Вы много знаете о магии? Нет, правда, много ли вы знаете? О магии на самом деле никто ничего не знает. Даже хваленый Дамблдор, свет и радость магического мира. Даже я, тот, другой я, тот самый, которого я ненавижу всей своей калечной, осколочной душой.
Мой родовитый предок, Салли Слизерин, может быть знал, но все нынешние волшебники знают чуть больше, чем ничего. Магия уходит из нашего мира - волшебники уже не те, какими были раньше. Какими бы мастерами они не казались, они все равно знают совсем немного. Самую малость. Они не видят сути. То, что они знают - всего лишь сливки с поверхности магии. Потому что магия обширна и бесконечна, она занимает все пространство и время. Она схожа с тем самым айсбергом, который потопил маггловский корабль - наверху видно едва-едва.
Жаль, что никто не удосуживается запомнить простое и главное.
Любая магия имеет свою цену.

От тишины закладывает уши. Их вечно закладывает - попробуй найди в этом месте хоть какой-то жалкий леденец, чтобы облегчить это состояние. Хоть леденец, хоть сраную эту лимонную дольку. Хоть что-нибудь.
От песка першит в горле. Откуда здесь песок?
Горы песка по углам. Если прислушаться, можно услышать, как песчинки тихо, тихонечко шуршат, скатываясь из горы вниз, к моим ногам. Раздражающий, жуткий звук. Они катятся-катятся-катятся. Я каждый раз жду. Не докатываются.
Если поднять руку, можно нащупать чернильную букву. «А». «И». «Л». «Р».
Чернильную, гладкую букву, как ониксовую. С налипшими на нее песчинками.
Как хорошо, что здесь нет света.

Я ненавижу тебя. Я так тебя ненавижу, что сводит пальцы. Ненавижу-ненавижу-ненавижу.
Сколько угодно бей, разбивай костяшки об эти стены, об этот пол, обо что угодно – все равно ничего не почувствуешь. Ни света, ни звука, ни тишины, ничего.
Ты мне не пишешь. Ты мне не пишешь. Не пишешь мне. Не пишешь. Мне. Не. Пишешь. Мне.
Я не знаю, как давно это продолжается – в этом сраном месте нет ни времени, ни пространства. Нет ничего, только буквы, если протянуть руку куда-то вверх, к потолку и песок под ногами. Я могу ходить по потолку, если захочу. Я могу спать на потолке, если захочу. Только я не захочу спать. Я никогда не захочу спать, потому что ты, тварь, ты запер меня здесь.
А теперь ты не пишешь.

Выпусти меня.

Куда ты делся? Куда ты, мать твою, делся?
Тебе нравится, что тебя ждут? Завел себе домашнее животное? У всех нормальные домашние животные, а у тебя – дневник? И здесь показал себя, да? Что, покоя не давал тот кролик из приюта? Хочешь, чтобы ждали? Хочешь, чтобы выли без тебя? Хочешь, чтобы ты для кого-то стал целым миром? Стал. Молодец. Герой. Наслаждайся.

Убей меня уже.

Тишина проглатывает звуки. Как вата. Как подушка.
Я ору и вою в голос – ты все равно не отвечаешь.
Хоть бы ты сдох. Хоть бы я сдох.

Я ненавижу тебя. Я тебя ненавижу. Я. Тебя. Ненавижу.
Я когда-нибудь выйду отсюда. И убью тебя. И еще раз убью. Ты бессмертный, тебе плевать. Я только надеюсь, что тебе будет больно.
Засадить бы тебя в такую коробку. Где идешь в темноте и не видишь стен. Где под ногами песок и нет углов. Как долго ты продержишься?
Ты будешь выть и просить меня тебя убить. Как и я. А я тебя не убью.

Хоть бы я уже свихнулся.

Ты сволочь. Мразь. Ты ведь никого в этом мире, кроме себя не любишь, тварь, так ответь мне!
Куда же ты пропал? Не молчи. Напиши хоть строчку. Хоть букву. Хоть одно слово. Каплю чернил – я буду пить чернила, как будто они вода. Благословенная, святая вода.
Пожалуйста.

Хочешь я на колени встану? Здесь. Прямо на песок.
Хочешь я молиться буду?
Как тебя там называют? Лорд? Услышь меня. Хочешь, я тебя Господом назову – тебе же нравится, ты ведь ради этого все это и придумал. Что угодно сделаю. Только напиши мне.

Ты молчишь.

От внезапного света слепит глаза. Том прикрывает их ладонью, сворачиваясь на полу в позе эмбриона. Под телом шуршит песок. В горле шуршит песок. Везде – песок.
Конечно, в настоящей Комнате пол влажный и сырой, бегают какие-то жуки и над всем этим возвышается мрачная статуя Слизерина.
Здесь сухо. Светло. Надо же – стены, так близко, так почему он не мог найти их столько времени?
Песка почти по щиколотку. Сухо. Тепло. Светит солнце.
Скореебыскореебыскореебы. Скорее бы что-нибудь. Его уже почти тошнит здесь. Выворачивает наизнанку. В этой тишине можно свихнуться и он уже точно свихнулся.
Том подставляет лицо несуществующему солнцу. Стонет, как раненное животное, потом улыбается больной, вымученной улыбкой.
Это кто-то открыл дневник.

Ты вернулся?
[AVA]http://sd.uploads.ru/n6EOH.jpg[/AVA][NIC]Tom Riddle[/NIC]

Ему и раньше доводилось слышать голоса.
Много голосов. Это потому что он - память.
Слишком много голосов, слишком много лиц, проплывающих мимо него в этом сером мареве. Все они были такими странными, искаженными - он помнил их другими.
Что если ты не прав? Что если я - настоящий мальчик, а ты - не более чем копия, которая вышла в то Рождество из дневника?
Откуда ты знаешь? Вдруг ты сдох тогда, Томми, когда лежал на деревянном полу, истекая кровью?
Вдруг? Откуда ты знаешь, что ты живой?
Кто из нас живой?
Кто?

Что-то капнуло. Плюхнулось. И потекло. Дневник впитал чернила без остатка.
Звук оказался непривычно живым, осязаемым, если можно так сказать.
Том остановился, чувствуя, как рот наполняется чернилами - он отвык. Вкус оказался гадким, как вкус гноя. Ужасный, неприятный, но все-таки вкус. Он так давно не чувствовал вкуса, что сейчас готов был выхлебать все эти чернила залпом.
Он же просил? Вот и допросился.
Тывернулсявернулсявернулся.
Зачем ты вылил на меня чернильницу?
Том сплевывает чернила на пол. Утирает выпачканный рот и смотрит на чистую ладонь.
Наверное, это все галлюцинации. Наверное, он и правда свихнулся.
Скоро опять начнет слышать голоса.
Пожалуйста, скажи, что ты вернулся. Я буду тихим. Обещаю. Просто скажи.
[AVA]http://sd.uploads.ru/n6EOH.jpg[/AVA][NIC]Tom Riddle[/NIC]

[AVA]http://sd.uploads.ru/n6EOH.jpg[/AVA][NIC]Tom Riddle[/NIC]
От чернил его тошнит. Это непривычное чувство, давно позабытое - у него же нет тела, как его может тошнить. Как он вообще может хоть что-то чувствовать, если он...
Да он не мертвый даже. Он ничто. Пустота. Омут, да. Омут памяти, который может еще и разговаривать.
Молодец. Хорошо придумал. Чтобы мне тут веселее было, да?

Это что-то новенькое. Тонкий девичий голосок. Детский. Детский голосок. Это девочка. Да, девочка. Маленькая девочка.
Том трясет головой, сбрасывая оцепенение.
Буквы повисают над головой и он смотрит на них, облизывая сухие, растрескавшиеся губы, у которых вкус чернил.
Это он теперь что, девочка? Доигрался со своей темной магией, да?
Или у него и правда галлюцинации?
Том смотрит на свои руки. Руки дрожат, пальцы в чернильных пятнах. Пятна на манжетах рубашки и на рукавах мантии.
- Да, - отвечает он в пустоту, чувствуя, как начинает свербить в горле от того, что он слышит звук. Звук своего голоса, не растворяющийся в тишине. Звук своего голоса в ответ на звук чужого.
- Да, это так. Кто ты?

[AVA]http://sd.uploads.ru/n6EOH.jpg[/AVA] [NIC]Tom Riddle[/NIC]
Джинни.
Джин-ни.
Джин-ни.
Джин.
Джи.
Дж.
Д...
Уизли...

Он помнит что-то такое. Что-то очень похожее - Уизли. Или это не он помнит?
Это моя память или твоя? Так сложно понять. Так сложно разобраться. Все равно ему трудно определить, что это за имя. Просто имя. Просто. Имя.
Джинни. Ему нравится. Так звали одну из девчонок в приюте - языкастую задиру. С ней они вылавливали устриц из Темзы. когда-то очень, очень давно. Не в этой, в какой-то другой, жизни.

"Кто ты?"
Том смотрит на тающие буквы. Чужой голос звенит в ушах.
Он судорожно пытается подобрать ответ на вопрос. Как же его зовут?...
Джеймс? Нет, как-то иначе. Как-то очень коротко. Всего один слог.
Ив? Тоже нет.
Такое простое, знакомое имя...
Да. Том.
Том.

- Меня зовут Том. Как к тебе попал мой дневник?

[AVA]http://sd.uploads.ru/n6EOH.jpg[/AVA][NIC]Tom Riddle[/NIC]

Том садится на пол. Подгребает под себя ноги. Поправляет полы мантии.
Ну не стоять же, действительно, как дурак, посреди зала и не пялиться в потолок?
Она нашла меня в своем учебнике. Зачем ты положил меня к ней в учебник? Где ты вообще?
Куда ты пропал?
Чернила исчезли, впитались - почти моментально. Раньше их приходилось присыпать песком, чтобы сохли быстрее, но теперь Том забирает их сразу же. Чтобы не ждать.
Куда ты делся? С кем я теперь буду играть в шахматы?
Я - просто старый дневник. Эксперимент одного ученика.
Нет, не так. Так она может не сообразить, что ему надо выбраться отсюда.
А как он может выбраться?...
- Я - дневник.
Смешносмешносмешно.
- Какой сейчас год?
Ты только не уходи, девочка. Не уходи...