– Подождать? – чуть не по слогам выдавила Минерва, даже невольно замерев на мгновение, прежде чем продолжить процесс расстёгивания зимней мантии, чтобы после этого устроить её на вешалке чуть дрогнувшими руками. Или даже не "чуть", но хоть ногти не заострились – и на том спасибо. Зато смазалась улыбка, которая почти появилась на лице, когда МакГонагалл приветствовала ни в чём не повинного Люпина, явно заслуживающего большего, нежели участь принесшего дурную весть гонца
Подождать! Она с сентября ждала, пока Альбус сподобится найти время для беседы с ней, и вот теперь он просил её подождать ещё? Сделав глубокий вдох, Минерва расправила плечи, убеждая себя, что подобный поворот событий ни в коем случае не выведет её из состояния равновесия. В сущности, она бы и это резкое слово сдержала, если бы не накопившаяся за день усталость. Утомительный урок анимагии ночью – и магически, и физически, и особенно эмоционально, – жалкие несколько часов сна после него, излишне активные студенты, в том числе на сдвоенной лекции для старшекурсников Гриффиндора и Слизерина (Мерлин, ну почему эти два факультета всегда помещали в расписании вместе?!), а потом ещё и интервью – немудрено, что она устала и вот так отреагировала.
– Что же, я ждала несколько месяцев, так что, полагаю, полчаса погоды не сделают, – всё-таки улыбнулась она Люпину, присаживаясь на диван. – Конечно, можно, Ремус, вам не нужно об этом спрашивать. Я бы ещё и чаю выпила, если Кричер будет так любезен.
Старый домовик был каким угодно, но только не любезным, но хозяин Сириус велел обслуживать гостей, так что приходилось Кричеру слушаться. Впрочем, когда просьба исходила от кого-то чистокровного, он делал это даже как будто с удовольствием и вполне расторопно. Вот и сейчас уже через минуту-другую на низком столике перед диваном появился поднос с чайником, двумя чашками и вазочкой с печеньем. В чашке, предназначенной для Люпина, плавал корявый чайный листок.
– Спасибо, Кричер, – мстительно улыбнувшись домовику, Минерва поменяла чашки местами и под бурчание о мерзких полукровках, воняющих псиной, сделала глоток, вопросительно посмотрев на Люпина. – О чём вы хотели поговорить?

Минерва кашлянула.
– Ремус, а вы знаете второго нашего человека в рядах Пожирателей Смерти, вынужденного выполнять некоторые малоприятные поручения и явно не имеющего возможности отказать в доступе к волосам человека, которого, как известно противоположной стороне, он может видеть чуть ли не ежедневно? – достаточно мягко проговорила она с вопросительной интонацией, не изменяя своей манере едва заметно улыбаться уголками губ. – Полагаю, для вас это так же очевидно, как и для меня, Альбус же тем более был поставлен в известность.
Другой вопрос – почему эта информация распространялась из рук вон плохо и дошла не до всех, почему не были предприняты необходимые меры. Понятно, что Чарльз дистанцировался от дел Ордена, но столь важные сведения ему необходимо было сообщить. Если бы Орден собрался, а не побирался крохами вразнобой, все они сообща могли бы продумать какие-то превентивные меры, дабы сгладить тот эффект, который произвело появление лже-Блэка. Улыбка быстро растаяла, стоило МакГонагалл подумать о том, что будь Чарли Клиффорд в курсе, он мог бы не сделать судьбоносные шаги, а его дети могли бы не остаться теперь сиротами. "Почему Дамблдор не предпринял никаких мер?" – этот вопрос вновь и вновь терзал МакГонагалл не только относительно Сириуса, но и событий Хэллоуина, а также многих других тем. Однако если о первом Ремус знал, второе пока оставалось закрытой информацией, и Минерва не была уверена, что готова поделиться ею прямо сейчас, рискуя посеять зерно раздора в Ордене, и без того находящемся в далеко не лучшем состоянии. Во всяком случае, не раньше того, как поговорит обо всём с Альбусом, коль скоро он наконец-то снизошёл до встречи с ней.
Ремус, однако, ждал ответа не в неопределённом "позднее", а прямо здесь и сейчас. МакГонагалл категорически не нравилось примерять на себя образ Альбуса, умалчивая о чём-то, поэтому она пообещала себе обязательно расставить все точки над "i". Когда поговорит с Дамблдором.
– Я не знаю, почему Альбус так избирательно доносит информацию, если вы об этом, – покачала головой Минерва, потянувшись за чашкой. – Полагаю, у него, как и всегда, были на то какие-то причины, и это одна из тем, которую я планировала с ним сегодня обсудить.
Какие причины могли оправдать бездействие, стоившее Чарли жизни?

Отредактировано Minerva McGonagall (11 сентября, 2016г. 17:12)

– Ремус, вам нужно меньше общаться с Аластором, его паранойя чертовски заразна, – как будто в шутку проговорила Минерва, однако не улыбнулась. Наоборот, посмотрела на Люпина серьёзно и внимательно. – Поверьте, по себе знаю.
Сколько раз за последние несколько месяцев она задавалась вопросами о том, к чему подобная секретность и какова внутренняя подоплёка всех решений Дамблдора, коль скоро они приводили к далеко не радужным результатам? Много. Много и часто. И если раньше всякий раз оправдание и объяснение находились легко, особенно после бесед с Альбусом, чьему обаянию и убедительности было трудно сопротивляться, то теперь всё чаще вопросы оставались без ответов. МакГонагалл это категорически не нравилось, однако в одном она по-прежнему не сомневалась: какими бы ни были методы Дамблдора, ничто и никогда не побудило бы его действовать на пользу дела Тёмного Лорда.
– Вы хотя бы живёте здесь, я же в Хогвартсе как будто оторвана от Ордена. Раньше Альбус всегда был на расстоянии нескольких коридоров, нынче же я разговариваю с ним... – Минерва хмыкнула над чашкой. – Да вот последний раз был в сентябре. Тем не менее, Ремус, мысли о том, что мы якобы каким-то образом способствуем Пожирателям Смерти, пагубны. Но главное - не имеют никаких оснований.
Уж если кого и можно было обвинить в неправильном поведении по отношению к Пожирателям, вернее, к одному конкретному, так это саму МакГонагалл, однако об этом она не намеревалась сообщать ни Люпину, ни даже Дамблдору.
– Кроме того, как ни огорчительно мне это признавать, политика разделения обязанностей и информации уже себя оправдала, – с печалью в голосе добавила МакГонагалл, вздохнув и опустив взгляд в чашку. – Если бы Эммелина владела какими-то ценными сведениями, Пожиратели Смерти уже могли бы использовать их во вред нам. Уже одно то, что она не видела на собраниях Шеклболта и обеих Тонкс, возможно, спасло их от внимания сторонников Сами-Знаете-Кого. Главный же урок мы вынесли много лет назад.
Подняв глаза, Минерва тихо произнесла одно лишь имя:
– Питер.

– Сириус – это наша общая ошибка, а не результат разделения информации, – покачала головой Минерва, помрачнев. Упоминания о страданиях, которые перенёс Блэк, всегда пробуждали в ней тоску и печаль, с которыми она уже даже не пыталась бороться. К тому же в данном случае самокритика была совершенно заслуженной и справедливой. – Беда была не в том, что кто-то чего-то не знал, а в недоверии к нему и в недооценке Питера. И в этом виноват не Альбус, виноваты я, вы, и все остальные, кто, ослеплённый утратой Поттеров, позволил обмануть себя.
Долгое время после Минерва старательно контролировала собственные эмоции, не поддаваясь им ни на йоту и больше прежнего подвергая контролю каждое своё действие и принятое решение. В какой-то степени все они тогда стали параноиками, а кое-кто не изжил этого из себя и поныне. И всё же в какой-то момент МакГонагалл пришла к выводу, что как раз эмоции были ни при чём, даже наоборот: если бы на момент гибели Джеймса и Лили кто-то отталкивался не от холодной логики бритвы Оккама, но прислушался к сердцу, которое упорно твердило, что Сириус просто не мог предать своего лучшего друга, тогда всё могло сложиться совсем иначе.
Увы, прошлое нельзя исправить, но можно было извлечь из него урок и пронести его через всю жизнь, никогда не забывая. Минерва так и поступала, порой напоминая себе, что далеко не всегда позиция холодной логики может быть единственно верной. Наверное, именно поэтому прошлую ночь она провела, объясняя Пожирателю Смерти, как ему познать свою внутреннюю сущность – наперекор разуму, твердящему о недопустимости любых отношений с врагом, но прислушиваясь к сердцу, которое убеждало, что этот конкретный человек ещё не потерян, что его можно спасти. Когда-то Минерва дала себе слово, что не откажется от попытки спасти любого, пока есть хоть мизерный шанс. Случившееся с Сириусом научило её этому.
– Но в одном вы правы: недосказанность может привести к бедам, поэтому-то я здесь и поэтому намерена припереть Альбуса к стенке. Если потребуется – в прямом смысле, – беглой улыбкой она попыталась сгладить сказанные до этого мрачные слова о Сириусе. – Кстати, об информации. Вчера у меня была встреча с Министром Магии и главой Аврората, я рассказала им то, что Северус сообщил нам о грядущем нападении на школу, и мы уже начали совместное планирование обороны. Позднее я в подробностях расскажу об этом Альбусу и попрошу распространить среди орденцев. Нам предстоит хорошенько постараться, чтобы быть готовыми к нападению. Северус пока не сообщил точную дату, но мы полагаем, что, вероятнее всего, это случится где-то в начале февраля, как раз перед тем, как Амбридж покинет Хогвартс. Пока неизвестен день, всё это вилами по воде писано, но как раз в начале февраля полнолуние, так что, думаю, велика вероятность, что Пожиратели воспользуются этим и придут в компании оборотней.
О том, что присутствие Ремуса при таком раскладе крайне необходимо, можно было и не говорить.
– Миссис Итон испытывает некоторые сомнения в том, что даже после приёма Антиликантропного вы способны сдерживать звериную сущность. И хотя я не разделяю её тревоги, но всё-таки могу понять неуверенность человека, который не знаком с вами лично, – мягко проговорила МакГонагалл. – Она просила о предварительной встрече с вами, чтобы поговорить и... видимо, как-то убедиться в том, что вы сработаетесь.

– Насколько я понимаю, миссис Итон беспокоится о проблеме сдерживания внутреннего зверя, но зверя не только в буквальном смысле, – задумчиво проговорила МакГонагалл, кивнув на вопрос Люпина о соответствии названного имени и должности. – То есть не столько волка, в которого вы обращаетесь в полнолуние, сколько зверя в более абстрактном понятии, как некой тёмной сущности, скрывающейся в глубине души. Очевидно, подобное есть в каждом человеке, но в некоторых она проявляется ярче по тем или иным причинам. Что касается людей, заражённых ликантропией, бытует мнение, что им – вам – приходится ощущать в себе это нечто постоянно, борясь со звериными инстинктами, которые в полной мере берут верх в ночи полной луны. Вероятно, миссис Итон имеет представление об этой теории, поэтому и беспокоится.
В том, о чём Минерва говорила, она кое-что смыслила, поскольку была анимагом. Разумеется, это не походило на вынужденное обращение, однако даже при полном контроле животная сущность так или иначе проявляла себя, особенно если маг принимал форму зверя достаточно часто. В случае МакГонагалл никаких проблем и конфликтов животного начала с человеческим не возникало, поскольку она давно и легко приняла другую свою сторону, но у многих анимагов с этим обнаруживались сложности, что буквально минувшей ночью подтвердил Рабастан Лестрейндж. Если с внутренним енотом пришлось с такими магическими и эмоциональными затратами договариваться, что уж можно было думать о неестественном, не добровольно выбранном, а природой и магией навязанном волке.
– Разве Антиликантропное воздействует на физическом уровне? – нахмурившись, уточнила она. – Насколько мне известно, оно просто сохраняет человеческий разум. Само собой, звериные инстинкты тоже притупятся, но на тело и его способности это никак не повлияет. В каком-то смысле при таком раскладе вы будете представлять собой даже большую угрозу: зверя, не обладающего остротой человеческого разума, можно обхитрить, но человек в теле мощного зверя способен на очень многое. И я полагаю, что если Пожиратели Смерти тоже приведут с собой подкрепление из оборотней, все они выпьют Антиликантропное. Без него оборотням будет всё равно, на кого нападать, они не отличат своих от чужих. Так что вы будете в равных условиях.
Рассуждать вот так сухо и деловито о том, кто будет нападать, как следует от этого защищаться, каким образом распределять имеющиеся силы – на самом деле, это было ужасно, но Минерва не могла себе позволить тратить время на слабости, как и реагировать на излишнюю эмоциональность Ремуса, который, к счастью, быстро взял себя в руки. Не было у неё и права открыто демонстрировать недоверие к последним решениям Альбуса: МакГонагалл прекрасно понимала, что если она, одна из самых первых членов Ордена, покажет, что меж ними имеются серьёзные проблемы, многие посчитают это первым признаком распада, что было недопустимо перед лицом грядущей войны. Сейчас как никогда следовало сплотиться. Даже если Дамблдор отказывался это признавать.
– Кстати, о ликантропии, – встряхнувшись, Минерва допила чай и налила свежий Люпину и себе. – Вы, должно быть, уже знаете, что после смерти Фаджа его кресло в Визенгамоте заняла я. Через несколько дней состоится первое крупное заседание, на котором я буду присутствовать, и я планировала озвучить несколько предложений по улучшению ситуации в Министерстве и стране в целом. В частности, планирую поднять вопрос о пересмотре отношения к оборотням. Я была бы благодарна, Ремус, если бы вы поделились со мной своими соображениями о том, как можно улучшить ситуацию, учитывая, что не все страдающие ликантропией... страдают. Крайне сложно придумать схему, которая учитывала бы права законопослушных граждан, но при этом не давала волю тем, кто в волчьем облике убивает и заражает ликантропией других людей. Скажем...
Сделав короткую паузу, чтобы подобрать слова помягче и невольно не задеть Люпина, МакГонагалл продолжила:
– Скажем, добровольная регистрация, после которой человек получает определённый соцпакет и юридическую защиту, не позволяющую в том числе работодателям отказывать ликантропам в трудоустройстве? – Минерва вопросительно взглянула на Люпина. – Не будет ли в таком ракурсе регистрация воспринята негативно, как... кхм, клеймление или нечто вроде?

– Как я уже сказала, Ремус, маловероятно, что пришедшие с Пожирателями Смерти оборотни побрезгуют Антиликантропным, поскольку в ином случае могут напасть на своих же, – терпеливо повторила собственный довод Минерва, ничуть не испытывая и не демонстрируя недовольства из-за того, что Люпин не обратил внимания на эту часть сказанного ею. Роль учителя, неоднократно рассказывающего одно и то же, была ей привычнее любой иной, а уж терпением она могла поделиться с кем угодно. – И я сделаю вид, что не услышала ваших слов о живом щите, поскольку это совершенно неуместно. То, что нам предстоит, потребует не слепого необдуманного героизма, но стратегии и тактики, холодного расчёта и чёткого планирования. В этом случае есть все шансы, что никто всерьёз не пострадает. Под "никем" я подразумеваю в том числе нападающих.
После непростой беседы с Дженис Минерва надеялась, что хотя бы Ремусу не придётся объяснять, почему убийство – это плохо и зачем стараться по возможности не причинять непоправимого ущерба Пожирателям Смерти, которые, наоборот, не будут связаны никакими ограничениями. С учётом того, что позднее ей предстояло повторять всё то же самое Дамблдору, а потом и доносить до остальных на общем собрании, МакГонагалл не обрадовалась бы необходимости раскладывать всё по полочкам ещё раз. В данном случае учительское долготерпение работало не столь хорошо.
– Как раз сейчас подобные инициативы очень своевременны, – уверенно кивнула Минерва, отметая сомнения Люпина относительно предложения о пересмотре отношения к ликантропам. – Скримджер вот-вот начнёт массовые чистки в Министерстве, намереваясь в том числе сместить с высоких должностей тех, кому давно пора на пенсию. В Визенгамоте восседает немало консерваторов, вросших в свои кресла, и каждый второй в любое другое время поднял бы меня за подобные идеи на смех, однако теперь, понаблюдав за тем, как споро идёт чистка Министерства, многие из тех, в ком ещё не захирел разум, пожелают проявить хоть какую-то способность воспринимать новаторские решения. К тому же у нас всё ещё есть несколько сторонников в Визенгамоте, кто-то прислушается к ним, плюс я рассчитываю на поддержку Министра в некоторых вопросах. К тому же...
Минерва задумчиво улыбнулась Люпину над чашкой чая.
– Когда, если не сейчас? Кто, если не мы? Если откладывать любые реформы и изменения на лучшее время, Ремус, это время так никогда и не наступит, – покачала головой МакГонагалл. – Всегда найдётся тысяча причин, почему стоит отложить ту или иную идею в долгий ящик, ведь зачем менять систему, которая кое-как работает. Однако ключевое слово здесь – "кое-как".