За всю сознательную жизнь Минерве встречались три типа журналистов. К первому относились те, кто писал только то, что хотел, ориентируясь на собственную фантазию, жажду славы, любовь к сплетням и что угодно ещё, кроме правды; те, кто больше истины ценил личную выгоду, какой бы она ни была. Наиболее яркой представительницей первого типа журналистов являлась Рита Скитер, недалеко от неё ушёл Барнаба Кафф, остальные брели чуть позади, но не отставали. Ко второму типу относились добротные мастера своего дела, впахивающие, как лошади, или, наоборот, тянущие лямку, но, в общем, просто выполняющие работу, как любой другой профессионал; иногда они выстреливали чем-то ярким и привлекающим внимание, обычно же просто писали достойный, но умеренный материл. Судя по всему, из таких была Фиона МакГрегор. Быть может, невольно, но пока что так. Третий тип, самый редкий, был представлен теми журналистами, которые обладали природным даром и при этом стремлением донести до читателя правду во всей её красе или неприкрытом уродстве. Таких Минерва лично не знала и, кажется, даже примеров не могла припомнить, разве что из маггловского мира.
Как бы то ни было, но положительного опыта знакомств с журналистами у МакГонагалл не было, поэтому на данную встречу она согласилась только потому, что Яэль замолвила словечко за мистера Дрейка. Второй американец за последнюю неделю – это уже было больше новых иностранцев, чем за последние несколько лет жизни МакГонагалл. Впрочем, следовало признать, что до этого года она особенно далеко от Хогвартса и не уходила, так что всё было логично и закономерно.
Явилась она за несколько минут до назначенного времени, как раз успев поздороваться с Аберфортом, попросить принести ей "как обычно" и снять верхнюю мантию по пути, стряхнув с неё снег. Уточнила, какую именно комнату арендовал мистер Дрейк, и направилась туда. Коротким стуком возвестив о своём появлении, МакГонагалл вошла в комнату, окинув беглым взглядом её и журналиста, после чего улыбнулась вежливо и сдержанно.
– Добрый вечер, мистер Ирвинг, – отвернувшись на мгновение, чтобы оставить мантию на вешалке, Минерва поправила строгий пучок и сделала несколько шагов к центру комнаты, протягивая ладонь для рукопожатия. – Следует отдать вам должное, вы весьма упорны.

Отредактировано Minerva McGonagall (8 июля, 2016г. 21:03)

– Зависит от чужаков и от тех, кто такие эти "мы", – одними губами усмехнулась Минерва. – То есть от конкретных людей. Британцы чопорны, вы ведь слышали об этом? Когда задевают нашу традиционность, патриотизм, права или чай, мы имеем свойство реагировать на это несколько несдержанно. Проблема в том, что иностранцу сложно разобраться, в какой момент он стоит рядом, а в какой – уже отдавливает нам ногу. Не принимайте это слишком близко к сердцу, со временем адаптируетесь. Если будет это время.
Закончив с приветствиями, Минерва уселась за небольшой стол, положив руки перед собой и сплетя пальцы. Продолжая вежливо улыбаться, она изучала Ирвинга Дрейка, задаваясь вопросом о том, чем же он заслужил поручительство Яэли. Помимо привлекательной внешности и обаятельной улыбки, разумеется; МакГонагалл была о Яэль куда более высокого мнения, чтобы предположить, будто мисс Гамп могла всего лишь поддаться мужскому очарованию.
– Информацию о моём избрании в Визенгамот обнародовать вполне можно, я не получала никаких ограничительных предупреждений, – подумав, ответила она. – И вы, разумеется, можете воспользоваться Пером, если только оно у вас не ядовито-зелёное.
Улыбка Минервы стала едва заметно шире, но вряд ли стоило рассчитывать, что недавно прибывший в страну человек успел познакомиться с коллегами и способен оценить намёк.
– Если вам привычнее диктофон, можете использовать и его, – добавила МакГонагалл, выполнившая "домашнее задание" и тоже немного разузнавшая о журналисте, с которым ей предстояло побеседовать. – Почему вас заинтересовало моё избрание в Визенгамот, мистер Дрейк? Среди его членов достаточно много куда более заметных персон.

– Достойная работа, – медленно кивнула Минерва, сопровождая движение одобрительной улыбкой, которая появилась на её губах примерно в середине речи журналиста и уже не сходила. Становилось понятнее, почему Яэль дала ему рекомендации. – Для недавно прибывшего в страну человека вы очень хорошо разбираетесь в ситуации. Впрочем, быть может, со стороны порой проще увидеть то, чего нельзя заметить изнутри.
Стук в дверь возвестил о том, что принесли заказ. Замолчав, МакГонагалл дождалась, пока работница трактира поставит на стол поднос с большим чайником чая на травах, чашками, сахарницей, молочником и вазочкой с печеньем, покинет комнату – и только после этого вновь заговорила:
– Угощайтесь, если хотите, мистер Дрейк. Чай здесь похуже, чем из моих запасов, но всё же вполне неплох. Только не вздумайте молоком разбавлять, если вас уже этому научили, – в глазах её мелькнуло лукавство. – С травяным получается премерзкое сочетание.
Разлив чай, Минерва поставила чашку перед собой и коснулась её кончиками пальцев, не обнимая руками плотно, но как будто впитывая тепло сквозь фарфор, бывший, к слову, в этом заведении редкостью, но старое знакомство с Аберфортом давало некоторые привилегии – по-настоящему хорошее обслуживание, например.
– Ещё одно уточнение, мистер Дрейк, и я буду готова приступать, – мягко, но непоколебимо продолжила она. – Надеюсь, вы понимаете, что на некоторые вопросы я не смогу ответить, не рискуя... чем-то важным для себя и других? И, судя по проработке тех ваших публикаций, которые мне удалось отыскать за короткое время, ответ "без комментариев" может звучать чаще, чем бы вам хотелось.

Любопытное предложение из уст журналиста. Любопытное и неоднозначное. После него, однако, ещё один кусочек встал на своё место в паззле, и Минерве окончательно стало понятно, чем именно Ирвинг Дрейк заслужил ту степень доверия Яэль, которая позволила ей дать рекомендации для МакГонагалл. Учитывая то, насколько хорошо мисс Гамп знала свою прежнюю учительницу, это много значило и не меньше объясняло. Разумеется, это ничуть не означало, что Минерва была готова тут же выложить перед незнакомым человеком всю подноготную, но хотя бы позволяло чувствовать себя чуть свободнее.
– Будет зависеть от вопросов, мистер Дрейк, – задумчиво ответила Минерва, по примеру журналиста пригубив чаю. – Но я подумаю о таком варианте построения беседы.
Оговорка "не для печати" могла оказаться полезной. Минерве импонировала позиция журналиста, не падкого до пропаганды, и беспристрастный взгляд на ситуацию способен был и впрямь помочь. Во всяком случае, тем внимательным и думающим читателям, которые были способны отделять зёрна от плевел. Тем не менее, слепо верить в то, что Ирвинг сдержит слово, было бы непросто, учитывая, что МакГонагалл совершенно не знала этого человека. С бывшими учениками ей было куда проще даже спустя годы, теперь же приходилось изучать человека быстро и эффективно, прямо в процессе первой беседы с ним. Что же, это могло стать полезным опытом.
– Приступайте, – она сделала лёгкий приглашающий жест рукой и после ещё одного глотка чая опустила чашку на блюдце, сплетя пальцы лежащих перед собой рук в замок. - Что вас интересует, мистер Дрейк?

– Пожалуй, оба варианта частично верны и частично ошибочны, – губы Минервы изогнулись в улыбке, на журналиста она взглянула теперь уже по-кошачьи, едва заметно склонив голову набок. Вопрос Ирвинга был похож на вызов, даже выпад, и это одновременно забавляло, бодрило и настраивало на определённый лад. – Я поясню. Членом Визенгамота я стала потому, что осознала необходимость некоторых перемен и невозможность откладывать их на другое время. Вместе с тем осознала я и то, что у меня есть силы, необходимые знания и опыт для того, чтобы попытаться добиться этих изменений, а также ответственность, которая не позволит мне принимать поспешные решения. Вы правы, несомненно, за моей спиной всегда будет Хогвартс и мои интересы всегда будут соприкасаться с интересами школы, это очевидно: невозможно закрыть глаза на почти сорок лет в стенах Хогвартса, да и беспокойство о будущем юных волшебников вряд ли может быть лишним. Тем не менее, это вовсе не значит, что мои мысли заняты одной лишь школой. Так что да, мистер Дрейк, я планирую представлять в Визенгамоте свою независимую позицию, и внимание к проблемам Хогвартса будет лишь одним из вопросов, которые я намерена поднять, как только у меня появится право голоса.

– Мистер Дрейк, Хогвартс – это не просто стены, крыша, фундамент и свод определённых правил, – мягко заметила Минерва, сделав глоток чаю. – Хогвартс – это в первую очередь люди, причём не только и не столько педагогический состав, сколько все те студенты, которые сидят за столами, спят в своих постелях, летают над полем для квиддича, пачкают руки в теплицах или шалят в коридорах. И они не перестают быть частью Хогвартса даже после того, как покидают школу с выпускным табелем. Первая магическая война унесла и сломала жизни многих волшебников, которые в то или иное время были студентами Хогвартса, поэтому ни в коем случае нельзя говорить, что школа не пострадала. Пострадала, мистер Дрейк, вместе с профессорами, которые помнили жертв войны детьми и подростками с измазанными чернилами носами, вместе со студентами, которые знали недавних выпускников как старшекурсников, на которых, возможно, равнялись.
Сохранить едва заметную улыбку на губах было непросто, но не зря МакГонагалл не один десяток лет училась держать себя в руках. Никаких иллюзий относительно невнимательности Ирвинга она, между тем, не строила, полагая, что зоркое око журналиста уловит изменение в выражении лица. Минерву это не беспокоило: она говорила искренне и не считала нужным скрывать это.
– Возвращаясь к вашему вопросу о переменах, скажу, что, несомненно, на первом же своём заседании выдвину несколько предложений относительно безопасности школы, но также и касательно изменений в системе образования в целом, которая нуждается в некоторых новшествах и реформах, если мы хотим идти в ногу со временем. Но, полагаю, вы понимаете, что более подробно рассуждать об обеих темах я сейчас не могу: о безопасности – потому что секретность в данном случае является залогом успеха; об иных идеях – потому что для начала стоит их озвучить именно в Визенгамоте, когда после обсуждения с опытными чародеями будут внесены необходимые коррективы и учтены огрехи, – улыбка Минервы стала чуть шире. – Быть может, вам стоило брать у меня интервью после моего первого заседания, а не до него?

– А с чего вы взяли, что я стану давать интервью кому-то ещё? – риторически поинтересовалась Минерва, приподняв брови и взглянув на Ирвинга над стёклами очков. – Не сомневаюсь, что на тот момент у меня возникнут куда более важные дела, на которые будет необходимо направить время и силы.
Не было нужды упоминать о том, что, несмотря на избрание в Визенгамот, она по-прежнему оставалась преподавателем, деканом и заместителем директора. С учётом того, какого именно директора – вряд ли ей стоило рассчитывать на облегчение работы, скорее уж наоборот. И новый вопрос Ирвинга, приводящий к упоминанию Амбридж, требовал не меньшего внимания, чем общение с самой Дамой в Розовом. Минерва не могла напрямую выразить своё отношение к ней из-за того, что Амбридж поспособствовала её продвижению в Визенгамот, но главное – из-за необходимости сохранять иллюзию условно дружеских отношений ради учеников. Но и об этом рассказывать журналисту не стоило.
– В ногу со временем, мистер Дрейк, значит с учётом всего, что происходит в современном мире – и магическом, и маггловском. Речь не только о том новом, что проникает в магический мир вместе с магглорожденными студентами, но и о полезном опыте маггловской политики, законодательства, образования. Жизнь показывает, что наш мир во многом уступает в развитии, и это не может не удручать. Я убеждена, что магическому миру следует учитывать опыт маггловского, не отказываясь при этом, разумеется, от себя самое и своих традиций, – продолжала Минерва. – В ногу со временем – это учитывая и накалившуюся в магической Британии ситуацию, и непростое положение Министерства Магии, и политические перестановки, и многие другие факторы, составляющие сегодняшнюю реальность. Напомню, мистер Дрейк, всё это касается далеко не только Хогвартса, многое взаимосвязано, поэтому рассуждать о каких-то изменениях изнутри школы было бы по меньшей мере странно.

– Мистер Дрейк, прослушайте мой предыдущий ответ – и вы убедитесь, что в нём нет ни слова об интеграции, – с толикой удивления в голосе проговорила Минерва. – Использование опыта маггловского мира ещё не означает объединение с ним. Независимо от того, кто и как относится к самой идее интеграции, любой разумный человек должен понимать, что в текущей ситуации интеграция была бы по меньшей мере неразумна и опасна, причём для обоих миров. Магическое общество не готово к столь резким переменам, и дело далеко не только в традициях, консерватизме или отношении отдельных волшебников к данному вопросу. Более того, маггловский мир тоже не готов к внезапному осознанию существования того, что он долгое время считал сказкой. Если бы мы рассуждали об интеграции, я бы с полной убеждённостью утверждала, что для такого шага требуется огромная подготовительная работа по обе стороны, вложение многих сил и стараний как волшебников, так и магглов, а также кропотливое и терпеливое строительство, шаг за шагом, того фундамента, который через какое-то время сможет послужить основой для интеграции.
Пригубив ещё чаю, МакГонагалл посмотрела на Ирвинга очень внимательно, после чего сдержанно улыбнулась:
– Я бы обязательно ответила так, если бы, – и это "если" она подчеркнула, – изначально говорила об интеграции.
"Ну же, милый юноша, сделайте верные выводы. Не зря же Яэль поручилась за вас".
– Вряд ли имеет смысл включать в публикацию все эти "если бы" да "кабы", – очередная сдержанная улыбка, пожалуй, слегка вышла за рамки просто вежливой.

По мнению Минервы, они и так от школы не уходили, чтобы ещё и к ней возвращаться, хотя сама она предпочла бы развить тему политики. Даже не оглашая весь список тех предложений, которые МакГонагалл намеревалась внести на своём первом заседании Визенгамота, можно было обсудить довольно много тем. Журналиста, однако, куда больше интересовал Хогвартс, и в этом Минерва видела проблему, поскольку как раз эта тема была для неё самой сложной. Всё ещё нельзя было прямо высказать своё мнение относительно Амбридж, но и выгораживать её было бы лицемерием и неуважением к Альбусу, коллегам, студентам и самой себе. Приходилось думать, как маневрировать, и держать в уме спасительное "не для печати", которое пока получалось не использовать. Козыри всегда лучше придерживать в рукаве, а не выкладывать на стол при первой же затруднительной ситуации.
– Упомянутые вами декреты, мистер Дрейк, составлены и объявлены назначенным Министерством директором Хогвартса, каковой в данный момент является Долорес Амбридж. Полагаю, вопросы о том, что двигало ею и каковы причины принятия подобных мер, следует адресовать именно ей. Напомню, что я всё-таки заместитель директора, а значит, не главное руководящее лицо в школе, – на этот раз улыбка её оставалась безупречно сдержанной. – Не стану утверждать, что некоторые решения нового директора достаточно нестандартны для Хогвартса, однако были одобрены лично предыдущим Министром магии, трагически погибшим Корнелиусом Фаджем, от лица которого и действовала мисс Амбридж. Что касается меня...
Она чуть развела руками и улыбнулась немного шире, совсем чуточку, буквально на считанные миллиметры.
– Моей главной задачей всегда были и будут студенты и забота об их безопасности, здоровье, образовании и интересах, независимо от того, кто и как руководит школой, – подытожила она, постаравшись, не высказываясь об Амбридж однозначно резко, всё-таки намекнуть на то, что в первую очередь думает далеко не о ней. – Что до разделения внутри Хогвартса, то оно исторически сложилось с самого момента основания школы, когда были созданы четыре факультета, ежегодно соперничающие между собой за первенство. Не стоит искать иного разделения, мистер Дрейк, вы всё же говорите о детях и подростках, а не о политических партиях или армиях.

Ишь какой упрямый молодой человек. Минерва мысленно вздохнула и возвела очи горе. Исключительно мысленно.
– Мистер Дрейк, – терпеливо проговорила она. – Директор Хогвартса отвечает только перед Советом попечителей и Министром магии, в остальном он или она волен принимать решения, исходя из собственных представлений о том, что будет лучше для студентов, не устраивая при этом соцопросы среди преподавательского состава. Если вас интересует, все ли профессора согласны с декретами мисс Амбридж, то ответ, разумеется, будет отрицательным, но ровно такой же ответ я бы вам дала относительно каких-то решений и директора Дамблдора, и его предшественника директора Диппета: в Хогвартсе работает более полутора десятка профессоров и обслуживающего персонала. Всё это разные люди с разными мнениями и разными взглядами на любые правила и нововведения. Само собой разумеется, что и мнения их относительно одного и того же предмета нередко расходятся, но в данном случае в приоритете не собственное мнение по тому или иному вопросу, а забота о студентах, которая требует внимания при любом директоре и любых правилах.
Не говоря уж о том, что бунт учителей против директора превратил бы Хогвартс в поле битвы, чего никак нельзя было допускать.
– Если хотите, я могу устроить вам интервью с Долорес Амбридж, – улыбка вышла чуть кривоватой, а во взгляде мелькнула ирония. – Думаю, она с радостью расскажет вам о принятых ею решениях и ответит на любые вопросы относительно Хогвартса.
Самой же Минерве следовало побеседовать с Руфусом о том, что назначения Фаджа следует отменять не только в Министерстве магии.

– Вам стоит спросить у каждого преподавателя лично, как он или она относится к плюй-камням, квиддичу и запрету на них, – в прежнем тоне ответила Минерва, не изменяя своей сдержанной улыбке. – У меня нет никакого права говорить за других о том, что они думают.
На самом деле МакГонагалл искренне сочувствовала журналисту: если он и правда намеревался писать статью, ориентируясь на это интервью, ему бы пришлось немало поработать. Минерва и сама прекрасно понимала, что её ответы слишком расплывчаты и лишены какой-то конкретики, хотя, казалось бы, достаточно подробны. И всё же вычленить из них что-то существенное было бы непросто, однако она при всём желании не могла облегчить Ирвингу работу: положение МакГонагалл в Визенгамоте было очень уж хрупким, она никак не могла позволить себе на первых порах резкие высказывания, откровенную критику решений Министерства, пусть даже до-скримджеровского периода, а также раскрытие тех идей, которые только собиралась выдвигать на заседании. Быть может, Ирвинг всё же был не совсем прав, рассуждая о том, что выбрал самое лучшее время для интервью. При всём при том журналист вызывал у Минервы симпатию, и она бы рада сказать больше, но это было слишком рискованно. Сейчас, по крайней мере.
– И какова же выборка? – чуть усмехнулась она на замечание Ирвинга о преемственности. – Вряд ли подобные выводы подкреплены статистикой. Хогвартс помнит директоров, которые до этого являлись профессорами самых разных дисциплин, далеко не только трансфигурации. С другой стороны, вы правы, довольно часто заместитель директора, если возраст позволял, занимал должность директора, когда она по каким-то причинам освобождалась. Часто, но тоже не всегда; яркий тому пример мы наблюдали в начале текущего учебного года. Если бы – исключительно гипотетически, разумеется, – должность директора освободилась слишком скоро, полагаю, моя кандидатура была бы рассмотрена среди некоторых других. Подобные решения принимает Совет попечителей, иногда – Министерство магии. Однако окончательное решение всегда остаётся за Хогвартсом и только за ним. Кто бы ни был официально назначен, истинным директором может стать лишь тот, кого признала магия замка. Это несколько более решающий фактор, нежели печать на пергаменте.
Потянувшись за чашкой, Минерва с толикой лукавства взглянула на Ирвинга, думая о том, догадается ли он сам о том, что Долорес Амбридж до истинного признания магией Хогвартса было так же далеко, как Тому-Кого-Нельзя-Называть – до звания мецената года или партии примы-балерины. Ох, нет, положительно не стоило представлять Тёмного Лорда в балетной пачке – это слишком отвлекало.
– Если бы тема политики была мне чересчур неприятна, мистер Дрейк, я бы не предложила свою кандидатуру в качестве чародея Визенгамота, – ответила МакГонагалл после того, как сделала глоток. – Как я уже говорила, некоторые моменты я прокомментировать не смогу, поскольку это может повлиять на представление моей программы на первом заседании Визенгамота, но в остальном я готова ответить.

– О магии замка непросто говорить, не будучи директором, – отвечала Минерва неспешно, обдумывая каждое слово на ходу, однако на сей раз не потому, что опасалась озвучить лишнее, но из-за сложности самого предмета разговора. МакГонагалл и сама далеко не всё понимала, поскольку не являлась директором, а уж объяснить это совершенно далёкому от школы человеку казалось той ещё задачкой. – Это что-то вроде особой связи, насколько я понимаю, которая позволяет руководителю школы видеть, ощущать и знать чуть больше, чем любому другому человеку. Разумеется, только на территории Хогвартса и, возможно, прилегающих территорий. Также это дополнительная магическая сила, благодаря которой директор может защитить замок без дополнительной помощи, без каких-то сложных артефактов, полагаясь на свои способности и поддержку Хогвартса.
Более детально она, конечно же, говорить не собиралась из соображений безопасности, но и это показалось Минерве достаточным. Во всяком случае, не настолько расплывчато, как во всех остальных случаях.
– Да, интервью я читала, – свой ответ МакГонагалл сопроводила вежливой улыбкой в качестве признания того, что интервью было весьма толковым. И оно оказалось первым из той подборки материалов, которые Минерва изучила перед встречей. Следовало признать, стартовая точка вышла достаточно яркой. – Я думаю, что никто до сих пор не высказывался во всеуслышание о готовности вступить в диалог с Пожирателями Смерти, это весьма смелое и дерзкое заявление, однако, не могу не отметить, разумное. Особенно с позиции человека, находящегося у власти, взявшего на себя большую ответственность и принимающего решения, которые могут повлиять на многих других людей. В компромисс поверить очень сложно, поскольку при одной мысли о нём перед глазами встают образы всего, что случилось в годы Второй магической и совсем недавно; это живая история, история болезненная, и потому любой диалог с людьми, причастными к возникновению подобных воспоминаний и впечатлений, не может быть простым.
Встреча с Рабастаном минувшей ночью была какой угодно, но только не простой, однако она всё же состоялась. Разумеется, Минерва не сравнивала одного отдельно взятого человека, который и в юности отличался хорошо развитым интеллектом, с теми, кто получал удовольствие от причинения боли, но, чисто статистически, фанатиков, маньяков и социопатов не могло быть больше, чем тех, кто шёл на крайние меры ради идеи. Разумеется, вера в идею не оправдывала жестокость, но с такими людьми хотя бы можно было говорить.
– Вы слышали выражение "Худой мир лучше доброй войны", мистер Дрейк? Это упрощённый парафраз высказывания древнеримского философа Цицерона. Он жил в первом веке до нашей эры, когда ещё не было ни Хогвартса, ни Основателей, ни Мерлина, ни Статута о секретности, ни представления о существовании материка, на котором расположена ваша родина, – чуть улыбнувшись, издалека начала Минерва. – С момента, когда Марк Туллий Цицерон изрёк эти слова, прошло около двух тысяч лет. Двух тысяч, мистер Дрейк! Огромный, невообразимый срок в рамках человеческой жизни, а ведь фраза актуальна и поныне – иронично, не правда ли?
Улыбка Минерва стала отстранённо-задумчивой, но МакГонагалл не позволила себе отвлечься.
– Пока гибнут люди, пока страдают невинные, пока рушатся семьи и трещит по швам сам магический мир, нет плохих способов избежать этого, – уже без улыбки продолжила она. – Если есть шанс избежать войны путём диалога, а не кровопролития, за него следует хвататься обеими руками. Что до условий и личностей возможных парламентёров, думаю, это станет ясно лишь в том случае, если на громкое заявление миссис Итон последует какая-то реакция. В одном я уверена, мистер Дрейк, но это, пожалуй, мы оставим не для печати: не стоит демонизировать Пожирателей Смерти. Все они люди. Просто, к сожалению, поверившие нечеловеку.

– Полагаю, тут можно было бы парировать, что в Пожирателях видели бы людей, а не героев хорроров, если бы они вели себя, как люди, а не герои хорроров, – чуть пожав плечами, ответила Минерва. – Но этого я делать не стану, поскольку, в целом, одно другого не отменяет. Не зря ведь во многих страшных историях главным элементом хоррора является сам человек, а вовсе не какие-то невообразимые чудовища.
Последних, конечно, тоже хватало, а в магическом мире они ещё и существовали далеко не только в воображении автора, но всё же хомо сапиенс обычно пугал куда больше, чем какая-то неведомая тварь из темноты.
– Всё стало бы чуть проще, мистер Дрейк, если бы двадцать лет назад власть предержащие отнеслись серьёзнее к группе молодых амбициозных волшебников, жаждущих менять мир, но запертых в тесные рамки консервативной машины, битком набитой старыми закостеневшими элементами, которые не готовы были уступать свои насиженные места новым. Всё было бы чуть проще, если бы те же власть предержащие отнеслись всерьёз и к харизматичному человеку, предложившему молодым и амбициозным то, что не смогли дать те, кто должен был, показавшему им альтернативный путь, – МакГонагалл чуть развела руками. – Однако это область предположений, от которой нет никакого толку, как и от сегодняшних "если бы" да "кабы". А сегодня уже некогда строить предположения, нужно что-то решать и как можно скорее, пока не пострадало ещё больше людей.
Если бы. Всё было бы куда проще, если бы можно было каким-то образом вычесть из уравнения Тёмного Лорда. Без этого обезумевшего недочеловека Пожиратели Смерти оставались бы просто людьми. Да, иногда жестокими, да, убеждёнными в своей правоте, да, готовыми на крайние меры. Но - людьми, ещё способными ценить жизнь, в отличие от того, кто каким-то образом нашёл способ обмануть смерть.
– Что до отступлений... Мистер Дрейк, вы уже второй раз за это интервью задаёте мне вопрос, ответ на которой означал бы, что я говорю за других людей. И если в случае с Хогвартсом это были полтора десятка коллег, то теперь вы ожидаете, что я отвечу за добрую половину волшебников, Аврорат и Министерство магии? – выдохнув, она покачала головой с лёгкой улыбкой. – Я не представитель власти и пока что не имею голоса, способного влиять на важные решения. До первого заседания Визенгамота – так уж точно. Пока что моя сторона – только моя, а также тех, за кого я имею право говорить. И эта сторона готова слушать, пытаться понять и договариваться ради того, чтобы больше не пролилось ни капли крови – ни чистой, ни смешанной, ни маггловской.
Едва заметно нахмурившись в задумчивости, Минерва чуть помедлила и добавила:
– Если намерены включать эту часть в публикацию, мистер Дрейк, будьте любезны, о "моей стороне" приведите полную цитату, – попросила она. Не факт, что кто-то из Пожирателей Смерти этот текст увидит, не факт, что прочитает и воспримет всерьёз, но хотя бы таким способом она могла передать послание от Ордена тем, кто при ином раскладе не стал бы слушать, предпочтя Аваду в лоб.

– Я предпочитаю оперировать фактами, мистер Дрейк, а не блуждать в области предположений, – тут же отозвалась Минерва, постаравшись, чтобы голос звучал мягче. Пожалуй, её слова могли бы показаться Ирвингу резкими, а она этого не хотела. – В данной ситуации можно построить бесконечное множество догадок о том, как бы я поступила, если бы те или иные люди совершили определённые поступки, высказали некоторые идеи и так далее. Но это всё равно осталось бы лишь предположениями, этаким гаданием на кофейной гуще, а прорицания, знаете ли, никогда не были моей сильной стороной.
Лёгкая улыбка и едва заметно приподнятая в ироническом движении бровь вполне указывали и на то, что особых симпатий к названной магической дисциплине МакГонагалл тоже не питала.
– Я могу лишь надеяться, что взрослым умным людям достанет терпения и умения видеть сложившуюся ситуацию, чтобы не подливать масла в огонь, а, наоборот, пытаться искать возможные пути решения всех тех сложных проблем, которые стоят перед страной сегодня. В конце концов, если на мгновение забыть о различных идеологиях, у всех нас есть одна общая черта: нам важно будущее магической Британии. Основная сложность заключается в том, что каждая сторона видит это будущее по-разному, – чуть покачав головой, она потянулась за ненадолго забытой чашкой. Чай, однако, успел остыть, так что Минерва достала волшебную палочку, заклинанием удалила остатки чая и налила свежий. Тем не менее, пауз в своей речи она не делала. – Важно, чтобы все стороны поняли: если продолжать упорствовать, будет война, а война – это кровопролитие, многочисленные жертвы, уничтоженные семьи и с каждым днём все меньшие шансы на то, что это будущее получится таким, как его хочется видеть. Если понять это, если снять с глаз идеологические шоры и посмотреть на мир и всё происходящее трезво, станет понятно, что единственный разумный выход – искать другие пути решения, не касающиеся войны. И тогда уже нужно будет слушать и слышать, пытаться достичь компромисса. Худого мира, который всё равно будет лучше доброй войны.
Подняв чашку, наполненную свежим чаем, Минерва поднесла её к губам, перед этим добавив:
– Но это станет возможно лишь в том случае, если предложение главы Аврората будет услышано.