Дженис Итон, вместе с Руфусом Скримджером принялись быстро наводить порядок в Министерстве, естественно, начав с родного Аврората. Несколько разговоров со старыми сотрудниками, под веритасерумом, уже были и это пугало Яэль, хотя общую тенденцию - спрашивать тех, кто по совершеннолутнему возрасту застал Первую Войну, Лиса уловила. Но не успокоилась.
Если допросы, как и положено для общей безопасности (мисс Гамп это прекрасно понимала), продолжатся, очередь дойдет и до нее. И тогда будет ой как плохо. Потому что аврор не знает, сумеет ли к тому времени успеть поискать или, попробовать сделать какой-то нейтрализатор зелья правды. Нужно было пройтись по магазинам Косой Аллеи, может, даже Лютного - свои запасы ингредиентов для зелий рыжая давно не подновляла. Так что мысли крутились только вокруг работы.
Ночь с Ирвингом Яэль старалась не вспоминать - оставить теплую память на потом, использовать для патронуса, но не задумываться, а то получится, как у нее обычно получалось в каждом из подобий отношений, плохо.
К ночи опять началось что-то похожее на снегопад. Лиса сидела у огня камина, дописывая и правя личные заметки, более литературную и последовательную запись о Первой Войне, которую не стала показывать бойкому журналисту - стеснялась своего слога и возможной критики. Да и не за литературным очерком приходил мужчина, а за фактами. Факты рыжая ведьма предоставила.
Сигнальные чары тренькнули перезвоном. Женщина нахмурилась, убрала с коленей серого кота и, перешагивая еще две "меховые шапки", развалившиеся у тепла, прошла к двери, забирая палочку со столика.
- Внезапно. Здравствуй. - Мисс Гамп казалось, что мистер Дрейк не из тех, кто возвращается.

Сидя на диване, вчитываясь в строчки, Лиса не стеснялась хмыкать и улыбаться, хмуриться, изучая статью, написанную для далекой Америки. Речь была немного не такой, как привыкли изьясняться англичане, но мысли интересные. Пожалуй, в Британии сейчас такого журналиста ждало бы много проблем.
- Идея на счет того, что Пожиратели могут взяться наводить порядки в других странах, не лишена интересного зерна рациональности, но... многие из них радели именно за чистоту своего права властвовать и владеть на родной земле. Впрочем, это, скорее, моя интерпретация их действий. - Поднимая голову, встречаясь взглядом с мужчиной и, мимолетом, отгоняя наглого Нечета от поставленной на столик тарелки с гренками и рыбного паштета (всё, что успела сообразить на ужин).
- Ты очень хорошо пишешь, неудивительно, что у тебя столько покло...
Тут Лиса услышала наглую фразу и замерла. Хотела посмотреть строго, но не могла не улыбнуться.
- Почему же передумал? - Касаясь пальцами волос у виска журналиста, вспоминая как они кудрявятся, когда взмокнут.
Подумать только, трагедия их страны, действительно, может быть подана даже под пикантным соусом. Ирвинг, всё-таки, гурман.
- Мне нравится статья, честно. И то, что ты не навязываешь никакое из мнений, лишь подаешь идеи тоже - это здорово. - Вспомнила, спохватилась. - Дед вчера прислал сову. Он читал твое интервью с Итон в Пророке. Сказал, что появился хоть один журналист, которому хочется сначала пожать руку, а не двинуть в рожу. Для проформы - о журналистках он говорит иначе, обычно там идет рекомендация отправляться на кухню. - Яэль умолчала о том, что с Фионой Уинстон Гамп мог говорить и почти не раздражался вообще.

Казалось, мистер Дрейк немного, если не смутился (смущающиеся журналисты, по-мнению Яэль, были нонсенсом), то очень даже призадумался, прежде чем ответить и обьяснить. И ведьма была даже рада, что он ведет себя так - откровенен, обьясняет то, что для него - обыденность. Впрочем, тут они были равны: мисс Гамп тоже делилась рабочими моментами открыто, но ровно до того предела, где были уже клятвы. Возможно, у Ирвинга тоже были клятвы, но так даже лучше. Никто никому не обязан.
Лиса рассмеялась над пуританцами-американцами.
- Судя по тебе и моей новой начальнице, у вас за океаном какие-то интересные представления о пуританстве. - Рыжей нравилось как Дрейк на неё смотрел, нравилось касаться его волос, вновь и вновь мягко пропуская их меж своих пальцев и круговыми движениями поглаживая подушечками пальцев по коже.
"Мне будет этого не хватать". - Мимолетная мысль, из тех, что иногда пробивают сильнее ножа в спину.
Представив Пожирателей, сидящих на собрании, где-то за длинным черным-черным столом, за вечерним чаем читающих "Ежедневный Пророк", Лиса едва не рассмеялась. Улыбнулась шире, чуть прикусывая нижнюю губу. Был бы хвост - уже виляла бы им. К вящему возмущению котов, что сейчас, с ковра, взирали недовольно на вновь приведшую чужака в дом хозяйку.
- Думаю, они читают газеты. Может даже, в тот же день, свежайшие выпуски. У них, определенно, есть помощники, из числа тех, кто еще не находится под пристальным вниманием Аврората. - И здесь Яэль не кривила душой, хотя и не рисковала себя считать помощницей Пожирателей. Она помогала только одному. Помогала. В прошедшем времени. Это нужно держать в памяти, вдруг Дженис Итон доберется до неё с сывороткой правды.
- Ты можешь ждать писем или визита какого-то подставного лица, мне так кажется. - О том, что это будет опасно, мисс Гамп говорить не стала: она была уверенна в уме Ирвинга и в том, что он умеет сверять риски.
А вот шутку про деда Яэль оценила искренним смехом. Как и шутку о свиданиях.
- Значит, со мной день за два? Такое вредное времяпровождение? - Замирая, вновь касаясь языком своих губ, ведьма подалась вперед.
"Котяра. Точно превращу."
- Если сам хочешь поговорить с Уинстоном, я могу сообщить деду, что им интересуются. Шансы пятьдесят на пятьдесят - или пошлет, или не пошлет. А вот процентовку шанса, что не пошлёт к Моргане я тебе не скажу - сама не знаю.
Оглядываясь на котов, прежде чем коснуться губами скулы мужчины, Лиса чуть прищурилась, потом перевела взгляд в такие хитрые глаза Ирвинга.
- Ты хочешь мне сказать, что пришел только чтобы показать статью? Без многоходовки? Хотя я совершенно не против посмотреть как ты будешь выгонять котов. - Целуя уже в уголок губ, дразнясь, отдаляясь. - Ты хочешь что-то ещё? - Пресловутая женская интуиция, что тут скажешь.

Победа Скримджера, разумеется, рассматривалась в Ставке, но Рабастан Лестрейндж предпочел бы пожертвовать рукой - желательно, меченой, но не суть - чтобы пост Министра достался хоть покойному, спасибо, Рудольфус, Фаджу. Не то чтобы он считал Скримджера наихудшим Министром Магии - но дело было отнюдь не в этом: Руфус Скримджер, насколько помнил Лестрейндж, и насколько убедился за их недолгую, но весьма плодотворную августовскую встречу, умел держать удар, что едва ли не обнуляло шансы на скорое прекращение войны. И вот это-то нравилось Лестрейнджу не больше, чем заунывное пение Северного моря.
Впрочем, спасала, как и последние четырнадцать лет, пресса - а в частности, интервью с новой Главой Аврората.
Если Дженис Итон позволяла себе такие громкие заявления, Лестрейндж практически не сомневался, что ее в желании выслушать Пожирателей Смерти поддерживает Министр. И это - вкупе с уверениями Нарциссы в том, что Скримджер не собирается карать ее за близкие связи с беглыми преступниками - давало желающему верить в лучшее Рабастану эту самую веру.
Чтобы убедиться, насколько статья соответствует реальному положению дел, он собрался навестить журналиста, под чьим именем вышла статья, и даже озаботился наведением кое-каких справок - благо, американец прибыл в страну вполне легально, и любезная мисс Хант до сих пор отслеживала прибытия в Англию волшебников. Лестрейндж, возможно, и поспешил бы с визитом, благо, мистер Дрейк не таился, да и в "Пророке" мог появляться время от времени, но оказался занят совсем иными проблемами: попытка обратиться в анимагический образ, от которой он, несмотря на сказанное Яэль Гамп, так и не отказался, вышла частично неудачной - или частично удачной, в зависимости от точки зрения. Словом, необходима была помощь специалиста - и опять же, не Петтигрю. К тому же он не забыл переданный привет от Минервы МакГонагалл - и, сохранив свою практичность, собирался воспользоваться таким любезным напоминанием.
Собственно, все эти причины привели его январским вечером под дверь мисс Гамп.
Остановившись неподалеку и готовый в любой момент активировать порт-ключ, ведущий к Холлу, Лестрейндж неторопливо и сосредоточенно принялся колдовать, переходя от слабых сканирующих чар к чарам посильнее - и когда закончил, некоторое время недоверчиво разглядывал крыльцо и входную дверь, замерев в длинной тени напротив дома. Она снова не наложила охранные чары - и Розье, с присутствием которого Лестрейндж почти смирился, язвительно отметил, что женщина намекает.
О том, на что намекает, умолчал - а Рабастан не стал выяснять, уже переходя дорогу и в три шага взбегая на крыльцо. Невербальная Алохомора - негромкий щелчок замка. Дверь растворилась бесшумно, и так же бесшумно Лестрейндж ее прикрыл, оглядываясь - в кухне горел свет, но коты, запомнившиеся еще по первой встрече, под ноги не бросились. Заунывное мяукание из-за полуоткрытой двери в гостиную вело не хуже маггловского компаса: кошки крутились вокруг хозяйки оба его появления здесь, а значит, стоит просто идти на звуки.
Лестрейндж так и сделал, держа волшебную палочку наизготовку и не веря, что в доме есть кто-то еще, кроме ведьмы, а когда понял, насколько ошибался, ситуация вышла за рамки намеченного.
Невербальный Экспеллиармус в спину мужчине, чье возможное присутствие отчего-то не пришло Лестрейнджу в голову ни разу, пока он собирался нанести Яэль очередной визит - и хотя у того сейчас под рукой едва ли находилась волшебная палочка, Рабастана порядком нервировало это неожиданное появление незнакомца.
- Силенцио, - это уже Яэль, голосом, настолько спокойно, насколько возможно: она могла забыть, что он не собирался ее убивать. В конце концов, в их последнюю встречу он сказал много такого, что она с легкостью могла интерпретировать, как разрыв договоренностей.
Ее палочка не была на виду, но это же ничего не значило, не так ли? Второй экспеллиармус отражается в зрачках котов, с интересом следящих за развитием сюжета.
И только когда Лестрейндж хотя бы отчасти уверен, что неожиданного нападения не должно быть, он позволяет себе выйти из режима, в котором двигается и действует на автомате. И взглянуть на того, кто так по-хозяйски укладывал Яэль на диван.
Можно было бы сказать, что это невероятное везение, вот что приходит Лестрейнджу в голову, когда он узнает Ирвинга Дрейка, но термин везение не из его словарного запаса, и Лестрейндж осторожно уточняет, недвусмысленно держа палочку в атакующей позиции:
- Ирвинг Дрейк? Журналист? Автор последнего интервью с Дженис Итон?
Кажется, он должен Яэль Гамп куда больше, нежели рассказ о первой войне.

Он, очевидно, помешал - но как раз это заботило его в последнюю очередь: в конце концов, Яэль Гамп могла бы не устраивать сеанс интима на диване, в доме наверняка была спальня. То, что спальню он бы посетил также ничтоже сумняшись, Лестрейндж игнорирует - может себе позволить. К тому же, его до смерти интригует реакция этого самого журналиста, который не отрицает раскрытия своей личности и даже ответно узнает Рабастана.
Лестрейндж понимал, что узнавать его будут - не ожидал только, что с таким энтузиазмом, а потому просиявший Ирвинг Дрейк, как ни в чем не бывало предлагающий ведьме продолжить позже, не делающий ни попытки вернуть свою волшебную палочку и называющий Лестрейнджа семейной кличкой становится фактором скорее раздражающим, как и все, что не укладывается в ожидаемые реакции.
Пока Лестрейндж задается вопросом, хорошо это или плохо, эта реакция на себя - фраза, что с ним хотели познакомиться выбила бы его из колеи и в лучшие годы, что уж говорить про сейчас - он, тем не менее, связи с реальность не теряет: демонстративно приманивает к себе и откладывает на какую-то подернувшуюся полку чужие волшебные палочки, старательно не встречаясь взглядом с Яэль Гамп, угрюмо пожимает плечами - Рабастан, Баст, какая, к Мерлину, разница.
Вопрос о том, что здесь делает Дрейк, Лестрейндж удерживает при себе - ясно же, что журналист здесь делает. Это вызывает ряд интересный реакций, которые стоит обдумать и отсортировать позже, но пока Пожиратель сосредотачивается на том, как ему повезло: он тоже хотел познакомиться с этим человеком, так почему бы не воспользоваться всеми благам неожиданной встречи.
- Если что, я не собираюсь убивать вас не сейчас, ни по окончанию встречи - но это зависит от вас, - очень скучно начинает он - последнее время он каждое свое знакомство предваряет этим необходимым ритуалом, имея в виду репутацию своего брата, свояченицы, да и, что скрывать, отчасти свою. - Мисс Гамп я не собираюсь убивать тоже.
Он переводит взгляд на ведьму, не имея ни малейшего желания снимать Силнцио - пока не имея. Между прочим, в ее интересах. Ей вряд ли придется по душе роль молчаливого свидетеля, но его не хватит еще и на ее провокативные высказывания.
Лестрейндж по-прежнему держит палочку наизготовку и точно знает, сколько времени ему потребуется, чтобы вытащить вторую: при неудачном раскладе он против двоих магов, одна из которых - аврор, однажды заставившая его неплохо попрыгать в сугробах, а второй - и вовсе темная лошадка. И потому Рабастан всерьез обдумывает идею свалить в закат и дождаться новой встречи на более благоприятных условиях, но принимает решение остаться. Возможно, ошибочное - но помимо рассудительности, в нем есть еще и семейные черты.
- Ваше интервью с Дженис Итон,  - он переходит к делу без каких-либо дополнительных экивоков. - Оно правдиво? Она действительно сказала, что хочет выслушать Пожирателей Смерти?

Ирвингу нравилось, когда все идет гладко, вот как в понедельник с Яэль, но и в таких вот неловких со всех сторон ситуаций он видел свои плюсы. Когда никто не контролирует ситуацию - а Рабастан Лестрейндж, Баст, хоть и забрал их палочки, очень явно не представлял, что теперь со всеми ними делать - то всегда можно первым повернуть ее так, как нужно тебе.
Потому Ирвинг проглотил с десяток вопросов, крутившихся на языке и касавшихся в основном этого нетипичного знакомства, и кивнул:
- Это обнадеживает. Не люблю, когда меня убивают.
Он оглядывается на Яэль, которая не спешит соглашаться отложить удовольствие ради его работы. Вспоминает о Силенцио - да что у этих двоих за отношения, если она стонет его именем по ночам, а он затыкает ей рот?
- Думаете, в этом есть необходимость? Давайте я пообещаю, что Яэль будет умницей, и даже пообещаю отвечать за нее, если окажется, что это не так - а вы расколдуете ее.
По спине пробегают знакомые мурашки: конечно, стоять безоружным перед террористом недостаточно, давай, Дрейк, увязни еще глубже.
- И да, Джен и правда так сказала. Но детали мы, конечно, не оговаривали, так что я не знаю, как она все это себе представляет. Хотя знаете что? Вы всегда можете передать ей то, что хотите, через меня. Приватно или в интервью - без описаний места и обстоятельств, конечно. Могло бы получиться неплохо, Баст, подумайте об этом.

Отредактировано Irving Drake (2 июля, 2016г. 09:23)

- Молчание мисс Гамп - забота всего мира. Она умная и дает отличный контекст. Но ладно, - Ирвинг пожал плечами и ободряюще подмигнул Яэль - что ж, он хотя бы попытался.
Давить на Баста - или нет, на Рабастана, он хочет быть Рабастаном - он не собирался. Не в том положении был Ирвинг, да и тот не выглядел как человек, который хорошо реагирует на попытки давить. Пока что он хочет только ответов - и ответы Ирвинг вполне может дать, пусть и не те, которые от него наверняка хотят услышать.
- Она только сказала, что выслушала бы. Без гарантий, условий - без всего. Не думаю, тчо она и правда ждала от вас ответа или реакции.
Поколебавшись, Ирвинг продолжил:
- Вообще-то я тоже удивлен. Люди, которые рассчитывают все решить переговорами, не начинают с терратов подобного масштаба. Почти одновременные удары, без темной магии, с отстающим на два шага Авроратом, без потерь с вашей стороны - прекрасная организация. Тогда вы говорили с позиции силы. После такого переговоры часто трудно устроить.
Он посмотрел на свою палочку, но ничего не сказал. Ирвинг боялся, но не слишком сильно. У него были встречи и труднее. Опять же, когда имеешь дело с магами, всегда можно полагать, что если разговор пойдет не так, как им хочется, они просто аппарируют или сотрут тебе память, а то и просто возьмут Нерушимый обет. С магглами риск только один, но риск этот - всегда смерть. Смерть неприятна. Смерть - необратима. С остальным можно работать.
- Я не посредник, не парламентер, потому я и не узнавал. Я не говорю за людей, целей и планов которых не знаю. Но их, к слову, не знает вообще никто. Я знаю, я спрашивал. У меня хорошо получается спрашивать. И это - отличная возможность для вас. Потому что на войнах я тоже бывал, и довольно много. Да, на маггловских, но все войны похожи. И там редко бывают правые и неправые. Более того - там редко бывает только две стороны. К противникам всегда добавляются спорадические союзники, те, кто еще не определится, те, кому все равно, те, кто просто хочет выжить и еще куча других "тех". Итог войны определяет большинство, а большинство, - Ирвинг остановился и набрал больше воздуха в грудь перед тем, как продолжить свою речь, - определяет информация. И в этом я могу вам помочь. А вы можете помочь мне - сделать местное информационное поле чуть менее однобоким.
Он смотрел на Рабастана, пытаясь считать хоть каукю-то реакцию. Не так выглядят и ведут себя террористы, он не так. Взгляд зацепился за слишком короткий палец, но спрашивать о нем Ирвинг не стал. Он сменил позу, чуть отстранившись от Яэль и, напротив, приблизившись к Рабастану.
- Соглашайтесь - это хороший вариант. Вариант обоюдной победы. Или открытые переговоры по какой-то причине не вариант?
Ирвинг стрелял наугад, но и это могло быть правдой. Поняно ведь, что в случает переговоров придется чем-то - или кем-то - жертвовать. И учитывая, что власть пока что в других руках, и из всех возможностей у пожирателей по факту есть только одна - убивать и резрушать снова, сильнее, больше, большее, попутно осложняя свою и без того трудную ситуацию, жертвовать выпадало именно им. Может, для начала Рабастан хотел разведать, о каких именно жертвах идет речь, чтобы убедиться, что сам он под удар не попадет.

Всё-таки, в разговоре этих двоих есть несоизмеримый плюс - они не пытаются выяснить как и почему оказались здесь. Будто бы так и надо. Хотя у Яэль есть подозрения, что, как только она получит свой голос обратно и окажется наедине с одним из мужчин, придется придумывать, то и как сказать. При том - Лестрейнджу будет обьясниться гора-а-аздо проще. В принципе, и обьяснять нечего-то. Перебьется он с обьяснениями. А вот Ирвинг... с Ирвингом придется что-то придумать. Хотя всегда есть шанс, то Рабастан вновь применит чары забвения ней и журналисту. И Лиса, конечно, мысленно и уже заранее возмущена по этому возможному поводу, но... не против, отчасти, это бы лишило её определенных рисков. И части настоящей жизни, чего уж там.
Вскидывая взгляд на мистера Дрейка, весь разговор следя и хмурясь, хотя, невольно, губы дергает в грустной улыбке из-за этих забавных попыток заступиться за нее, взять вину за возможную агрессию и дурость на себя, Лиса лишь едва головой качает. И, в ответ на подмигивание, чуть поджимает губы. Не то чтобы она была капризной и истеричной дамочкой, но настроение сейчас не лучшее.
Хотя, по-хорошему, американец молодец, что говорит так много, болтает и не пытается вести себя агрессивно - судя по поведению Лисы и Фионы Макгрегор, переживших встречи с этим Пожирателем, Баст, действительно, не кровожадный и за слова не бьет, а вслушивается в них.
Вот только лучше бы Ирвинг прекратил называть мужчину кратким именем. А то у ведьмы начинают закрадываться сомнения, что это имя он услышал от неё. В таком случае Лиса согласна на необратимое "Силенцио".

О переговорах - это хорошо. И очень... утопично, наверное. Когда "Пророк" с интервью поутру оказался на столе мисс Гамп и она прочла статью, вышла из своего закутка, ориентируясь на выкрики, прошла в переговорный зал, то весь отдел Контроля и Постановления на учет, уже был там, едва не кипя и булькая от переживаний, потрясая газетами в руках.
Следя за тем, как Чет, на возмущенной ноте урчания, отходит от ног преступника, Яэль вздыхает, набирая воздуха в грудь. Медленно выдыхает. Иронично так хмыкает: будто бы они с журналистом собирались бежать Пожирателю Смерти навстречу или же вспоминать как там магглы в их фильмах дерутся.
- В Аврорате сотрудники считают, что это, конечно же, лихо и не все одобряют такие нововведения, но, кажется, уже даже был отправлен запрос в законникам - нужно поискать прецеденты и вообще подумать. Так что... - Лиса пожимает плечами и бросает взгляд на Ирвинга. Будет очень глупо, если американец подумает, что она всегда, по первому же зову, выкладывает всё на свете Рабастану Лестрейнджу.
- Официальная линия руководства имеется. Дженис Итон, как глаза Аврората, готова выслушать Пожирателей Смерти. Если будет приказ, сотрудники аврората обеспечат безопасность переговор, со своей стороны. - Лиса молчит о том, что некоторые скорее сожрут свои жетоны. Рабастан должен это понимать.
Вновь смотрит на Дрейка, переживая, как бы тот не заговорился до беды.
По сторонам тоже смотрит. А потом осторожно тянется к столу, за чашкой давно остывшего чая. Вообще-то, у нее в горле пересохло.
И что делать со всем этим фарсом и как выкрутиться от того, что она уже сегодня ночью теряет жетон, Лиса не знает, судорожно пытается придумать, но пока не сходится ничего.
Будто Лестрейндж не мог в любой другой день заявиться!
Будто не он тогда аппарировал с крыльца, едва не бегом?
А крайняя все равно рыжая. Меж двух огней.
Ёжась не от холода, а от мрачных перспектив, аврор смотрит на своего бывшего ученика, его бы расспросить сейчас почему вообще пришел? Неужели из-за газеты? А больше никого, связанного с магическим миром, у Лестрейнджа-младшего нет? Да нет, бред. Хотя тоже версия. Но нужно подобрать и другие.
Ведьма сверлит мужчин взглядами, в кои-то веки, не улыбаясь.

Лестрейндж снова хмыкает, выслушивая Яэль. Ее достаточно дипломатичный ответ дао ему даже больше, чем он рассчитывал. Итак, приказа нет - то есть, слова Дженис Итон стоит понимать как возможную попытку выманить Пожирателей из их норы.
Также Лестрейндж отмечает и это "если". Если приказ будет, а не когда. Судя по всему, сама Яэль Гамп не слишком-то уверена в затее своего шефа.
Он склоняет голову к плечу, будто прислушиваясь к тому, как скользит чашка по ровной поверхности. Внимательно смотрит на ведьму, встречает ее не менее внимательный, даже вопросительный взгляд. Стала бы она ему врать? А почему бы, собственно, нет. То, что он не может придумать, чем ей это будет выгодно, никак не отменяет этой возможности.
С их последней встречи прошло больше двух недель и многое изменилось - сейчас он требует от нее не только помощи с анимагией.
Лестрейндж переводит взгляд на журналиста, краем глаза следя за ведьмой - ему совершенно ни к чему, если что-то выйдет из-под контроля. Когда он начинает нервничать, у него меняются приоритеты - а он по-прежнему настроен на получение информации и кое-какой помощи, а не на убийство этой парочки.
Журналист говорит и много, и красиво - и Лестрейндж в какой-то момент даже проникается к нему слабым намеком на симпатию. Не за то, что тот ведет себя так... нормально рядом с ним, хотя и это ценно, а за то, что тот воздерживается от оценок, от обвинений, от дурацких вопросов.
Да, Дрейк жил не здесь, напоминает себе Лестрейндж, а потому и воспринимает все это со стороны. Потери, о которых он говорит, не коснулись его лично, но это и дает возможность ему выступать объективно. Или, по крайней мере, хотеть выступать объективно.
Жестом отказываясь от предложенных сигарет, Лстрейндж берет долгую паузу, разглядывая Дррейка, замолкшего после своего категоричного утверждения.
Он не верит в свободную прессу в этой ситуации, точнее, не верил до сегодняшнего вечера, и теперь с интересом обдумывает перспективы сотрудничества, о котором без устали твердит журналист. Разумеется, сам Лестрейндж не вправе решать вопросы подобного уровня, если речь идет о Ставке в целом - но он точно знает, что Долохов, с осени грезивший информационной войной, наверняка заинтересуется. Это, конечно, будет означать, что сам Рабастан потеряет контакт с Дрейком, а с недавнего времени его куда больше волновало то, какую выгоду из происходящего может извлечь лично он.
Он переступает с ноги на ногу, бросает короткий взгляд на кресло в углу - плохая позиция, случись что - и остается на месте.
- Вы хотите написать о потерях со стороны Пожирателей Смерти? - недоверчиво уточняет он. - Едва ли вы сможете опубликовать это в Англии...
Замолкает. На самом деле, Дрейк мог бы опубликовать этот материал, вот только Лестрейндж искренне сомневается, что Долохов пойдет на этот шаг: не для того "Пророк" был перекуплен через третьи руки, чтобы в первые же месяцы функционирования раскрыть так явно свою направленность.
- Я не уверен даже, что здесь хотят читать что-то подобное, - так же равнодушно отмечает он, а затем переводит взгляд на Яэль. - Мисс Гамп наверняка может подтвердить, что официальная версия не подразумевает того, о чем хотите писать вы...
Он снова резко замолкает. Картинка в его мозгу складывается с отчетливым щелчком. Лестрейндж сразу, с разгона врубается, что именно делает журналист Ирвинг Дрейк, желающий получить представление о полной картине, на диване Яэль Гамп, собирающей информацию о Первой войне и не удовлетворенной заметками победителей.
Мерлин, Дрейк не просто профессионал - он еще и умеет выбирать контакты.
Рабастан мало что смыслит в журналистском деле,зато отлично понимает, что такое объективность и с чем ее едят. Случись Дрейку проходить церемонию хогвартского распределения, Лестрейндж готов поставить оставшийся мизинец на то, что тот отправился бы на Рэйвенкло. А это значительно упрощает дело.
На самом деле, это значительно упрощает все, и Лестрейндж буквально чувствует, как теряет немалую часть свей настороженности. Дрейка интересует в первую очередь достоверная информация. Знания.
А это значит, что ход его мыслей хоть отчасти можно представить.
Конечно, Лестрейндж не настолько глуп, чтобы сразу же довериться новому знакомому - ставки слишком высоки, он понимает, чем может поплатиться - но, по крайней мере, его успокаивает то, что он понимает мотивы журналиста.
- Вы собираетесь выступить против официальной версии? Очеловечить тех, кого принято считать либо маньяками, либо безвольными рабами? Если говорить прямо, вы хотите сделать нечто подобное? - Лестрейндж опускает палочку.

Рабастан опустил палочку, и, вероятно, это был хороший знак. Но с подобными людьми наверняка никогда нельзя говорить. Куда проще, когда знаешь о них и их целях хоть что-то, а тут как раз и крылась основная сложность. Ирвинг шел вслепую, кое-как нащупывая путь и не спешил радоваться первому же успеху.
Хотя более расслабленный вид он все же принял: сел удобнее, отставив для опоры назад невую руку, подтянул под себя правую ногу. Если разговор будет долгим, потом ерзать, разминая затекшее тело, будет некстати. Да и показать еще раз, как он не чувствует себя в опасности, тоже неплохо.
Прищурившись, он улыбнулся.
- Нет. Моя цель - не выступать против кого-то и не очеловечивать. Моя цель - писать о войне, а не писать о войне в пользу какой-либо из сторон. Если я слышу утверждение с одной стороны, я хочу, чтобы рядом с ним был комментарий другой стороны. Хочу, чтобы вслед за обвинением могло появиться опровержение, а рядом с одним толкованием факта рядом стояли альтернативные. Газеты - не пресс-служба властей, и если они об этом забыли - да, возможно, мне придется развенчать это заблуждение. Бунт и очеловечевание не цели, они скорее средство достижения.
Он оглянулся на Яэль, потому что ему было интересно, как на самом деле видят роль газет внутри правительства, и потому, что не хотел, чтобы Рабастан думал, что Ирвинг распинается ради него одного, пусть даже это было именно так.
- и вы оба не совсем правы. "Недовольны", "не хотят читать" - это ничем не подкрепленные мнения. Да, информацию и повестку дня определяют интересы читателей. Но если никогда не предлагать им другое мнение, мы загоним сами себя в замкнутый круг и вечно будем писать одно и то же, потому что читатели ждут этого, не зная, что мы можем писать о чем-то еще. Да, сразу может и не получиться. Но широкая общественность - это фикция, которой не существует, есть только множество маленьких групп, интересы которых иногда пересекаются. Рано или поздно я попаду в цель и одна за другой группам поймут, что да - это им интересно.
Он вспомнил о том, что за разговором забыл о том, чтобы курить. Сигарета за это время истлела на треть, и Ирвинг оглянулся, пытаясь найти что-то, что могло бы сойти за пепельницу.
- Я знаю, что делаю, - сказал он. - Последние семь лет я довольно успешно пишу о чужих войнах для страны, которую мало что интересует, кроме нее самой. Тут публика да, ограничена давно сформированным мнением, но хотя бы заинтересована в войне. Да и предположу, что за последние полгода от оптимизма газет все устали, так не сходится он с реальностью. По крайней мере к критике правительства они уже готовы.

Яэль смерила долгим и внимательным взглядом Ирвинга. Ей хотелось думать, что у него, и правда, всегда отменно получалось именно писать о войне, а не освещать её в угоду одной из сторон. Но как написать о войне в Британии: "Маги-радикалы устраивают террор, им в ответ устраивают лишение всего, без шанса на амнистию и помилование. Проходит много лет. Маги-радикалы устраивают террор, им в ответ вновь собираются применить весь арсенал возможностей власти. Права ли власть, при которой оппоненты могут действовать только такими методами? А если углубить и подумать, что оппоненты почти перестали действовать другими методами и до переговоров или круглого стола, кажется, никогда не дойдет? Потому что у одной из сторон есть страшный, но харизматичный лидер, а у другой стороны есть гнев вдовцов, вдов и сирот."
Рыжая едва хмурится, обдумывая это. Может, ей тоже не хватает взгляда сверху и со стороны, ну да она пыталась смотреть под другим углом, честно.
Наблюдая как мужчина гасит окурок, хмыкнула.
- Мысль хорошая, на счет общественности и смены угла зрения. Если честно, я ведь не очень в этом разбираюсь, но рациональное зерно есть. Тем более, если все, ну... хоть какое-то большинство поймет, что ударом на удар нам скоро будет некому отвечать, то перемирие окажется куда заманчивей. - Лиса подумала, что предает память Чарли. Он ведь не под какими-то флагами шел, не за идею. Он просто выполнял свою работу. А его убили, выполняя свое задание? Или лишь бы убить? Пока не поймает того преступника, не узнает.
- Если судить по магическим законам Британии, то ведь некоторые могут сыграть на том, чтобы не учитывать смерти магглов. - Ведьма пожала плечами. - Но это не отменит того, что нужно будет очень долго считаться и идти на уступки, если... если вдруг решать все закончить без лишних смертей. - Мисс Гамп смотрела на Лестрейнджа, думая, а хотят ли? Пока лишь он выражал такую заинтересованность.
Лиса осекается на упоминании Скримджера, докуривает быстро, гасит окурок о дно блюдца для чашки.
- Это, конечно, факт, как и то, что хит-визардов было немного. Особенно тех, кто дошел до ведения дел, во времена Войны. Правдой на правду парирует женщина. Если Ирвинг хочет разговора двух сторон, то сейчас ему стоит очень внимательно слушать.
И тут Яэль становится, практически, смешно - Баст опять думает и считает свою выгоду. Выгоду своей организации ли?
- Это несколько некорректно, Рабастан. Вы подставляете Ирвинга под удар закона. Если он окажет какое-то содействие вам. - Тут Лиса не может не улыбнуться иронично так: она сама в этом увязла, но не хочет, чтобы журналист рисковал больше, чем возможно.

- Выжило немного, - очень скучно поправляет Лестрейндж ведьму. - И теперь один из них - Министр Магии.
Министр, у которого такая богатая история взаимоотношений, мести и сделок с Пожирателями Смерти, что хватило бы на трех Фаджей. Избранный Министр.
Проводив взглядом затушенную сигарету, Лестрейндж снова вскидывает голову на последние слова Яэль. Та называет его по имени перед свидетелем, как будто то, что она сказала, не распространяется на нее саму. Интересно, это она так уверена в своей неприкосновенности - из-за чего бы, кстати - или уже смирилась с тем, что ее возможная карьера в Аврорате летит книззлу под хвост?
- Чушь. Одного того, что он беседует со мной сейчас, хватит, чтобы закон им заинтересовался и обвинил в нелояльности. С каждой минутой терять ему все меньше. Вы знаете это лучше меня, аврор Гамп.
Ему на руку, если Дрейк уверен в собственной безнаказанности - он хочет услышать его ответы. И хотя Лестрейндж знает, что, если дело дойдет до обвинений в причастности к Организации, журналиста не спасет другое гражданство, как не спасло ни Долохова, ни Каркарова, ни Кэрроу в свое время, он полагает, что тот тоже в курсе. Для человека, который пишет о войне, находясь в эпицентре, это естественное предположение.
Дрейк говорит о гласности, о вербовке, о помиловании, и с каждым его словом Лестрейнджу все больше начинает казаться, что журналист в восторге от происходящего. Наслаждается собственной вовлеченностью.
Возможно, это ложное впечатление, но в одном Рабастан уверен точно - этот мерлинов шанс упустить нельзя.
- Вы вряд ли встретитесь с Темным Лордом. По крайней мере, в ближайшее время, - информирует он Ирвинга, не тратя время на выражение своей заинтересованности в нарисованных журналистом картинах и переходя к деталям. На самом деле, Лестрейндж даже не уверен, что Дрейку стоит встречаться с некоторыми другими представителями той стороны, чью историю он хочет вытащить на свет.
Рабастан знает, что решать это не ему, но он все равно мимоходом прикидывает личности возможных журналистских контактов. Долохов с его представлением о "бремени белого человека"? Макнейр, ревнитель магии и традиций? Он сам со своей теорией маггловской экспансии и их опасности для магического мира? Вэнс и ее наблюдения насчет взаимосвязи чистоты крови, протекания некоторых болезней и методов лечения?
А в ответ - бесконечные обвинения. Череда убийств, разрушений, похищений под блеклым заголовком "сопутствующий ущерб"?
Дрейку придется употребить все свое красноречие, чтобы Организация не выглядела кучкой спятивших убийц.
Впрочем, не только ему.
- Что лично вы хотите за труды? - нарушает молчание Лестрейндж, вдоволь порезвившись, представляя себе интервью с Рудольфусом и Беллатрисой.

- Ну, Аврорат - в лице его главы, по крайней мере, вряд ли питает хоть какие-то иллюзии по поводу моей лояльности. Мы, мне кажется, это как-то очень четко прояснили, - сказал Ирвинг, видя, к чему идет дело.
Он не знал, волнуется ли Рабастан тоже - скорее всего, нет; пытается ли запугать - возможно, хотя и довольно бессмысленно; проверяет ли, струсит Ирвинг, когда его прижмут или нет - больше похоже на правду. Но пожирателя он, как Яэль, останавливать не стал. Противоречить ему - тоже. У них еще не те отношения, чтобы он мог вести себя настолько свободно, а Рабастан Лестрейндж, видно, был из тех, к кому следует приближаться осторожно, полушагами, чтобы не спугнуть и не оборвать связь.
Ирвинг, тем не менее, подобрался, навострил уши, услышав о Темном Лорде. Забавно - при настолько отличающейся лексике с обеих сторон, и сторонники боялись называть имя своего предводиеля. Зачем другой стороне затирать его имя, создавая себе иллюзию защищенности и одновременно демонизируя противника, он вполне мог понять. Зачем так же поступать пожирателям... Непонятно. Впрочем, спросить об этом все равно не получится - его Ирвингу не увидеть. Он бросил быстрый взгляд на Рабастана, но сдержался, не спросил. Выражать сомнение в том, что Тот-Кого-Нельзя-Называть и правда восстал из мертвых, а не это просто хорошо разыгранный спектакль, было не время и не место. Не этому человеку их выражать. Тем более когда он заговорил о "лично за труды".
Ирвинг глубоко вдохнул, успокаиваясь, хотя почувствовал, как раздулись крылья носа от возмущения, к которому, по правде, уже давно должен был привыкнуть. Все теперь хотят покупать журналистов, будто люди все разом забыли о том, почему и зачем вообще они работают.
- Пожалуй, я не до конца точно объяснил, - спокойно сказал он, глядя прямо на Рабастана. - Лично меня интересует возможность давать объективную картинку войны. Мне нужна от вас информация, комментарии, возможно, контакт, по которому я мог бы выходить на вас в случае необходимости - впрочем, пока что это слишком опасно, тут все стоит хорошо проудмать, чтобы вы чувствовали себя в безопасности при существовании подобного контакта. Лично я хочу просто делать свою работу и делать ее хорошо: иметь возможно спрашивать, иметь возможность видеть точки зрения, отличные от официальных, иметь возможность давать читателям максимально объективную картинку, чтобы они сами могли решать. Без вас мне будет труднее это сделать, с вами - проще. Но больше мне не нужно ничего. Я журналист, я зарабатываю тем, что пишу, и делаю это вполне успешно. И потому лично от вас мне не нужно ничего. Более того, если вы попытаетесь мне что-то предложить - я откажусь, просто потому, что не могу обещать, что буду писать о вас только хорошо или только то, что вы хотите. И это все.

Выдыхая дым кольцами, можно делать вид, что ты чертовски занята этим, но, на самом деле, Яэль всё так же слушает очень внимательно, вот только в этот торг сейчас, пока мужчины меряются принципами, серьезностью намерений и силой слов, лезть глупо. Лучше поговорить потом наедине, ну хоть с одним из них.
Убеждения Ирвинга вызывают и волну гордости да уважения, но и горький выдох. Усмешку, приправленную выдыхаемым дымом. Мистер Дрейк немного не понимает, что в Британии ему могут очень сильно недодать обьективности. Яэль уже пыталась это говорить. Они все - сцепленные кольцом ненависти и прошлого, отчасти, фанатики. По крайней мере те, кто пережил Первую Войну. О войне с Гриндевальдом и то было бы гораздо проще писать, за давностью лет. Но Та, старая война, Ирвинга точно не интересует - ему нужно здесь и сейчас. А за это придется платить высоко и не только - дергаясь от оскорблений своих принципов.
Угроза, пусть и прозвучавшая риторически, от Пожирателя Смерти, заставляет мисс Гамп чуть напрячься. Сигарета в пальцах, когда женщина стряхивает пепел, вздрагивает. Но до палочки далеко, да и сам преступник стоит ровно, хотя ей ли не знать как быстро можно вскинуть руку и как, на легкие четыре слога, враг может пресечь чужую жизнь. Она это запомнила - зелёную вспышку последних чар на Чарльза Клиффорда.
Но Рабастан Лестрендж уточняет, допрашивается, точно так же как спрашивал у Яэль о её намерениях, когда они заключали их сделку без непреложных клятв, на одних обещаниях. Половину обещаний лиса сдержала, за что потом и поплатилась, но Рабастан опять пришел.
Простил? Или больше не к кому обратиться ? С чем? С чем он пришел?
Этот вопрос сверлит виски похлеще любой мигрени.
Но его еще можно отложить - сейчас ситуация куда острее: то, что между Ирвингом и Рабастаном. И Лиса, в кои-то веки, молчит без всяких заклинаний. Только ловит опять вознамерившегося боднуть ноги Пожирателя кота, оставляя у себя на коленях, несмотря на протестующий "мявк".
На самом деле, язык страшно чешется что-то сказать, но ведьма не уверенна, что сможет сгладить острый момент.

Лестрейндж отвечает немигающим взглядом на замечание о сотрудничестве, удостоверяясь, что журналист все правильно понял, и согласно кивает. Именно так - угрожать смертью он может. Не то чтобы любит - это действительно так себе основа для сотрудничества, а вот для того, чтобы получить желаемое быстро и дешево - самое то. Например, цикл статей о том, до чего несправедливо обижены Пожиратели Смерти, оболганы или что там еще в таких случаях говорится.
Ирвинг Дрейк расписал все с такой любовью к деталям, что теперь не воспользоваться его идеями кажется просто глупостью.
Дернувшаяся за котом ведьма - она хоть и молчит, но сидеть спокойно не может - оказывается на прицеле волшебной палочки не так быстро, как Лестрейнджу бы хотелось, но достаточно быстро, если принимать во внимание, что он четырнадцать лет не держал в руках деревяшки - разве что карандаш.
- Я же просил не дергаться, - напоминает Лестрейндж раздраженно. - Или вдобавок к Силенцио в следующий раз мне начинать визит с Петрификуса? Он вам определенно идет.
Словоохотливость у него реактивная, но что выросло, то выросло.
- Чтобы терять доверие, его еще нужно получить, - упрямо отмечает Лестрейндж, возвращаясь к разговору с журналистом, но заметно успокаивается: на него отчасти влияет и то, что спокойствие сохраняет Дрейк. Их беседа, хоть и касается моментов острых, проходит достаточно гладко, а это по нынешним временам за роскошь.
Видимо, после продемонстрированной журналистом заинтересованности приходит черед Рабастану как-то проявить свои благие намерения. Лестрейндж, который за последние годы подрастерял и те социальные навыки, что были, некоторое время проводит в растерянности, но пустая кружка, используемая как пепельница, дает хорошую подсказку. Люди, которые не собираются друг друга убивать - и которые собираются сотрудничать - пьют друг с другом чай. Кофе. Что угодно. Жест доброй воли или как-то так. К тому же, кухня для Лестрейнджа уже изученная территория, там он наконец-то сможет сесть - и при этом продолжит сохранять контроль над ситуацией хоть в какой-то степени.
- Между прочим, вы снова не зачаровали вход, - обращается к ведьме он, вспоминая то, с чего намеревался начать разговор. - И давайте все трое переместимся на кухню. Медленно и очень спокойно. Мисс Гамп потребуется написать кое-кому письмо, а с вами, - он переводит взгляд на Дрейка, - мы обсудим кое-какие детали.
Фраза загадочная донельзя, но он не дает своим собеседникам обдумать все это как следует, выразительно качая палочкой в сторону выхода из гостиной.
- Если вам нужен пергамент и перо, я приманю, - негромко предлагает он Яэль, когда она поднимается на ноги.