[NIC]Dolores Umbridge[/NIC]
[AVA]http://s7.uploads.ru/fJoSz.jpg[/AVA]
Долорес не сиделось на месте. Ее гнало по Хогвартсу чувство, что она что-то упускает. Что-то очень важное, но как она не старалась, понять, что именно, не могла. И это тревожащее чувство, засевшее в сознании, будто кусок шпината между зубами, не давало ей ни сосредоточиться на очередных декретах, ни на очередных отработках для Поттера и его приспешников. Даже ее очаровательные котята на в своих фарфоровых тарелочках не приносили столь необходимый покой, не услаждали взгляд и не нашептывали своей дорогой мамочке, в каких преобразованиях еще нуждается Хогвартс.
Она утратила покой, кажется, со смертью Корнелиуса - Долорес уже не была уверена, но смутно ощущала, что ее неприятности тянутся не меньше месяца, и, как это свойственно всем без исключения людям, искала максимально удовлетворительное объяснение своему состоянию.
Те смутные надежды на грядущее благоденствие, что ей было внушила Минерва на церемоннии прощания с Фаджем, уже не приносили ожидаемого покоя - Амбридж маялась и на заседании Визенгамота, хотя все прошло максимально удачно, и на пресс-конференции нового Министра, куда, разумеется, она отправилась с тем, чтобы оценить свои собственные перспективы, и в Хогвартсе. Вернувшиеся с каникул студенты первый месяц только лишь начинали заново привыкать к учебному процессу, и единственная радость, что Долорес никогда не обманывала, заключалась в возможности указать кому-нибудь из этих милых крошек, что ему крупно повезло обучаться в Хогвартсе именно в этом году - и с этим директором.
Долорес уже некоторое время стояла неподалеку от полупустого стола - студенты очевидно привыкли к дисциплине, хоть и с большим трудом, и уже не стремились сбиваться в группы, что подтверждало педагогический талант Амбридж - и наблюдала за Луной Лвгуд, которая с присущим ей видом портила прекрасную пищу, долженствующую обеспечить подрастающее поколение волшебников всеми необходимыми витаминами и полезными веществами.
- Мисс Лавгуд! - воскликнула Амбридж, придавая своему голосу интонации, обычно приберегаемые для общения с подобными Лавгуд. - Разве вы не знаете, что играть с едой запрещено?
Разве она не издавала декрет на эту тему? На мгновение Долорес задумалась, путаясь в сложном переплетении мыслей и образов, поселившихся в ее подвергнутом Империо и неумелому Обливиэйту сознании, но тут же снова делано улыбнулась и облизала нижнюю губу, лишая ту толстого слоя розовой помады.
- Немедленно соберите горох и минус пять баллов с Рэйвенкло.

Миссис Норрис надоело ждать, пока Аргус закончит обед. По коридорам он бегал иногда словно спринтер, если не страдал очередным приступом остеохондроза, зато в быту обнажал всю свою стариковскую натуру. Да и отсутствие зубов никак не ускоряло процесс приёма пищи. Кошка потёрлась о его ногу на прощание и двинулась к ученическим столам. Сначала Хаффлпафф, где ей всегда перепадёт кусочек-другой чего-нибудь вкусного, обойти Слизерин, который редко занят помощью ближнему своему, и нырнуть под стол Рейвенкло. Пройти дикую мясорубку из болтающихся ног младшекурсников и плюхнуться на пол там, где поспокойнее. Шаркающих шагов завхоза было всё никак не слышно. Кошка положила голову на лапы, зорко следя за окружающими ногами.
Круглый падающий предмет привлёк её внимание: уши навострились, зрачки расширились, кончик хвоста нервно дёрнулся. Всего лишь горошина, не ниспосланная с неба отбивная. Кошка тронула зелёный шарик лапой. Тот задумчиво качнулся и покатился по желобку кладки пола. Умри, несчастный. Кошка раздавила горошину, предварительно метко воткнув в неё коготь. Довольно облизнулась. Гороховый десант продолжал прибывать. Новой горошине повезло, миссис Норрис вздумалось покатать её под столом, лениво задевая то одной, то другой пушистой мягкой лапой. Знакомый сладкий запах, словно на столы в Большом зале стали подавать сахарную вату, ударил в нос. Кошка прижала уши, но тут же опомнилась: за игру с едой ругают не её.
Поднявшись, миссис Норрис отряхнулась и важно вышла из-под стола, усаживаясь неподалёку от Долорес Амбридж и осуждающе глядя на девочку со светлыми волосами. И как таких земля носит, с едой она играет, где это видано. Негодующе и возмущённо вздохнув, кошка оглянулась на всё ещё двигающего усердно челюстями Филча, и повернулась обратно, застывая словно немой страж закона и безмолвное, но красноречивое назидание. И самый преданный зритель амбриджевских экзекуций.
А горох продолжал падать на пол, словно живой, такой искушающе подвижный.

Если было что-то, что Луна по-настоящему не переносила - это притворство. Она поняла бы, если бы инспектор сейчас расстроилась или даже разозлилась на нее, но тоненький голосок, дико не соответствующий внешности Амбридж, был сладок, словно она обращалась к младенцу или Луна была больна и не отвечала за свои действия.
Девушка медленно встала - с мантии ссыпался упавший на колени горох, но она едва ли заметила это, как и то, что Долорес немного попятилась от стола. За спиной негромко переговаривались однокурсники, но их голоса сливались в один монотонный гул, словно там собрался рой рассерженных пчел. Возможно, такой звук слышит волшебник перед тем, как приставить палочку к собственному виску или бросить в котел с кипящим зельем разрыв-корень, после чего на месте его дома остается симпатичная округлая воронка. Но она не сумасшедшая! Если она видит то, что не видят другие, или ведет себя как-то не так, как этого хочет инспектор, это не делает ее сумасшедшей и не дает права разговаривать с ней в таком тоне! И вообще, нечего подкрадываться так - чего ей за преподавательским столом-то не сидится?
- Вы... вы сами виноваты! - выпалила Луна, и ее голос, вначале тихий, неожиданно перекрыл общий шум.
Девушка всегда говорила то, что думает, а за последние полгода, после того, как она познакомилась и подружилась с Гарри Поттером и его компанией, мысли становились все более и более смелыми, а учитывая положение, в котором они все находились здесь после появления генерального инспектора - даже революционные.
- И ничего я не играла, я пыталась покормить шушу, а вы спугнули его! - возмущение девушки с одной стороны граничило с праведным гневом за пострадавший без вины факультет, с другой - с обидой за маленькое, ни в чем не повинное создание.

[AVA]http://i.imgur.com/r6yTsJz.jpg[/AVA]Гермиона опаздывала на обед. Если честно, в какой-то момент, дописывая в библиотеке перевод домашнего задания по Рунам, полученного вчера на предпоследнем уроке, девушка уже подумывала и вовсе на него не идти, но появившийся, как черт из табакерки, Гарри...настоятельно порекомендовал не пренебрегать приемом пищи. Его железо-бетонные аргументы невозможно было не принять к сведению, так что пришлось оперативно собраться и отправиться в Большой зал.
Правда, пообедать им сегодня было, похоже, все-таки не суждено.
У входа возник небольшой затор из покидающих Зал учеников, которые явно усмотрели что-то поинтереснее, чем послеобеденные пары. С нехорошим предчувствием Гермиона лавировала следом за Поттером между негромко переговаривающимися ребятами.
- ...Амбридж...
- ...опять докопалась...
- ...чертова Жаба...
- ...да что с этой Полоумной взять...
- ...не повезло ей...
- ...бедная Лавгуд...
Эти обрывки фраз неплохо обрисовывали происходящее, в полной мере подтверждая паршивость предчувствия.
Надо как-то помочь Луне. Обменявшись взглядами с Гарри, девушка убедилась, что тот думает о том же - нужен отвлекающий маневр, диверсия, чтобы можно было вывести рэйвенкловку "из-под удара". Грэйнджер окинула взглядом Зал, сейчас не особо заполненный, так как обед подходил к концу. Краем глаза заметила около гриффиндорского стола Рона, по видимому, ждавшего друзей, но сейчас тоже внимательно наблюдавшего за разворачивающимся беспределом авторства госпожи директора. А среди учеников, подбирающихся ближе к "эпицентру" с другой стороны - Трейси и Эверета. В голове признанного мозга Золотого Трио быстро набрасывались возможные варианты развития событий и План, который мог бы позволить им помочь Луне и ретироваться самим с наименьшими потерями.
Внешний вид: застегнутая школьная мантия с гербом и значком старосты факультета; под ней черные джинсы и бледно-голубая кофта, черные ботинки; волосы привычно распущены.
С собой: палочка в кармане мантии, часы на левом запястье, на шее серебряная цепочка с серебряным кулоном с гравировкой маленькой совы; на плече небольшой рюкзак (заколдован на вмещение "целой библиотеки" без утяжеления - как и обещал продавец) с учебниками, конспектами и домашними заданиями.

[NIC]Dolores Umbridge[/NIC]
[AVA]http://s7.uploads.ru/fJoSz.jpg[/AVA]
Итак, сколько бы она не билась, сколько бы она не старалась эти четыре с лишком месяца, прошедшие с момента ее назначения в Хогвартс, все ее усилия по прививанию этим юным дикарям хотя бы намека на дисциплину, пошли прахом. Неся на своих хрупких, обтянутых в розовый твид плечах всю тяжесть ответственности за подрастающее поколение и лишь недавно слегка поделившись этой ношей с Минервой, Долорес кропотливо отбирала зерна от плевел, отделяя тех, кто еще может вернуться в лоно Министерства и Англии, от тех, в ком вольнодумство прежнего директора посеяло семена бунта. Занятие это было трудоемким и неблагодарным, заблудшие крошки изо все своих юных сил сопротивлялись железной руке, скрывавшейся под кружевной розовой митенкой, отстаивали то, что казалось им, запуганным и зачарованным дерзкими выходками Дамблдора, свою независимость в суждениях, но Долорес не отчаивалась, намереваясь исполнить последнюю волю дорого покойного Корнелиуса максимально эффективно.
Ее министерские недоброжелатели, интригами добившиеся заката звезды прежнего Министра и его ставленников, еще хлебнут горя, когда Долорес Амбридж вернется в Министерство, осиянная славой, обратившая Хогвартс в лояльность, поддерживаемая своими учениками, отпрысками влиятельных семей.
Луна Лавгуд, кинувшая ей в лицо обвинение, к этим ученикам не относилась.
- Не смей повышать на меня голос, маленькая нахалка! - расползающиеся пятна от подливы на подоле мантии въедались в ткань с ужасающей быстротой, и с той же быстротой Амбридж теряла терпение, заслышав вновь о неведомых - и несуществующих - созданиях. О Луне Лавгуд слухи ходили, а Долорес, справедливо считавшая, что информация стоит многого, прислушивалась к любым слухам и даже отдельно поощряла тех членов Бригады, что приносили ей свежие вести из стана сторонников Поттера, ставшего для нее лично символом непокорности.
- Немудрено, мисс Лавгуд, - все же смогла взять себя в руки Долорес, однако теперь мед в ее устах обратился в уксус и сочился ядовитым потоком, - что даже на четвертом курсе вы не знаете, что никак шуш не бывает - как и прочих существ, о которых вы рассказываете свои сказки. Немудрено, потому что ваш прежний директор, увлеченный таким же бесплодным фантазированием, нанял на место преподавателя Ухода за магическими существами полувеликана, который и сам не смог окончить школу! Страшно подумать, в чьих руках вы находились и какой урон был нанесен вашему образованию, но я исправлю это, я позабочусь о вас, даже если вам сейчас кажется, что я намерена причинить вам вред.
У концу речи Долорес удалось даже добавить в голос искреннего беспокойства и сочувствия, и она умильно прижала к груди ладошку, глядя на Лавгуд со всевозможной приязнью.
- Ну же, мисс Лавгуд, признайте, что вы выдумываете всех этих существ только чтобы привлечь к себе внимание по примеру мистера Поттера и Альбуса Дамблдора. Признайте, что никаких шуш не существует, - едва ли не пропела она, соблазняюще-ласково глядя на днвочку.

[NIC]Dolores Umbridge[/NIC]
[AVA]http://s7.uploads.ru/fJoSz.jpg[/AVA]
Аккуратно очерченные брови Долорес поползли вверх. Ее безграничное, поистине бескрайнее терпение, ее любовь. ее забота, ее понимание и стремление вернуть каждого из этих невыносимых созданий на путь истинный - ложь?
Ложь?!
С разных сторон зала на сумасшедшей девчонке скрестились взгляды тех, кого Долорес не без основания относила к смутьянам и сторонникам анархии, царившей здесь при Дамблдоре: дерзкая магглорожденная Грэйнджер, уже однажды обвинившая Министерство и незабвенного Корнелиуса во лжи; сам Поттер, чье упрямство беспокоило Амбридж как мало что; этот хаффлпаффовец, таскающийся с  гитарой чуть ли не на уроки; мисс Дэвис, презревшую традиции и величие факультета Салазара...
Долорес не почувствовала себя в меньшинстве, но ощутила неприятный холодок по спине, особенно когда Лавгуд, неожиданно обретшая способность к громкой и членораздельной речи, хоть и путаясь в словах, но принялась защищать тех, кто обрек Хогвартс на роль разменной пешки в своих играх с популярностью.
Обычно казавшаяся хрупкой и безобидной, сейчас Лавгуд будто черпала силы в собственном возмущении: она задыхалась, но продолжала отвергать так милосердно протянутую ей руку.
Долорес побагровела от гнева: поверх аккуратных румян, возвращающих ее щекам девичье очарование, проступили уродливые красные пятна, расширяющиеся и грозящие захватить всю поверхность не утянутой в твид плоти. Котенок-брошь на воротнике мантии зашипел на Лавгуд, разинув пасть, полную тонких и острых на вид зубов, а тщательно уложенные кудряшки растрепались, будто вторя состоянию своей обладательницы.
- Да как ты смеешь!.. - задохнулась негодованием Долорес, и без того изрядно взбешенная постоянными попытками каждого второго обитателя Хогвартса продемонстрировать ей, что она пустое место, а ее славные и полезные декреты не годятся для этой школы. Задохнуться-то она задохнулась - и перевести дух уже не смогла.
В глазах Лавгуд клубился мутно-зеленый туман, отливающий серостью дементоровых лохмотьев, и Долорес замерла, вцепившись обеими руками в воротник, сдавивший горло и глядя в лицо девчонке.
- Маленькая... сумасшедшая...
Договорить Долорес уже не смогла. Возможно, и к лучшему: даже на этих словах удушающий захват воротничка ужесточился, лишая Амбридж возможности выдавить еще хоть слово, равно как и вдохнуть хоть немного воздуха.
Она нетвердой рукой нашарила волшебную палочку в чехле складок своей мантии, потянула к себе, не понимая даже, что именно будет делать - не понимая, что именно делает Лавгуд.

А ведь были неплохие шансы, что обед пройдёт спокойно. Минерва вела счёт спокойным завтракам, обедам, ужинам и дням; последних насчитывались единицы с начала года, и это не могло не вселять тревогу. Следить за Амбридж каждую секунду своего существования у МакГонагалл просто не было возможности, ведь ей всё ещё нужно было вести уроки, заниматься школьными делами, тренироваться с Руфусом, а также хотя бы иногда есть и спать больше трёх часов в сутки. К суровому режиму дня Минерва привыкла достаточно быстро, но вот забрасывать еду в рот и глотать, не жуя, по примеру мистера Уизли-младшего, научиться даже не стремилась, хотя, быть может, в этом и был толк: если бы она не опускала взгляд в свою тарелку, то гораздо раньше сумела бы заметить, что что-то происходит, а так её внимание привлекли только звон металлической тарелки и голос Луны Лавгуд.
Звук отодвигаемого Минервой стула утонул в визгливом голосе Амбридж, умудрившейся ляпнуть настолько непедагогическую глупость, что у МакГонагалл аж скулы свело. "Руфус обещал сместить Долорес, Руфус обещал в скором времени сместить Долорес", – повторяя про себя эту мантру, она как могла быстро направилась от возвышения, на котором располагались учительские места, к дальнему краю рейвенкловского стола, где к моменту её прихода уже успела развернуться сцена в лучших традициях маггловского кино.
На то, чтобы оценить обстановку, у Минервы ушло ещё несколько секунд. Розовой жабе не хватило ума ни сдержать неуместные комментарии, ни заметить, что у ребёнка вот-вот случится спонтанный магический всплеск. Конечно, само по себе в таком возрасте явление редкое, но на что людям даны глаза и мозги, чтобы замечать даже подобные исключительные случаи?
Близость других студентов и то, что Долорес уже потянулась за волшебной палочкой, вносила свои коррективы. Минерва не могла позволить, чтобы спонтанный всплеск Луны, неконтролируемый и неизвестно насколько мощный, причинил вред другим детям, поэтому нужно было очень быстро и резко остудить пыл мисс Лавгуд. Амбридж же, если опустить самый напрашивающийся вариант со Ступефаем, чего прилюдно МакГонагалл не могла себе позволить при всём желании, нужно было дать возможность дышать, пока цвет её лица не сравнялся с мантией.
Нетривиальные случаи требовали нетривиальных методов.
Простое и действенное невербальное заклинание обрушило на Луну Лавгуд поток прохладной воды, чтобы наверняка остудить пыл бедного ребёнка, не сознающего свои действия, и прервать зрительный контакт с Долорес.
Второго не последовало – Минерва тут же оказалась рядом, обняв Луну одной рукой за плечи, не обращая внимания на то, что и её одежда начала быстро пропитываться влагой.
– Какая неожиданная погода для февраля, не так ли, Долорес? – выдавила она улыбку. – Несомненно, вы как директор пожелаете проверить, в порядке ли потолок Большого зала и не случилось ли ещё каких-то странностей. Я вот смотрю, горох убежал. И тарелка. О, вы уже палочку достаёте, чтобы их отлевитировать, как это заботливо с вашей стороны. Ну, а я пока что отведу мисс Лавгуд в Больничное крыло, а потом у неё назначена отработка у меня.
Никакой отработки, конечно же, не было, всего лишь придуманный Минервой и воплощённый благодаря всем остальным профессорам план по избавлению студентов от садистских замашек Амбридж. План был прост: у преподавателей существовало тщательно просчитанное расписание отработок, покрывавших все свободные часы и ещё некоторое время после отбоя, о чём были осведомлены все студенты, кроме группы амбриджевских подпевал. Как только студент получал от Долорес наказание (не уборку, разумеется, или что-то такое же обычное, но именно что экзекуцию с писаниной своей же кровью), он мог смело заявить, что в такое-то время у него уже отработка, а то и вовсе – что он уже за это нарушение наказан таким-то преподавателем, что, разумеется, означенный профессор подтверждал. По сути, это был заговор. Пока, однако, он защищал детей от розовой маньячки, Минерву всё устраивало.
Высушивающее заклинание она ещё проговорила, чтобы девочке не пришлось потом с насморком ходить, но других комментариев не последовало: всё так же крепко обнимая Луну за плечи, Минерва повела её прочь из Большого зала. Не в Больничное крыло, разумеется, а в свой кабинет, но Долорес об этом уже не было нужды знать.
– А вы что столпились? – попутно окинула она взглядом студентов, приблизившихся к месту событий. – Потолка прохудившегося не видели? Возвращайтесь к обеду, у вас скоро уроки, будете потом желудками бурчать.
К счастью, у самой МакГонагалл сейчас было окно, так что имелась возможность уделить время проблеме Луны Лавгуд. Лишь бы только Амбридж ещё несколько мгновений продолжала попытки отдышаться!

[AVA]http://i.imgur.com/r6yTsJz.jpg[/AVA]По сравнению с тем, как разбито они все себя чувствовали в субботу и воскресенье, сразу после ритуала, сейчас лично Гермиона ощущала себя очень даже бодро. Относительно, конечно, но спасибо, что есть косметические чары, которые скрывают и тени вокруг глаз, и излишнюю бледность лица. Но благо уже в понедельник руки так не дрожали, как на выходных. А то гриффиндорка реально опасались, что они не смогут держать палочки на уроках - это было бы очень и очень странно.
Но все условно обошлось. И сейчас, чуть дернувшись от неожиданности, Грэйнджер сосредоточенно слушала и наблюдала за профессором Макгонагалл. Неполадки с волшебным потолком? Бред. Но бред настолько прекрасный, что девушка, просветлев глазами от простоты и гениальности этой идеи, незаметно нырнула рукой в складки своей мантии за палочкой, так же быстро трогая Гарри за рукав и находя взглядом глаза Трейси, а затем и Ива с Роном. Она надеялась, что они поняли и помогут, подыграют.
Нужно было просто срочно создать движение в толпе, чтобы наверняка отвлечь Амбридж от декана и Луны и прикрыть их отход.
Кончик палочки девушки был направлен на группку третьекурсников-гриффиндорцев во главе с младшим Криви, стоящих недалеко от Уизли и на более дальнюю точку - уже пустой конец слизеринского стола. Незаметное движение, пара невербальных заклинаний - и на дальний сектор стола змеек опустился водяной поток, а затем почти сразу и часть львят тоже оказались окаченными сверху прохладной водой. Судя по удивленным возглясам и вскрикам откуда-то правее - ребята таки не растерялись и продолжили имитацию "протечки" волшебного потолка.
А Гермиона уже спешила через толпу к "своим" малышам, на ходу выслушивая их парой взмахом палочки и вслух удивляясь "странному поведению" зачарованного потолка.

Есть уже перехотелось. После неудачного ритуала – и как надо было быть такой наивной, думая, что смогут найти этих расистов? – девушка питалась чаще, чем обычно, даже через силу или "не хочу", ловя на себе подозрительные взгляды младшего брата. Для сокрытия всего остального была магия.
Базарная маггловская баба (и с чего она решила, что может принадлежать роду Селвинов?!)  что-то там втолковывала про сказки, директора и Хагрида. Нет, Альбус Дамблдор и сам себя защитить сможет, а вот сказки или забавный полувеликан… Сокурсницы так и не смогли понять, что Дэвис считает в нем забавного.
Соплохвосты, например, её очаровывали больше любых единорогов. 
Жаль, что на гиппогрифе прокатиться тогда не получилось, ибо Малфой на прошлом курсе повел себя дурак дураком.
Вмешиваться в невербальное удушение слизеринка не сочла нужным, забыв, что Луне вряд ли понравится роль убийцы. От голоса профессора МакГонагалл Фенек вздрогнула и заметила, что судорожно сжимает палочку, усилием воли заставила побелевшие пальцы разжаться и сделать вид, что леветирует посуду с несчастным горохом на положенное им место. Хвататься за голову, на глазах у всех, передумала, сообразив, что только что чуть не стала соучастницей в убийстве и ничего жуткого в этом не заметила.
Затем незаметно окатила потоком воды еще доедающих свой горох маленьких слизеринцев. Гулять, так гулять. Торопясь к своим, походя, с невинным лицом устроила холодный душ Рону.
Набрасывая на мелких высушающие заклинания, услышала эту…неразумную женщину. 
"Это вас в Мунго надо, ошибку!" - мстительно решила Трейси. Старая розовая жаба. Невинно взмахнула палочкой, будто продолжая высушивать младшекурстников, невербальным заклинанием окатила Амбридж водой.
Мокрая старая розовая жаба.

Луна невольно улыбнулась сквозь слезы - услышать от декана Гриффиндора такое... такое... точное - и тем не менее! - определение Амбридж - это дорогого стоило. Только бы не обошлось слишком дорого. Пока они шли, Луна еще какое-то время судорожно всхлипывала - не так-то просто справиться с истерикой, раз уж она началась, но то, что заместитель директора была явно на ее стороне, невольно внушало спокойствие, и к тому моменту, как Лавгуд оказалась заботливо и со всеми удобствами помещена в кресло, девушка почти успокоилась, но, как выяснилось - рано.
На вопрос МакГонагалл Луна только удивленно распахнула и без того круглые голубые глаза. Девушка сейчас пребывала в расстроенных чувствах, а потому сперва восприняла слова декана слишком буквально и уже хотела торопливо ответить, что никогда-никогда раньше не пыталась никому навредить, но промолчала, только схватив ртом воздух - она ведь и сейчас не пыталась. Все произошло само... само ли?
Перед глазами всплыл светящийся гнилушечным светом гобелен. Что это - нарглы отреагировали на ее тревогу, ее обиду? Луна знала, что некоторые магические существа чувствуют эмоциональное состояние, а иные даже способны управлять им. Не случилось ли так, что эти без сомнения волшебные создания каким-то образом повлияли на нее, магия выплеснулась и...
Нет.
Сказать об этом МакГонагалл - но как? "Профессор, кажется, нарглы способны вызывать всплески стихийной магии"? Конечно, пока декан гриффиндорцев явно на ее стороне, но после такого заявления не усомнится ли она в психическом здоровье Луны - как многие, многие до нее, кому девушка рассказывала о магических существах и даже давала почитать папины статьи из "Придиры".
Луна сообразила, что все еще сидит с приоткрытым ртом, и поспешно сжала губы, сглотнув; о чашке она тоже успела забыть и, чудом не расплескав отвар, поднесла его ко рту - зубы звякнули о край кружки. Внимательно, с уже недетской серьезностью Луна смотрела на профессора МакГонагалл. Поверит ли она, если девушка ей все расскажет?
И Лавгуд решилась.
- Нет, мэм. Но... со мной другое.
Отставив кружку, Луна стиснула сложенные замком руки между коленями и уставилась в пол, закусив губу. Если раньше ее рассказы считали безобидным враньем, то после сегодняшнего случая, особенно, если она сама свяжет проявление стихийной магии с видимыми ей одной магическими существами - не посчитают ли это враньем опасным? Луна привыкла к тому, что ей не верят, но ей очень, очень не хотелось... чтобы так вышло.
Наконец, девушка смогла продолжить.
- Там... были нарглы, профессор. В гобелене. Гнездо... они начали светиться, как всегда, когда чувствуют угрозу, хотя им-то что, их даже не видит никто, кроме меня, - в голосе Луны проскользнули нотки отчаяния - возможно, такое случилось впервые, когда она говорила о своих "невидимых любимцах". - А потом... что-то произошло.
Внезапно Луна осеклась, невольно выпрямляясь в кресле и чувствуя, как ледяная волна скользнула вниз по позвоночнику.
А что, если нарглы действительно почувствовали угрозу?
Что, если эта угроза исходила от... нее?

Отредактировано Luna Lovegood (1 августа, 2016г. 22:20)

Луна была все еще погружена в свои нелегкие мысли, а потому суть вопроса не сразу дошла до нее, и некоторое время Лавгуд просто смотрела на профессора МакГонагалл своими прозрачными голубыми глазами, припухшими и покрасневшими от слез, что вкупе с подрагивающими губами, словно Луна собиралась снова расплакаться, придавало девушке некоторое сходство с испуганным зайчонком - сама Лавгуд никогда не задумывалась о том, почему телесный патронус, которого ей удалось призвать незадолго до Рождественских каникул, имеет именно такую форму.
- Но это не так! - вырвалось у Луны. - То есть...
Девушка перевела дыхание.
- Фестралы. Гарри их видит, и Невилл тоже, но больше никто из тех, кого я знаю. Может, есть что-то... какое-то еще условие, - сбивчиво добавила Луна.
Волшебных коней мог увидеть лишь человек, который видел и осознал смерть. Так может остальные существа становятся видимы лишь при особенных обстоятельствах? Не обязательно это должно быть что-то ужасное. Может, наоборот? Например, если ты, стоя по колено в росной траве, трижды обернулся вокруг себя и, запутавшись в высоких стеблях, упал навзничь, подставляя лицо дождю прохладных, медвяных, сыплющихся с клевера капель? Или, переплыв ночное озеро, босиком, в одной липнущей к телу рубашке, станцевал в "кругу фей" - на поляне, вокруг которой водят хоровод симпатичные, кругленькие грибы с блестящими, скользкими шляпками? Или взобравшись ночью на крышу, как делали они с мамой, сидя на коньке, рассыпал хлебные крошки, мгновенно подхватываемые в воздухе тонкими клювиками вьющихся жемчужниц, чье оперение в свете луны отливало перламутром? В ее жизни было столько, столько всего - она была полна до краев, и Луна была сама полна до краев этой жизнью, этим светом, льющимся отовсюду. Неужели другие люди могут только... через плохое? Что оно переворачивает внутри, что открывает чужая смерть, какую завесу, застящую взгляд? 
- Мама... видела других. Всех, - тихо произнесла Луна, все еще глядя на МакГонагалл, и в то же время сквозь нее, куда-то вдать.
А потом мамы не стало.
Что-то случилось... Луна помнила, как ее кожа медленно тусклела, темнела, покрываясь, словно мириадами морщинок, сетью трещинок, которые, как наброшенная паутина, разбегались, ширились... въедались... Луна хотела взять маму за руку, и на ее ладонях осталась эта коричневая, тонкая, слоистая пыль.
Девушка опустила голову, уставившись на собственные худые, обтянутые мантией коленки. Вряд ли Минерва Макгонагалл знала ее маму.

Тон профессора МакГонагалл сейчас сильно напоминал обычный, лекторский, который Луна привыкла слышать в аудитории, и это, как ни странно, немного успокаивало - вселяло уверенность, что профессор разговаривает с ней без снисхождения, которое обычно нет-нет, да и проскальзывало в голосе других преподавателей. В ответ на последнее замечание Луна подняла голову:
- Нет, почему? Мама была замечательной, - Лавгуд заложила волосы за ухо и тыльной стороной кисти потерла щеку, которую стянули высохшие дорожки слез. - Она... Не изучала. То есть мы не наблюдали за ними специально, или еще что-то, - Луна покачала головой, силясь припомнить. - Понимаете, они просто были вокруг - ну, как бабочки или птицы. Или змеи, - Лавгуд слегка пожала плечами, как бы говоря - не все создания, являющиеся предметом разговора, безобидны. - Когда мы гуляли, мама называла их, если я замечала - но понимаете, они в общем не очень-то любят людей, - Луна снова пожала плечами. - Папа часто расспрашивал, - девушка слегка улыбнулась, вспоминая, как Ксенофилиус после каждой прогулки спрашивал жену и дочь, не видели ли они какого-нибудь необычного зверька или растение, его долгие беседы с Пандорой - Луна любила свернуться калачиком на диване рядом с мамой и дремать, положив голову ей на колени, пока Пандора расчесывала ее длинные волосы и рассказывала жадно слушающему мужу о волшебных свойствах жемчужниц или разрыв-травы, о том, как мигрируют стаи шышуг, на лето покидающие подлесок и расселяющихся по болотам. И еще много, много - всего и не упомнишь...
- Профессор, - Луна решилась задать мучающий ее вопрос. - Вы думаете, это как-то связано? Нарглы и... вот это? - девушка невольно ссутулилась, ей неприятно было думать о том, что произошло в Большом зале. - Я... я правда не хотела, - тоненько закончила Лавгуд, надеясь, что чаша терпения профессора не закончится раньше, чем чашка с отваром, который потихонечку остывал рядом, на столе.

Отредактировано Luna Lovegood (6 августа, 2016г. 00:08)

Луна слушала профессора МакГонагалл достаточно спокойно - вообще, теперь, когда взрыв эмоций, сопряженный с магическим выбросом и его последствиями, улегся, Лавгуд вернулась в свое обычное малоэмоциональное состояние, свойственное ей как человеку до крайности погруженному в себя, а значит, выдающему минимум реакции на внешние раздражители. Но червоточина беспокойства, которое заронил в девушку как сам факт стихийной магии, так и слова профессора, углублялась, рискуя добраться до сердцевины - слоев памяти, а может, сформировавшихся на их основе убеждений в том, как именно устроен мир, чему в нем есть место, а чему - нет.
Она ведь уже не ребенок. Четвертый курс! Она может трансфигурировать лукошко цыплят в чайный сервиз, правда, он будет забавно попискивать, но сам факт - она прекрасно владеет нормальной, палочковой магией и, к тому же, ни разу не слышался, чтобы у кого-нибудь в школе или вне ее случался выброс стихийной магии после 11, самое позднее - 12 лет. Недаром ведь Хогвартс принимает юных волшебников именно этого возраста: они не просто уже в состоянии контролировать себя: стихийная магия постепенно утихает, уходит вглубь, и если не развивать способность управлять ею при помощи волшебной палочки, формул и пассов, волшебник может превратиться в сквиба - то есть будет способен лишь на самые элементарные магические действия.
Статья об этом вышла в "Придире", если Луна не ошибалась, это был мартовский выпуск за 1993 год. Там рассказывалось о мальчике-волшебнике, чьи родители погибли, путешествуя с ним где-то не то в Азии, не то в Африке, а ребенка воспитали магглы. Когда мальчика много-много лет спустя (конечно, к тому времени он был уже не мальчиком, а взрослым мужчиной) нашли и попытались интегрировать в магическое сообщество, выяснилось, что он не способен овладеть волшебной палочкой в достаточной степени, чтобы считаться полноценным волшебником. Злые языки, правда, утверждали, что ребенок изначально был сквибом, но по имеющимся свидетельствам со стихийной магией там все изначально было нормально.
Так вот Луна не видела причин, почему магия, укрощенная самой человеческой природой и являющаяся лишь по определенному знаку и благодаря вспомогательным предметам (волшебная палочка с частицей магического существа, артефакт, рунный камень) вдруг проявила себя вновь, так, как будто Луна была маленькой девочкой. Но она не была маленькой девочкой, совсем! Она даже была... ну... девушкой уже. Хотя мама умерла раньше, чем они могли поговорить на эту тему, а Ксенофилиус вообще, наверное, не догадывался, что есть вещи, о которых следует предупредить взрослеющую девочку, Лавгуд училась на Рейвенкло. Естественно, она знала, как это все происходит, когда человек - женщина! - взрослеет. А что касается первого спонтанного выброса магии...
- Первое - не помню, - Луна отрицательно мотнула головой, так что светлые волосы, которые она откинула на спину, снова рассыпались по плечам. - Папа рассказывал, что я только научилась ходить и стукнулась об острый край табуретки. И все углы на кухне мгновенно стали сглаженными, - все, кстати, сохранилось с тех пор - маме с папой понравилось, как выглядит обновленная кухня. - А первое, что я помню... - Луна задумалась. - Я играла в камушки на берегу. Мимо пролетала жемчужница и выхватила один - может, подумала, что это еда, но когда поняла, бросила, и он упал в воду. Я не умела плавать, я и сейчас не очень плаваю, но тогда я просто вошла в воду и дошла до камушка по дну - он блестел в лучах солнца, я легко его нашла. Мама сердилась, - Луна невольно улыбнулась. - Она сказала, что я не должна была лазить в пруд в такой нарядной мантии. И... - внезапно Лавгуд осеклась и слегка нахмурилась. - И показала, что нужно было делать, - очень медленно продолжила она. - Бросила еще камушек. А потом выманила его из воды.
Луна замолчала, окончательно погрузившись в свои мысли. Это было так давно, что воспоминание, не натолкни на него профессор, оставалось бы полустертым до тех пор, пока совсем не изгладилось бы из памяти. А теперь Луна вспомнила: мама бросает камушек в воду - золотисто-зеленый, он исчезает в водах, сливаясь с ними, такой не так-то просто было бы отыскать на дне. А потом взмахивает рукой, и, подняв небольшой фонтанчик, стекляшка летит в ее подставленную ладонь.

Профессор МакГонагалл прочитала настоящую лекцию, и Луна слушала, удивляясь - почему на занятиях преподаватели Хогвартса никогда не затрагивают такие вопросы, глубинные вопросы понимания... Конечно, для этого была, предположительно, история магии, но по своей сути этот предмет был жизнеописанием выдающихся ведьм и волшебников, и ничего - о самой сути магии, которая отличает их достаточно немногочисленное по сравнению с населяющими земной шар магглами сообщество, и отличает от прочих разумных рас. Русалок, гоблинов, вейл, обладающих своей собственной, чуждой магией. Не на это ли намекает профессор, когда говорит - не только волшебники? На последний вопрос Луна лишь качнула головой.
- Я у папы спрошу, но он вряд ли знает, - девушка улыбнулась, как улыбаются дети, когда думают о том, что сами в чем-то превосходят взрослых. Мистер Лавгуд любил часами размышлять над важным или представляющимся ему важным событием, причем факт обрастал таким количеством подробностей, что отличить действительное от фантазий на тему бывало сложно даже ему самому. - По крайней мере, - поправилась Луна, - мы никогда об этом не говорили. И с мамой. Я даже точно не знаю, где они познакомились, но мне всегда казалось, что там было холодно - гораздо холоднее, чем здесь, в Англии, потому что мама даже в морозы ходила без плаща и смеялась, когда папа говорил, что она может так простудиться. А так... Понимаете, я разбирала вещи мамы, после того, как она умерла. Там было только то, что касалось нас, нашей семьи и ничего из ее жизни до того, как она познакомилась с папой - ни колдографий, ни писем, ничего.
Были, правда, свитки, исписанные неизвестным Луне языком, но она полагала, что это дневники маминых экспериментов, которые она, по примеру алхимиков, заполняла тайнописью. Хотя пергамент был ветхим - непохоже, что это записи последних лет...
- ...только несколько свитков, которые я не смогла перевести, хотя занимаюсь в классе рун, - закончила Луна. - Я могу написать папе, чтобы он прислал один из них, - Луна не видела ничего плохого в том, чтобы показать профессору МакГонагалл что-то из маминого наследства, тем более, она сама предложила помощь. 
Она сейчас не в той ситуации, чтобы отказываться - ведь несмотря на все предположения профессора, они еще ничего не знают точно, а значит, это все может повториться.

Отредактировано Luna Lovegood (29 августа, 2016г. 22:18)