Он аппарирует на угол, под защиту навеса давно закрытой лавки, ранее торговавшей не то восточными приправами, не то подделками под арабские безделушки - по крайней мере, полустершаяся вывеска на арабском намекает на что-то подобное, хотя Лестрейндж и не уверен, что правильно перевел последнее слово. В любом случае, отсюда до коттеджа Нэнси Морган не больше квартала, но при этом ничто здесь не может дать аврорату зацепку, указывающую дальнейший путь аппарировавшего мага.
Лестрейндж пережидает, осматриваясь в сумерках, испытывая соблазн обратиться в енота снова и в таком виде добежать до пункта назначения, но все же сдерживается: енот посреди городского района привлечет внимание даже магглов. Совсем ненужное ему внимание.
Он выспался прошлой ночью в кресле Яэль Гамп, и хотя сон енота был достаточно чуток, чувствует Лестрейндж себя на порядок лучше, чем в прошлую встречу с Нарциссой, и с интересом предвкушает, обратит ли она на это внимание. А точнее - почувствует ли. Знает ли. Получает ли сигналы, когда он практикует анимагию.
На мгновение в нем приподнимает голову тот мальчишка, которым он когда-то был - жадный до всего нового, сам не свой до экспериментов - но это длится совсем недолго, и выходит из-под прикрытия тени навеса беглый заключенный: настороженный, не выпускающий из пальцев волшебную палочку в кармане пальто.
Проходя мимо газетного киоска, до сих пор открытого, Лестрейндж бегло оглядывает передовицы и заголовки - маггловские, разумеется. В них не будет того, что его интересует - даже будь пресса магической, едва ли бы хоть одна газета успела тиснуть статью насчет сегодняшней конференции в Атриуме, так что приходится довольствоваться информацией, сообщенной Долоховым. Кое-что из нее Лестрейндж планирует обсудить и с леди Малфой, наверняка до нее тоже дошел слух о запланированных чистках в Министерстве - и, если быть до конца откровенным, именно пресс-конференция послужила катализатором встречи, которая и без того планировалась, но откладывалась.
К коттеджу он подходит, уже не оглядываясь по сторонам, жалеет, что не догадался замаскироваться, принять Оборотное, что угодно. Впрочем, успокаивает себя Лестрейндж, никому в магическом мире не должно быть дела, кто посещает магглу Морган в ее доме.
- Кажется, ситуация обострилась, - начинает он с порога, не тратя время на пустые формальности - хотя присутствие поблизости Нарциссы отдается в плечах и висках слабым покалыванием, отнюдь не болезненным и быстро проходящим. Он заметил это совсем недавно, но все еще не уверен, прав ли, считая этот симптом последствием последнего проведенного ими ритуала - как будто выбор так велик, как будто он еженедельно связывает себя с другим волшебником крепчайшими узами не рода, не брака, а куда более древними. - Зато сейчас есть шанс закончить все и сразу.
Особенно сейчас - после покушения на Министра во время пресс-конференции. Особенно сейчас - когда Скримджер фактически объявил,что идет война.

- Чай, - Нарцисса все же берет дело в свои руки - не дает ему воли по чисто лестрейнджевской - а может, не только их - привычке куда-то бежать сломя голову, и под ее взглядом он проходит в кухню, садится за стол. Светская леди миссис Малфой, которая так умело носит эту маску, говорит что-то о мяте - Лестрейндж знает, что этим-то и отличается леди от не-леди: он не мог бы назвать источник этой непоколебимой уверенности, но убежден, что умение говорить о таких вещах, когда все летит к Мордреду, всегда выдаст леди.
И это странным образом действует на него успокоительно - как будто ведьма не чай ему предложила, а ткнула в раскрытую книгу, где был добуквенно прописан ритуал избавления от Метки, а заодно предложила гениальный план по побегу из страны.
Не то чтобы Лестрейндж готов реализовать все из вышесказанного, но его бы это тоже успокоило - то, что путь стратегического отступления существует.
Покушение на Скримджера - прямая угроза только-только сформировавшимся планам Рабастана, и он искренне обеспокоен жизнью и здоровьем Министра Магии. Кто знает, будет ли у него выход на другого человека на этой должности - кто знает, что там вообще случится с ними день спустя.
Потирает устало висок - и тут же отдергивает руку от лба, глядя на зеркально отраженный собственный же жест в исполнении Нарциссы. Видимо, когда между ними не больше пяти-шести футов, становится практически бесполезно разобраться, чей приступ мигрени они оба чувствуют. Ну да впрочем, небольшая цена.
С какого момента он начал мерить этим мерилом - выплаченной ценой - любое событие, он не помнит, но знает, что покушение на Скримджера может дорого акнуться прежде всего ему и Нарциссе. А смерть Министра, быть может, еще дороже.
- Устрой мне встречу со Скримджером, - с места в карьер берет Лестрейндж. - Уговори его, обмани, заставь - но чем скорее, тем лучше. Он - единственная наша возможность оставить эту войну позади, если мы правильно разыграем карты. Единственная возможность...
Лестрейндж обеими ногами тормозит перед словом "сбежать" - есть в этом слове что-то категорически неправильное, да и Нарцисса, желай она сбежать, давно сделала бы это.
Он резко замолкает, обрывает предложение, переводит взгляд на столешницу, которая, вот уж, ни разу не примечательна. Медленно выдыхает, подбирая слова - на сей раз подбирая.
- Единственная возможность договориться с той стороной, - договаривает, так и не справившись с несложной задачей формулировок. - Пока он еще жив - он может решить вопрос с амнистией. Пока жив.
На деле, этот вопрос беспокоит Лестрейнджа не на шутку - это покушение, не имеющее отношения к планам Ставки, вносит хаос в его стройные расчеты, и это само по себе способно вывести из себя обычно спокойного до меланхолии Рабастана.

От чая поднимается аромат мяты, и неприятное покалывание в виске стихает до едва заметного. Лестрейндж кидает голодный взгляд на коробку с сэндвичами - у него чувство, будто он вечно голоден - но пока не тянется к ней, ждет ответа Нарциссы. Судя по тому, как долго она держит паузу - она, вовсе не склонная к мелодраматическим жестам, как ему кажется - ей есть, о чем подумать, да и его просьба определенно отличается сложностью и за милю отдает отчаянием.
И когда она наконец-то прерывает эту самую паузу, Лестрейндж едва успевает взять себя в руки и не расплескать чай.
Ну надо же, Нарцисса хочет сдать Ранкорна.
Точнее, если выражаться прямо и не делать вид, что он совершенно случайно оказался за этим столом в маггловском доме с чашкой чая с мятой в руках, они собираются сдать Ранкорна Скримджеру.
Рабастан Лестрейндж вообще-то другой. Он вдумчивый, рассудительный, иной раз до занудности рассудительный - он не кидается очертя голову из одной авантюры в другую, он зарекся иметь дело с Нарциссой тогда еще Блэк после первого же ритуала, в ходе которого пережил одни из самых жутких кошмаров юности. Он не играет с огнем, не дергает тигра за усы, не рискует собственной жизнью и не делает других вещей, настолько же рискованных и опасных. Он не живет по принципу "сгорел сарай - гори и хата".
И все это вместе означает, что перед Нарциссой сидит кто-то еще. Не младший из братьев Лестрейндж, а незнакомец под Оборотным зельем.

Лестрейндж аккуратно ставит чашку на стол так, что она едва звякает, откидывается на стуле и смотрит на Нарциссу прямо и молча. Она не теряется - она владеет собой не хуже него самого, но она прошла с ним рука об руку слишком далеко, чтобы он не чувствовал напряжения, скрытого под безупречно спокойной маской - продолжает, говорит об условиях амнистий. Он слышал это краем уха, Долохов упомянул этот факт вскользь, когда пересказывал слова Скримджера, да это и естественно - никто в Ставке не помышляет ни об амнистии, ни о бегстве, только о победе.
Эта мысль горьким привкусом оседает в горле, Лестрейндж хватается за чашку, чтобы смыть горечь, хмыкает - мята тоже горчит.
Думает.
Допивает чай, отставляет уже почти пустую чашку, но аппетит пропал - сэндвичи кажутся не привлекательнее картонной коробки, в которой были сюда доставлены.
- Если Скримджер согласится, я готов, - наконец роняет Лестрейндж, вглядываясь в чашку. Взбалтывает ее, наблюдает за танцем чайных листьев и мяты на дне, опрокидывает чашку на блюдце, сливая остатки, и снова всматривается в невнятный узор, выделяющийся на белом фоне. Весы? Похоже на то. Бесплодные хлопоты.
Лестрейндж переворачивает чашку дном вверх, пряча от Нарциссы узор из заварки. Поднимает голову.
- Никаких гарантий, я согласен. Но постарайся донести до него: я не вернусь в Азкабан. И если он захочет меня арестовать, то пусть притащит на место встречи весь Аврорат - живым я не дамся.
Ему до сих пор легче легкого вызвать перед внутренним взором абрис горящей тюрьмы - другой, не той, которую он хотел бы видеть уничтоженной, но тюрьмы. И этот Рабастан Лестрейндж, который занял место прежнего, готов пойти на любой риск.

- Разумеется, - эхом отзывается Лестрейндж без тени сарказма. - Я не попытаюсь причинить вред Руфусу Скримджеру, если он меня не спровоцирует.
Формулировка расхожая, практически пустая - и все же элемент обязательный. Без этих и подобных слов ни один договор невозможен, и Нарцисса относится к делу серьезно, раз требует этого словесного подтверждения.
Полутора неделями позже Лестрейндж высоко оценит то, что они говорили лишь о безопасности Скримджера, но не выполняющей не менее опасные функции посредника Нарциссы - пока же он полон надежд, и даже недвусмысленное предупреждение на дне чайной чашки хочет считать ошибкой.
Ведьма переходит к конкретным вопросам, и это тоже хороший знак, но ему стоит постараться: чем убедительнее будет он сейчас, тем убедительнее будет Нарцисса в переговорах со Скримджером, да и тренировка, какая-никакая, ему бы не помешала, однако он не хочет открывать Министру все козыри сразу.
- Покончить с войной в кратчайшие сроки. Собственную лояльность. Да практически что угодно. Вопрос не в том, будут ли они слушать - Аврорат вряд ли высказался бы так, не имея поддержки Министерства - вопрос в том, захотят ли они пойти на это. Захочет ли Скримджер. Но кроме него я ни с кем не буду вести переговоры - его я знаю, и знаю давно. Он исполняет данные обещания, - Лестрейндж утыкается взглядом в столешницу, опускает голову, скрывая кривую усмешку - это будут не первые их переговоры с Руфусом Скримджером, но хорошо бы, если бы последние.
Когда он поднимает голову, от усмешки нет ни следа.
- Возможно, кое-какую информацию об Организации. Но я не хочу, чтобы ты вдавалась в детали. Заинтересуй его, но не дай шанса принять решение заранее. Пусть он придет - и тогда узнает остальное.
Между тем, слова об Организации наталкивают Лестрейнджа на другую мысль.
- Я узнал кое-что о пещере. Незадолго до своего исчезновения твой кузен, - они оба - и Рабастан, и Нарцисса - делают вид, что у нее был только один кузен, исполняя волю покойной Вальбурги, выраженную на гобелене достославного семейства Блэк, - выяснял какие-то подробности об активности Пожирателей Смерти в районах между Северным и Ирландским морями. Я задался теми же вопросами - и оба района между семьдесят седьмым и семьдесят восьмым годом отмечены несколькими рейдами. Но если на западе речь шла об отдельных и эпизодических жертвах, скорее всего, точечные, адресные убийства, но на северо-востоке был зачищен поселок, в котором жили магглы и магглорожденные волшебники, не желающие разрывать отношения с родными и близкими. На вопрос, что именно могло интересовать Регулуса в этих сведениях, я не могу ответить - как не могу и спрашивать напрямую. Рудольфус и так порядком удивился, мои контакты с Макнейром не настолько близки, а Долохов слишком хороший легиллемент. О чем бы Регулус не говорит с тобой в твоих... видениях, насколько ты уверена, что это вообще ценно? Он был, - Лестрейндж не рискует произнести "странный", и обходится малой кровью, - увлеченной натурой. Готов был пожертвовать для Лорда не только домовиком, но и собственной жизнью. Может, так и случилось? Может, это ложный след?
В конце концов, из них двоих пока наибольшим опытом и знаниями о беседах с мертвецами обладает Нарцисса - Рабастан же сохраняет присущий ему скепсис.

Лестрейндж слушает внимательно, соотнося все, что ему рассказывает Нарцисса о своих сновидческих - или как еще назвать беседы с мертвым кузеном - откровениях с тем, чему есть и другие подтверждения. Судя по всему, это не просто смутный намек на кое-что важное, это широкая дорога с ясночитаемыми указателями. Другое дело, что на безопасность путников на этой дороге лучше не ставить и кната.
- Нет, не ложный, - качает он головой, - и, вероятнее всего, этот медальон имеет для Темного Лорда значимую цену. На последнем собрании он дал задание Беллатрисе навести справки о Регулусе, открыто назвав его предателем и вором. Зная Беллатрису, она пойдет на все, чтобы угодить Милорду, а потому нам нужно опередить ее. До сих пор она не продвинулась в своих выяснениях так далеко, как ты - не знает о домовике.
О том, что эльф не скажет больше того, что уже сказал, Нарцисса могла бы не говорить - Лестрейндж знаком с этим феноменом и прекрасно знает, что от нарушения приказов домовиком удерживают не столько романтичные представления о преданности хозяевам, сколько вполне магические гаранты этой преданности.
- Пока не знает - как не знает и о пещере, если, конечно, мой брат не рассказал ей что-то, желая произвести впечатление, - хмыкает Лестрейндж, рассеянно передвигая по столешнице чашку. - Ты права, нам нужно посетить пещеру. И чем скорее - тем лучше. Быть может, там осталось хоть что-то, что может дать ключ к разгадке, почему этот медальон так важен для Лорда. Быть может, там домовик разговорится или сможет придумать еще какой-то способ дать понять тебе что-то важное. Или там слова Регулуса покажутся тебе ключом.
Слишком много этих "быть может", но Лестрейнджа странным образом бодрит факт того, что однажды это уже удалось - удалось обмануть Темного Лорда. Он старательно не думает о том, чем это закончилось для Регулуса, которого и помнит-то едва, и убеждает себя, что с ними - с ним и Нарциссой - все будет иначе. Что им не придется умирать ради того, чтобы навредить Организации. Не то чтобы Лестрейндж боится умереть - есть вещи куда хуже смерти - но он прекрасно помнит, что легло в основу их с миссис Малфой авантюры: желание выжить, а также вытащить себя и своих близких из того, где они все вместе оказались. К тому же, Регулус действовал в одиночку - с присущим чистокровным магам, для которых домовики неизбежный и прискучивший элемент интерьера снобизмом Рабастан не принимает в расчет Кричера - и был куда менее искушен в темной магии в свои годы, нежели те, кто сейчас собирается пройти по следам его последнего пути.
- Если медальон был частью мощного ритуала, проведенного в пещере, там наверняка до сих пор остался фон, несмотря на прошедшие годы. Возможно, он подскажет, что мы ищем - есть же способы выяснить, что за ритуалы проводились? - Нарцисса явно не забрасывала на последние пятнадцать лет в дальний ящик занятия ритуалистикой, и Лестрейндж не сомневается, что чего-то они от этого путешествия в пещеру добьются. - А я займусь инфери - если чары ослабли, нам не должна угрожать серьезная опасность.

- Тогда нужно выяснить все как можно скорее - до того, как в пещере побывает Беллатриса, - Лестрейндж понимает, что, случись его свояченице обнаружить, что сестра и деверь в тайне мутят воду наперекор Милорду, тайной это останется недолго - как понимает и то, чем для них чревато раскрытие, но, в конце концов, есть призрачный шанс, что Беллатриса не вспомнит о домовике, что он не станет разговаривать с нею, да мало ли, что еще. Промедление же способно уничтожить эти шансы в одно мгновение. - И если мы все сделаем быстро и гладко, то сможем сами рассказать Лорду о Кричере - тогда твой интерес к пещере может сослужить тебе неплохую службу и снискать благоволение.
К сожалению, это же способно снискать и дополнительный интерес, который Нарциссе сейчас совершенно не нужен, и Рабастан понимает это не хуже женщины, а потому, после короткого раздумья, добавляет:
- Или ты сможешь рассказать кое-что - безопасную для тебя версию - Люциусу, а он уже сможет совершенно искренне выслужиться.
Конечно, привлекать к игре Люциуса на данном этапе опасно, но пока он будет действовать вслепую, риск все же куда ниже - и Лестрейндж намеренно не смотрит на Нарциссу, всем своим видом демонстрируя, что решать в первую очередь ей. Рано или поздно ей потребуется на что-то решиться - как и ему в связи с Рудольфусом - но пока время еще есть.
К тому же, Нарцисса задает новый вопрос, и Лестрейндж погружается в размышления, отбрасывая мысли о Малфое. Обсуждать планы, слова и поступки Темного Лорда само по себе чревато неприятностями - это чувствуется инстинктивно, даже ему - но он верит в то, что Нарцисса спрашивает неспроста. Несмотря на маску, которую она носит с достойным восхищения умением, она не пустоголовая светская леди, не видящая дальше своего носа - он убедился в этом, когда ему было столько же, сколько сейчас ее сыну, и не случайно избрал ее в союзники сейчас - или это она избрала его, против чего Лестрейндж тоже нисколько не возражает.
- Велел Беллатрисе найти артефактолога. Предполагаю, что имеется в виду толковый артефактолог, - после долгой паузы произносит он. Это не то чтобы совсем странное - в конце концов, всем иногда нужен артефактолог - но на памяти Рабастана Милорд впервые уделяет этому внимание посреди собрания Ставки. Может быть это и ложный след, но пока единственный имеющийся с точки зрения Лестрейнджа. - Все остальное вполне подпадает под твою формулировку об обычных заботах: планы и намерения. Уничтожить репутацию Сримджера, заручиться поддержкой среди чистокровного населения. Заметь, убийство Министра обсуждалось и Темный Лорд сказал "нет". Даже Рудольфус бы не рискнул идти наперекор, не говоря уж о тех, кто в здравом уме. К тому же, - и здесь Лестрейндж понимает, что вступает на опасную территорию, выдавая не имеющей Метки Нарциссе внутреннюю информацию, но Метка - судя по нему самому - больше не гарант стопроцентной лояльности Ставке, а ведьме он верит, - на пресс-конференции был кое-кто из Ближнего Круга, а потому тревога и возможные волнения Аврората не входили в наши планы.
На деле, его логика проста - если он не убедит Нарциссу в том, что Пожиратели не причастны к покушению, она не сможет убедительно донести это до Скримджера, и тогда встречи, на которую он так уповает, не бывать.

- Скримджер - величина хотя бы известная. Не предсказуемая в полном смысле слова, но знакомая. Он аврор - и это может наложить свой отпечаток на его поведение, - в отличие от Нарциссы Рабастан, как ему кажется, логику Темного Лорда понимает чуть лучше. Удобен или неудобен, Руфус Скримджер лучше, чем кто-то таинственный, а раз уж Ранкорн потерпел поражение, приходится удовольствоваться Скримджером. К тому же Лестрейндж - и на сей раз уже в отличие от Ближнего Круга - понимает, что Руфус Скримджер удобен и ему. Еще осенью он продемонстрировал, что готов отступать от правил, аппарировав из коттеджа с Нарциссой, прислушавшись к ее просьбе и оставив Рабастана. Это больше, чем то, на что Лестрейндж рассчитывал - так почему бы не попробовать снова. Гибкость Скримджера, кажущаяся оксюмороном, на самом деле не фантазия, и Лестрейндж, хотя и понимает, что рискует, ставит все на эту возможность.
- И кто знает, насколько Скримджер неудобен еще кому-то. Насколько я знаю, слухи о нем ходят разные: слишком принципиальный, слишком неподкупный, слишком суровый... Я ничего не упустил?
Разумеется, Нарциссе виднее - она смогла если не подкупить, то увлечь Министра на скользкий путь взаиморасчетов, но, раз уж эта возможность существовала в прошлом, Лестрейндж не видит причин, по которым стоит сбрасывать ее со счетов сейчас.
А впрочем - рано забегать вперед.
- Я не подниму против него палочку первым, - через паузу уточняет Лестрейндж. - Я помню, что ты сказала об отсутствии гарантий - пусть так. Я хочу поговорить. Мне, дракл, нужно с ним поговорить. Его смерть мне не нужна. Слово Лестрейнджа.
Его слово - бледная тень слова Рудольфуса, а у того в отношении Руфуса Скримджера намреения совсем иные, и все же Рабастан четко выговаривает каждое слово, распрямляя плечи, не обращая внимания на обстановку маггловской кухни. У него осталось всего ничего - рассудок, имя, долг - и он жонглирует этими понятиями, которые входят - и входят, и входят - в противоречия между собой, будто пьяный циркач. Но Нарцисса, всю жизнь балансирующая между ролью светской пустышки и ритуалистикой, должна его понять. И должна убедить Скримджера.
- Кстати,  - ничего подобного, конечно, это не кстати, но Лестрейндж роется в кармане куртки и вытаскивает древний платок. Ткань настолько старая, что рисунка не различить, но в углу по-прежнему вышита монограмма.
Он кладет платок, в котором что-то завязано, на стол, подталкивает Нарциссе.
- Если у тебя получится, то я бы не отказался от пары защитных артефактов. Если нет... Мне все равно - за ними никто не явится.
В платке выбеленные временем кости фаланг пальцев, сохранившиеся в фамильном склепе. То, что прихватил Рабастан с собой из Холла после ритуала, заново подтвердившего их связь с родовой магией.

Он кивает в ответ на ее обещание поговорить с Министром и сообщить ответ - пока и этого достаточно. Потом, когда Скримджер что-то ответит, придет время для других решений: где, когда, при каких условиях, но сейчас он не хочет думать об этом, сосредотачиваясь на вопросе Нарциссы.
Значит, защита. Защитные амулеты - эта область, в которой он полный профан: несмотря на всю любовь к рунологии, Лестрейндж согласно семейным чертам все же предпочитает активную магическую деятельность, но подозревает, что этим же грешат многие его недоброжелатели. К тому же, всевозможные амулеты, так широко продававшиеся в конце семидесятых и, по словам торговцев, якобы защищающие от любой темной магии вплоть до Авады Кедавры, изрядно подпортили репутацию всей отрасли изготовления амулетом - и сейчас это Лестрейнджу даже на руку, если Нарцисса действительно сможет сделать то, о чем говорит.
Он прислушивается к себе, настраивается как следует, чтобы уловить чужую неуверенность - но натыкается на едва ли не благодушие. Очевидно, что созерцание выбеленных временем костей действует на Нарциссу положительно.
У всех свои странности, философски отмечает Лестрейндж, обрывая этот односторонний контакт - он много знает о странностях, и умиротворение Нарциссы понять и принять может даже быстрее, чем истерический восторг ее сестрицы над превращенным в свежий фарш трупом или граничащую с безумием (хотя почему граничащую - вполне себе безумную, поправляет он себя) ярость своего брата при виде соперника, врага, случайной жертвы.
Между тем, вопрос действительно серьезный, и Рабастан задумывается. Впрочем, ответ находится быстро.
- Ментальную. Мне сгодится что угодно, защищающее сознание - и при этом, чем незаметнее, тем лучше,  - он уверен, что Нарциссе не нужно объяснять, отчего он выбирает именно это - многое зависит от того, сумеет ли Лестрейндж сохранить свои секреты подальше от тех, для кого они не предназначены.
В их ситуации не бывает чрезмерных опасений - и с начала октября они ходят по натянутой проволоки. Эта встреча со Скримджером, не важно, состоится она или нет - еще один проступок, который обеспечит им смерть, и едва ли быструю. Лестрейндж это понимает. Нарцисса... Да, наверняка понимает. Дурой она никогда не была.
Передавая ей платок, он возвращается мыслями к тому, что они обсуждали чуть раньше.
- Насчет пещеры. Не думаю, что имеет смысл отправляться туда до встречи со Скримджером. Если что-то пойдет не так, не хочу, чтобы Аврорату досталась эта информация.
Он не упоминает, что если что-то пойдет не так, у Нарциссы вообще может не стать спутника для визита в пещеру - зато концентрируется на мысли, что, узнай они что-либо полезное, этим можно будет усилить договор со Скримджером, если тот вообще заинтересуется предложением Лестрейнджа.