Весна уже вступила в свои права, и лужайки перед Хогвартсом радовали глаз нежной зеленью, а Запретный лес словно окутала серебристо-салатовая дымка. По вечерам ее просвечивали насквозь косо падающие лучи заходящего солнца, и казалось, что этот миг волшебен, и на опушку вот-вот должен выйти единорог, золотистый в вечернем свете, и ветер будет играть его длинной шелковой гривой, а перламутровый рог - блестеть, как звезда. Но луг, убегающий к опушке, был пустынен, а меж ветвями мелькали лишь тени птиц, а может, и каких-нибудь других более волшебных, но менее дружелюбных к человеку обитателей заповедной пущи.
Луна бродила вдоль берега озера, изредка останавливаясь просто потому, что мысли ее начинали течь медленнее, кружась вокруг определенного предмета, или ускоряя шаг от того, что размышления вдруг понеслись вскачь, преследуя ускользающую идею. В отдалении на озерной глади покачивался корабль заморских гостей, но Луна совершенно не обращала на него внимания, хотя какой-то дурмстранговец некоторое время явно пытался привлечь внимание разгуливающей по берегу девушки, чьи длинные, светлые - почти белые - волосы напомнили ему о легендах его далекой родины - о русалках, выходящих из воды, чтобы покачаться на ветвях деревьев. Правда, сейчас был не июнь, да и девушка, судя по мантии, была ученицей школы. В итоге парень плюнул на сие бессмысленное занятие и ушел вниз.
Луна тоже думала о русалках. Иногда они подплывали довольно близко к берегу и смотрели на нее, но исчезали, когда девушка пыталась с ними заговорить - она специально выучила несколько фраз на этом странном, скрипуче-щелкающем наречии, когда заметила, что жители озерных глубин проявляют к ней ответный интерес. Но русалки оказались необщительными, да и сегодня их вообще не было видно, а прохладный ветер играл сухими камышами и покрывал водную гладь мелкой рябью, сквозь которую не очень-то и разглядишь, что творится там, на дне.
Луна снова остановилась. Она дошла до ивы, полощущей свои длинные ветви в воде, и обнаружила, что все это время, оказывается, была не одна. Под ивой сидела девочка, и она смотрела на Луну, а Луна смотрела на нее, еще не совсем вынырнув из собственных мыслей.

Иногда Луна чувствовала себя одним из волшебных созданий, о которых писал статьи ее отец - ученики предпочитали не замечать Лавгуд, чей светловолосый силуэт маячил вдоль стен замка или на прилегающей территории столь часто, что ее вполне можно было записывать в ряды блуждающих по Хогвартсу привидений - которые, кстати, обращали на студентку Рейвенкло столь же мало внимания. Луна давно смирилась с этим обстоятельством и ни к кому не набивалась в компанию. В одиночестве тоже была своя прелесть - больше шансов заметить что-нибудь необыкновенное, понаблюдать, да и вообще, просто погрузиться в свои мысли и мечтания. А сейчас, как раз из-за того, что девушка витала в облаках, она едва не налетела на слизеринку, облюбовавшую подножие ивы, в корнях которой, напоминающих хоть узловатое, но вполне удобное кресло, любила прятаться и сама Луна - особенно, когда летняя зелень длинных ветвей, словно шатер, скрывает ее от посторонних глаз, в кроне дерева мечутся блики и солнечные зайчики, отраженные поверхностью озера, а в ветвях нет-нет, да и мелькнет тень какого-нибудь безобидного, забавного зверька - не монстра, которыми слухи населили Запретный лес.
- Привет, - поздоровалась Луна в ответ, немного смешавшись - вроде бы, она не собиралась подходить специально и затевать разговор, но и развернуться и уйти сейчас было бы глупо.
Под ивой было совсем не так уютно, как летом - может, потому что день был пасмурным, и солнце то и дело скрывалось в облаках, а холодный весенний ветер трепал длинные ветви, на которых только-только зазеленели первые нежные листочки.
- Извини, я тебя не заметила, - девушка почувствовала необходимость как-то оправдать то, что она оказалась под ивой, чтобы слизеринка не подумала, что Луна шла к ней, но внимание девушки уже переключилось на альбом, который старшекурсница машинально захлопнула при приближении Лавгуд. - Ой, ты рисуешь! Покажешь? - вырвалось у нее простодушное, удивленно-радостное.
Луна и сама иногда брала в руки карандаши и кисти - в основном, когда нужно было зарисовать волшебное существо для папиного журнала. Втайне девушка гордилась, что папа публикует ее рисунки - правда, иногда он их подправлял, порой, даже весьма существенно, но ему Луна могла позволить вмешательство в полет ее творческой фантазии, тем более что девушка не питала иллюзий относительно своего таланта и не претендовала на рисунки с портретным сходством. Да и попробуй зарисуй существо, мелькнувшее у тебя перед глазами на доли секунды!
В школе, правда, еще никто не интересовался ее собственными художествами - кроме профессоров, которые требовали стереть их с полей учебников и свитков, если Лавгуд чрезмерно увлекалась. Она так и не завела себе специальный альбом, поэтому большинство книг, несмотря на замечания, просто пестрели загадочными каракулями.