В его возрасте (тоже мне, возраст!) и при его послужном списке, регулярные прогулки в сторону Авалона уже становятся чем-то совершенно обыденным. Даже если дойти до Авалона не удается и застреваешь на полпути где-то в Тени.
Лорд не уходит по двум причинам - ему не хочется уходить и он, отчасти, не может.
- Ты сегодня слишком сварлива, Нагини, - глухо, без эмоций откликается Лорд, протягивая руку и с чем-то, смутно похожим на ласку скользя пальцами по треугольной голове. Рукав его мантии набух от крови, но кожа, если присмотреться, чиста. Вены взрезаны поперек, порез вспухший, но совершенно чистый, белый и бескровный - как будто в близлежащих тканях вообще не осталось крови. Как будто Лорд после того, как обсидиановое лезвие оставило следы на его руках, очень долго лежал в воде, как лежали сейчас и те инфери.
У него странное лицо - словно застывшая фарфоровая маска, чуть расплывающаяся по краям. Опущенные веки, истончившиеся, сложившиеся в тонкую линию губы. Темный, густой, как кровь с желатином, багряный оттенок зрачка. Нагини этого не увидит и не узнает, но зато вполне может почувствовать той частью, которая заключена в ней, что их стало больше. Чаша впитала радость - буйство праздника, день, а, точнее, ночь, когда все было ладно и хорошо. Дневник впитал юношескую горячность и что-то еще. Что впитал сейчас медальон Лорд не знает, но без тонкой цепочки на шее неуютно.
- Это последний. Седьмой. Значит, все-таки получилось, - в его голос все еще не возвращаются краски, но парцелтанг успешно скрашивает их отсутствие.