1995: Voldemort rises! Can you believe in that? |
Добро пожаловать на литературную форумную ролевую игру по произведениям Джоан Роулинг «Гарри Поттер».
Название ролевого проекта: RISE Рейтинг: R Система игры: эпизодическая Время действия: 1996 год Возрождение Тёмного Лорда. |
КОЛОНКА НОВОСТЕЙ
|
Очередность постов в сюжетных эпизодах |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » 1995: Voldemort rises! Can you believe in that? » Завершенные эпизоды (с 1996 года по настоящее) » Für das höhere Wohl (4 января 1996)
Название эпизода: Für das höhere Wohl
Дата и время: 4 января 1996, раннее утро
Участники: Лорд Волдеморт, Антонин Долохов, Рабастан Лестрейндж, Геллерт Гриндевальд
Где-то в магической Германии.
Магическая тюрьма Нурменгард, построенная самим Геллертом Грин-де-Вальдом для своих врагов, позже ставшая его собственным узилищем.
Магическая тюрьма Нурменгард, в которой находился единственный заключенный, некогда прославленный Геллерт Гринделвальд, отличалась от других мест содержания преступника простотой и надежностью. Её не зря создавал Великий волшебник, причём не иначе, как в приступе вдохновения – верность этих стен обеспечивали не люди, а магия самих стен. Лорд Волдеморт, который шёл путем подобным тому, что проложил для себя Гринделвальд, не мог не оценить реалистичного взгляда этого мага и на хрупкость телесной оболочки возможных охранников, и на химеру их вечной преданности. Власти магической Германии широко предали огласке тот факт, что узники Нурменгарда заключаются туда навсегда и могут покинуть его лишь мёртвыми, чему тюрьма напрямую и поспособствует в случае побега, и эти слова не были пустым предупреждением для сторонников Гринделвальда. Учитывая необратимость этих чар Министерство Магии Германии, видимо, не решалось использовать Нурменгард очень широко (а, может быть, опасалось каких-либо особенностей тюрьмы, известных лишь создателю), да и постепенное затухание интереса к волшебнику, развязавшему в Европе войну, привели к тому, что со временем место заключения Геллерта Гринделвальда стало посещаться посторонними крайне редко. Если полвека назад ещё можно было бы ожидать здесь какого-либо крупного гарнизона охранников и чар, вызывающих отряд немецких силовых структур, то теперь едва ли кто-то стал бы тратить на содержание высокого пленника столько ресурсов. И это играло на руку планам британских гостей, которые поторопились использовать недавнее открытие границ в своих целях.
Лорд Водеморт в сопровождении группы сторонников прибыл в Нурменгард утром. Простые охранные чары, которые находились на тюрьме (а зачем усиливать и так крепкий замок?) для волшебника уровня Волдеморта не послужили серьёзным препятствием, а немногочисленную охрану удалось обезвредить почти без труда. Именно обезвредить – Тёмный лорд ещё не решил, стоит ли явно дать понять немцам, что в Нурменгарде были посетители или всё же стоит напустить в это дело туману. Всё-таки многое зависело от состояния, в котором сейчас находился Геллерт Гринделвальд и от его словоохотливости.
Сказав своим спутникам, чтобы они ждали снаружи и держались настороже (всё-таки вероятность каких-то неожиданностей исключать было нельзя), Волдеморт направился к камерам заключенных, по дороге употребив заранее сваренного Оборотного зелья с волосом случайного прохожего, которому не посчастливилось прогуляться в окрестностях Белема. Собственный облик не раздражал Тёмного лорда – после лет бесплотного существования иметь собственное тело было очень даже приятно – но вот вероятный собеседник мог если не испугаться (и не такое, наверное, видел), то заподозрить неладное.
Зимой рассвет приходил в личные апартаменты Геллерта Гринделвальда поздно, полупрозрачным призраком просачивался сквозь грубо прорезанное в толстом камне окно, скользил по неровным серым плитам пола и обычно встречался со взглядом некогда ярко-голубых, а ныне выцветших глаз, когда их обладатель уже давно проснулся. Последние пятьдесят лет Геллерт спал мало, поскольку не испытывал физической усталости, не нуждался в восполнении сил - трудно утомиться, когда в твоём распоряжении четыре стены, потолок, оконная дыра, отхожее место, постель да стул со столом. И книги. Без книг Гринделвальд вряд ли пережил бы и первые полгода заточения, воспользовавшись щедрым предложением самой башни - вон оно, щерилось на него неровным квадратом, лишённым и стекла, и решётки; хочешь - бросайся вниз, узник, но ещё раньше, чем твоё тело разобьётся о голый камень у подножия тюрьмы, магия устроит тебе персональное светопреставление, иллюзорно растянутое во времени на долгие годы вместо нескольких секунд падения. К счастью, старый добрый враг, чьими стараниями Геллерт уже полвека не творил магию, был достаточно любезен, чтобы позволить ему читать книги. Маггловские, разумеется. Ироничности ему всегда доставало.
Это утро мало чем отличалось от тысяч других таких же, встречаемых Геллертом за столом с книгой, одним из доступных ему средств прогнать скуку и сохранить разум в трезвости. Но не единственным - будь с ним только лишь книги да общество молчаливого соглядатая-сквиба, состарившегося на глазах за эти пятьдесят лет, Гринделвальд давно бы лишился той остроты ума, которая позволяла ему полвека назад вести за собой многотысячные армии и вершить историю и магического, и маггловского миров. У Геллерта всё ещё была его магия. О нет, не беспалочковая, хоть когда-то он и был в ней искусен - Нурменгард не позволил бы ему даже на дюйм сдвинуть щепку на полу, - но та, кою не способен отнять никто, даже Величайший из Великих. Даже он сам.
Каждый день начинался для него с арифмантической формулы, точного расчёта вероятностей, шахматной партии меж инвариантами и переменными. Геллерт жонглировал переменными, подставляя на места неизвестных то одну, то другую, и просчитывая схему последствий, которые повлекло бы за собой то или иное явление. Он выяснял, как изменится картина реальности в том случае, если стол передвинуть к окну, если переложить подушку с изголовья кровати в ноги, если провести иссушенной временем ладонью по каждому камню стен и пола. Знал, что полёт птицы с севера на восток, подставленный в одну формулу со временем прихода первого порыва ветра и угла наклона тени, отбрасываемой Нурменгардом, в полуденный час, приведёт к снегопаду спустя три луны. Арифмантика оставалась единственной доступной ему магией, не требующей посредства ни волшебной палочки, ни котла, ни ритуального круга, ни даже жеста и слова. Она была сокрыта в самом его теле, откуда ещё никто не научился её извлекать.
Спасение - и издёвка. Сладостная мука длиной в полвека, маячащая перед глазами, но недоступная гроздь винограда, жалкая тень власти, некогда столь реальной и принадлежащей ему. Создавая Нурменгард, Геллерт предполагал, что среди его заточённых врагов хоть кто-то вспомнит об арифмантике, чтобы занимать разум, не позволяя ему туманиться и путаться. О, в ироничности он мог дать фору старому доброму врагу Альбусу. Эта камера когда-то предназначалась именно для него.
Во вчерашней формуле расчёта на день сегодняшний обнаружилось слепое пятно - Геллерт понял, что ему не хватает данных, а это могло означать лишь то, что выстроенная за долгие годы схема должна была измениться. Как - не представлялось возможным выяснить до появления дополнительной информации, но Гринделвальд радовался уже одному лишь тому, что инвариант в этой формуле мог перестать быть таковым. Критическая ошибка, вызванная чем-то непредсказуемым. Погрешность в идеальном строе символов и рун, которыми Геллерт мысленно покрывал доступную ему бесконечность.
Появление незнакомца по ту сторону двери его удивило и вместе с тем показалось ожидаемым: Гринделвальд ждал выбивающегося за рамки обыденности явления, но не представлял, что в этих стенах может появиться посторонний. Слепое пятно начало постепенно уменьшаться, получив новые данные, и формула стала приобретать некоторую ясность.
- Вы не похожи на Хайнриха и сейчас ещё не время завтрака, - не скрывая некоторой заинтересованности, негромко проговорил Геллерт, тяжело поднимаясь из-за стола.
Собственное тело подводило. Гринделвальду недоставало движения, лучшей еды, солнца и, главное, магии. И дело было даже не столько в зельях, способных вернуть старым костям гибкость, а плоти - бодрость, но в самой поддержке великой силы, запертой внутри дряхлого старческого тела и не имеющей возможности вырваться наружу. Чем больше была магическая сила узника, тем сильнее давили стены. Узник собственной магии - думал ли он уже сегодня об иронии? Дважды. И всё же даже заточение не могло отнять зоркости и цепкости взгляда и достоинства, пусть даже плечи давно не удавалось расправить, как в старые добрые времена. Именно так он встретил незнакомца - стоя посреди своей камеры, словно в лучшем европейском зале, и прямо глядя в чужое лицо сквозь узкое смотровое окно в двери.
Новый сквиб? Хайнирх умер? Сколько ему было тогда, в середине сороковых? Лет тридцать. Значит, сейчас минуло больше восьмидесяти. Рановато для смерти чада волшебников, пусть и ущербного.
- И кто же оказался столь безрассуден или самоуверен, чтобы явиться в величайшую тюрьму из когда-либо возведённых, откуда выйти живым способен лишь тот, кто не владеет магией, но может узреть её? - задал он вполне закономерный вопрос, не став, впрочем, дополнять его утверждением, что некоторые шансы есть также у тех, кто обладал забытыми запретными знаниями, которых большинство волшебников трусливо избегало, предпочитая ограничивать. Когда-то он был революционером, возведшим Тёмную магию в ранг Искусства. Пятьдесят лет назад Геллерт перестал верить в то, что найдётся кто-то подобный ему. Кто-то равный. В Нурменгард полвека не мог войти никто, кроме сквибов: магглов расплющило бы ещё на подступах к башне, волшебники не имели шансов покинуть тюрьму. Во всяком случае, те, кто не был искушён в древнем магическом искусстве.
Слепое пятно формулы ещё немного уменьшилось.
[AVA]http://sf.uploads.ru/RobJB.jpg[/AVA][SGN]Für das höhere Wohl.[/SGN][NIC]Gellert Grindelwald[/NIC]
Отредактировано Master of Death (16 июня, 2016г. 21:46)
Когда-то Антонин Павлович и в самом деле хотел быть среди тех, кто явится однажды под стены Дурмстранга. С тех пор прошло пол века и он не мог не признать: тот честолюбивый мальчишка остался лишь в воспоминаниях. Не с освободительной армией он явился в это ущелье, ставшее приютом магу, ради которого отдали свои жизни его отец и старший брат. Сегодня его цели были куда практичнее, и куда менее романтичными.
Материковая Европа в начале января встретила путешественников неласково, и Долохов рассеянно подновил согревающие чары на теплой мантии, окидывая взглядом уносящуюся вверх узкую крепость. Ради этого пришлось запрокинуть голову, и спустя минуту такого созерцания в висках привычно уже забухало набатом, вторя резонансному пению ветра, беснующегося в поисках выхода их ущелья и разбивающегося о светлые камни, памятником ставшие последней попытке на континенте передать власть в руки чистокровных магов.
Антонин опустил голову, пережидая настойчивые сигналы собственного телесного изъяна. Ему нужен был колдомедик - ни Вэнс, которую до сих пор "опекали" Лесттрейнджи, ни Алекто, которой вовсе ни к чему было знать, что с ним, довериться Долохов не мог. Слишком велики были ставки - Рудольфус не упустил бы возможности воспользоваться слабостью старого недруга, чтобы занять давно желаемое положение по правую руку Повелителя, а Алекто, воспитанница Дурмстранга, не должна была видеть его слабость. Оставалось ждать: быть может, вернувшись в Англию, он сможет навести необходимые справки. Сможет достать необходимые зелья, что-то получше бодрящий и тонизирующих настоек, которые Вэнс варила без счета для поправки здоровья бывших азкабанских узников.
Вновь вернувшись мыслями к Эммелине Вэнс, Антонин на ней и остановился: его интересовало то неопределенное положение, которое занимала пленная целительница в новой Ставке.
- Рабастан, - окликнул он спутника, прячась от ветра под укрытие крепости, где скрылся Повелитель. - Я слышал, вы отказались от помощи мисс Кэрроу в переговорах с Эммелиной Вэнс. Несомненно, за эти четыре месяца, что она провела бок о бок с вами, вы пришли к конкретному мнению в отношении нее. Ваши ожидания оказались оправданными? Она готова сотрудничать с нами без угрозы немедленной смерти?
Оставшись у стен крепости в компании Антонина Долохова, Лестрейндж намеренно ведет себя отстраненно и тихо, не желая привлекать внимания. Что они здесь, зачем - у него есть догадки, но нет точных подтверждений. Нурменград возвышается безликой каменной массой, будя отнюдь не приятные воспоминания, и Рабастан ловит себя на мысли, что прислушивается, как будто в самом деле рассчитывает услышать рокот ледяных волн в завывании ветра.
Он повыше поднимает воротник, переминается с ноги на ногу, но не делает ни шага в укрытие от ветра, которое занял Долохов, явно чувствующий себя тут куда комфортнее - Лестрейндж украдкой тоже поглядел на свинцово-серое небо, окинул долгим неприязненным взглядом уходящую ввысь стену, в которой раскрылся проход лишь для того, чтобы поглотить Милорда, но все эти виды не были чем-то, что захватило бы воображение, и он опустил голову, сосредотачиваясь на грубых носах своих ботинков.
Невдалеке находились несколько охранников - живые, погруженные в глубокий сон, они казались еще менее уместными здесь, нежели Пожиратели Смерти, и Лестрейндж не был уверен, для чего они были оставлены в живых. О Нурменгарде ходила масса различных слухов, в том числе и откровенно пугающих, а точной информации было катастрофически мало, так что он не удивился бы, узнав, что Милорд собирается использовать еще живых магов для того или иного ритуала, способного вызволить пленника крепости. По крайней мере, это объясняло бы, чего ради тут Долохов и сам Рабастан.
Задумавшись о том, кто последние пятьдесят лет провел в одной из камер этого строения - пятьдесят лет казались Лестрейнджу невероятным сроком - он с трудом подавил желание расспросить Долохова обо всем, что тот знал о Геллерте Гриндевальде. Происхождение и возраст Антонина давали возможность предположить, что он знал о той войне не из куцых и подвергнутых цензуре учебников истории, но был свидетелем тех событий, включая и победу Альбуса Дамблдора, и несколько раз Лестрейндж было поддался соблазну, разворачиваясь к Долохову, но все же обрывал себя - неуместные разговоры стоило оставить на потом.
Очевидно, что Антонин не считал нужным молчать, и Рабастан, опасливо вскинувший голову на обращение, с унынием отметил, что оказался прав в своем нежелании разговора: первые же вопросы Долохова касались именно той темы, обсуждать которую было не то что нежелательно, но и откровенно опасно.
- Она с первых же минут проявила благоразумие и всю лояльность, на которую мы могли рассчитывать в той ситуации, похитив ее прямо из Мунго, - он подошел, но остановился в паре шагов от Долохова - ровно настолько, чтобы не приходилось перекрикивать скуление пронизывающего ветра. - Мы неплохо ладили в Хогвартсе, я посчитал, что вмешательство мисс Кэрроу только только помешает возобновлению некоторого взаимопонимания.
Лестрейндж взглянул на Долохова, но взгляд задерживать не стал - он, разумеется, выполнил все рекомендации, данные Снейпом, включая и те, что дали силы голосу в его голове, появившемуся еще в Азкабане и напоминающему Эвана Розье (бывшему Эваном Розье, поправил он себя), и считал, что достаточно защищен от случайной или не слишком въедливой легиллеменции, но рисковать не хотел.
- И я не ошибся, - сухо добавил он в итоге, посчитав, что сказанного достаточно. В конце концов, он больше не двадцатилетний мальчишка, ему не нужна нянька - еще до Азкабана он выбрал стезю вербовки, и прежние навыки никуда не делись. К тому же, Вэнс его не боялась - и не то чтобы она была в этом совсем уж права, но он признавал, что не станет причинять ей вреда без серьезных причин. Без очень серьезных причин.
Невзирая на то, что большая часть эмоций Тёмного Лорда исчезла вместе с гибелью его первой телесной оболочки тридцать первого октября тысяча девятьсот восемьдесят первого года, что-то похожее на интерес всё же шевельнулось в душе того, кто раньше был Томом Риддлом при взгляде на единственного узника Нурменгарда. Знание человеческой натуры – вот что было щитом и мечом Волдеморта в юности, в те далекие времена, когда его познания в области чародейства и волшебства были скудны, и приходилось считаться с законом Магической Британии, не имея возможности его обойти. Не только Запретные Искусства влекли Риддла в странствия, но и люди, их слабости и мотивы. Поэтому всматриваясь в лицо старца, поднимающегося сейчас из-за стола, лорд Волдеморт не мог не задаваться вопросом: «Как ему это удалось?» Как удалось создать собственными личную армию, одурманить своими идеями половину континента, почти выиграть войну? Какими словами Геллерт Гринделвальд привлекал союзников, создавая альянсы и в чём именно ошибся? Здоровой частью своего естества Тёмный Лорд понимал, что масштаб его собственных деяний – пусть и немалых с точки зрения истории одной стороны – был всё более мелким, нежели размах, с которым действовал давний противник Дамблдора, поэтому тот, к кому он пришёл сегодня для беседы, фигура несколько более крупная, чем он сам. Пусть и поверженная тем же самым врагом, что досаждал и самому Волдеморту. Поверить в то, что какой-то мальчишка смог одолеть его, Тёмный Лорд не мог и потому считал своё падение ловушкой, подстроенной ему сладкоголосым директором Хогвартса. Вероятно, по этой причине судьбы его и Гринделвальда имели некоторое сходство – один долгие годы был заперт в мешке каменных стен, другой – скитался в виде бесплотного духа. Заточение Волдеморта было значительно короче, однако, судя по всему, оно было куда менее приятным, нежели у заключенного Нурменгарда – у последнего были книги.
Мимика маггла позволяла проявить куда больше эмоций, чем это обычно дозволяло истинное лицо Тёмного Лорда, но всё же взгляд его по-змеиному медленно скользнул по фолианту на столе и вновь обратился на собеседника. Волдеморт рассчитывал увидеть узника, чей разум повреждён долгими годами одиночества, но тут уж, скорее, приходилось полагать, что ум Гринделвальда по-прежнему остёр. Ведь литература подобно точильному камню затачивает как мастерство, так и способность здраво рассуждать.
- Стены тюрьмы неприступны для волшебников, вы совершенно правы, - согласился Тёмный Лорд, неторопливо подходя ближе, - но только для тех из них, что оказались слишком слабы либо умом, либо духом для того, чтобы постигнуть ту область магии, которую именуют запретной. Так что я – один из тех, кто не верит молве. И один из тех, кого печалит упадок, в который пришли Тёмные Искусства, особенно, - он вежливо склонил голову, - после вашего заключения. Не знаю, доходят ли до вас вести из внешнего мира, но магическое общество из года в год становится всё хуже, подменяя здравую политику сохранения магии и уважения к волшебникам ничем не обоснованным магглолюбием и запретами.
Дипломатия давалась Волдеморту всё хуже и хуже – речи, которые раньше лились легко и свободно, полностью соответствуя той маске, которую примерял на себя бывший Том Риддл – теперь выходили с трудом, постоянно искушая отказаться от этого нелегкого дела и не утруждая и без того рассыпающийся разум. Но величественная самоуверенность, которая обычно отражалась на мертвенно-бледном лице Тёмного Лорда сейчас была неуместна – ведь неясны были убеждения Геллерта Гринделвальда. Может быть, он охладел к вопросам политики. Может быть, ему нравилась та жизнь, которую он вёл сейчас. Может быть, он изменил своё мнение насчёт магглов.
- Имя нельзя рассматривать в отрыве от деяний того, кто его носит, - Волдеморт продолжил говорить, глядя на собеседника немигающим взглядом, - но так как мои деяния могут быть вам неизвестны, прежде чем я назову его, спрошу – не хотите ли вы внести посильный вклад в дело процветания тех магических знаний, изучение которых сейчас возбраняется что законами волшебного мира, что его моралью?
- Ле-е-есть, - он растянул это слово, перекатывая его на языке, как будто желая ощутить все вкусовые качества, прежде чем решить, придётся ли ему по душе такое лакомство или же возникнет желание выплюнуть приторную сладость. - Нет нужды говорить очевидное, Тот-Кто-Не-Желает-Называть-Себя, я прекрасно знаю об упадке Тёмных искусств.
Сам того не желая, незваный гость добавил новые данные в мысленную формулу Гринделвальда, которая обретала всё большую чёткость. Лесть. Подчёркивание его прошлых заслуг. Упоминание жалкого положения Тёмной магии. Всё это говорило в пользу того, что визитёру что-то было нужно от Геллерта, причём нечто достаточно важное, раз уж он и впрямь использовал лесть чуть ли не в самом начале разговора. И вот это уже становилось любопытно: что мог предложить заключённый полвека в каменной гробу свободному волшебнику - теперь это уже было понятно, - достаточно сильному, чтобы рискнуть войти в Нурменгард?
Любопытство, жажда знаний, интерес ко всему новому и неизведанному - вот что во многом двигало Гринделвальдом в начале века, когда он впитывал новую информацию, словно губка, и делал первые шаги к своей великой цели. Ныне же любопытство было, пожалуй, одним из самых мощных чувств, знакомых Геллерту: сложно не тянуться к чему-то, существующему за пределами четырёх стен. К чему угодно, в сущности, а уж если это "что-то" хотя бы отдалённо связано с Тёмной магией - тем паче. Однако Гринделвальд не спешил, в его формуле всё ещё оставалось белое пятно, и, несмотря на острое желание соприкоснуться со свободой хотя бы опосредовано, он был слишком осторожен, чтобы позволить себе загореться энтузиазмом.
- Имена чересчур переоценивают, - прищурил он глаза, цепко глядящие сквозь прутья решётки. - Важны лишь деяния и то, как они влияют на мир, имена же осыпаются листьями на землю и гниют. Поэтому я спросил, кто вы, а не как вас зовут.
И всё же он чуть отстранился, открывая стоящему по ту сторону решётки человеку вид на стол, указал на стопки газет под ним, поднимающиеся почти под самую столешницу. Магические книги ему читать не дозволялось, но на прессу табу не распространялось. Даже с некоторого расстояния вполне можно было разглядеть несколько заголовков британского "Пророка", его немецкого аналога и какой-то французской газеты - Хайнрих был хорошим надсмотрщиком и при этом неплохим человеком.
- До того, как я отвечу на вопрос о своих стремлениях и желаниях, мне следует знать, кто спрашивает, ибо во мне нет желания рассуждать о великом искусстве с тем, кто, быть может, не способен его в должной мере понять. Великая сила не равносильна великому знанию и уж тем более не равнозначна таланту. То, что вы вошли сюда, ещё ничего не доказывает, - старческие губы разошлись в кривой улыбке. - Итак, кто вы? И напомню ещё раз, что имена меня не интересуют.
[NIC]Gellert Grindelwald[/NIC][AVA]http://sf.uploads.ru/RobJB.jpg[/AVA][SGN]Für das höhere Wohl.[/SGN]
Отредактировано Master of Death (16 июня, 2016г. 21:47)
Рабастан с очевидностью избегал разговора о пленной целительнице, и Долохову это кинулось в глаза, едва младший Лестрейндж открыл рот. Впрочем, Рабастан избегал любых разговоров после побега, и молчал несколько лет кряду в Азкабане, так что Долохов не стал делать поспешных выводов, предпочитая сначала понаблюдать.
Не в пользу Лестрейнджа свидетельствовал тот факт, что он высказался на общем собрании, практически попросив себе занятие - эту самую не то вербовку, не то перевербовку, однако в его словах был определенный резон: действительно, то, что в прошлом он ладил с Эммелиной Вэнс, могло сыграть неплохую службу и обычно рассматривалось Антонином как плюсы объединения той или иной пары куратора и завербованного. Могло ли быть так, что Рабастан всего лишь действовал по прежним схемам, работая с опытом вербовки Питера Петтигрю?
Долохов задумался, следя за невыразительным лицом собеседника. Тот остановился неподалеку, но под прикрытие стены не зашел: быть может, уродливая маггловская куртка защищала его от ветра, быть может, ему было не холодно в силу привычки, выработавшейся за прошедшие четырнадцать лет.
Сам Антонин мерз - и этому холоду не было ни имени, ни преграды. Даже рядом с натопленным камином, в теплой зимней мантии, утепленной чарами - он мерз. Пожалуй, согреться помогало лишь горячее тело рядом, но были ли то происки симпатической магии, семейного наследства, что осталось Антонину помимо пустого сейфа и приходящего в упадок поместья, или так брали свое годы, отданные темной ритуалистике, разбираться ему было недосуг.
Он неторопливо отвел взгляд от лица Лестрейнджа, достал портсигар и только после того, как протянул дружелюбно собеседнику, вспомнил, что, в отличие от брата, Рабастан будто в пику старшему отрицал всевозможные привычки вроде курения или употребления алкоголя.
Но младшие братья в роду Лестрейнджей часто бывали не похожи на старших, даже слишком не похожи.
Не без франтовства прикурив от волшебной палочки, Долохов выпустил дым, тут же унесенный и развеянный порывом ветра, и усмехнулся.
- Радует, что ваши расчеты оправдались. В противном случае оказались бы виновны именно вы, - то, что Скримджер бежал именно по недосмотру Рабастана, секретом не было: Долохов присутствовал в новой Ставке, когда там появился Лестрейндж, и помнил, чего это стоило обоим братьям. Если Рабастан сохранил остатки рассудительности, он впредь сделает все, чтобы не допустить очередного провала. После побега Скримджера Лестрейнджам пришлось изрядно постараться, замаливая грехи - Рабастан отправился к Грэйбеку, Рудольфус возобновил это полезное знакомство с нынешней главой Торговой Палаты, что позволило Пожирателям оказаться в Германии с относительным комфортом...
- Что она говорит о новом Ордене? - у Долохова не было повода не доверять Снейпу, которому доверял Милорд, но ценной была любая информация, даже та, что казалась обмолвками или женскими разговорами, в которых Эммелина Вэнс могла принимать участие.
Дракклов Долохов стелил мягко, хотя угроза, неявно промелькнувшая в формулировке его ответа, Лестрейнджем была замечена.
Он снова поправил воротник без необходимости, становясь так, чтобы ветер бил в плечо, размеренно кивнул в ответ - ему даже на руку было, если впечатление того, что после эпизода со Скримджером он будет особенно осторожным, как следует укрепится в сознании всех прочих Пожирателей. Пусть Долохов лучше думает, что он боится нового риска из-за возможности нового наказания, чем считает готовым кинуться в новую авантюру.
Особенно с учетом того, что в новую авантюру Лестрейндж - тем не менее, искренне считающий себя крайне осторожным - все-таки кинулся.
Впрочем, говорить об Эммелине и Ордене было проще, чем снова пояснять, как получилось, что при побеге Скримджер не попытался спасти вторую пленницу.
- Она знает лишь, что Орден вновь собирается, - пожал плечами Рабастан. - Мы слишком рано ее похитили, чтобы иметь возможность узнать о новых членах - она видела только тех, что были еще в первом составе.
На самом деле, Орден Феникса интересовал Лестрейнджа лишь постольку-поскольку: тот мог отвлекать Аврорат, находясь на нелегальном положении, и для этого нужно было лишь не допустить объединения Ордена с официальными властными структурами магической Британии.
После декабря, когда он лично немало постарался, чтобы репутация Сириуса Блэка была окончательно похоронена не только перед службами охраны порядка, Лестрейндж предполагал, что Орден, даже если там и возникнет желание обелить Блэка - хотя, учитывая восемьдесят первый, это было маловероятным предположением - не сможет этого сделать: убийство аврора оставалось убийством аврора, и ни один из имеющихся на сегодняшний день кандидатов в Министры Магии не мог бы закрыть на этот факт глаза.
- Оборотни сообщают, что к ним приходили из Ордена, - мельком обронил он, переводя тему. Делиться информацией, что стаю Грэйбека он искал, не много не мало с помощью сначала Ремуса Люпина, а после - аврора Яэль Гамп, Лестрейндж и не собирался. Нельзя было предсказать, что именно из этих моментов пригодится ему, когда активность "литературного клуба" возрастет, и он, как скупец, придерживал информацию на вес золота.
Пылкий молодой человек – каким когда-то давно был Том Риддл – бросился бы демонстрировать свои познания в запретных искусствах, чтобы доказать свою принадлежность к тёмным магам, но лорд Волдеморт уже давно не был молод и, тем более, не отличался эмоциональностью.
- Люди часто используют лесть в своих целях, - согласился он спокойно, медленно проговаривая слова, - однако тот, кто не признаёт чужих заслуг, утрачивает способность к обучению, теряет возможность трезво оценивать происходящее. Для меня проще прослыть льстецом, нежели обречь себя на расставание со здравым смыслом.
Говоря по правде, периодически Тёмный Лорд расставался не только со здравым смыслом, но и с самим рассудком, но такова уж была плата за бессмертие. Взгляд Волдеморта обратился на подшивки газет, но признаваться в том, что он является главой организации, которая там когда-то давно упоминалась, он не спешил. Болтливость не относилась к числу его пороков, а осторожность в беседе с Гринделвальдом помешать не могла, тем более что Лорд прекрасно понимал, что на поле дипломатии, увы, слабее своего собеседника-старца. Времена расцвета его искусства красноречия канули в Лету, и это порой раздражало сильнее, чем воспоминания о своей неудаче с Поттерами.
- Меня можно назвать ученым, - сказал Волдеморт, задумчиво посмотрев на решетку, которая разделяла их с Гринделвальдом, - ученым, который вынужден заниматься политикой, чтобы защитить свои убеждения. Мои познания ничтожны, если рассматривать их в масштабе Вселенной, но их хватит на то, чтобы предложить вам помощь. Если вы пожелаете её принять.
И вот они ещё на полшага приблизились к сути беседы. Геллерт ощущал себе низзлом, объевшимся сметаны с крылышками пикси: это была его вотчина, его поле, его сила. Он чувствовал себя легко и комфортно там, где лились слова, сплетались в фразы, наполняли предложения смыслом и значимостью. Безымянный визитёр выбрал долгий путь, выдавливая информацию по капле, отдав предпочтение речи торговца, нахваливающего свой товар, начиная с какой-то мелочи и постепенно переходя к более существенным качествам предмета. "Помощь" была всего лишь небольшим шагом - это Геллерт сознавал, быть может, даже в некоторой степени лучше самого "торговца"; не менее хорошо он представлял возможные продолжения - это уже походило на шахматную партию или продолжение построения нумерологической формулы, которая начинала обретать уже некоторую чёткость. Добавив "учёного" и "политика поневоле" в свою стройную мысленную структуру, Гринделвальд мысленно же улыбнулся; ему начало казаться, что ещё буквально одна-две переменные - и он сам назовёт визитёру его имя. Уже сейчас у Геллерта были версии, он он предпочитал выждать. У Гринделвальда было пятьдесят лет, чтобы научиться терпению. Ещё пять минут или пять часов ничего не могли изменить.
- Вы всё ещё говорите об именах - звания, регалии и тому подобное в некотором роде являются именами. Меня же куда больше интересует то, что вы уже успели сделать, помимо изучения некоторых полезных темномагических практик, весьма любопытных и непростых, несомненно, но не более того, - говорил он мягко, неторопливо, чуть склонив голову набок и заложив руки за спину, словно ментор в аудитории. Кроме того, в такой позе не были видны охватывающие запястья магические оковы. - Но я был бы лжецом, если бы стал утверждать, что мне предлагают помощь или наносят визиты достаточно часто, чтобы не обратить на это внимание. Тем не менее, лучше прослыть лжецом, чем глупцом, который не поинтересуется ценой за подобную услугу.
[NIC]Gellert Grindelwald[/NIC][AVA]http://sf.uploads.ru/RobJB.jpg[/AVA][SGN]Für das höhere Wohl.[/SGN]
Отредактировано Master of Death (7 июля, 2016г. 12:29)
Геллерт Гринделвальд не спешил проявлять свою заинтересованность в предложении свободы – удивительное дело для узника тюрьмы, которую невозможно (почти невозможно, только почти) было покинуть, но Волдеморт не удивился. Да, сложно предугадать, как скажутся поражение и годы заключения на человеке, но седовласый старец, стоящий перед ним в кандалах, не стал бы тем, кем он в своё время стал, если бы не имел выдержки. Демонстрировать свою заинтересованность невыгодно – это Тёмный Лорд ещё был в состоянии понять.
Вопрос относительно того, что он успел сделать, с таким же успехом Волдеморт мог бы адресовать самому Гринделвальду. Что они успели сделать и как оценивать содеянное сейчас, после поражения? В случае победы деяния прошлого обернулись бы памятными датами и ступеньками к будущему величию, сейчас же, когда от армии Гринделвальда не осталось даже рваных знамен, а от страха перед Пожирателями Смерти даже слабой тени, что имели они в сухом остатке? Тёмный Лорд оценивал всё по итогу, по результатам, а результат был один.
- То, что я успел сделать – это обучить своих сторонников запретным в Магической Британии искусствам, - сказал он своим обычным теперь ровным тоном. – Меньше, чем хотел бы, но больше, чем это обычно делают. Звания и регалии уходят со временем, а знания остаются. К добру или к худу.
Здесь даже необязательно можно было прибегать ко лжи – ведь Том Риддл, действительно, хотел преподавать. И он, действительно, занялся этим, когда у него появилась такая возможность. Разумеется, не все посеянные им семена попали на благодатную почву и проросли, но преимущества, дарованные Тёмной магией, всё же сыграли на руку его сторонникам. Хотя и не только они.
- Именно их я предлагаю в качестве цены за вашу свободу, - пояснил он, - нужные мне сведения. Редкие знания в обмен на редкий побег.
Музыка. Геллерта окружала музыка. С тихим стуком падали на стол костяные руны, с едва слышным электрическом треском срывались с кончиков пальцев чары, а последняя переменная с фанфарами занимала положенное ей место. Мысленно, разумеется. Исключительно в воображении, кое было единственным, что спасало от безумия пленника тюрьмы, которую он сам же и воздвиг. Гринделвальд едва заметно улыбнулся.
Досадно, что Альбус не изволил навещать своего старого доброго врага, иначе теперь у Геллерта появился бы повод пригласить Дамблдора на встречу и устроить крайне любопытную беседу об ошибках молодости, принятых решениях и утраченных возможностях. А главное – о повторении собственных ошибок. Но верный враг никогда не посещал Гринделвальда, а значит, даже если бы Геллерт имел представление о том, где скрывался лишённый почти всех регалий Альбус, всё равно не было бы желания помогать ему в очередной борьбе. Разве что немного позлорадствовать, но от этого Геллерт отучился за полвека.
Чуть приподняв подбородок, он изучающе глядел сквозь прутья решётки, продолжая едва заметно улыбаться, уверенно и спокойно, как будто это он был хозяином положения, а не визитёр. Гринделвальд молчал около минуты, достраивая свою мысленную формулу, убеждаясь, что все её части идеально сочетаются, и только после этого с лёгкой заинтересованностью спросил:
– И что же хочет узнать от меня тот, кто называет себя Тёмным Лордом?
[sign]Für das höhere Wohl.[/sign][nick]Gellert Grindelwald[/nick][icon]http://sf.uploads.ru/RobJB.jpg[/icon][info]<b>Геллерт Гринделвальд, ~100</a></b><br><i>Великий Тёмный волшебник</i>[/info][status]Узник Нурменгарда[/status]
Отредактировано Master of Death (23 июля, 2016г. 00:32)
- Ваша проницательность делает вам честь, - Волдеморт кивнул, подтверждая догадку Гринделвальда, - и вежливость тоже.
Узник Нурменгарда, наверное, мог бы без труда назвать и настоящее имя Тёмного Лорда – нельзя быть великим волшебником и при этом не иметь превосходной памяти – но не стал этого делать. Самого Волдеморта давно не волновали такие вещи как имена и титулы – в его раздробленном магией разуме Том Риддл давно был отдельной личностью, да и в недоброжелателях, которые изощрялись в оскорбительных прозвищах, у него недостатка никогда не было, но всё же он расценил обращение Геллерта как добрый знак.
- Меня интересуют возможные союзники в Европе, - взгляд чужих глаз обратился на старца со змеиной неподвижностью, - если есть какая-то вероятность того, что приверженцы ваших идей могли сохранить им верность. И сведения об истоках могущества волшебной палочки, что была отнята у вас Альбусом Дамблдором.
Тёмный Лорд не ждал от Гринделвальда немедленных ответов, он допускал даже вероятность того, что заключенный Нурменгарда ничем не сможет ему помочь. Секреты создания величайших магических творений часто уходили в небытие вместе с их создателями, а что до сторонников, то прошло слишком много лет, а политические взгляды, как известно, стойкостью не отличаются.
Глаза Гринделвальда сузились.
Гостя интересовала волшебная палочка. Бузинная палочка. Старшая палочка. Его волшебная палочка. Волшебная палочка, которая многие годы придавала ему сил вершить великие дела, двигать пласты истории, перемещать границы стран и стирать с лица земли сотни тысяч человеческих жизней. Волшебная палочка, которая была продолжением его руки, частью самого Геллерта, плоть от плоти его, воплощением его магии в изящной форме. Волшебная палочка, тайну которой большинство ныне живущих считало всего лишь детской сказкой. Волшебная палочка, которую Альбус ни за что бы не заполучил, если бы не бестолковая случайность, приведшая Гринделвальда, величайшего Тёмного волшебника века, в эти четыре стены.
Его волшебная палочка!
– Это... важные сведения, – медленно изрёк Геллерт, не сводя пристального взгляда с лица Тёмного Лорда. Вернее, с лица того, в чьём облике он предстал. – Пожалуй, они могут стать справедливой ценой за моё освобождение.
А уж когда он освободится, Геллерту останется только заполучить любую волшебную палочку, добраться до своих схронов, запастись артефактами, восстановить силы, заручиться поддержкой немногочисленных оставшихся сторонников, которых ещё придётся отыскать, а потом дождаться того момента, когда Тёмный Лорд явится к Альбусу. О, нет, Геллерт не собирался вредить старому врагу и вонзать ему нож в спину, пока тот отвлекается на Волдеморта. Помогать, впрочем, Гринделвальд тоже не спешил. Его интересовала только возможность вернуть свою волшебную палочку, а там уж ему будут не страшны ни Альбус, ни Тёмный Лорд, ни оба они вместе взятые. И никаких случайностей – второй раз Геллерт такую же ошибку не допустит.
– Я готов поделиться с вами информацией, – всё так же ровно проговорил он, переступив с ноги на ногу. – Однако лишь в том случае, если вы согласитесь на Непреложный обет с чёткими условиями, прописывающими ваше обещание сейчас же освободить меня от всех магических преград, мешающих мне применять волшебство и покидать это место, и ограничивающими вашу возможность причинения мне любого физического, магического или ментального вреда. Тогда и только тогда я расскажу вам то, что вы хотите услышать.
[sign]Für das höhere Wohl.[/sign][nick]Gellert Grindelwald[/nick][icon]http://sf.uploads.ru/RobJB.jpg[/icon][info]<b>Геллерт Гринделвальд, ~100</a></b><br><i>Великий Тёмный волшебник</i>[/info][status]Узник Нурменгарда[/status]
Отредактировано Master of Death (9 августа, 2016г. 22:31)
Эту песню - песню о том, что Эммелину Вэнс похитили слишком рано - Долохов уж слышал, а потому только кивнул, выпуская дым и щелчком пальца сбивая с сигареты пепел. То, что целительница оказалась членом Ордена Феникса, было, скорее, приятным бонусом, похищали ее не ради информации, но Антонин все же не мог так просто оставить эту тему. Он намного лучше Рабастана представлял себе тех, кто основал Орден Фенникса, хотя и не был знаком со многими из них лично. Лестрейндж знал этих магов как своих профессоров, друзей, врагов - а Долохову был понятен ход их мыслей в целом, их сильные и слабые стороны, их желание защитить то, во что они верили. К шестидесяти Антонин, положа руку на сердце, мог бы сказать, что между ними и теми, с кем они сражались последние тридцать лет, разница была не столь существенная, как было принято о ней думать, но мальчишка в два раза моложе него, что упрямо стоял сейчас на ветру, едва ли выслушал бы и едва ли согласился.
Долохов вновь затянулся, наслаждаясь ощущением тепла от даже столь крохотного источника огня, как сигарета, подновил чары на теплой мантии и спрятал волшебную палочку. Расхохотался, услышав слова Лестрейнджа об оборотнях - его негромкий и искренний смех разнесся по ущелью, теряясь в иссеченных трещинами скалах.
- Занятно, - обронил, когда закончил смеяться.
Недавно принятое ужесточение законов об оборотнях, которое не обошлось без тонкой игры Пожирателей, едва ли поспособствовало тому, что Стая любезно приняла посланцев доброй воли от тех, кто едва ли мог предложить ликантропам то, чего они жаждали. Грэйбек желал свободы, а не хрупкого равновесия. Крови, а не ежемесячного учета. И уж точно не считал себя больным. Что мог предложить Орден ему и его Стае? Неужели свободную, дикую охоту?
- Неужели защитники грязнокровок теперь примутся и за права перевертышей? - риторически бросил Долохов, вновь затягиваясь. Это вбило бы неплохой клин между Министерством и Орденом Феникса, решись Дамблдор принять под свое крыло еще и оборотней, но Антонин Павлович не верил в столь занятный исход. И очевидно было, что найдись среди Стаи хотя бы сомнения относительно отказа Ордену, Лестрейндж не упоминал бы об этом только сейчас, между делом, стоя за несколько тысяч километров от Грэйбека, без возможности контролировать порученное ему дело.
- Очень самонадеянно со стороны Ордена браться за то, что невозможно решить без выправления политики Министерства Магии, но вернемся к Эммелине Вэнс. Я хотел бы встретиться с ней лично. Раз уж ты утверждаешь, что она с пониманием отнеслась к своим текущим условиям и даже проявила лояльность, - он перешел на "ты", но в просьбе было куда больше уверенности, что отказа быть не должно, - быть может, у меня найдется, о чем с ней поговорить.
Сперва ему показалось, что своей цели он достиг: Долохов с интересом отреагировал на брошенное мельком замечание насчет оборотней и Ордена Феникса, рассмеялся. Лестрейнджу смешно не было - он вообще был не из смешливых, да и причин не видел. В отличие от Антонина, которому он не спешил признаваться в своем интересе к ликантропам, он хорошо представлял себе, что далеко не все оборотни подобны Фенриру Грэйбеку - и снова поспешил опустить голову, потому что до сих пор опасался, что тот может использовать без предупреждения легиллеменцию и выудить достаточно яркое и недавнее воспоминание о Люпине. Об оборотне Люпине.
Права перевертышей, о который с таким пренебрежением высказался Долохов, Лестрейнджа занимали куда сильнее - по крайней мере, до Азкабана, но и сейчас прежний интерес всколыхнулся под более насущными заботами, выдавая в нем рэйвенкловца.
- Фадж боялся оборотней, но, возможно, теперь все изменится, - пожал плечами Лестрейндж. Фадж боялся и собственной тени - и его сложно было упрекнуть, имея в виду вожака Стаи - но, за исключением одной ночи в месяц, оборотни были людьми, и вполне способными жить в обществе людей. В конце концов, был Люпин, который как раз и демонстрировал это крайнее отличие от распространенного образа ликантропов.
Впрочем, несмотря на такое бодрое по лестрейнджевским меркам начало, тертый калач Антонин Павлович все равно вернулся к теме Эммелины Вэнс, и Лестрейндж несколько приуныл. Несмотря на витиеватость, вообще присущую речи Долохова с точки зрения Рабастана, его не обманула гипотетичность высказывания - Пожиратель собирался встретиться с Эммелиной лично. Не лучший итог попыткам Лестрейнджа усидеть на двух стульях, если Долохов займется Вэнс с тщанием и энтузиазмом, но делать было нечего.
- Вы знаете, где ее найти, - выдавил Лестрейндж, разглядывая каменную стену в десятке футов перед собой и думая о том, что придется предупредить Вэнс - быть может, за прошедшее с конца августа месяцы она уже примирилась с наличием вокруг нее плотного кольца Лестрейнджей, но уж никак не обрадуется возможности свести знакомство поближе с кем-то еще из беглецов. Да и давно откладываемый разговор насчет ее планов на будущее - как будто у нее могут быть полноценный планы, солирует Розье - ждать дольше не мог.
Волдеморт медленно кивнул. Его привела к Гринделвальда ниточка, едва заметная паутинка подозрения, что палочка, которой владеет сейчас Дамблдор – имеет какую-то занятную историю, и сознавать, что эта ниточка не оборвалась, не оказалась пустышкой, было отрадно.
Раздвинуть прутья решетки магией так, чтобы узник Нурменгарда мог выйти, не составило для Тёмного Лорда труда и, взмахнув палочкой, он невербальным заклинанием вызвал к жизни узы Непреложного Обета. Свидетелей тут не было и быть не могло – войти и выйти из Нурменгарда мог только чародей, весьма искушенный в Тёмной магии, поэтому Волдеморт призвал на помощь чары, несомненно, известные Гринделвальду – клятву Меритсегер. Три змеи из чёрного дыма сорвались с конца волшебной палочки Тёмного лорда и принялись кружиться по комнате, пока вызвавший их маг говорил текст клятвы.
- Я, лорд Волдеморт, обещаю освободить Геллерта Гринделвальда от магии Нурменгарда, мешающей ему применять волшебство и покидать это место. Также я клянусь в том, что не причиню ему физический, моральный или ментальный вред. Обещаешь ли ты, Геллерт Гринделвальд, дать мне правдивую информацию о причинах могущества Старшей палочки и назвать имена твоих верных сторонников, которые сейчас могут быть живы?
Клятву нужно было скрепить рукопожатием и, хотя, возможности Гринделвальда были ограничены кандалами, сжать пальцы Волдеморта было вполне в его возможностях. При положительном ответе старца змеи должны были послушно скрепить собой клятву, подобно тому как это делали узы Непреложного Обета.
Дались ему сторонники, ишь! Этот пункт договора Геллерту не слишком-то по душе пришёлся, ведь в его планах было возвращение былого могущества, и в эти планы никак не вписывалось то, что некий самозваный Лорд начнёт переманивать толковых людей под своё знамя. Пожалуй, это дополнение из уст Волдеморта было даже странно услышать: зачем тому сиюминутный ответ на этот вопрос, если он мог получить в свои союзники самого Гринделвальда, а уже через него – бывших соратников Геллерта? Подобное уточнение настораживало, успокаивало лишь то, что Тёмный Лорд первым дал магическую нерушимую клятву не причинять Гринделвальду никакого вреда. Более того, Волдеморт не уточнил сроки ограничения, не позволявшего ему причинять Геллерту вред. В далёкой перспективе это могло бы помочь Гринделвальду с куда меньшими затратами сместить самозванца с его трона. Не то чтобы Геллерта так уж интересовала власть в магической Европе – спустя полвека заточения его интересы и приоритеты несколько изменились, как и мнение относительно лучшего будущего и собственной роли в картине мира, – однако идея видеть в качестве правителя безносого красноглазого урода была Геллерту совсем не мила. Но проблемы следовало решать постепенно.
– Я, Геллерт Гинделвальд, обещаю сразу же после того, как смогу свободно покинуть Нурменгард, рассказать о могуществе Старшей палочки, а также назвать имена своих сторонников, которые сейчас могут быть живы и которых я способен вспомнить в данный момент.
Последняя оговорка была необходима: магия не терпела неточностей, а Гринделвальд совершенно не был готов тратить многие часы на погружение в ностальгически омут в попытках припомнить десятки имён. Протянув руку, Геллерт сжал неприятную ладонь Волдеморта и невольно улыбнулся, ощутив магический поток, когда змеи пришли в движение.
Когда со взаимными обещаниями было покончено, Гринделвальд сделал шаг назад и обвёл камеру приглашающим жестом руки.
– После вас, Лорд Волдеморт. А как только будет покончено со сковывающими заклятиями, предлагаю вам трансфигурировать себе кресло и устроиться поудобнее. Я намерен рассказать вам сказку, – глаза Геллерта улыбались.
[sign]Für das höhere Wohl.[/sign][nick]Gellert Grindelwald[/nick][icon]http://sf.uploads.ru/RobJB.jpg[/icon][info]<b>Геллерт Гринделвальд, ~100</a></b><br><i>Великий Тёмный волшебник</i>[/info][status]Узник Нурменгарда[/status]
Личина, которую взял на себя Волдеморт, улыбаться умела, а вот самому Тёмному Лорду это было уже несвойственно – повторив в голове обещание Гринделвальда, он с серьёзным видом шагнул в камеру, чтобы приступить к снятию магических печатей. Создатель их постарался на совесть – распутать столь сложную сеть чар и проклятий безошибочно мог только маг очень и очень глубоких познаний. Любая ошибка привела бы к смерти волшебника, рискнувшего нарушить неприкосновенность печати и пару раз Волдеморту казалось, что он вот-вот допустит эту ошибку и простится с ещё одним хоркруксом. Не самая большая потеря, учитывая, что Нурменгард считался неприступной тюрьмой не просто так, но всё переживать ритуал возрождения снова у Тёмного Лорда не было никакого желания. Поэтому он не спешил – осторожно перебирая в памяти подходящие заклинания и неторопливо совершая нужные движения палочкой. Фальшивая личность слетела с него, соприкоснувшись с охранной магией, но Тёмный лорд не стал тратить время и силы на попытки её удержать. Его имя уже не было секретом для Гринделвальда, а истинный облик, по мнению Волдеморта, скорее, способствовал его личным целям, нежели препятствовал им.
Наконец последняя преграда, мешающая Геллерту Гринделвальду покидать тюрьму, была уничтожена. Сколько прошло времени Тёмный Лорд не мог сказать, но это было и неважно – пришла пора и бывшему узнику Нурменгарда выполнить свою часть сделки.
Трансфигурировав из подручных предметов два кресла, Волдеморт жестом пригласил Гринделвальда присесть. Его красные глаза – уже собственные – смотрели на старого мага выжидательно.
- Причём тут сказка? - спросил он так, словно перерыва на снятие печати и не было.
Отредактировано Lord Voldemort (14 августа, 2016г. 17:46)
Он ждал. Терпеливо, старательно не считая минуты и секунды, заставляя себя не думать о возможных ошибках Тёмного Лорда, только вглядывался пристально в нечеловеческие красные глаза, силясь прочесть в них состояние того, от чьих темномагических талантов зависела его свобода. Тёмный Лорд, несмотря на самоуверенность, которую диагностировал Геллерт, всё же не просто так сумел доставить старому доброму врагу Альбусу несколько неприятных лет. Когда магические путы, сковывавшие запястья Гринделвальда, с тихим лязгом упали на камни и тут же рассыпались прахом, Геллерт с трудом подавил желание тут же выбежать прочь из камеры. Вместо этого он, пока Волдеморт трансфигурировал кресла, неспешно прошёлся до двери, сделал шаг через порог, глубоко вдохнул и так же неторопливо вернулся назад. Не глоток свободы, но всего лишь необходимая проверка того, что магия и впрямь перестала его сдерживать. Пока – не глоток, но, в горле Гринделвальда уже щекотало предвкушение.
– Сказка здесь притом, что именно с неё всё и началось, – подойдя к одному из кресел, Гринделвальд устроился в нём, сохраняя полную невозмутимость, как будто вёл беседу со старым другом у горящего камина, а не только что сделал полшага на свободу, которой был лишён полвека. Ничто в его виде, взгляде и голосе не выдавало того, как сильно Гринделвальду на самом деле хотелось уйти из каменной клетки. – Сказка эта известна каждому чистокровному ребёнку и большинству полукровных; во всяком случае, тех, кто рос в окружении магии. С пятнадцатого века её рассказывали на ночь матери, бабушки, гувернантки и домовые эльфихи, она стала такой же естественной частью детства волшебников, как игрушечные мётлы и чашки-непроливайки. Именно поэтому никто не воспринимал её всерьёз – трудно считать детскую историйку чем-то большим, нежели способом отвлечь ребёнка от очередной проказы. Именно поэтому тайна долгие века оставалась тайной, хотя всегда лежала на поверхности и соприкоснуться с ней мог любой. Разумеется, из родившихся в магической семье. Иронично, не правда ли? Если бы вы, разыскивая информацию о Старшей палочке, обратили свой взор на эту сказку, то непременно уловили суть. Но вам неоткуда было узнать о ней, а вашим чистокровным соратникам попросту не пришло бы в голову вспоминать сказку из детства. Лучшая защита давней тайны.
Гринделвальд едва заметно усмехнулся. Говоря о происхождении Тёмного Лорда, он ничуть не изменился в лице и голосе, что явно давало понять: Геллерт всего лишь констатирует факт, поясняя неосведомлённость Волдеморта, но не пытается унизить собеседника его нечистокровным происхождением. Быть может, пятьдесят лет назад он не преминул бы отреагировать иначе, но не теперь.
– Я не помню сказку наизусть, вы можете найти её в книге барда Бидля, которая продаётся в любом магическом книжном магазине или наверняка стоит на полке детской комнаты в фамильном поместье каждой чистокровной семьи. Впрочем, наизусть её знать и не нужно, довольствуемся пересказом. Итак, давным-давно жили-были три брата, и вот однажды отправились они в путешествие, которое проходило в глубоких сумерках, пока не оказались братья у глубокой быстрой реки...
Несколько минут ушло на то, чтобы рассказать одну из сказок барда Бидля, которую в детстве, если память Геллерту не изменяла, особенно любил Альбус. Во всяком случае, именно рассказы о детских воспоминаниях из уст тогда ещё друга были первым толчком, который побудил Гринделвальда возжелать обладать Старшей палочкой. Впрочем, возможно, этому способствовали скудоумные и ограниченные преподаватели Дурмштранга, выпнувшие его с последнего курса, и желание доказать их некомпетентность. Или всё же Альбус? Сейчас уж было не припомнить, но у Геллерта и времени не было на экскурс в ностальгию, магия клятвы подталкивала его продолжать рассказ.
– Первое документальное свидетельство об обладателе Бузинной палочки относится к раннему средневековью, когда Эмерик Отъявленный контролировал всю Южную Англию, пока над ним не одержал верх другой волшебник. Сто лет спустя, судя по всему, ею владел автор книги, которую вы наверняка читали, начав изучать Тёмные искусства, "Волхование всех презлейшее" Годелота, который окончил жизнь в подвале, запертый своим же сыном. Тот, вероятно, забрал у отца палочку, но история о том, что с ней было дальше, покрыта туманом вплоть до восемнадцатого века, когда Варнава Деверилл, вооружившись "бузинным жезлом", заполучил славу величайшего тёмного чародея. Его убил очередной владелец, которого тоже кто-то убил, потом палочка вновь пропала, а в дальнейшем всплывала то тут, то там, знаменуя собой выдающийся путь очередного волшебника и его же бесславную кончину – смерть, лишение палочки, заточение... – на последнем слове Геллерт едва заметно улыбнулся. – Если верить сказке, эта волшебная палочка непобедима, хотя с этим утверждением у меня есть все основания спорить, но не с тем, что она даёт своему владельцу большую силу. Своему истинному владельцу, к которому перешла, когда он одержал победу над предыдущим.
Достаточно расплывчатая форма "одержать победу" всё же была правдой, поэтому магия не сожгла Геллерта на месте, хоть он и не стал уточнять, каким образом сам заполучил Бузинную палочку много лет назад. Незачем давать потенциальному сопернику преимущество, когда можно этого избежать.
– Вот такая сказка. Ах, да, имена! – хлопнул себя по лбу Геллерт, после чего перечислил некоторых своих сторонников, возраст которых позволял предположить, что они ещё живы, что, впрочем, могло быть совсем иначе, ведь последние пятьдесят лет у Гринделвальда не было возможности узнавать об их судьбе. Большинство имён принадлежали не англичанам, так что Геллерт сомневался, что Волдеморт сможет использовать эту информацию себе во благо. – Вы удовлетворены? Не стану лукавить, я бы предпочёл покинуть это место.
[sign]Für das höhere Wohl.[/sign][nick]Gellert Grindelwald[/nick][icon]http://sf.uploads.ru/RobJB.jpg[/icon][info]<b>Геллерт Гринделвальд, ~100</a></b><br><i>Великий Тёмный волшебник</i>[/info][status]Узник Нурменгарда[/status]
Волдеморт слушал рассказ Гринделвальда с жадным вниманием. Магия не должна была позволить старцу лгать, хотя история с начала и до конца походила на выдумку. О магических сказках он, конечно, слышал - какие-то в одинодцать лет и читал, из того что было в библиотеке Хогвартса, но предположить, что Дары Смерти существуют на самом деле было выше его понимания. Хотя, конечно, ценность легенд он сознавал - по крайней мере, в прошлом - разве не воплотил он в жизнь одну из них, став наследником Слизерина, открывшим комнату?
Хотелось расспрашивать Гринделвальда дальше, но это не входило в условия сделки. От досады Тёмный Лорд проскрежетал зубами, но кивнул:
- Вы свободны, - сказал он коротко и поспешил покинуть здание Нурменгарда.
Спешка была далеко не случайна - ведь в планы Волдеморта не входило отпускать Геллерта живым. Да, разум Гринделвальда хранил в себе немало полезных сведений, его возможный вклад в Запретные Искусства мог оказаться и вовсе незабываемым, его идеология вполне совпадала с мировоззрением Пожирателей Смерти, но, увы, он произвёл на Тёмного Лорда впечатление умного собеседника. Слишком умного, чтобы считать его безопасным. Будь Гринделвальд потерявшим разум или тяжело больным, Волдеморт задумался бы о том, чтобы предложить ему сотрудничество, но хитрый и здоровый Геллерт, определенно, имел все шансы на то, чтобы спутать Тёмному Лорду и его ослабевшей армии карты в политических играх.
Этого Волдеморт допустить не мог - тем более, что у него и так уже был равный ему соперник - Альбус Дамблдор. Не говоря уже о Министерстве Магической Британии, которое теперь возглавлял весьма недружественный Пожирателям Руфус Скримджер.
Появившись возле Долохова и младшего Лестрейнджа, Волдеморт коротко приказал им:
- Я освободил Геллерта Гринделвальда из тюрьмы, вы должны освободить его от жизни.
Разумеется, Тёмный Лорд рисковал - величайший волшебник мог разметать противников в разные стороны и после стать головной болью Волдеморта, который обетом не мог причинить ему вред лично, но другой возможности ударить подло и трусливо могло уже и не представиться. Сейчас противник был слаб и ему требовалось время, чтобы найти себе волшебную палочку. Набросив на Нурменгард антаппарационные чары - как будто мало было на тюрьме других заклинаний - Тёмный Лорд занял позицию наблюдателя.
Что он ошибся, Геллерт понял сразу же, как только вышел и увидел двух волшебников, ожидающих Волдеморта. Мгновение спустя, когда Тёмный Лорд приблизился к ним и что-то тихо проговорил, Гриндельвальд уже прекратил терзать себя обвинениями в неосторожности, вместо этого бросившись в сторону, чтобы подхватить волшебную палочку одного из бессознательных охранников, окружить себя щитом и заодно укрыться за крупным камнем, которых в горной местности было в избытке. Самообманом он не занимался: после полувека без практики и даже нормальных физических нагрузок, с чужой палочкой в руке у него не было никаких шансов против двух опытных противников, которые к тому же могли не беспокоиться о защите, положившись друг на друга и их Лорда, не способного причинить Геллерту прямой вред, но имеющего все возможности защищать своих людей.
– Глупец! – выкрикнул из-за своего укрытия Гринделвальд, не только стараясь потянуть время, но и желая излить свой гнев, а также донести до понимания Тёмного Лорда уже его ошибку. – Ты дал магическую клятву не причинять мне вреда. Неужели ты считаешь, что магия простит тебе попытку обойти условие, когда ты станешь косвенной причиной моей гибели? Ты, который познал некоторые тайны Тёмных искусств, слишком самоуверен, чтобы осознать истинную суть магии. Ты, жалкий полукровка, чересчур тщеславен, чтобы раскрыть глаза на собственные упущения. И пусть сегодня я погибну от рук твоих слуг, тебя ждёт та же участь. Магия, которую ты в силу своего происхождения не способен поистине познать, не простит тебе такого неуважения к ней. И однажды она уничтожит тебя, окончательно и бесповоротно, теперь в этом нет никаких сомнений. Ты сам избрал такую участь, несчастный!
Готовясь отражать атаки последователей Тёмного Лорда, которые, как Геллерт ожидал, зайдут с двух сторон, он всё же не мог не обдумывать увиденного, а узрел Гринделвальд в том числе лицо, хранящее фамильные черты рода, который был ему знаком лучше многих.
– Ты Долохов, не так ли? – не выглядывая из-за камня, громко произнёс он, рассчитывая хоть немного ещё потянуть время. – Антонин, если мне не изменяет память. Твой отец был одним из моих лучших генералов и близким другом, твой брат – опытным офицером. Неужели эти выдающиеся люди настолько дурно воспитали младшего сына своего рода, что он склонился перед не ведающим древних магических законов полукровкой и теперь служит ему? Ты позоришь их память, достойную и героическую, одним лишь тем, что называешь кого-то твоим повелителем!
Несомненно, Геллерт надеялся вызвать в Долохове сомнения, но при этом не солгал ни единым словом: во всё, что было им сказано после выхода из Нурменгарда, он искренне верил, всё это он совершенно точно знал и потому не сомневался в том, что судьба Тёмного Лорда предрешена. Вот только всё же хотелось бы увидеть это собственными глазами.
[sign]Für das höhere Wohl.[/sign][nick]Gellert Grindelwald[/nick][icon]http://sf.uploads.ru/RobJB.jpg[/icon][info]<b>Геллерт Гринделвальд, ~100</a></b><br><i>Великий Тёмный волшебник</i>[/info][status]Узник Нурменгарда[/status]
Отредактировано Master of Death (27 августа, 2016г. 11:34)
С его точки зрения, разговор о Вэнс был завершен, и Долохов потерял к нему интерес.
Докурив, он отбросил окурок, отвернувшись от Лестрейнджа, потер озябшие руки - он и раньше не жаловал холод, и ни годы в Думстранге, ни годы в Азкабане этого не изменили. Натянул перчатки с отрезанными пальцами по дурмстранговской моде полувековой давности: согревало неплохо и не мешало чувствовать палочку как следует.
И уже приблизившись к вернувшемуся Повелителю, понял, что интуиция его не обманула: предстоял бой.
Приказ нельзя было истолковать никак иначе, и Антонин через плечо Милорда бросил заинтересованный взгляд на освобожденного узника, чья звезда уже закатилась.
Тот, перед чьим именем пятьдесят лет назад дрожали государства, вышел не на свободу, как ему, возможно, думалось, а вступил на путь к смерти.
По военному резко кивая в знак того, что понял приказ, Долохов шагнул вперед, поднимая палочку и следя, как Геллерт уходит в сторону. Определенно, за годы заключения побежденный маг не расстался с рассудком, и теперь не строил иллюзий в отношении поджидающих его под Нурменгардом. Уйти он не мог из-за антиаппарационных чар, и то, что он принял бой, несмотря на невыигрышное положение, заслуживало уважения.
Первым же взмахом палочки Антонин уничтожил Бомбардой один из камней, за которыми укрылся Гриндевалд. Он заметил выставленный щит, и воспользовался тем же нехитрым приемом, обходя противника по широкой дуге - для него, выросшего в Восточной Европе, имя Геллерта Гриндевалда значило многое, и он собирался за эту их единственную встречу составить для себя полное представление о том, за кого умерли его отец и брат.
Должно быть, Гриндевалд не верил, что сможет покинуть ущелье живым, а потому прибег к последнему средству, суля магическую кару Повелителю.
Сосредоточенно дыша через нос, Долохов продолжал неспешно приближаться, двигаясь по прежней траектории и удерживая щитовые: обещанная немцем расплата едва ли могла повредить величайшему магу этого времени, сумевшему вернуться из смертной тени. У Геллерта Гриндевалда было пятьдесят лет, чтобы освободиться всего лишь от магических уз, в то время, как сторонники Темного Лорда ждали своего лидера всего лишь полтора десятка - а освобождаться ему пришлось из ловушки намного страшнее той, что могут создать человеческие руки. И уж если Милорд смог обмануть смерть, то что ему до магических договоров - магия служит ему по праву сильнейшего и будет служить вечно.
Непоколебимая вера Антонина в того, кто был ему другом несколько десятков лет назад, вытерпела бы и куда большее, не то что последующие слова Гриндевалда, сохранившего, помимо рассудка, остроту зрения и прекрасную память.
Сжав губы, Антонин отправил Бомбарду в следующий камень, расчищая себе путь к жертве. Слабое воспоминание об отце, его уверенном и вместе с тем мягком голосе, о девизе - "Долоховы не присягают дважды" - не могло остановить Антонина Павловича. Его отец, его старший брат умерли за того, кто не смог привести их к победе, а доведись пятнадцатилетнему Антонину сбежать из Дурмстранга в тот давний год, он бы тоже присягнул Геллерту Гриндевалду и принял бы поражение вместе с отцом и братом, но его судьба уготовила ему другое - и его верность принадлежала другому волшебнику. Не побежденному, что бы там не мнили английские любители магглов.
Происхождение Тома не было секретом для тех, кто первыми принес ему клятву, однако для сыновей первого Ближнего круга это могло быть откровением. Надежда на то, что младший Лестрейндж не обратит внимания на слова обреченного Гриндевалда, была слишком мала, и мельком Долохов пожалел, что узник Нуменгарда не оставил при себе свои обвинения.
- Нет позора, - с каждым шагом приближаясь к валунам, укрывающим Гриндевалда, Антонин подпитывал щиты, сплетая несколько процессов в один, замыкая разные типы защиты друг на друге, - чтобы служить сильнейшему в мире магу!
Эта тактика требовала колоссального напряжения и вовсе не была похожа на обычную манеру боя Долохова, ставящего на неожиданность атакующих связок и быстроту реакции, и ощутимо отдавалась во всем теле ломотой и гудением в висках, но Антонин хотел встретиться лицом к лицу с тем, кто своим поражением обрек его род на позор, бедность и забвение.
- Нет позора служить тому, кого не остановит даже смерть! - где-то совсем рядом маячил узкий край, за которым расстилалась бездна, и с каждой секундой удержания чар Антонин приближался к ней ближе.
Резко перестав направлять и поддерживать щиты, Долохов отправил очередную Бомбарду, уничтожая последний валун, и тут же мягким, стелящимся движением опытного боевика ушел в сторону на случай ответной атаки Гриндевалда, посылая в него связку из Оглушающего и Обезоруживающего. Кисть чуть подрагивала, и Антонин перекинул палочку в левую руку, перенося упор на другую ногу.
Вряд ли когда-то доселе Геллерт вкладывал столько сил в защитные заклинания, но теперь выбора не было – и Гринделвальд создал перед собой магическую стену, разместив её так, чтобы она прикрыла его и от Бомбарды Долохова, и от возможной атаки со стороны второго молодого волшебника.
– Служить – позорно само по себе! Кому угодно! – рявкнул он, не выпуская из виду Антонина, стараясь по его движениям предугадать следующий выпад. – Твой отец никогда не служил мне, но служил вместе со мной. Не кому-то, а во имя великой идеи. Ты же осквернил его память, назвав своим сюзереном лишившуюся человеческих черт и чувств пародию на волшебника!
Сильнейший в мире маг? Ха! Да будь Геллерт при своей волшебной палочке (пусть даже не Бузинной, но просто хорошо ему подходящей) и успей он отдохнуть и набраться сил хотя бы несколько недель – этот "сильнейший" корчился бы под его руками и рыдал, словно младенец!
– Можно попытаться обмануть магию, глупый мальчишка, – уже в сторону Волдеморта бросил Гринделвальд, – но нельзя обвести вокруг пальца Смерть. Сколько бы раз ты ни уворачивался, однажды она до тебя доберётся. Теперь же, когда ей поможет оскорблённая магия, это случится ещё быстрее.
Они не понимали. Несчастные безумцы, лишённые истинного зрения, они и впрямь не могли уложить в своих ограниченных умишках то, чем должен был с рождения дышать всякий волшебник: магия – не средство, не оружие, не предмет, не нечто, чем можно пользоваться как угодно человечку. Магия – это не просто сила, мощь и власть. Магия – это нечто большее, чем сам волшебник, это суть мироздания, величайшая стихия, божество, средоточение смысла сущего. Магия – практически душа и разум мира, живое существо, кое одаривает волшебников по своему усмотрению, но в любой момент может отобрать свои подарки, если дитя поведёт себя дерзко и неблагодарно.
И у него, старого, уставшего, практически не способного оказать сопротивление, едва удерживающегося на ногах, обречённого на гибель, было больше власти, силы и мощи, чем у всех троих, стоящих перед ним, вместе взятых – потому что он знал. И для Геллерта столь же очевидно, как и то, что закутанная в рваньё высокая фигура явилась именно за ним, было и неотвратимое поражение Тёмного Лорда. Пусть не от руки самого Гринделвальда, пусть не сегодня и не завтра, но очень скоро.
Магия не прощает оскорблений. Смерть не любит, когда её водят за нос.
Чужая волшебная палочка дрожала, предчувствуя последнее заклинание Великого Тёмного волшебника. Дыхание Смерти на затылке было почти приятным. Гринделвальд расслабился и широко улыбнулся, а потом легко взмахнул рукой, выпуская Адское пламя.
Он знал, что чужая волшебная палочка не позволит контролировать такую мощь, что он сгорит в собственном пламени. Пусть так. Пусть так, а не от руки одного из слуг слепого безумца.
И за миг до того, как сгинуть в огне, который неуправляемо и неудержимо понёсся по все стороны, Геллерту показалось, что под глубоко надвинутым капюшоном он увидел, как Смерть ему подмигнула.
[sign]Für das höhere Wohl.[/sign][nick]Gellert Grindelwald[/nick][icon]http://sf.uploads.ru/RobJB.jpg[/icon][info]<b>Геллерт Гринделвальд, ~100</a></b><br><i>Великий Тёмный волшебник</i>[/info][status]Узник Нурменгарда[/status]
Отредактировано Master of Death (27 августа, 2016г. 18:38)
Лестрейндж уже думал было, что все закончилось: ему было не по себе в тени Нурменгарда, как будто эта тень отравляла, душила воспоминаниями о совсем другой крепости, располагавшейся далеко отсюда. Каждая минута здесь казалась десятком, вой ветра походил на вой нанятых плакальщиц, а Долохов, вцепившийся в необходимость разговора с Эммелиной, не способствовал улучшению настроения Рабастана и вовсе.
Потому он едва не обрадовался, заметив выходящего Милорда, следом за которым шел Геллерт Гриндевальд.
Приказ прозвучал достаточно ожидаемо: не будь у Лорда подобного или похожего плана, ему не потребовалось бы сопровождение, но даже необходимость схлестнуться с волшебником, едва не добившемся своих целей полвека назад, казалась лучшей перспективой, чем продолжать выслушивать навязчивую, унылую какофонию ветра, царящую в ущелье.
По крайней мере, это была финишная прямая, и Рабастан отточенным движением вытащил палочку, ругая себя, что они не догадались обезоружить обезвреженную охрану раньше.
Теперь у их противника была волшебная палочка, но едва бы это помогло ему против превосходящих в два раза сил противника.
Темный Лорд в надвигающемся макабрическом танце участия принимать не собирался, видимо, отметил Лестрейндж, просчитывая про себя примерную траекторию движения Антонина и двигаясь ему навстречу, зажимая в кольцо Гриндевальда.
Неожиданный обмен репликами заставил Лестрейнджа насторожиться и прислушаться, не снимая, впрочем, щитовых чар - он настолько привык к мысли, что Долохов всегда ассоциировался для него с Организацией с самых первых слухов о ней, что сейчас Рабастан испытал едва ли не когнитивный диссонанс, услышав, как Геллерт Гриндевальд окликает Антонина по имени, упоминает его родных. Где-то там, за пределами Англии, за пределами Ближнего Круга, тоже существовал Антонин Павлович Долохов, и на мгновение Лестрейндж испытал даже что-то вроде изуродованного проблеска зависти - к тому, что у Долохова все было.
Впрочем, это быстро сменилось замешательством. Если поднятые Гриндевальдом темы должны были вызвать такой эффект, то он, определенно, достиг своего: упоминание происхождения Темного Лорда, упоминание - вновь! - позора службы - все смешалось для Лестрейнджа в один бессмысленный ком, требующий внимательного и тщательного разбора.
Он впитывал услышанное как губка - все, дословно, начиная от пассажа о расплате и заканчивая великой идеей - и вместе с тем приближался, прикрываясь щитами от разлетающихся каменных осколков уничтожаемой каменной стены. Теперь ему вовсе не хотелось, чтобы время бежало быстрее - теперь он бы многое отдал, чтобы задать Геллерту Гриндевальду те вопросы, что не осмелится задать в Ставке, например, о том, что в действительности значит обмануть смерть, но у него не было этого шанса, как не было шанса и у Гриндевальда.
Подчиняясь сменившейся тактике Долохова, Лестрейндж также перешел в атаку, заходя с фланга. Стены изъязвленного ветрами ущелья закрывали загнанному в угол Гриндевальду пути отхода, но он все же вскинул палочку, широко улыбаясь.
Эта широкая улыбка напомнила Лестрейнджу брата, и он задался вопросом, не был ли безумен Геллерт Гриндевальд с рождения, не сошел ли с ума в заключении, или, быть может, в тот момент, когда осознал, что свобода обернулась смертью - а затем перед ним расцвело Адское пламя, ревом своим заглушившее сводящее Рабастана с ума пение ветра. Языки жадного магического пламени бросились в разные стороны, явно не подчиняясь своему творцу - через миг все основание Нурменгарда занялось, будто сам камень оказался горючим.
Невыносимые яркость и жар заставили Лестрейнджа отступить, спрятав обожженное лицо в сгиб локтя, но с каждым его шагом пламя покрывало еще пару футов между собой и волшебниками. Рабастан прищурился, пытаясь разглядеть в беснующемся пламени фигуру Гриндевальда, но тот, очевидно, подобно фениксу, предпочел сгореть в собственном костре.
Наскоро обратившись к самым элементарным, зато, как правило, самым действенным способам усмирения Адского огня, Лестрейндж понял, что едва ли сумеет успокоить стихию - и двинулся туда, где, по его представлениям, находился Долохов до того, как все вокруг вспыхнуло, чтобы объединить усилия, но тут же остановился как вкопанный, не обращая внимания на раскаляющуюся под ботинками каменистую землю. Холод сменился таким же невероятным жаром, но Лестрейндж все смотрел на охваченный огнем Нурменгард, безвольно опустив руку с палочкой вдоль бедра и видя на месте этой крепости совсем другую.
За свою долгую жизнь Лорд Волдеморт слышал проклятия в свой адрес и мрачные предсказания не раз и не два. Сначала – тогда ещё юного Тома Риддла – это пугало, непривычный к убийствам юноша, чья голова была забита маггловскими сказками о нравственности и суевериями, опасался кары, предсмертных проклятий и простого уголовного преследования. Потом - с течением времени – он перестал обращать на них внимание, а потом и вовсе стал замечать закономерности. Какую бы личину добронравия, мученичества и благородства не нацеплял на себя умирающий при жизни, смерть всё расставляла на свои места – не желающий расставаться со своей физической оболочкой человек почти всегда старался умереть так, чтобы нанести убийце (а то и просто невиновным окружающим) максимальный ущерб, пытаясь, по мнению Волдеморта, отомстить живым и за себя, и за то, что они живут. Единственное исключение из этого правила – насколько мог вспомнить Тёмный Лорд (расщепление души скверно сказывалось на памяти) – представляла из себя Лили Поттер, возможно, по этой причине её жертва и была засчитана магией.
Геллерт Гринделвальд при жизни добрым не был, так что ожидать от него спокойного ухода в мир иной не приходилось, хотя свою злобу старый маг направил не на Волдеморта, а на то, чтобы оторвать от последнего сторонников. И, в общем-то, попытка была очень, очень неплохой. Да, Тёмный Лорд взял с собой в Нурменгард только тех из сторонников, в ком был уверен, но – говоря по правде – он понимал, что возродился из мёртвых слишком для них поздно. Дементоры усугубили безумие Рудольфуса, оставили от Беллатрисы слабую тень прежней здоровой и сильной женщины, выжрали изрядный кусок души у Рабастана (Лорд судил по сумбуру в мыслях при легилименции), подорвали здоровье Долохова. По зрелом размышлении любой из них мог бы его предать, просто сломавшись от обстоятельств, поэтому слова Гринделвальда имел определенный шанс на успех.
С облегчением восприняв смерть одного из величайших волшебников современности – хорошо, когда умный враг становится мёртвым врагом, - Тёмный Лорд скомандовал отход. Делать в объятой огнем крепости больше было нечего – свидетели-охранники превратились в обугленные трупы, материальные улики должны были сгинуть вместе со стенами Нурменгарда. Однако один из следов, ведущих в прошлое, Волдеморт всё же ещё планировал уничтожить, вернувшись в Ставку – воспоминания Рабастана Лестрейнджа об упоминании Гринделвальдом полукровного происхождения Тёмного Лорда. Для Долохова этот факт не являлся секретом, а вот младшему поколению Пожирателям лучше было бы не обсуждать это обстоятельство. Во имя покоя Тёмного Лорда и ради блага их возрождающейся из руин Организации.
Вы здесь » 1995: Voldemort rises! Can you believe in that? » Завершенные эпизоды (с 1996 года по настоящее) » Für das höhere Wohl (4 января 1996)
