу рвется только свист. Мэдди сдвигается в бок, притираясь плечом к старой кирпичной кладке.
Она хотела спорить с шефом о том, что она еще в состоянии работать. С пеной у рта доказывать, что она здесь еще нужна, что без нее не справятся. Кто-то другой обязательно все перепутает. Но вместо этого оказалась деморализована надвинувшейся на нее тревогой. Ее вымыло из черноты ночного Лондона, приволокло на грязных полах мантии колдуна, на сальных, повисших волосах. Мэди прикрыла глаза, давя приступ тошноты.
- Ну точно тронулась. Пошла вон, я сказал, иначе уволю и разгоню всю твою летучую кодлу к Гриндевальдовой матери, - Вопреки словам рука, легшая на плечо, скорее взволнованная. Взволнованная рука. Эту мысль Мэдди прокручивает в голове заново, находя ее крайне забавной. Уголки губ ползут вверх. - Мэдделин, сколько ты не спала?
Рыжая слабо дергается, расцепляя все еще скрещенные щиколотки. Едва успевает прежде чем мужчина подталкивает ее к краю коробки, вынуждая встать. Знает, что не выгонит. Иначе слишком многие умрут даже не попав в больницу. Просто где-то там в подворотнях, в лесах, старых домах или уютных семейных гнездышках. Впрочем, в последних, умирали всегда без исключения. До того, как туда добирались хитвизарды или колдомедики.
- Я в порядке, сэр, в порядке. Вздремну немного в одной из палат порчи, там...там освободилось много мест. И вернусь , - Ведет головой, медленно, волокно за волокном, натягивая мышцы шеи, разминая.
- Сколько?
Начальство сурово и непреклонно. Блумфилд вздыхает, раздраженно выбрасывая окурок, рассыпающийся десятком искр. Давит его подошвой, словно это может спасти от начальства, зачем-то вернувшегося в больницу Св. Мунго, из которой приказал проваливать Мэдди еще часа три назад. Или больше? На тридцатом часу бодрствования Блумфилд всегда теряла ощущение времени.
- Со вчера.
- Иди домой, пока всех служащих мне не угробила. А еще целитель! Иди-иди, работа без тебя не закончится. На всех хватит.
Последнее предложение звучит жутко. Воронка вновь закручивается над самой макушкой. Мэдди ежится, поднимая воротник от мелких колючих капель, которые начинают сыпаться сверху. Аве, Лондон.
- Сэр? - Женщина поднимает красные от усталости глаза, давится неожиданно всплывшим в мозгу вопросом - "А карт не найдется?". Вздыхает, признавая его правоту. И правда устала. И, кажется, очередной "приход" откровения свыше. Надо домой. - Позвонить хоть дайте, прежде чем тащить за шиворот?
Хитвизард нахмурился, кивнул и переместил широкую ладонь меж лопаток целительницы. Подтолкнул мягко. Улыбка мужчины высветилась в темноте. Желтоватая, как полоска песка. Мэдди все еще было не по себе. 
Мэдди позвонила домой, впихнув в автомат кругляшок маггловской монеты. Мерные гудки. Бум-бум. Раскачивают тревогу маятником. Мэдди поскребла ногтем облезший угол рекламы, шлепнутой на стекло телефонной будки. Вздохнула. Зажав трубку между ухом и плечом, полезла за следующей монетой. Если Грегори не дома, то он в клинике. Где же еще? Бу-ум-бу-ум. Снова гудки. Целительница переступила с ноги на ногу, глядя на угрюмую громаду хитвизарда, маячившую у витрины заброшенного продуктового. Манекен едва заметно водил головой, следя за его размашистыми шагами.
- Алло?
Сердце подпрыгнуло, стукнувшись в район ключиц. Мэдди прижалась лбом к ладони, вжатой в стекло. Облегченно выдохнула.
- Алло? Мэдди, это ты?
Голос мужа вселял уверенность. Рыжеволосая расправила плечи.
- Да. Хотела сказать, что еду домой. Ты почему в клинике?
- Кошка Сэллинджеров долго котилась. Но уже собираюсь. Ничего, маленькая моя, какие-то сорок минут и ты дома. А я загляну к Лютеру, у них сегодня готовили пирог с вишней и лазанью. Он отложил нам. К твоему приходу все разогрею.
Мэдди поймала себя на том, что улыбается. Легко, спокойно. Словно и не было красных и зеленых вспышек, четверных оглушающих наговоров, двойных бомбард...И всех этих поломанных колдунов и волшебниц после них, пропахших землей и дымом. Сегодня в отделении умерло четыре волшебника, ребенок и одна колдунья. За целых тридцать часов. А Грегори по-прежнему может вот так, запросто, заставить ее улыбнуться.
- У тебя ужасная жена, - Мэдди шмыгает носом, смущенно опуская взгляд на мыски омерзительных грязных туфель.
- Лучшая. Только ей не говори.
- А то зазнается, да. Ей нельзя. Ей еще посуду мыть. И людям кости сращивать. Кто-нибудь другой обязательно перепутает.
- Узнаю свою жену.
Грегори смеется, и Мэдди вдруг становится хорошо. Очень-очень. Она стискивает деревенеющие от холода пальцы на трубке.
- Грег...Я люблю тебя, - Даже спустя пять лет брака щеки немного розовеют, как у первокурсницы перед первым поцелуем.
- И я тебя, Блуми. Все, не мерзни, иди домой.

Всю дорогу Мэдди провела в мутной полудреме, то погружаясь в сон в перегонах между станциями, то снова из него выныривая и сонно пялясь то на указатели за окном, то на часы. Еще двадцать минут, еще пятнадцать минут, еще десять минут. Десять минут, которые начались с пустой, промозглой улицы. С низкого серого неба короткими злыми потоками сваливался ледяной дождь. Они секли по ладоням и щекам, тут же промочили тонкую мантию. Дрожь била целительницу с самого выхода со станции. В голове толпились невнятные, мутные образы. Сквозь толстенное стекло недосыпа.
Знакомый угол железной ограды, увитый диким виноградом, из которого то здесь, то там торчал кустарник. Мэдди вздохнула, обреченно понимая, что лужайка перед домом окончательно начала жить самостоятельной, дикой и независимой жизнью. Едва удержав шляпу, которую дернул вверх ветер, женщина ускорила шаг. Озябшими руками открыла замок, вбегая в прихожую. Темно. Не пахло и едой. Рыжеволосая пробно потянула воздух носом. Точно не пахло.
За дверью взвыл ветер. Где-то на первом этаже, вторя ему противно задребезжало окно в захлопнувшейся раме. Ругнувшись, Мэдди торопливо скинула мокрое пальто, промокшие ботинки, чуть подпрыгивая, чтобы они уже слетели с ноги. Бросилась в зал проверять окна. На деревянном полу и подоконнике уже успела образоваться внушительных размеров лужа. Зашипев от ужасного холодного ощущения, влажно лизнувшего ступню, женщина оперлась коленом о подоконник, дотянувшись до форточки, захлопнула ее.
В кресле сидела фигура. Вздрогнув, Мэдди шарахнулась спиной к стене, выхватывая палочку. Фигура не пошевелилась. Сидела, развалившись в ужасно неудобном винтажном кресле с зеленой обивкой. По барски развалив ноги и неестественно разбросав руки. Пустые глаза не мигая смотрели гостье в лицо. Женщина зажала рот ладонями.

За окном завывал ветер, дворники автобуса через силу скребли по лобовому стеклу, размазывая Лондон в сплошное красно-серое пятно. Ночь клонилась к рассвету, но легче не становилось. Повсюду, куда не глянь, было темно. В автобусе было пусто. Только мужик, воняющий потом, устало жевал бутерброд в дальнем конце салона.
Мэдделин вздрогнула. Ей вдруг пришло в голову, что она ни разу даже не заплакала. Ни пока шла три с половиной квартала к остановке, ни пока ехала по ночному городу, сложив бледные руки на сумочке. По большому счету - ничего. Совсем. Ни рыданий. Ни крика. Ни боли. Только толчок в спину и неслышный шепот над ухом - "Иди".
Рыжеволосая поднялась; шла нога за ногу по дрожащей и подпрыгивающей реальности автобуса. Ее словно вот-вот выплюнет на промокшие тротуары какое-то смердящее чудовище. Подслеповатое и кряхтящее. Целительница уцепилась за перекладину, плавно привалилась к вертикальному поручню, сползая по нему вниз.
- Эй, женщина, с вами все в порядке?
Мэдди махнула рукой, неловко опускаясь на корточки. "Все в порядке, все в порядке." - Как-то на автомате и глухо, словно сквозь вату. Мужик пожимает плечами и садится обратно. Блумфилд выдыхает. Волна едкого пота отошла, давая дышать. Женщина на секунду прячет лицо в ледяных ладонях. Цепляется за истертый тысячами ладоней металл, поднимает тело вверх.
Снова улица. Так тихо. Дождь успел закончиться. И на востоке тучи стремительно серели. Скоро рассвет. Мэдди шла, нога за ногу, ругаясь в полголоса, пыталась выжать из спички и коробка хотя бы маленький огонек. А еще этот заусенец. Чертов заусенец. Оторвать бы.
- Блумфилд?! С ума сошла совсем? Что ты тут.., - Идущий в ее направлении хитвизард замолкает на середине фразы. Вглядывается в лицо целительницы. Быстро приближается, перебегая пустую дорогу.
- Я в порядке, сэр, в порядке, - Мэдди передергивает плечами, сбрасывая тяжелые ладони со своих предплечий. Еще раз дергает рукой, наконец успешно зажигая спичку. Торопливо подносит сигарету, затягивается, пока легкие не начинает распирать, а к горлу не подступает тошнота. - Боялась использовать дымоход или аппарацию. Могло плохо получиться, сэр, очень плохо. Мне нужна ваша помощь, - Женщина твердо посмотрела в глаза главе хитвизардов, остервенелым движением подцепляя и скребя заусенец на большом пальце.
- Мой Грегори...Его убили.