Не то чтобы он сильно верит в приметы и прочие суеверия, но разве январь для него не стал удачным месяцем во всех отношениях? Так почему бы не поставить эту жирную точку сейчас, пока от января еще осталась пара дней. почему бы не попытаться.
Рабастан Лестрейндж не сторонник тактики "почему бы и нет", но в то же время он хороший приспособленец или думает о себе так, а значит, пытается учитывать изменяющиеся условия и подстраиваться под них. И, раз уж Аврорат хочет услышать Пожирателей Смерти, почему бы Руфусу Скримджеру не хотеть послушать одного из Лестрейнджей. Того, кто действительно заинтересован в диалоге.
Лестрейндж предпочитает не ставить все на черное, но сейчас у него есть, что предложить: информация о местоположения Ставки, любые сведения. Фактически, конец войны, победа Министерства. Разве это не стоит свободы трех магов - свободы и одного порт-ключа в место, где они смогут не мозолить глаза бывшим врагам?
С точки зрения Лестрейнджа, это стоит и большего, хотя он подозревает, что по рэйвенкловской привычке недостаточно учитывает нерациональный эмоциональный фактор. Впрочем, не попробуешь - не узнаешь, и Лестрейндж решает рискнуть.
Скримджеру, разумеется, доверять у него резона нет, как нет резона и новому Министру доверять одному из беглых Пожирателей, однако они оба доверяют Нарциссе Малфой, и на этом хрупком основании Лестрейндж и строит свои планы.
Выбранное Нарциссой место подчеркнуто чуждо троим чистокровным магам, но Рабастан не обольщается: он в курсе, что Нарцисса знает о магглах куда больше, чем приличествует леди Малфой, и часть экскурсий они совершили вместе, так почему бы и Руфусу Скримджеру не обладать достаточными сведениями о мире, из которого были родственники его жены-полукровки.

Закрытый на зиму парк выглядит неприветливо, когда Лестрейндж аппарирует к воротам, затянутым ржавой цепью. Возможно, когда-то тут еще будут раздаваться детский смех и веселая музыка, но пока здесь тихо и враждебно - впрочем, последнее наверняка Лестрейндж проецирует, исходя из собственных опасений.
Он мимоходом думает, не обернуться ли енотом и разведать местность таким образом, но отказывается от этой идее по здравому размышлению: несмотря на то, что полное обращение у него все же вышло не без чужой помощи, как вышло и обратное, рисковать сейчас он не собирается. В конце концов, поблизости нет ни МакГонагалл, ни безопасного укрытия, чтобы переждать и получить помощь, пойди что-то не так. Да и демонстрировать Скримджеру свою анимагическую форму у него нет ни малейшего желания.
Он поднимает воротник повыше, засовывает руки поглубже в карманы - просто маггл, который неизвестно что забыл у запертого парка. Вокруг ни души - этот район зимой производит отталкивающее впечатление, а кроме парка, смотреть здесь больше и не на что.
Невербальная аллохомора решает вопрос с массивным навесным замком, соединяющим цепи. Лестрейндж без охоты ковыряется с воротами, с каждым ударом звеньев цепи о решетку ворот ожидая аврорского окрика из-за спины, чего-нибудь вроде приказа бросить палочку - едва ли ему, в отличие от Блэка, будет предложено сначала просто поговорить. Ржавчина остается на ладонях, напоминая засохшую кровь, и, когда путь свободен, Лестрейндж обтирает руки о куртку, вглядываясь вперед. Он намеренно не стал аппарировать прямо в парк, опасаясь антиаппарционного купола и сигнальных, но сканирующие чары ничего подобного не фиксируют, даже когда он делает несколько шагов за ограду.
Может быть, Скримджер действительно хочет поговорить. Может быть, он даже не знает, зачем Нарцисса пригласила его сюда. Может быть, им получится договориться.
Слишком много "может быть", но, с учетом ситуации, Лестрейндж благодарен и за то.
В конце концов, этот январь действительно может быть счастливым.
Шагая по главной аллее, сейчас пустой и мрачной, вдоль запертых ангаров, с которых ветер и снег содрали красочные афиши и рекламу, Лестрейндж терпеливо оглядывается. Остовы каруселей, замотанные в брезентовые чехлы, выглядят неузнаваемо и угрожающе, и пожиратель перебирает пальцами по рукояти волшебной палочки, гадая, увидит ли Нарцисса то же, что видит он, или для нее этот парк будет совсем иным, раз она запомнила его в другую пору. Придет ли она вообще.

Скримджер исчезает из вида и одно это заставляет Лестрейнджа перехватить палочку удобнее: куда это собрался господин Министр?
Оказывается, не так уж и далеко.
Лестрейндж делает еще пару шагов, останавливается. Расстояние между ними не дуэльное - слова насчет говорить он слышит очень хорошо.
Очень медленно кивает - с языка так и не срывается констатация, что он моложе, а последние несколько месяцев готовился не к креслу Министра. Да и вторая палочка намекающе теплеет в кармане, будто желая выяснить, насколько опытен Руфус Скримджер против атак с двух рук.
Но это проходится вспышкой по краю сознания и отходит на второй план. Лестрейндж собирается следовать намеченному плану. Собирается говорить.
И отсутствие палочки в руках собеседника делает январь еще немного лучше.
Он бы, конечно, предпочел, чтобы Нарцисса уже была тут - одной рукой придерживая Скримджера, другой - его палочку, но он бы вообще много чего предпочел своему сегодняшнему всему, и знает прекрасно, что если не одернуть себя, то этот список может продолжаться до вечера, а потому одергивает.
Собирается, рассматривает Скримджера со странным - наверное - вниманием. Тот выглядит неплохо. По крайней мере, лучше, чем в октябре.
- Будем говорить, - эхом отзывается наконец, пряча палочку в чехол в рукаве. - Нам с вами нужно одно и то же.
Лестрейндж трясет головой, надеясь, что зашедшийся хохотом Розье умолкнет - не очень-то удобно демонстрировать адекватность и дипломатичность, когда восприятие реальности расползается. Впрочем, кажется, Скримджер видел его и не таким. У них, если подумать, история долгая - настолько долгая, что можно не особенно беспокоиться: умели же они как-то понять друг друга раньше.
Ладно, он, должно быть, и правда не слишком удачно выбрал слова - куда уместнее была бы фраза, что им не нужно одно и то же. Лестрейндж ориентируется на ходу, и хотя признавать ошибки - не семейная черта, он способен на это куда больше, чем Рудольфус.
- Точнее, не нужно. Нам обоим не нужна война. И я знаю, что могу помочь вам выиграть, - свести все к вопросу терминологии - в этом он мастер. И от Скримджера ждет не меньше. Министр магии ведь может наплевать на личные счеты, не так ли?
Собственно, больше ставить Лестрейнджу не на что, и он ждет ответа.

Лестрейндж убирает палочку, но это не значит, что стоит расслабляться. Кажется, теперь Скримджеру вообще лучше забыть о том, что такое расслабляться. Его это, впрочем, не тревожит. Успеется - со всем успеется, сейчас главнее сделать все, чтобы война закончилась в их пользу, как можно скорее, унеся как можно меньше жертв.
То, как Лестрейндж вторит этим его мыслям вслух, одновременно тревожит и обнадеживает. Он звучит достаточно уверенно, и Скримджер внимательно смотрит ему в лицо, пытаясь понять, что в нем говорит: какое-то особое знание, желание выжить или, может, это начинает прорываться приобретенное в Азкабане - или даже врожденное? - безумие.
Решить окончательно, равно как и ответить сразу, он не успевает: Нарцисса присоединяется к ним. Скримджер досадливо думает, что лучше бы ей было не быть тут. Кто знает, договорятся ли они и, если нет, то как закончится разговор. Сама Нарцисса взволнованной не выглядит, но он уже давно знает, как она умеет держать лицо.
- Добрый, - говорит он. - Пока ваш друг обещает помочь выиграть войну.
Издевки в голосе СКримджера нет, ему просто нужно еще немного времени, чтобы определиться с тем, как быть дальше. В первую войну пожиратели отличались фанатичной преданностью, но четырнадцать лет смерти их хозяина и близости дементоров вполне могли потрясти идеологию, заложенную в голову.
С другой стороны, могли и не. Скримджер помнит Рудольфуса по августу. Тому все так еж было все равно, он все также не думал о последствиях, но двигала им вряд ли преданность - не одна она, по крайней мере - а понятно желание мести. Если невидимых поводок их лорда порвался на старшем - младший тем более должен был найти способ улизнуть.
Лестрейндж не упоминает об амнистии и переговорах, понимая, вероятно, что не попадет в список тех, кому согласятся простить прошлое и настоящее. Ему нужен особый договор - а в них Скримджер успел поднатореть за месяц.
- Без войны и правда можно обойтись, - говорит он. - Это так. Какую помощь вы имеете в виду? Хотите сказать, что вы знаете, как остановить и убить еще раз Того-Кого-Нельзя-Называть?

Нарцисса кивает, доводы друга кажутся ей разумными.
- Китайский тактик Сунь Бинь писал, что перед тем как напасть на армию противника, нужно разрушить его планы и союзы, - говорит она, стараясь не разорвать общую ткань беседы своим замечанием, - а Тот-Кого-Нельзя-Называть в прошлом умел вербовать. Возможно, умеет и сейчас.
Из них двоих она меньше доверяет Руфусу Скримджеру – хотя бы потому, что у него больше соблазна лишить Волдеморта одного (а если повезет и троих) сторонников, организовав на младшего Лестрейнджа засаду. Насчёт ценности своего договора с Министром миссис Малфой не обманывается – она слишком далека от Тёмного лорда, чтобы считаться информатором. Однако и насчёт надежности Рабастана твёрдой уверенности у неё нет – он слишком не хочет возвращения в Азкабан. Откуда берется это знание, Нарцисса не совсем понимает – то ли это сведения из смешанного сознания времен последнего ритуала, то ли её собственная выдумка, основанная на впечатлениях. В любом случае, загладить свою вину перед милордом, притащив ему пленника (или его голову) – вполне в духе Лестрейнджей. Всегда ведь есть надежда на то, что следующий Министр будет более покладистым.
Впрочем, это крайние меры, а – что младший Лестрейндж, что Скримджер – показали себя людьми, не склонными бросаться в крайности, так что есть надежда на то, что разговор закончиться мирно. А пока миссис Малфой предпочитает помалкивать, поскольку не знает, собирается ли Рабастан признаваться в своем не последнем месте в Организации и какого мнения об амнистии подобных лиц придерживается Руфус Скримджер. Зимний ветер уныло завывает в кронах деревьев, а вот разговор унылым назвать нельзя – не каждый день представители враждующих сторон встречаются для обсуждения возможного сотрудничества.

Отредактировано Narcissa Malfoy (12 августа, 2016г. 08:37)

Едва ли не поэтическое замечание Нарциссы вызывает у Лестрейнджа мысленную усмешку - в последнее время все так и кружится вокруг союзов и планов. Какие-то союзы разрушаются, какие-то, напротив, создаются - в любом случае, слова ведьмы подтверждают его собственные: пусть Скримджер обдумает это как следует, пусть заинтересуется. Пусть согласится с озвученными доводами.
Ветер усиливается - а может, ему это лишь кажется, но Лестрейндж все равно втягивает голову пониже, вздергивает плечи, поглубже прячет руки в карманы - при этом не теряя бдительности. Скримджер выглядит заинтересованным - но Лестрейндж понятия не имеет, сколько в этой заинтересованности искренности. Он дает собеседнику возможность принять решение продолжать или закончить встречу, а сам пытается сопоставить все, что знает о Руфусе Скримджере. Знает не то чтобы очень много - и не мало. Достаточно, чтобы предлагать сделку - в том, что Скримджер любит сделки, Лестрейндж уверен.
На уточнение не реагирует - молча смотрит в ответ, ждет. Желание Министра получить как можно больше информации прежде, чем соглашаться, понятно, но Лестрейндж не собирается выкладывать все карты на стол. В конце концов, это все, что у него есть - другого шанса не будет.
И когда Скримджер все же кивает, Лестрейндж едва сдерживается, чтобы не кивнуть в ответ. Первый этап пройден успешно, но это вовсе не гарант  успеха в целом.
- Не всех, - вместо кивка он качает головой, снова взглядывая на Нарциссу - ее муж, насколько известно Скримджеру, был на стороне Лорда по крайней мере в первую войну, но в Азкабан предпочел не садиться, предавая клятву верности. Впрочем, Люциус - не его забота: Нарцисса справляется с этим настолько хорошо, что Рабастану лучше бы сосредоточиться на собственной семье. - Но многих. Из числа самых верных. Из числа тех, кого вы, возможно, не хотели бы видеть в вашей стране.
У него есть смутное ощущение, что эту встречу лучше не затягивать - и он не намерен тянуть.
- Я мог бы убедить Рудольфуса покинуть Великобританию. - Это ложь, но Скримджер не может знать, что это ложь - не должен знать, что это ложь. К тому же, "убедить" - это не тот термин, что применим к старшему Лестрейнджу, но это мелочи: если потребуется, Рабастан готов держать брата под Империо всю оставшуюся жизнь, как и Беллатрису. Если потребуется - под Обездвиживающими чарами. Стереть им память, запереть в какой-нибудь глухой норе. Он даже сам не знает, как далеко готов зайти, если Скримджер разрешит им убраться с острова - возможно, бесконечно далеко. - Рудольфуса и Беллатрису. Снимите часть обвинений, пересмотрите приговор, дайте нам забрать то, что осталось - и вы никогда больше не увидите нас.
О том, что побег - предательство, если называть вещи своими именами - Лестрейнджей - отразится и на других членах Ближнего Круга, он не говорит - это и без того наверняка ясно Скримджеру, в прошлом прекрасно знакомому с делом вернейших сторонников Темного Лорда. Не говорит он также и о том, что - только возможно - некоторые Пожиратели Смерти смогут воспользоваться удачным примером. Супруга одного из них стоит сейчас рядом с ним, в этом Лестрейндж практически уверен.
Он вообще больше ничего не говорит - просто выжидающе смотрит на Скримджера, отбросив попытки сделать вид, что ему по-настоящему есть дело до того, чем закончится эта вторая война, если он будет уверен в своей безопасности и безопасности тех людей, которых считает семьей.

- Это единственное, что у вас есть, - упрямо продолжает Лестрейндж, ловя каждое движение, каждую реакцию Скримджера. Он не умеет читать по лицам, но это и не требуется - даже в словах Министра Магии достаточно неприятия.
Руфусу Скриджеру хватает сообразительности, чтобы понять, о чем просит Рабастан - и не хватает такта назвать бегство иначе, но это-то - отсутствие такта - вообще заботит Лестрейнджа в последнюю очередь. В конце концов, так даже проще, если Скримджер понимает, чего именно хочет его собеседник.
Лестрейндж игнорирует упоминание о награде, хотя это слово отзывается оскорбительной едкостью, усмиряет желание поинтересоваться, с каких пор удовлетворение инстинкта самосохранения стало роскошью, но прикусывает язык, потому что знает, с каких. Для Лестрейнджей - с тех пор, как Рудольфус стал во главе рода.
Скримджер на этом не останавливается, он аргументирует свою позицию, задает вопрос, которого Лестрейндж подсознательно ждал, но уже само это вселяет в Рабастана крохотную надежду на успех переговоров: пока они продолжают говорить, есть шанс.
- Это не наше покушение, - уверенно отрицает он, пока не давая себе труда подумать, хороший ли знак то, что Скримджер зовет Нарциссу по имени. - Нарцисса права - мы не знали о покушении, но потому, что оно не имеет отношения к Ставке.
Он не удивлен, что Скримджер уже спрашивал об этом у Нарицссы, он бы на месте Министра поступил точно также - какой резон идти на встречу с одним из тех, кто пытался убить тебя. Это подобие понимания мотивов Руфуса Скримджера радует Лестрейнджа: если он будет понимать собеседника, то сможет использовать аргументацию с большим толком.
- Нас и самих заинтересовало, кому вы перебежали дорогу. Если мы узнаем об этом быстрее, чем в Аврорате, эта информация может стать дополнительной платой за то, о чем я вас прошу, - он уже откровенно торгуется, но это неудивительно: шел в этот закрытый на зиму маггловский парк аттракционов Лестрейндж именно торговаться. - А также информация обо всех наших агентах в Министерстве и Аврорате. Вы планируете чистки, но подумайте, сколько времени, сколько веритасерума мы сможете сэкономить, получив имена и должности. Даже убив меня сейчас - или позже, или Рудольфуса - вы не получите и половины: а если дадите нам уйти, это станет примером для прочих из тех, кто сыт войной по горло.
С точки зрения Рабастана, у Скримджера нет поводов отказаться - потому что Лестрейндж не принимает в расчет ни мертвую Катрин Скримджер, ни обстоятельств допроса Рудольфуса. Сильные эмоции - не его земля обетованная, он верит в голый расчет и предпочел бы оставить мертвых прошлому.

Прежде всерьез о том, что покушение на самом деле организовал кто-то другой, Скримджер не думал. Возможно, ему пора научиться прислушиваться к чужим словам хотя бы изредка. Он вдруг вспоминает Азкабан - тогда он тоже пропустил сквозь уши слова Рабастана Лестрейнджа, потому что не смог сразу найти в них смысл. Понадобилось время, чтобы понять, что к чему, и если бы это время потратить раньше, они были бы более успешны в поисках. Впрочем, еще больше времени показало, что их неэффективность тогда была даже хороша. Иначе Блэк вернулся бы в Азкабан - в лучшем для него случае. В худшем превратился бы в пустышку с мертвыми глазами, еще одного поцелованного дементорами вечного узника тюрьмы.
- Если оно и правда не ваше, - он быстро смотрит сначала на Нарциссу, потом на Рабастана - и на нем взгляд задерживается, - то это очень интересно. Тут есть над чем поработать. Спасибо.
Рабастан напоминает сейчас Скримджеру его самого совсем недавно - в банке, когда ему очень нужно было договориться, но он знал, что как только покажет, насколько сильно хочет этого - тут же проиграет. Рабастан теперь волнуется даже об экономии веритасерума. Это особенно забавно потому, что сам Скримджер о цене не думает. Что угодно кажется ему маленькой ценой за возможность очистить министерство. Что угодно - но только не Лестрейнджи. Не все Лестрейнджи.
- Проблема в том, что побег Рудольфуса Лестрейнджа нанесет непоправимый урон еще и той местности, куда он сбежит, - теперь он говорит с Нарциссой, говорит спокойно, будто у него нет какого прошлого, никакой истории со старшим Лестрейнджем. - Вы ведь тоже знаете, что он не остановится. Человек этот совершенно безумен и хочет только убивать. Я знаю это - я видел это. Тюрьма была относительно приемлемым вариантом, чтобы остановить его. Смерть будет еще лучшим.
- Дадите какую-то ценную информацию - и можете бежать, - говорит Скримджер и только потом поворачивает голову к Рабастану. - Куда хотите. Если не станете высовываться, вас никогда не найдут. Но ваш брат останется здесь. Он нужен мне здесь - у нас с ним остались еще незаконченные дела.

Нарцисса не ждёт легкого хода переговоров, она даже в глубине души понимает, что можно попасть под перекрёстный огонь заклинаний, но такой поворот событий удивляет даже её. Несмотря на то, что ещё до ответа младшего Лестрейнджа, она знает, что Рабастан не согласится – уйти без семьи для него невозможно, как невозможно и ей самой сбежать куда-либо без Драко и Люциуса, рассматривать себя как возможного заложника не приходит ей в голову. Оказывается зря.
От неожиданности миссис Малфой вздрагивает, в первую секунду она почти убеждена в том, что Рабастан её прикончит, но алхимическая связь реагирует на сокращение расстояния, её собственный страх смешивается с чужой решимостью, так что вместо того, чтобы злиться на себя (и на дракклова Лестрейнджа, конечно же!), Нарцисса сосредотачивается. Взгляд её становится серьёзным и прислушивающимся – она не чувствует в их смешанных эмоциях злобы или крайней степени отчаянья, только разочарование. Надо полагать, в этом они сейчас солидарны. Вероятных объяснений маневра Рабастана может быть лишь две – во-первых, тот, кого она считала другом, предал её и совершенно хладнокровно намеревается убить – как свидетеля его предательства, либо разыгрывает спектакль, однозначно выбрасывая её с нейтральной полосы на сторону Министерства. Последний вариант, конечно, предпочтительнее и хорошо бы он и был, но всё же миссис Малфой невольно холодеет при мысли о том, что младший Лестрейндж сразу после парка отправится к Лорду, чтобы во всех красках доложить о глубине предательства жены его Пожирателя. При таком раскладе, действительно, стоит ли ей бояться какой-то Авады?
- Мистер Скримджер вовсе не собирается тебя арестовывать, Рабастан, - Нарцисса говорит медленно и спокойно, она обращается к Лестрейнджу, но говорит на самом деле для Министра, для того, чтобы он подтвердил, что не будет атаковать. – В моем правом кармане порт-ключ, который ведёт в безлюдное место. Ты всегда можешь взять его и уйти.
Ходить куда-либо без порт-ключей Нарцисса теперь зареклась, она мысленно ругает себя за то, что не держала на нём руку в кармане всё это время. Но, с другой стороны, если бы она вела себя слишком испуганно, не исключено, что переговорщики сцепились бы друг с другом раньше. Хотя, если дело закончится скверно – не всё ли теперь равно?

- Мистер Скримджер вполне может попытаться меня арестовать, если посчитает, что это приблизит его к Рудольфусу, - парирует Лестрейндж, куда больше увлеченный незаконченным движением Министра, нежели застывшей под его рукой Нарциссой, однако незаконченность движения убеждает его, что тот вряд ли пойдет на это.
И Скримджер подтверждает его догадки. И подтверждает, что встреча окончена.
Лестрейндж отчасти разочарован - уж лучше бы тот достал палочку. Болезненно и горько возвращаться не к началу даже, а отступать - теперь Рабастан еще дальше от желаемого. Слова Скримджера насчет того, что он может быть... в каком-то смысле свободен, только растравляют. Невозможность сбежать и невозможность остаться сводит с ума - а ему, вообще-то, дорогого стоит сохранение хоть какого-то подобия рассудка. Смыть этот привкус безысходности чужой кровью вариант соблазнительный - только не его. Все еще не его.
- Я уйду, - так же механически отвечает он, нашаривая в кармане Нарциссы порт-ключ. У него есть и свой, но отголоски рациональности не рекомендуют его посвящать Руфуса Скримджера в эти детали - пусть считает, что Рабастан Лестрейндж может попасть в ловушку, лишенный возможности аппарировать. Пусть даже считает, что Рабастан Лестрейндж полный идиот, раз отказался от любезного предложения оставить Англию. Пусть считает его сумасшедшим. Едва ли они еще хоть раз вернутся к этому разговору, а раз так, терять больше нечего. - И надеюсь, когда вы в следующий раз получите отчет о нападении на ваших друзей, коллег или просто случайных магглов и магов, вы вспомните, что кто-то из них получил ту Аваду, которой могло бы и не быть - если бы вы сегодня согласились с моими условиями.
Мельком думает, не сказать ли что Нарциссе на прощание, но ничего дельного на ум не приходит, да и не за чем - вроде бы, Скримджер, даром что уверяет, что с ней все будет в порядке, не сомневается, что той стоит бояться. Может, она и правда боится - Лестрейндж пока слишком занят тем, что учится снова собирать рухнувшие надежды во что-то менее колкое и менее смертельное, ему не до страхов Нарциссы, не до ее сомнений, если они есть.
Сейчас он даже себе помочь не в состоянии - хотя вот оно, спасение, только руку протяни.
Вытаскивая порт-ключ из кармана мантии ведьмы, Лестрейндж чуть подталкивает Нарциссу в спину.
- Иди прямо к Министру. Порт-ключ я забираю.
И, когда убеждается, что Нарциссе не грозит перемещение вместе с ним, активирует артефакт.

Место действительно безлюдное - она не обманула. Впрочем, он бы не расстроился, если бы она оказалась предательницей - не расстроился бы еще сильнее, в смысле - и его бы тут ждал отряд авроров. Палочка ходуном ходит в руке, и он тупо смотрит на это безобразие не меньше секунды, а потом перекладывает деревяшку в левую руку. Так определенно лучше - а еще лучше было бы, если бы он отдалил момент рефлексии о только что утраченных шансах на максимально длительный срок. Вот для чего сейчас был бы кстати отряд авроров - в горячке боя ему не до рефлексии.
Но куда там - никого в округе, а он еще считал, что январь - удачный месяц.
Там, куда привел его порт-ключ Нарциссы, Лестрейндж не задерживается и аппарирует еще пару раз, путая следы, а затем использует и собственный порт-ключ, носимый на шейной цепочке - но все это больше по привычке.
И когда он встает перед вопросом, куда отправиться дальше - где можно будет продолжать держаться в отдалении от осознания уничтоженных шансов на выживание - то инстинктивно аппарирует в Хакни Уик.