Ирвинг полагал, что за покушением вчерашняя заметка затеряется. Он и сам не знал, чего хочет больше - чтобы ее увидели все, потому что он первый, кто смог, и это успех, или же чтобы ее не заметил вообще никто, дав ему время разобраться с тем, откуда она вообще взялась.
Вышло не так: шума он и правда не наделал, но глазастая Джен ее все равно заметила. И нашла за расследованием покушения время на то, чтобы пригласить его к себе. В ее кабинете Ирвинг прежде не был, и то, что говорят они в кабинете, а не в какой-нибудь грязной допросной или еще каом-то застенке, считал в целом хорошим знаком. Опять же - пригласили, а не вызвали или приволокли. Кажется, Аврорат относился к свободной прессе куда спокойнее, чем можно было бы подумать по нездороой осторожности "Пророка".
- Я здесь потому, что ты внимательно читаешь газеты, - лукаво улыбнулся Ирвинг.
Она нравилась ему и в итальянском лете, и в маггловском пабе, и в подборотне с окровавленным ножом, но тут, в кабинете, серьезная и почти строгая, она нравилась ему еще сильнее.
- Я... не знаю. Не помню, - честно признался Ирвинг. - Это было раньше субботы. И, вероятно, раньше пятницы - потому что в пятницу я уже получил подтверждение от Пророка, что они берут материал в печать. Где-то на неделе, вероятно. Но Джен, крошка, если бы я даже знал, я не сказал - я хороший журналист, я берегу свои источники.

Ирвинг был почти уверен, что согласился на стирание добровольно. Скорее всего, это было даже его идеей. Он не мог не понимать, что рано или поздно к нему придет Аврорат. А в магическом мире просто молчать не получится. Если и Омут, и легиллименция, и веритасерум. Нужна дополнительная защита - для источника, не для Ирвинга. Ирвингу-то все равно ничего не будет. Он в своем праве - хочется в это верить.
Он пробежал глазами статью. В чем Ирвинг уверена наверняка - так это в том, что если бы его заставили, он дал бы сам себе это понять. Стилем, ошибкой, нехарактерным оборотом или нарушенной структурой. Как-то. Нашел бы способ. Но ничего такого тут нет. Это был совершенно его текст, и единственное, что волновало Ирвинга - это то, одноразовой была эта сделка или его сотрудничество с анонимным пожирателем продолжится и дальше.
- Нет, ничего, - сказал он и даже нахмурился, чтобы показать, что расстроен. - Я очень хотел бы помочь - но не могу. Для меня этя статья такая же неожиданность, как и ждя тебя. Честно. Ты же меня знаешь, Джен. Разве я стал бы тебе врать?

Вот он, этот момент. Рано или поздно он наступал всегда: рано или поздно все военные пытались объяснить Ирвингу, почему война - это плохо. Он знал, почему это плохо - он успешно писал об этом, и мог бы писать еще лет десять. Но фокус был в том, что писать о том, что тебе не нравится... да и не нравится даже, а о том, что не хватает тебя под ребра и не тащит за собой, что не пробирается под самую кожу, что не снится по ночам и не остается с тобой навсегда, что не зовет тебя потом назад, ка кбы далеко ты не уехал... Словом, во что ты не влюблялся по самые уши и не понимал, что из этой страсти тебе не выбраться, не погибнув - писать о чем-то ином, когда была у него такая страсть, Ирвинг не умел и не хотел.
И чем бы войне не стала, какой бы она ни была, кого бы ни забрала - этого не изменить. Ирвинг Дрейк был человеком, стоящим рядом с войной, идущим с ней в ногу, только иногда отставая на полшага, чтобы получше запомнить обломки людей, которых она оставляла за собой.
Джен была где-то так же. Только она, вероятно, наоборот, всегда была на полшага впереди войны: чтобы успеть защитить или же ударить первой.
Так вышло, что они успели шагнуть - она вперед, а он назад - и теперь между ними стояла война, игнорировать которую было невозможно.
- Джен, это же я, - Ирвинг, улыбнувшись, потянулся к руке Джен, не зная до конца, разрешит ли она закончить этот жест. - Я бы сказал, если бы было что. Но нет зацепок. Я не вижу зацепок. Какие уж тут альтернативы. Я бы помог тебе, если бы мог. Я ведь помню - ты хочешь переговоров. Зачем бы мне молчать? Подумай сама, какой эксклюзив я смог бы получить, если бы устроил это.

Ирвинг несколько раз щелкнул ручкой. Не от нервов - ему просто нравилось, как неуместно тут звучит этот типично маггловский звук. Потом придвинул к себе бумагу. Спорить он хотел и не собирался, а вот имена были интересны и полезны. Как минимум - подсказка, к кому из пожирателей следует присмотреться, о ком еще покопать. Как максимум - примерный план действий и первый неловкий шаг к договору о мире. Хотя он, конечно, был тут вовсе не ради мира.
Да, Джен была все же права. Питером Пеном его никогда прежде не называли, но Ирвинг тоже любил веселье и не любил лишнюю серьезность. Особенно когда с этой серьезностью лезли в то, чем он занимался.
- То есть, в войне вам нужны всего пять жертв, - отметил он. - А остальные - так просто. Это какие-то счеты с прошлой войны? А что с преступлениями этой? Их будут расследовать или вину автоматически разделят между этими шестью людьми?
Имя - он отметил, что она впервые назвала лидера пожирателей по имени. От отчаяния или от смелости? Или на пороге войны бояться уже было просто невозможно?
Ирвинг ногтем провел по сложенному вдвое листу.
- Я заберу его с собой и вычерчу эти имена на сердце. Я их не забуду. Будем надеяться, они и в самом деле пригодятся мне. Спасибо, детка, ты всегда даешь отличную информацию.

Когда она сняла палочку, Ирвинг напрягся. Совсем немного, но все же. Да, это была Джен, он ее знал, он мог по памяти нарисовать все ее шрамы, он помнил наощупь все ее изгибы и знал, сколько и как она пьет. Но проблема была как раз в этом - это была Джен, он ее знал, он видел, с какой улыбкой она протыкала человека ножом и как легко рассказывала о людях, которых убивала или может убить.
Но сегодня она была вежлива и любезна. И, кажется, верила ему - настолько, что не пожалела времени на то, чтобы разбавить допросоразговор капелькой удовольствия.
Ирвинг убрал бумагу во внутренний карман, встал, ухмыльнувшись. Дверь можно было бы запереть магией, но в бытовых мелочах он привык справляться без нее, потому действительно отправился к выходу, провернул ключ. Критически посмотрел на диван - могло быть и лучше, но сойдет. Печально, что выбирая рабочу мебель люди не всегда думают о том, насколько удобно на ней будет не только работать.
По пути он быстро, привычно снял рубашку, расстегнул ремень. Оглянулся на Джен:
- Ну, детка, ты идешь?