Новая ставка, а с годами Долохову все тяжелее мириться со всем новым, не кажется ему обжитым пристанищем, но это куда лучше, чем ледяные камеры или крысиные норы.
Просторный зал все равно кажется слишком тесным, хотя группка магов, собравшихся вокруг массивного стола, не насчитывает и дюжины человек. Это - осколки, обломки, оставшиеся от некогда великой мощи, но Антонин не поддается унынию. Кому как не ему знать, что всегда можно начать то, во что по настоящему веришь.
На их стороне правда, на их стороне несокрушимая вера в идею, а потому - как они могут проиграть? Любое поражение лишь веха на великом пути, который не может вести ни к чему, кроме победы.
Эта вера придавала ему сил в Азкабане, питала его до ареста, помогла пережить мучительные допросы и особенно тяжелые годы - как будто в Азкабане годы могли быть легкими.
И сейчас, вновь чувствуя себя частью чего-то большего, Долохов не мог не признать: все они вернулись, чтобы закончить начатое.
В тишине зала, отражающейся от мраморного холодного пола, Антонин берет слово первым, так уж среди них повелось. и хотя эта иерархия зыбкая. основанная больше на воспоминаниях прежних лет, это все, что есть у многих из тех, кто собрался сегодня здесь.
Долохов окидывает взглядом собравшихся, давая себе труда увидеть их - этих мужчин и женщину - по-настоящему, не замещая иллюзиями прошлого. Их привела сюда жажда победы, та же, что гнала их в бой пятнадцать лет назад, но теперь он видит в заострившихся чертах лиц, в мрачных взглядах привкус поражения.
Они слишком хорошо знают, что такое поражение, а потому не дадут победить себя вновь.
- Хогвартс, мой Лорд, - в тишине его слова звучат приговором.
Антонин делает паузу, поднимается на ноги - худой и жилистый, на вид вовсе не немощный старик, но уже носящий внутри себя то, что убьет его, и скорее рано, чем поздно.
- Мы дали достаточно времени тем, кто сомневался, чтобы они пришли под Вашу длань, - после начала, краткого и слишком для него лапидарного, Антонин все же поясняет свою мысль, разворачивая ее перед собранием. - Пришло время продемонстрировать, что наши руки достаточно длинны, чтобы добраться до тех, кто делает отсидеться как боггарт в комоде. Нейтралитета не будет: и те, кто рискнул поставить на Ваших врагов, проиграют и лишатся самого дорогого. Не жизней пока, нет. Детей.
Он уверенно вскидывает руку, предотвращая возможные протесты со стороны прочих пожирателей, смотрит только на Темного Лорда, который уже давно не Том и в то же время намного больше, чем Том.
- Нам нужно золото, мой Лорд, нужны сторонники и рекруты. Продемонстрировав свою мощь, мы получим необходимое. Продемонстрировав, что в Хогвартсе их дети не в безопасности, что Дамблдор никого больше не может защитить, мы заставим тех, кто колеблется, прийти к Вам.
Он знает, о чем говорит - не так давно он и сам открыл для себя, насколько зависима родовая магия от продолжения рода. Никто в здравом уме не станет рисковать наследником - никто из тех, для кого род, магия, кровь хоть что-то значит.

Где-то вне стен Ставки, если пересечь черту выстроенной и поддерживаемой магической защиты, если пройти по парку, можно было увидеть магглов, копошащихся во имя невнятных целей в своей части больницы. Наверняка, не так давно там прибавилось пациентов, утверждающих о невероятном, о магии, о том, что они чувствовали сковывающий руки ужас, когда казалось, ничего не может взять странных людей, а огромная масса стекла и камня с некогда цельной отделки дома рухнула на асфальт буквально по одному их движению. И достаточно было не выходить из дома в день после праздника, чтобы не стать случайным свидетелем, не видеть и не ощущать, но чья-то более уверенная воля разворотила жизнь, поставив против некогда близких, не верящих теперь в реальность подобных слов.
Но магглы, должно быть, уже забыли о бывшем музее, навсегда ослепли, только порой морщась от сбивающей с мысли головной боли, стоило нечаянно зацепиться за воспоминания, похожие, скорее, на сон. А совсем рядом принимались решения, которые могут коснуться и их, поставив на роли жертв, оказавшихся не в то время не в том месте. Расклад никогда не замирал, изменяясь: бились одни карты сломом палочки над могилой и почти тут же сдавались другие. Но сегодня собрались те, кто своей верностью, своей силой, своими умениями и знаниями смог остаться. Пришло время им предложить варианты дальнейшего пути, как и всегда, оставив окончательное решение за Лордом. И неудивительно, что с самого начала речь зашла в том числе и о влиянии на сомневающихся: эта проблема уже давно существовала. Наверное, с того самого момента, как стало понятно, что по-настоящему полезных и надёжных сторонников сталось немного. Вот только теперь нет смысла к каждому подбирать свой подход через деньги, разговоры или шантаж: придётся надавить на то, что важно и болезненно для каждого, на детей. А затем Министерству придётся выдержать удар поднявшейся бури недовольства, и кто знает, найдётся ли у Скримджера столько политического такта, чтобы отринуть более привычные методы силового подавления… Если он не погибнет даже раньше этого.
- Люди увидели двух министров, разных в подходе к управлению, но одинаково направленных на противостояние нашей идее. Если убедить их, что и новый глава не обеспечит хорошей жизни, возможно, переломить общество в сторону принятия совершенно другой, не однозначно промаггловской линии будет легче. – если к тому моменту получится захватить власть, это пойдёт на пользу. – Особенно сейчас, несмотря на увеличившееся влияние Аврората, стоит сохранить давление, постоянную угрозу, показав, что успехи правительства не столь велики, чтобы это оправдывало ужесточение режима, ужесточение ответа на наши действия. Показать, что это нас не остановит. – они уже встречались с подобным, когда Крауч разрешил аврорам применять непростительные. – После Фаджа не все могут привыкнуть к подобной диктатуре, а падение авторитета Англии на мировой арене, относящейся к подобному не без подозрений, обеспокоит многих, замешенных в экономике. Поэтому как нельзя кстати будет обратиться к обществу через прессу, указав на эти детали от имени людей, разбирающихся в международном сотрудничестве, к которым прислушаются с большей вероятностью… Одна статья уже готова, но могут потребоваться дополнительные после реакции Министерства. – это будет сложно: одновременно пристально следить за противником и наносить множество ударов, рассыпая смерти так щедро, и беспощадно, сея панику, как только возможно. Но сейчас они не могут уступить, словно Скримджер в силах их победить таким способом.

Каждое новое собрание говорило о том, что происходящее не сон, от которого ещё можно очнуться, не беспорядочное хватание Пожирателей за соломинку, а планомерное развитие и укрепление Организации. Наверное, это должно наполнять каким-то трепетом, повышать боевой дух или толкать на новые свершения. И Северус даже был немного горд за Пожирателей смерти, которые не только не бросали начатого, но и успешно продвигались вперёд, к своим идеалам. Но именно ему приходилось втыкать палки в эти добротно смазанные колёса. Правда, всё, что не убивает, делает сильней. Учитывает ли это Дамблдор?..
Рассказывать Снейпу практически нечего, он лучше сначала послушает, о чём думают его соратники на этой стороне, чего хотят, куда устремлены их замыслы. И требуется ли снова что-нибудь от него. Конечно, невелик шанс, что ему понравится, как было с Блэком, который получил сполна, хотя всё ещё недостаточно.
Хогвартс. Зельевар не шелохнулся, лишь нахмурил слегка брови и перевёл взгляд на спинку стула Антонина. Этого следовало ожидать, ещё когда Тёмный Лорд заинтересовался Амбридж. Но лучше бы он сам об этом вспомнил, когда стало уже поздно. Снейп надеется, что плавный поворот разговора к политике заставит его там и остаться. Пусть гоняются за Скримджером, за деньгами чистокровных… Однако, как права была летом Миллисента, опасавшаяся за безопасность семьи.
Вмешательство в жизнь школы никого равнодушным не оставит, ставка тут верная. Только вот защитников Хогвартса и детей это тоже стороной не обойдёт. И, может быть, только к лучшему, что Пожиратели хотят замахнуться на такой жирный кусок.
- Милорд, - Северус поворачивает голову, обращается непосредственно к Волдеморту. Ведь когда-то вопрос о Долорес Амбридж касался исключительно их обоих, даже Орден об этом практически ничего не знал. – Близость детей действительно может создать некоторые проблемы, если не повести себя исключительно осторожно. Однако она может и вовсе не отразиться на нас, если мы потеряем ключ к Хогвартсу. Империо ослабевает без обновления, стремительно ослабевает, разрушаемое иным вмешательством магии в сознание директора.
Манипуляции с детьми для него были не в новинку, нападения на Хогвартс Северус не хотел бы, это нарушит его собственное спокойствие, но вот он шанс оказаться полезным. А дальше уж дело Альбуса и Ордена выжать максимум из нового положения вещей.

Лорд Волдеморт уже давно не похож сам на себя – змеиноподобный облик искажает и голос, и мимику, сказывается на движениях. Вместо былой энергичности и мрачной силы – спокойствие и холодные жесты, лишенные эмоций. Вместо живых карих глаз – красные огни с вертикальными зрачками. Вместо быстрой и уверенной речи – медленное плавное произношение слов. К сожалению, на мыслительных способностях Тёмного Лорда змеиный облик сказывается тоже – он долго обдумывает слова соратников, не спешит с ответом, предоставляет возможность высказаться. Ему не хватает былой активности – время и события требуют от Организации решительных, точных (как удар доброго клинка) действий, но сетовать не приходится. Утраченные возможности – плата за то, что он жив, а пока он жив – существует и дело его жизни.
Самые первые соратники Волдеморта уже покинули этот бренный мир – приведя своих потомков в ряды Пожирателей Смерти – возможно, потребуется ещё одно поколение сподвижников, чтобы победить окончательно и бесповоротно, но Тёмный Лорд умеет ждать. Магическая Британия, защищаясь,  может отращивать сколь угодно толстую шкуру из мер безопасности, но острые клыки Организации пробьют её, отравят ядом и сделают покорной истинным её хозяевам – волшебникам. Расколотый разум Волдеморта охвачен безумными мечтами о будущем, но что касается настоящего, он мыслит рационально. Том Риддл никогда не был мечтателем, он всегда стоял на земле прочно. И знал, что рано или поздно получит того, чего хочет.
Долохов берёт слово первым – единственный из оставшихся в живых друзей Волдеморта, чью волю и решимость не сломили ни годы заключения в Азкабане, ни унизительное для чистокровного волшебника положение в бегах. Тёмному Лорду и в прошлом не было свойственно давать какие-то привилегии в Организации исключительно по знакомству – его тайное общество не прожило бы и дня – но Антонин Павлович занимает свое положение советника исключительно благодаря своим талантам. Его высказывание относительно отсутствия притока свежей крови в ряды Пожирателей Смерти не внушает особой радости, но зато отражает реалистичную картину. Судя по всему, Магическая Британия перестала бояться самого вида Чёрной Метки в небе, поверила утешительным словам уже покойного Фаджа и заверениям, увы, не покойного Скримджера. Изменить ситуацию могут лишь реки крови, но лить их сейчас Организация не может себе позволить. Их слишком мало.
- Нападение на Хогвартс, - задумчиво повторяет Волдеморт, - затея довольно рискованна. В семидесятых мы на этот шаг не пошли, но тогда у нас не было директора под Империо. Новый Министр скоро снимет Амбридж, думаю, что мы можем воспользоваться этим, Антонин Павлович. Вы, Рудольфус и Северус – останьтесь после собрания, обсудим детали.
Подозрительность – небезосновательная после долгих лет скитания в Албании – не оставляет Тёмного Лорда. Он уверен далеко не во всех из тех, кто ему служит – на словах ему верны все присутствующие в этой комнате, но как дело обстоит в действительности?
Рудольфус Лестрейндж является одним из тех, в чьей верности Тёмный Лорд почти не сомневается, совершенные им во благо Организации деяния и вправду достойны похвалы, но старший сын Рейналфа Лестрейнджа слишком самоуверен. Руфус Скримджер, конечно, худший вариант Министра для оппозиционной деятельности Пожирателей Смерти, умный и опытный враг, но убить его так просто вряд ли уже получится. По крайней мере, без серьёзных потерь для Организации, потерь, на которые они не имеют права. Рудольфус Лестрейндж – один из его вернейших сторонников, закаленный воин, почти символ Организации. Терять его из-за какого-то Скримджера Волдеморту не хочется, хотя он и понимает, что контролировать главу рода Лестрейнджей он способен лишь отчасти. Змеиный взгляд Тёмного Лорда внимательно следит за Рудольфусом и почти осязаемо видит пожирающее его безумие. Успокоить его – как по опыту знает лидер Пожирателей – можно лишь кровью, и, хотя чужой крови Волдеморту никогда не жалко, он всё же отказывает старшему Лестрейнджу в его просьбе.
- Устранение Фаджа прошло успешно, - кивает он, отмечая успехи того, кого можно считать одним из генералов его армии, - открытие границ тоже. Прекрасная работа, Рудольфус. Я понимаю твоё желание поквитаться со Скримджером, но он теперь политик. А прежде чем убить политика, нужно убить его репутацию.
В этом же духе высказывается Уолден Макнейр, словно предсказывая ход мыслей самого Волдеморта, и по губам последнего пробегает легкий отголосок змеиной улыбки. Он не до конца доверяет Макнейру – как не доверяет никому, кто по какой-то причине сумел договориться с победителями после Первой Магической войны – но не может оценить верность суждений того, кто занимал в Министерстве должность палача.
- Солдаты в политике хороши только в одном, - говорит он, кивком подтверждая согласие с Макнейром, - в силовых мерах. В этом они разбираются, и нам придется принять это во внимание, планируя наступательные операции. Однако слабым местом Скримджера может быть его прямолинейность  и излишняя в политике искренность. Убить героя Аврората – это одно, убить зарвавшегося диктатора – совсем другое. Нужно усилить критику правительства, в том числе и в газетных статьях. И убить кого-нибудь из тех, кто открыто поддерживает нового Министра.
Последнее адресуется Рудольфусу – разумеется, тот сам найдет себе жертву, чтобы утолить свою жажду убийств, но пролитой крови лучше литься на мельницу блага Организации, чем просто так.
Сдержанное замечание младшего Лестрейнджа резко контрастирует с пылкостью его брата, Тёмный Лорд пристально смотрит на Рабастана, оценивая его предложение. Тяга к преподаванию Тёмных Искусств (под видом защиты от них) с течением времени преобразовалась у Волдеморта в пестование тёмных талантов молодых Пожирателей Смерти, так что почти всех их сидящих здесь он помнил совсем юными, но уже тогда подающих большие надежды, волшебниками. Младший сын Рейналфа не питал, казалось, особой любви к ратному делу, предпочитая более спокойные занятия и, наверное, более чем хорошо подходил к работе в Министерстве. Даже сейчас – после стольких лет пыток дементорами, которое лживое законодательство называло справедливым возмездием – он до сих пор рассуждает в духе политика, учитывая изменчивый вес общественного мнения.
- Обращение через газеты – это довольно интересно, - кивает Тёмный Лорд, - но в таком случае нужно позаботиться о лояльных статьях в прессе, которые подготовят такое обращение. Хотя детали, разумеется, нужно будет обсудить после операции в Хогвартсе. И Рабастан прав – детей при нападении трогать будет нельзя.
Тянуть с нападением смысла нет – Северус подтверждает это, озвучивая тревожные вести о разрушении Империо на Амбридж. Перспективы дальнейшего неясны, шатким является и положение самого Снейпа, о чём Лорд пока не говорит. Он не верит в глупость Дамблдора и не уверен, стоит ли доверять новостям из Ордена, но пока и новостей-то особых нет.
- Нападение нужно будет спланировать в самые короткие сроки, - коротко отвечает он Северусу и обращается к Беллатрисе, - а Амбридж будет убита сразу после завершения операции.
Миссис Лестрейндж – единственная женщина на собрании и, если у Волдеморта в принципе может быть что-то вроде любимицы, то ею Беллатриса, без сомнения, и является. Разговоры в Ставке обладают жесткостью и не особенно предназначены для женских ушей, но в своё время Долохов не ошибся, порекомендовав старшую из дочерей Блэков Тёмному Лорду. Белла не раздражала жеманством и глупыми суждениями, так часто, по мнению Волдеморта, свойственными женщинам, а в делах Организации проявляла немалую практическую сметку.
Убить Амбридж было слишком мелким заданием для миссис Лестрейндж, так что Тёмный Лорд говорит ей:
- Тебе, Беллатриса, лучше заняться поисками артефактолога – мне необходимы артефакты. И наведением справок по поводу твоего предателя-кузена Регулуса, который ещё во время первой войны похитил у меня одну ценную вещь.
Вещь эта давно уничтожена, Волдеморт знает это, но имена похитителей по-прежнему остаются для него загадкой. Волнующей Тёмного Лорда не меньше, чем предстоящее нападение.

Отредактировано Lord Voldemort (12 октября, 2016г. 13:54)

Рудольфус ждал решения Милорда, едва ли слушая остальных. Все собрания похожи одно на другое: в конечном итоге все равно запоет магия.
Уолден, не высказываясь в поддержку услышанного, тем не менее подчеркивает необходимость сохранять давление на магглолюбцев.
Рудольфусу нравится слово давление, он хотел бы наступить на шею Скримджеру и давить - давить до тех пор, пока его старый неприятель не отправится к своей суке-жене. Он был дураком, позволив Рабастану остановить себя осенью, сейчас ничего подобного он бы не допустил. Что бы там не знал Скримджер, это всего лишь информация, ее можно получить иначе, люди готовы рассказать все, что знают, стоит им убедиться, насколько умело Рудольфус или Беллатриса используют Круциатус, а вот цена за смерть Руфуса Скримджера Рудольфуса не пугает, он готов оплатить это сторицей. Но пока вынужден ждать.
Он трясет головой на слова Рабастана - слишком осторожные, трусливые. Что с того, если они убьют парочку сопляков? Другие родители лишь быстрее примчатся сюда на коленях, униженно моля о милости. Только смерть открывает истину, и Рудольфус цепко держит Костлявую за голые костяшки пальцев, не давая ей ускользнуть, изменить ему, покинуть его. Он не боится сам, и Смерть чувствует это, чувствует его ослепительную преданность - кто еще служит ей также истово, как старший Лестрейндж? Как те, кто собрались сейчас в этом зале?
В ожидании время тянется медленно. Спустя годы Азкабана Рудольфусу еще сложнее, чем прежде, заставить себя сосредоточиться на обсуждениях, он не выносит критики, и только ждет ответа Милорда, облизывая губы.
Его служба не в этих занудных разговорах, он доказывает свою преданность иначе.
Милорд отказывает, и Лестрейндж исподлобья смотрит на Повелителя, шумно втягивая воздух сквозь зубы.
Даже похвала не может приглушить ярость, охватившую его при мысли, что Скримджер вновь избежал смерти.
- Авада уничтожит и политика, и репутацию, - скрежещет он, но уже понимает: приказы Милорда не обсуждаются. Проклятый Скримджер ускользает прямо из рук раз за разом.
Откидываясь на стуле, Лестрейндж мрачно смотрит вперед, не оглядываясь ни на жену, ни на брата. Ему претит, что Долохов стоит, будто подчеркивая свое привилегированное положение, но присоединяться к румыну Рудольфус не спешит: он пропустил несколько приемов зелий ради того, чтобы ребенок, которому надлежит быть зачатым, не получил каких-либо отклонений, и это сказывается: старая травма тянет от колена и ниже, отдается в бедро при любом неаккуратном движении, а аккуратность и Рудольфус несовместимы генетически, да и мысли путаются, вновь и вновь возвращая его к тому, как было бы славно отправиться прямо сейчас в Лондон, просто выйти из Ставки, пройти сквозь территорию госпиталя, как раскаленный нож проходит сквозь масло, оставляя за собой метки смерти - безжизненно оскалившихся магов, магглов, жертв...
Он сглатывает слюну под внимательным и холодным взглядом Повелителя, отвечает ему горящим безумием взглядом, улыбается широко и бешено:
- Я убью всех, кто его поддерживает, Милорд.
Это не просто красивые слова, Лестрейнджи не бросают слов на ветер: Рудольфус действительно собирается сделать то, о чем говорит. Он отправится на свою великую охоту, и раз уж ему не дано стать тем, кто прекратит жизнь врага, отправившего его на смерть, он убьет всех тех, кто ему дорог, кто держит его руку, кто ему предан.
- Я узнаю о каждом и покончу с ними, с одним за другим.
Это даже лучше, чем приказ просто убить Скримджера: это намного больше. И потом, Рудольфус не сомневается: убив всех, он придет и к Руфусу, как однажды уже приходил к нему домой в прошлом. Жаль, что нельзя убить его жену дважды - сейчас Лестрейндж вновь начал бы с нее.
При упоминании пресс-конференции Рудольфус переводит взгляд на Долохова, размышляя, не отправиться ли с тем, но все же отказывается от этого плана: проблески ускользающего за границу безумия здравомыслия подсказывают ему, что он наверняка выдаст себя, не сумеет сдержаться. Но пресс-конференция может показать, кто стоит за спиной у нового Министра. Кто станет следующей жертвой Рудольфуса.

Кровожадность тех, кого он до сих пор называет своей семьей - и, скорее всего, будет звать так до самой смерти, своей или их, - Лестрейнджа не трогает: он привык. К тому же, к его удивлению, атмосфера Ставки возвращает ему утраченную иллюзию контроля над тем, что с ним происходит: если абстрагироваться от слов Рудольфуса, то рациональность обсуждаемого нападения на Хогвартс очевидна.
Пристальный взгляд Темного Лорда нервирует, и Лестрейндж опускает глаза. Он не боится, что его эмоции можно прочесть по лицу - будь это возможным, он не поставил бы на свою жизнь и ломаного сикля - но не уверен, что хочет смотреть в лицо Темному Лорду. В то, что осталось от его лица.
Расплата за возможность дальше всех проникнуть за покрывало Изиды велика, настолько велика, что даже бывший рэйвенкловец, тяготеющий к знаниям с детства, поневоле задается вопросом, а стоила ли овчинка выделки... Впрочем, ответ есть - ответ всегда есть. Верно выбранная цель оправдывает любые средства, он уверен в этом догмате, как мало в чем еще.
Темный Лорд не просит его остаться и никак не комментирует его высказывание, но Рабастан, не стремящийся выслужиться, особенно теперь, ничуть этим не удручен. Практически облегчение затапливает его, когда Лорд отказывает Рудольфусу в жизни Скримджера - он и не заметил, что затаил дыхание, ожидая ответа. И все же - Руфус Скримджер еще не приговорен.
Младший Лестрейндж пока не знает, как распорядиться этим активом, но уверен, что придумает способ. Скримджер, должник Нарциссы, ныне действующий Министр Магии - не та фигура, которую можно сбросить с доски одним щелчком, очевидно, Темный Лорд придерживается такого же мнения, потому и кидает Рудольфусу приманку, отвлекая его от Скримджера.
Зато переговоры о пресс-конференции и газете заставляют его вновь поднять голову. Лояльные статьи, распоряжение не трогать детей - действительно ли Темный Лорд готов свернуть с пути террора? Лестрейндж не тешит себя бесплодными надеждами, он не идиот и понимает, что война стала для многих слишком личным делом, но если пойти чуть дальше, если официально заявить о том, что они готовы к переговорам...
Он медленно и внимательно оглядывает лица собравшихся, не задерживая взгляда лишь на одном - нечеловеческом, бледном лице Темного Лорда.
Он знает каждого из них по имени, знает каждого чуть ли не всю сознательную жизнь - и потому не может себе врать: они - никто из них - не пойдут на переговоры. Они обсуждают военную стратегию, а не дипломатию: даже говоря о журналистах и выгодных статьях, подразумевают, что эти статьи привлекут к ним новых сторонников, усилят атаку.
Лестрейндж с тоской разглядывает столешницу, мимоходом отмечая, что Лорд упоминает Регулуса - это само по себе не частое явление, а уж информация насчет ценной вещи... Впрочем, у него хватает ума не дергаться и не уточнять нюансы - в конце концов, Регулус был кузеном не только Беллатрисе, да и не является той - по крайней мере, Рабастан о таком не знает - во снах для разговоров.
- Простите, Уолден, - возвращается мыслями Лестрейндж к другой обсуждаемой теме, - но ваша жена едва ли надежный источник с точки зрения мага, помнящего Первую войну - и обвинения в ваш адрес. Просто потому что она - ваша жена.
Он акцентирует это "ваша", не тратя времени на экивоки и дипломатию.
- Если вы хотите добиться успехов, вам нужны новые имена - абсолютно новые и не имеющие скандальных секретов или знакомств.

На слова Долохова Волдеморт уважительно кивает. Тони не нуждается в его разрешении посетить Министерство – такие вопросы Пожиратели Смерти решить вполне в состоянии и сами – но затронутая им проблема, действительно, стоит внимания Ближнего Круга. «Пророку» нужны журналисты – журналисты с незапятнанной (в глазах общества) репутацией. Разумеется, даже мысль о том, что сотрудничество с Пожирателями Смерти может запятнать – это измена самой сути их Организации, а себя Волдеморт считает всё же внутри её, а не снаружи – но следует смотреть на мир реалистично. Сейчас они преследуемы властями и, по правде сказать, малопопулярны. Как бы Тёмный Лорд это не хотел этого не признавать, но директорство Дамблдора в Хогвартсе принесло свои плоды - ненависть к магглам, ещё существовавшая в прошлом поколении, похоже полностью отсутствовала в поколении нынешнем. Или усиленно скрывалась, что усложняло деятельность их Организации. Но скатываться в сетование на дурные времена сейчас является пораженческим поступком, поэтому Волдеморт лишь говорит:
- Полезно, если на пресс-конференции будет кто-то из наших – новоявленный Министр, пытаясь показать своим избирателям, что они не ошиблись в выборе, может сказать интересные вещи. Хорошее предложение, Антонин Павлович. И насчет журналистов тоже – предлагаю всем подумать над кандидатурами тех представителей пишущей братии, что согласны будут с нами сотрудничать. Если вместе с этим какой-то процент особенно нелояльных журналистов исчезнет, - Волдеморт  поднимает вверх ладони с неестественно длинными пальцами, - так тому и быть. Но я считаю неразумным запускать над их домами Метку – по крайней мере, пока – таинственные смерти гораздо больше дискредитируют власть, нежели открытая деятельность оппозиции. Никто не должен знать, что мы планируем, кто нам мешает и как.
Волдеморту не нравится идея ухода в ещё более глубокое подполье, но, похоже, альтернативы этому решению нет. Они продолжать наносить и открытые удары, но на полноценно открытую войну у Организации просто нет резервов. Что бесит, разумеется, но фактом от этого быть не перестаёт.
Рудольфус – невзирая на то, что слова его продиктованы, скорее, жаждой крови, нежели доводами рассудка – конечно, говорит верно. Смерть решает многие проблемы и убийства несогласных гораздо эффективнее закрывают рты, чем любые лозунги, но проблема в том, что несогласных сейчас слишком много. Захватить Министерство силой они сейчас не в состоянии, значит, нет смысла убивать одного Министра за другим. Не помешает, конечно, так что от планов устранения Скримджера в будущем Волдеморт отказываться не собирается, но не желает сейчас торопиться. Лорд Лестрейндж подождет – они все служат идее, а не своим прихотям, личные счёты потом.
- Убей, - мысль избавить Министра от ближайшего окружения довольно удачна, хотя бы в плане того, что любые поступки, которые способны выбить главу государства из колеи, играют на руку оппозиционным организациям, - но, не рискуй собой без необходимости. Не забывай, что ты нужен Организации, Рудольфус.
Макнейр снова возвращает мысли Волдеморта к журналистике, упомянув жену. Макнейры оправданы в глазах правосудия, но замечание Рабастана вторит выводам Тёмного Лорда – личная заинтересованность налицо. Красные глаза змеиноподобного волшебника долго изучают лицо палача – Волдеморт сомневается в верности и Макнейра, и его жены, напрягает память, стараясь не пропустить мелких признаков его поведения, свидетельствующих о предательстве, но ничего не находит. Тяжелый изучающий взгляд падает на младшего Лестрейнджа – его в предательстве Тёмный Лорд не подозревает, но Рабастан ведёт себя довольно тихо, кто знает, что у него на уме и не занервничает ли он без причины.
- Новые имена нам нужны, - говорит он, наконец, отвечая одновременно и Уолдену, и Рабастану, - причем не только журналистов. Неплохо было бы создать в Министерстве оппозицию, официальную, законную оппозицию, внешне не связанную с нами. Неважно, будут ли её цели совпадать с нашей Организацией или нет, она должна противодействовать власти. Не все ведь в Министерстве поддерживают нового Министра, остались сторонники и Фаджа, и Ранкорна.
С гораздо большим удовольствием Волдеморт скормил бы этих сторонников Нагайне – змея, словно почувствовав мысли хозяин, поднимает голову и смотрит на собравшихся хищным холодным взглядом - но на войне как на войне, нужно использовать все возможности. Второго шанса воспрянуть из пепла у Организации не будет – это понимает даже больной разум Тёмного Лорда.

Рудольфус ухмыляется в ответ на милостивое разрешение Милорда уничтожить ближайшее окружение Скримджера, пропуская мимо ушей приказ не рисковать собой. Он припадает над столом будто зверь, взявший след. Широкие плечи отбрасывают изломанную тень, из которой сверкают зубы и глаза обещанием крови.
- Поддержка прессы мало что будет значить, если Министерство под колпаком у Скримджера, - он поочередно оглядывает Уолдена, Рабастана и наконец-то занявшего свое место за столом Долохова. - Журналисты продажны и падки на сенсации, они не достойны того, чтобы доверить им судьбу нашего дела.
В нем говорит неутоленная жажда отомстить суке, чуть не лишившей его зрения, а то, что Долохов ее покрывает, кажется хорошим способом уязвить румына, прощупать, как далеко простираются границы влияния Антонина на Милорда.
- С осени мы тратим золото и время на журналистку, и как далеко продвинулись? - задает он риторический вопрос, исподлобья глядя на Долохова. - Что сделала ваша девка, Антонин? Чем помогла?
Его тон неслучаен: его успехи с Паркинсон были отдельно отмечены Темным Лордом, и Рудольфус использует благоприятные обстоятельства со сноровкой, которая в прошлом сделала его главой службы вербовки в Британии.
Он смотрит прямо в глаза Долохову, не скрывая своих намерений, требуя взглядом отчета: здесь, на собрании Ближнего Круга, его вопрос обусловлен, задан при Милорде, и румын не посмеет отказаться отвечать.
Это наполняет Лестрейнджа привкусом победы и он ухмыляется в лицо Антонину, а затем обращается к Повелителю:
- Нельзя прекращать работать с Министерством Магии, Милорд. Заручившись поддержкой членов Визенгамота и начальников отделов и департаментов напрямую, а не через Ранкорна, мы получим ценные активы для борьбы с Министром изнутри. Элоиза Паркинсон может помочь нам выйти на тех волшебников, кто колеблется или на кого мы можем воздействовать. Позвольте мне собрать информацию о них. Позвольте вступить в контакт напрямую.
Застывшая ухмылка по-прежнему на его губах - он не собирается договариваться. Рудольфус уже знает, что предпочтет другой путь. И знает, что мало кто среди проведших последние пятнадцать лет в покое и неге высокопоставленных магов устоит, когда заговорит зачарованное лезвие ножа Лестрейнджа у горла их жен и детей.

Лорд Волдеморт наблюдает за перепалкой самых приближенных своих соратников, не проявляя намерения прекращать её или выбирать сторону одного из них. Они оба нужны их общему делу – ведь во многом благодаря Антонину  был создан фундамент Организации, на котором они смогли так успешно (жаль, что только вначале) развернуть плацдарм боевых действий, охвативших всю Британию, и только благодаря Рудольфусу у многих из тех, кто пережил Первую Магическую, в душе живет страх перед Черной Меткой в небе. И хотя в преданности каждого из них Волдеморт не сомневается, он всё же допускает мысль о том, что и Долоховым, и Лестрейнджем в какой-то момент может овладеть намерение не просто служить Организации, но и возглавить её. Особенно при наличии лидера, который уже раз позволил себя убить. Удавшееся покушение – хуже преступления, это ошибка, и хотя в наступившие для Пожирателей Смерти темные времена, им вряд ли выстоять без магической мощи Тёмного Лорда, Волдеморт не возражает приспешникам спорить – ведь по время спора так легко сказать лишнее.
- Я буду ждать ваших оценок, Антонин Павлович, - Тёмный Лорд кивает, показывая, что услышал слова старшего Лестрейнджа, - если направление будет признано неудачным, мы его изменим. И ликвидируем всех тех, кто будет знать слишком много.
Долохову не нужно пояснять подробности работы с прессой – он может действовать сам, и, хотя Тёмного Лорда тоже интересуют результаты деятельности завербованной Антонином журналистки, оправдания его он желает послушать за закрытыми дверями.
- Обратить внимание на Министерство тоже не помешает, - Рудольфус безумен, но и его предложения не лишены здравого смысла, - о чиновниках стоит навести справки, лорд Лестрейндж прав. Но так как это важный для нас институт власти, то все кандидатуры, с кем вы собираетесь идти на контакт, должны быть одобрены мной лично.
Приказы главы Организации не обсуждаются и, разрешая Пожирателям (Лестрейнджу в том числе) брать министерских под свой контроль, Тёмный Лорд всё же оставляет за собой право проверять действия своих подчиненных. Им нельзя терять Министерство – как они уже потеряли часть своих союзников – пусть политикам можно верить не больше, чем представителям прессы (хотя последние обходятся дешевле), верховная власть сейчас сосредоточена в руках их врага. И гораздо более решительного врага, чем насквозь фальшивый Фадж.
Вопрос Беллатрисы Волдеморт едва не упускает из виду – не из-за невнимательности к словам мадам Лестрейндж – а от собственных раздумий на тему действий Организации – но с некоторым опозданием отвечает и на него.
- Дополнительная информация будет, если у тебя возникнут затруднения, Беллатриса , - говорит он, поворачивая голову в сторону Пожирательницы, - но я рассчитываю на то, что ты справишься и так.
Несмотря на то, что жену Рудольфуса совершенно спокойно можно отправлять на штурм любого нужного Организации бастиона, лорд Волдеморт не забывает о её происхождении и семейных связях. Интерес кузины Регулуса к его делам не вызовет особенных вопросов, да и найти артефактолога вполне в её возможностях. Тем более, что тем, кто не был заключен в Азкабане, лорд Волдемрот опасается давать даже легкий намек на дела, касающиеся хоркруксов – так ему спокойнее.
- Если все присутствующие сказали всё, что хотели сказать, то могут отправляться по своим делам, - Тёмный Лорд завершает собрание, позволяя Ближнему Кругу разойтись, - кроме тех, кого я просил остаться.

Не самое скучное собрание. Всё-таки умеют Пожиратели оживить обстановку. И не только корчащимися от боли и страданий магглами и их защитниками. И если Рудольфус случайно разгромит Министерство вместо выполнения приказа, Северус тоже нисколько не удивится. Не измерить широту души Лестрейнджа, не застать её врасплох румынским хладнокровием Долохова. Что, в общем-то, не могло радовать, когда Снейпу пришлось остаться за столом с обоими. Обычно он уходил одним из первых, если вообще приходил. Может быть, вот он его шпионский триумф, не слишком сложный в исполнении. Если Антонин и Рудольфус и тут не передерутся, например, из-за того, что один из них не имеет ни малейшего понятия о Хогвартсе. Можно подумать, мало ему этих гриффиндорских замашек окружающих и за пределами Ставки.
- Хороший вопрос, - Снейп хмурится, но долго не раздумывает. После истории Пэнси он не побоялся окунуться в мир приторных котят ради того, чтобы проверить, как сильно пострадала Амбридж. – На простые стимулы она пока реагирует.
Как иначе изгнать эту ведьму из своей жизни. Не дай Мерлин ей в голову взбредёт устроить в подземельях ревизию.
- Её сознание было подточено отчасти неумело созданным артефактом. Тем же способом можно попытаться временно приостановить его разрушающее воздействие. Полагаться в данном случае мы можем только на само заклятие, – рассудил профессор. К сожалению, Долорес прекрасно умела притворяться. Он правда не представлял, где она в здравом уме возьмёт силы не округлить возмущённо глаза, когда ей прикажут сдать замок Пожирателям. И на всякий случай не слишком скромно добавил, - И малую толику легилименции.
- Что касается замка, он защищён не просто хорошо. Его не зря так ценят и в отсутствие Дамблдора. Защитный купол не даст появиться там незваным гостям, территорию и замок патрулируют с недавнего времени авроры, школа никогда не спит и даже в лесу и озере поджидают какие-нибудь твари.

- Так просто Хогвартс не взять, - Тёмный Лорд не любит вспоминать о том, что ряды Организации поредели и восполнить их нечем, так что прибегает к нейтральным фразам, - магглолюбцы, конечно, слабы по отдельности, слабее любого из вас, но их слишком много. Да и Дамблдор едва ли сложил с себя контроль над замком окончательно. Старик слишком хитёр – не удивлюсь, если он обвёл министерских вокруг пальца.
Доказательств этого у Волдеморта нет, но он знает цену любителю лимонных долек – старый враг далеко не так прост. Не так глуп, чтобы выпускать из своих лап замок, укрепленный не одним великим волшебником.
- Единственное, на что мы можем рассчитывать – это на краткий визит в Хогвартс, быстрый как удар проклятием, когда кровь выступает быстрее, чем жертва ощущает боль, - Тёмный Лорд уверен, что замок рано или поздно будет принадлежать ему, но, к сожалению, этот миг ещё не близок. – И быстро, пока директор к нашей власти. Какие будут предложения? И да, Северус, что там за история с артефактом?
Волдеморт не помнит, чтобы Снейп докладывал ему о каком-то происшествии с артефактом, но он мог и забыть. За хлопотами.

Отредактировано Lord Voldemort (10 января, 2017г. 16:40)

Лестрейндж скалится. Ему не по нутру упоминания о том, что Хогвартс им не взять: для Рудольфуса нет слов горше, чем эти.
До Азкабана он был уверен, что способен на все. Сейчас же у него ничего не осталось, кроме этой уверенности - и жажды мести.
Если бы он мог претворять свои желания в жизнь силой мысли подобно тому, как, подчиняясь его воле, с волшебной палочки срываются проклятия, Хогвартс пал бы немедленно, в ту же самую секунду, как Рудольфус, опершись на выставленные на стол локти, напряженно слушал вердикт Темного Лорда, не скрывая обуревающей его ярости.
- Магглолюбцы сами подписали себе смертный приговор, - рычит он, позволяя отвлечься от замка на вопрос, который не может оставить его равнодушным, сколько бы лет не прошло. - Их предательство заслуживает только смерти, и смерти мучительной!
Что говорить, старший Лестрейндж не понимает, какого драккла они сидят здесь, теряя драгоценное время - почему не вершат суд над предателями, над отступниками, уничтожая каждого, осмелившегося показать нос на улицу. Почему не стерли с лица города Косой переулок вместе с теми, кто приспособился, принял власть грязнокровок и их защитников, когда потомки чистой крови гнили заживо и умирали, выхаркивая свои легкие, в Азкабане.
Он готов сорваться с места немедленно, лишь по мановению руки Милорда, готов идти с палочкой в руке навстречу собственной смерти и взять ее, как строптивую любовницу - и не умереть, нет, разумеется, нет, только не он, не Рудольфус Рейналф Лестрейндж, но знака нет, и он, кипя от ярости, еще ниже склоняется над столом, будто зверь, замерший перед прыжком.
Но последние слова Долохова оказываются той самой соломинкой, которая ломает верблюду хребет.
Лестрейндж вскакивает в гневе, отбрасывает с лица полуседые волосы, неровными клочками обрамляющие побагровевшее смуглое лицо.
- Отродье предателей крови - не наше будущее! Только уничтожив всех, в ком зреют семена отступничества, мы достигнем своих целей! - он выкрикивает это в лицо Долохову, наглому выскочке, иностранцу, посмевшему говорить об Англии, и утирает кулаком выступившую в углах рта слюну, забывая и о Темном Лорде, и о затаившемся Снейпе.

Отредактировано Rodolphus Lestrange (26 января, 2017г. 19:50)

Рудольфус вскакивает на ноги, неуклюже, тяжело, но неожиданно быстро - на его стороне молодость, двадцать лет, которых Антонину уже не вернуть, и родовая магия в поместье, куда можно апаприровать хоть ежедневно.
Долохов смотрит ему в глаза, выдерживает бешеный взгляд. Старший сын Рейналфа всегда отличался несдержанностью, но сейчас это становится проблемой.
Перед Антонином два пути: поддаться желанию утереть вздорному упрямцу нос - и он понимает, что это будет нелегко, но соблазн слишком силен, или позволить Лестрейнджу раскопать себе могилу поглубже.
Гордо вскидывая голову, не выдавая ни взглядом, ни жестом, насколько ему претит, когда Рудольфус смотрит на него сверху вниз, Долохов намеренно изводит того светскостью, которая Лестрейнджам этого поколения не свойственна.
Молча, он изгибает бровь, позволяет насмешке скользнуть к губам - Лестрейндж считает, что все решает? О нет. Несмотря ни на что, Рудольфус ему не конкурент - и чем чаще Лестрейндж позволяет себе подобные выходки, тем больше теряет влияние в Ставке. Безумие заразно и пугающе, и, если верно разыграть карты, можно низвести главу древнего рода до положения цепного пса, не думающего, не рассуждающего. Но это требует филигранной работы, и не на один день. К тому же, думает Антонин, складывая руки на груди, не опуская взгляд с Рудольфуса, псу нужно время от времени кидать кость - и покрупнее.
- И мы уничтожим тех, кто этого заслуживает, - ровно отвечает он, едва Милорд высказывается о маггловской грязи и ее отродьях - он уже знает, что в этой схватке выйдет победителем: Темный Лорд не склонен к экспрессии после возвращения, и если Рудольфус не видит, не понимает, как сильно изменился их предводитель, это только на руку Антонину. - Мы вступили в это противостояние ради очищения Англии - неужели вы думаете, Рудольфус, что один из тех, кто сейчас здесь, забыл о своих целях?
Антонин не упоминает клятвы - и не упоминает прошлое, глядящее на него глазами мертвого Каркарова. Он доказал свою верность Темному Лорду и своим идеалам, а как далеко простирается верность Рудольфуса?
Он позволяет вопросу зависнуть в воздухе, отзвучать каждой нотой. Под светски ровным тоном смысл вопроса предельно прям - это предлог для того, чтобы, воспользовавшись неосторожностью или несдержанностью Рудольфуса, прямо сейчас разрешить любые трения между ними. И хотя Антонин понимает, что сейчас самое худшее время для этого - Организация ослаблена настолько, что члены Ближнего круга просто не могут себе позволить подобное - он ждет ответа Рудольфуса, замерев, готовый выхватить палочку немедленно, и сразу же ответить на любое сомнение Непростительным.
Не отводя взгляда от Лестрейнджа, он выслушивает распоряжение Лорда - его взяла, Лорду претит кровожадность Рудольфуса, на которой не построишь нового общества.
- Не стоит привлекать слишком много сторонников,  - медленно выговаривает он. У них не так уж много сторонников, и вопросов не возникает - всем за этим столом ясно, что он говорит об оборотнях. - Но для устрашения имеет смысл собрать отряд под предводительством Грэйбека - его именем пугали этих детей, и преподаватели хорошо его помнят. Две дюжины оборотней, Ближний круг... Ударим мощно, показательно.