Новый год празднуется и в магическом мире, и в маггловском. В качестве последствий - пустынные улицы, закрытые лавки.
Лестрейндж аппарирует первым, черным вихрем появляется на перекрестке Уайтхолл и Даунинг-стрит, оглядывается хищно.
Он без маски, скрывать лицо больше нет надобности. Черная повязка, прикрывающая повреждения вокруг глаз, тоже на сей раз оставлена. Ожоги зарубцевались, зрение частично восстановилось. Квиддичным загонщиком ему уже не быть, но этот путь никогда не был его выбором.
Тонкий нетронутый слой снега чуть поскрипывает под высокими тяжелыми сапогами, когда Рудольфус направляется по Даунинг-стрит к изящным воротам, перегораживающим проход к резиденциям премьер-министра и второго лорда казначейства.
Магглы-охранники в высоких черных фуражках, дремлят стоя, наслаждаясь довольно теплым для середины зимы утром. Через пару часов их сменят и они смогут отправиться по домам. В сторожевой будке, где можно укрыться от снегопада и дождя, на крошечном столике серебряный поднос с пустыми кофейными чашками и парой тарелок: супруга второго лорда казначейства уже встала и выносила кофе "реятишкам", как она их называет. Она сочувствует им - из-за службы они пропустили новый год в кругу семьи, не пели "Добры старые времена", не уговаривали расшалившихся детей уйти спать после полуночи.
- Эй, приятель, заблудился? - окликает Рудольфуса тот из их, что помоложе. Он еще уверен, что в новый год даже преступники отдыхают.
Второй, постарше и наверняка уже расставшийся со многими наивными заблуждениями, свойственными молодости, вступать в разговор не спешит. Он чувствует исходящую от мрачного мужчины в черном угрозу, вспоминает о том, что странно одетые психопаты устроили на Хэллоуин. Странно одетые...
Старая, потертая, но плотная и сохранившая остатки вышивки у застежек мантия на Лестрейндже наверняка кажется ему странной.
- Ричи, помолчи-ка, - просит он напарника, который все не унимается. Кладет руку на кобуру, хотя и помнит, сколько полицейских и охранников было убито на Хэллоуин.Служба безопасности премьера на улице не торчит, здесь первая линия обороны, в основном предназначенная для туристов и безобидных психов. Этот мужик, что приближается, не выглядит ни туристом, ни безобидным. А вот психом - психом да.
- Мистер, стойте. Остановитесь! - Ричи раздражается. Ему тоже не нравится ситуация.
Тот, что постарше, выходит вперед, демонстративно держа руку на кобуре.
- Остановитесь. Проход закрыт.
Лестрейндж вскидывает палочку. Удушающее темно-серым шарфом окутывает на миг шею маггла и тут же исчезает, а тот падает на колени, царапает себя по форменному воротнику куртки, силится добраться до горла и убрать то, что мешает вдохнуть.
Следующее заклинание - Бомбарда. Сорванные ворота повисают на чудом уцелевшей петле, и Лестрейндж проходит в охраняемую зону.
Рация на плече Ричи оживает, что-то лает отрывисто и возмущенно, но Ричи не реагирует. С отвисшей челюстью он наблюдает за странным мужиком, проходящим через разнесенные ворота.
- Computresco caro, - и оголенные участки кожи Ричи покрываются темными пятнами разных форм и размеров. Он вскидывает руки в лицу и видит, как пятна увеличиваются, расползаются дальше, захватывают обе руки. В воздухе повисает запах гниения и Ричи рвет на собственные ботинки.

После недавней проверки приходилось уделять осторожности гораздо больше внимания, чем прежде, особенно на фоне запланированного. Утром нового наступившего года, конечно, внимание как простых людей, так и дежуривших авроров должно было быть ослаблено, хотя скорые выборы и могли вынудить главу отдела усилить контроль. Поэтому стоило отметиться в какой-нибудь совершенно противоположной части Лондона. Переместившись в Косой переулок  с помощью каминной сети, для верности, чтобы привлечь внимание, если за этим сейчас следят, и убедившись, что на улице не было никого, кто бы мог при необходимости его узнать, Уолден направился к месту, которое в это время было обязательно открыто, дабы не терять прибыль. Винная лавка действительно выделялась среди прочих, тёмных и запертых: свет из окон освещал кусок мостовой, укрытой снегом. В отсутствии других покупателей, да ещё и, видимо, неплохо отметив праздник прямо на работе, владелец, смахивая пыль с бутылок, разговорился, так что в конце концов остался уверенным: собеседник, желая продолжить празднование, отправился за коллекционным виски, который планировалось доставить от изготовителя только завтра. Было бы неплохо скорректировать его память, но на такую тонкую задачу уже не было времени. Впрочем, учитывая состояние и явную головную боль мужчины, случись аврорам поинтересоваться, он бы сказал, что разговор длился никак не менее часа, а это оказывалось далеко от действительности. Так что сразу за дверью лавки аппарировав наконец в назначенное место, которое, к счастью, сейчас было пустынно, Макнейр, вновь ощущая маску на лице, пересёк улицу, убыстряя шаг, так как кованные ворота уже были взорваны, а на снегу чёрными, будто бы бесформенными на первый взгляд пятнами остались лежать охранники, стоявшие раньше около этих ворот. Подходя ближе, Уолден едва успел уловить стон одного из них, как палочка уже завершила взмах, посылая в того зелёный луч Авады. Обернувшись, он нахмурился, поворачивая кисть ещё раз, но теперь накладывая чары, рассеивающие внимание и заглушающие звук. Тонкая грань, едва заметно искажающая картину, отделила начинающуюся на перекрёстке Даунинг-стрит от Уайтхолла, но грохот, наверняка, успел привлечь внимание у находящихся в домах напротив. Хотя можно было надеяться, что сегодня те редкие люди, которые были в правительственных учреждениях, больше склонялись к тому, что это взрыв ещё одного салюта.
Странный, металлический голос отрывисто позвал лежащего на снегу и быстро затих, более неразличимый в коротких взрывах и свисте, сопровождающемся запахом пороха. Щит, вставший впереди, позволил приблизиться к Рудольфусу и Беллатрисе, не тратясь на долгие приветствия, так как, судя по гулу в глубине здания, там перекрывали двери, наверняка, раздумывая, сколько людей посылать на подавление атаки: несколько человек без видимого оружия, да ещё и выглядящие крайне странно, не воспринимались всерьёз, несмотря на то, как быстро те разобрались с первым препятствием. Что было очень зря: для кого-то празднование начиналось только этим утром, и отнюдь не алкоголь должен был пролиться здесь.
- Они активировали защиту и хотят затаиться как крысы, но можно вынести все окна. Заодно мощный поток магии заглушит им всю их маггловскую технику. – подняв голову, Уолден заметил, как на втором этаже мелькнул силуэт, быстро переместившись с одной стороны окна на другую, но рама пока так и осталась опущенной.

Теперь собрались все трое - хорошее число. Правда, Беллатриса привыкла, что этим третьим всегда был Рабастан - осторожничающий, огрызающийся, гораздо более сдержанный, чем двое остальных Лестрейнджей. Что ж, Младший не виноват, что пропускает вечеринку, но их задача - повеселиться за него.
Пока мужчины перебрасываются короткими фразами, Беллатриса оглядывается по сторонам, разглядывает дом, по мельканию теней за стеклами гадая, сколько магглов мечутся сейчас внутри, беспомощные, жалкие, еще даже не подозревая, что такое надежное и крепкое убежище, которым они мнят этот дом, вначале станет для них ловушкой, а затем - могилой.
Взметнувшийся ветер треплет волосы Беллатрисы, и она, перехватив брошенный на нее взгляд Рудольфуса, не сдерживаясь, хрипло смеется, глядя на то, как ускоряется хаотичное движение за иссеченным фасадом, но этот смех заглушает грохот осыпающихся камней, треск древесины, звон разбитого стекла. Не дожидаясь, пока вихрь полностью утихнет, Беллатриса движется вперед - под ногами, словно льдинки, хрустят осколки; смерч разметал снег, и они - единственное, что блестит сейчас на черной, мерзлой земле.
Рудольфус галантно распахивает перед ней двери - створки взрываются щепами, судя по крикам, они вонзаются в магглов, притаившихся у входа. Беллатриса помогает заклинанием - дерево загорается, и крики магглов перерастают в истошные вопли - не гаснущий огонь перекидывается на их одежду, волосы, обугливает кожу. В воздухе плывет запах горелого мяса.
Раздаются выстрелы - женщина не видит, откуда - щит надежно укрывает ее от крохотных кусочков свинца, бесполезными обмылками осыпающиеся на землю кругом, но сам факт, что эти крысы смеют показывать зубы, огрызаться, вместо того, чтобы ползать и молить о пощаде - сам факт приводит ее в бешенство.
Следующее заклинание взрывает лестничный пролет - нижняя половина ступеней оказывается снесена, открывая закуток, в который забились эти жалкие создания в попытке отстоять свое жилище. Кажется, до них доходит, что бесполезные громыхалки, которые они держат в руках, не причиняют ни малейшего - один из магглов роняет оружие и пытается скрыться в глубине дома, но Беллатриса, все еще стоящая на крыльце, взмахивает палочкой, и тот падает, подсеченный в буквальном смысле этого слова - вряд ли достаточно слабенькому заклинанию удалось рассечь кость, но лужа крови, в которой он сучит ногами, расширяется быстро. Второй маггл забился в угол - на его лице Беллатриса к своему удовольствию читает страх, но страх - это еще не бессильный, тошнотворный ужас, поэтому женщина взмахивает палочкой наискось - эти заклинания, отработанные до автоматизма, она кастует невербально.
Маггл, давясь криком и подступающей рвотой, наклоняется, чтобы собрать с пола свои внутренности, но палочка продолжает движение, и то, что составляло богатый внутренний мир маггла, разлетается по темному холлу под ноги тех, кто врывается в холл из невидимых с той точки, в которой стоит Беллатриса, дверей.

Хриплый смех Беллатрисы значит для него куда больше, чем возгласы магглов на заднем плане, в которых наконец-то принимается зарождаться ужас. Смех подхватывает утихающий смерч, разносит по улице, раз и навсегда лишившейся своей невинности, своей чистоты и нетронутости, определяющей для магглов уважение к правительству.
Ни Лестрейнджи, ни Макнейр подобным уважением не страдают - и пришли, чтобы раз и навсегда показать, насколько беспомощны и убоги те, кто не чувствует вечного зова магии.
Его жена бесстрашно шагает в зияющий провал подъезда, раскуроченного Бомбардой Рудольфуса, и он торопится следом, чуть припадая на покалеченную давным-давно ногу.
Увлеченный происходящим, он практически не обращает внимания на старую травму, оглядывается вокруг, привычно фиксирует Макнейра чуть поодаль. Годы в Азкабане не уничтожили этот навык, отточенный Рудольфусом еще в бытность капитаном слизеринской сборной, он хочет знать, где те, на кого он может положиться на поле, и эта привычка, заложеннная еще в школе, пригодилась ему ни раз и ни два при позже, при совсем иных обстоятельствах.
Беллатриса уже входит внутрь помещения, оттуда раздаются все те же тявкающих гулкие звуки, взрывы, и вот уже в подъезде скрывается и Уолден.
Рудольфус в последний раз окидывает горящим яростью взглядом здание, ставшее сегодня их жертвой, затем оглядывает прочие - симпатичный ансамбль, светло-серый камень. Будь его воля, он уничтожил бы здесь все, не оставил бы камня на камне, но совсем скоро на эти вспышки бешеной магической активности - боевой и темной - прибудет кавалерия Аврората, а их всего трое.
Нет, Лестрейндж и не думает недооценивать ни себя, ни своих спутников - но сегодня им всем есть, что терять. Они только в начале пути, который приведет каждого из них в конечно итоге к самому желаемому, и вновь оказаться в Азкабане сейчас, когда Лорд отбыл на материк, будет значить признать собственное поражение.
Рудольфус не может допустить подобного, а потому принуждает себя быть чуть осторожнее. Чуть аккуратнее. Без присутствия Рабастана за спиной эти функции переходят к нему - сейчас, когда они с Беллатрисой на пороге возможности продолжить род, он не собирается вновь дать всему обрушиться лишь только из-за собственной несдержанности, бешеной ярости, жажды крови.
Не собирается - но наверняка даст, если дело зайдет слишком далеко, а потому Рудольфусу остается только надеяться, что он не увлечется. Они не увлекутся.
Надеяться легко. Намного проще, чем не увлечься на самом деле, и когда он вслед за своими спутниками поднимается на крыльцо, тяжело и неуклюже переступая через обломки массивных дверей, ведущих внутрь, его сознание затапливает багровая горячая волна.
Шепот звучит рокотом волн, шепот уверяет его, что он имеет право на все.
И Лестрейндж ускоряет шаги, врывается в подъезд, дальше, в широкий холл.
Магглы, одетые в темные одинаковые не-мантии, все еще пытаются сопротивляться, не бегут в ужасе, а пытаются организовать заградительный огонь.
Рычание вырывается из горла Лестрейнджа, когда он вскидывает палочку, чтобы продолжить начатое Беллатрисой и Уолденом.
Оседающая пыль от разрушенной лестницы и обрушенного потолка не дает разглядеть происходящее, смешивается с черным едким дымом, со сладковатым запахом горящей плоти.
Рудольфус сглатывает густую слюну, без ухмылки обводит взглядом помещение, выбирая затаившихся врагов.
Свист раздается совсем близко его что-то толкает в правое плечо, он группируется, чтобы устоять на ногах, хотя удар силен, и траектория следующего заклинания лишь слегка отклоняется от цели и первая Авада Кедавра зеленой кляксой уходит в сторону, оставляя какого-то случайного маггла пачкать этот мир.
В дыму и пыли, где мечутся темные фигуры, дают о себе знать недавние проблемы со зрением, поврежденный и залеченный глаз, до сих пор чувствительный к раздражающим факторам, слезится, и Лестрейндж отказывается от прицельных чар в пользу массовых атак.
Он снова вскидывает палочку, чувствуя странное онемение в плече, кастует огненные плети - магглы подобны тупым животным, они боятся огня - и посылает заклятья в те стороны, где притаились враги.
Оттуда слышится серия вскриков, охваченная пламенем фигура начинает метаться в том, что ранее казалось ей укромным уголком. Вспышки пламени проступают все ярче сквозь повисшую пелену пыли и дыма, и Рудольфус решает, что пришло время уровнять шансы.
Он широким взмахом палочки рассылает связку Пиро в те стороны, которые все еще заняты защитниками здания, и, видя, как к тому огню, что уже вызвали его спутники, присоединяются и его щедрые дары, направляет волшебную палочку ровно вверх и накладывает на помещение Тенебрис, погружая просторный холл, из которого отступать больше некуда, в полную темноту.
На фоне очагов огня хорошо видны запаниковавшие магглы, и Рудольфус, забывший о своей ноге, идет вперед, поднимается на обломок лестницы, сверху засыпанный побелкой и лепниной, ранее украшавшей пол.
И здесь он окидывает поле битвы перед собой взглядом, преисполненным ликования.
- Сюда, - зовет он жену и  Уолдена, не сомневаясь, что им может прийтись по вкусу идея посмотреть на дело своих рук сверху вниз, но понимая, что они могут найти и более приятное развлечение. И, не теряя больше времени даром - его внутренний хронометр тикает, отсчитывая время, прошедшее с первого Непростительного - он вновь вскидывает палочку, добавляя к ярко-оранжевым и алым огненным вспышкам и изумрудную зелень убивающего.