Если бы Поттеру платили за каждую отработку по кнатту, он уже стал бы самым богатым волшебником Магической Британии. А такими темпами к концу года и на мировое финансовое господство покуситься можно было бы. Видимо, у него на роду написано быть «любимчиком» преподавателей. Сначала Снейп, теперь еще и Жаба к нему присоединилась. Нет, ну он что, медом намазан? А когда-то он считал Ужаса Подземелий самым предвзятым преподом. Нет, профессор, извините, но Амбридж бессовестно отобрала у вас эти лавры. И вообще, по сравнению с этим розовым недоразумением, Снейп просто ангел. Ну, а то, что крылья черные, так это он болел в детстве.
А еще юному гриффиндорцу было стыдно. Да, да, не удивляйтесь, у Героя Всея Британии тоже есть совесть. Правда, где-то глубоко-глубоко. Хотя почему глубоко? Просто его совесть воплотилась в одной кареглазой ведьмочке, а Гермиона чисто физически не может все время находиться рядом с Поттером. А сейчас совесть голосом мисс Грейнджер назойливо твердит в правое ухо, что он совершенно зря обидел Джинни. Не понравилось ему видите ли, что за него что-то решили. А то что, если был не хладнокровие мисс Уизли, то одной отработкой Поттер бы не отделался…Надо срочно найти девушку и попросить у нее прощения. Она, конечно, вспыльчивая, но добрая и отходчивая. Авось простит.
Мысли вновь свернули на только что законченную отработку. Сегодня Амбридж явно перешла границу. Раньше он считал, что ненавидит эту пародию на преподавателя. Но оказалось, что это была всего лишь легкая неприязнь. Вот когда эта с… самка бешеной собаки начала елейным голосом «сочувствовать» студентам, получившим сегодня весточки из Министерства, Поттер познал, что такое НЕНАВИСТЬ. Одному Мерлину дано знать, чего стоило Поттеру не применить на Жабе одно из Непростительных. А лучше не одно, а сразу все три. Хотя нет, Авада для этого существа слишком гуманна. Черт подери, ей вся эта ситуация явно доставляет удовольствие. Может, Амбридж подрабатывает в Волдеморта на полставки? Хотя нет, она не будет брать деньги за то, что делает ее по-настоящему счастливой.
Надо срочно что-то делать с новым «директором». Еще одна такая отработка и Поттер сядет в Азкабан. А может министр этого и добивается? Может он отправил сюда эту дуру, пытаясь убить двух зайцев одновременно? И Поттера под суд подставить, и навсегда избавится от надоевшей драной кошки. Нет, надо срочно поговорить с Гермионой. Она умная, она что-нибудь придумает. У него у самого вряд ли хватит мозгов подстроить несчастный случай так, чтобы на него не подумали. Но это потом, сначала нужно извиниться перед Джинни.
До отбоя оставалось еще достаточно времени, но коридоры Хогвартса были на удивление тихи и пустынны. Словно сам замок скорбел вместе со своими студентами. Сердце Гарри болезненно сжималось, когда он думал о несчастных, получивших сегодня проклятые конверты. Он старательно гнал от себя мысли, что такой же мог получить кто-то из его друзей. Думая о том, где искать рыжую гриффиндорку, Поттер полез в карман за Картой Мародеров, но тут же вспомнил, что Джинни во время ужина одолжила ее. И вела она себя как то странно. Надо будет расспросить девушку об этом, а то он, в предвкушении веселого вечера в приятной компании, совершенно не обращал внимания на происходящее вокруг.
Итак, Карты нет, придется искать по старинке. И начать стоит с башни их родного факультета. Ускорив шаг, Поттер направился в сторону гостиной Гриффиндора, но его поиски увенчались успехом, не успев толком начаться. За очередным поворотом он  увидел знакомую рыжую шевелюру.
- Джинни, подожди, - крикнул он, догоняя девушку.
Подруга остановилась и взглянула на него как-то отрешенно.
- Джинни, солнце, я извиниться хотел, - Поттер смущенно растрепал рукой волосы, - прости меня, дурака, я был неправ…

Видимо, не только Поттер чувствовал себя сегодня, словно пыльным мешком по голове ударенный. Джинни сначала даже не отреагировала на слова, продолжая неспешно брести по коридору. Только когда Гарри догнал ее, девушка обратила на него внимание. На его извинения она сначала ответила удивленным взглядом, а потом, словно вспомнив, о чем идет речь, сказала, что не обижается на него и даже посочувствовала парню из за излишнего внимания Жабы.
- Джин, меня это совершенно не оправдывает. Не должен я на друзьях срываться.
Теперь девушка улыбалась ему уже более естественно. Хотя ее вид все равно говорил о том, что мыслями она где-то не здесь. И мысли эти далеки от радужных. Сердце гриффиндорца болезненно сжалось. Неужели сегодняшние несчастья коснулись кого-то из ее близких? Впрочем, оставалась надежда, что на Джинни просто подействовала гнетущая атмосфера сегодняшних событий.
- Да, сегодняшняя отработка меня совершенно вымотала. Составишь компанию?
Джинни, словно что-то вспомнив, начала копаться в своей сумке. Вскоре из нее на свет показался знакомый лист пергамента. А Поттер уже и думать забыл, что отдал сегодня девушке Карту. Надо быть внимательнее, так и потерять что-то ценное недолго. Посмотрев на артефакт, созданный его отцом и его друзьями, Гарри вспомнил, что хотел еще поговорить с Гермионой.
- Спасибо, Джин, сам бы я про нее вспомнил только тогда, когда она мне понадобилась, - смущенно улыбнулся Поттер.
Взяв у девушки Карту, Поттер заметил, что ту что-то явно беспокоит. В отличие от Гермионы, Джинни плохо умела скрывать свои эмоции, и даже такой невнимательный человек, как очкастый гриффиндорец заметил, что у нее что-то случилось.
Вновь вернулось, отошедшее было, беспокойство. Поттер самому себе признался, что боится спросить Джинни о том, что у нее случилось. Храбрый гриффиндорец позорно боялся услышать плохие новости. Мысленно дав себе подзатыльник, Поттер взял девушку за руку и пристально посмотрел ей в глаза.
- Джинни, признавайся, что у тебя случилось? – спросил Поттер участливо, - и не вздумай говорить, что все в порядке. Не поверю.

Когда Джинни, судорожно всхлипнув, прижалась к Поттеру, уткнувшись ему в плечо, тот понял, что произошло что-то страшное. Все его собственные проблемы мигом отошли на задний план. Да что там отошли, они, скуля, забились в самый дальний угол. Он бы с удовольствием каждый день до конца жизни испытывал на себе гостеприимство Амбридж, лишь бы с его близкими ничего не произошло.
Он покрепче прижал девушку к себе, стараясь хоть немного ее успокоить. Он впервые видел обычно веселую и беззаботную Джинни в таком состоянии, но старался не показать своей растерянности. Его никто не учил, как надо себя вести в подобных случаях. Может, надо что-нибудь сказать? Только что? «Успокойся. Все будет хорошо. Не плачь». Даже своим не богатым умом Поттер понимал, что все это будет звучать крайне неуместно.
Впрочем, Джинни и без его помощи немного пришла в себя и тут же потащила его в сторону скрытой от посторонних глаз ниши. Первый раз в жизни его тащит в темный уголок красивая девушка. И тут у него все ни как у людей. Тащат его не для того, чтобы заняться приятными вещами, а чтобы сообщить плохие, скорее всего трагические, новости.
Джинни набрала в грудь воздуха, словно на что-то решаясь, но потом шумно выдохнула и вновь уткнулась ему в плечо, до боли сжав руки своими, казалось бы, хрупкими пальчиками. Да что же, в конце концов, произошло? Поттер уже начинал терять терпение. Он уже устал теряться в догадках. Неизвестность терзала не хуже круциатуса Волдеморта. Одному Мерлину известно каких усилий ему стоило сдержаться и не заговорить. В таком его состоянии ничего хорошего Джинни бы не услышала. Пусть лучше она сама решится.
Когда младшая Уизли, наконец, заговорила, Поттер подумал, что это все просто дурной сон. Какое-то время он тешил себя надеждой, что ослышался. Но нет, Джинни четко произнесла, что родители Гермионы погибли.
В один момент все перевернулось. Да, война с Волдемортом и раньше касалась его лично. Смерть родителей… Никому и никогда он в этом не признается, но оплакивал он скорее не их самих, ибо почти их не помнит, а свое счастливое детство. Вряд ли бы он так сильно хотел увидеть их, если бы рос в любящей семье. Смерть Сэддрика… Гарри, конечно, нравился этот добродушный хаффлпаффовец, но они, по большому счету, даже друзьями не были. Дадли, поцеловавшийся с дементором… Вот уж кого, а его Поттер точно оплакивать не будет. Конечно стыдно признаться даже самому себе, но он не испытывает ни малейшего сожаления о судьбе этого поросенка. Хорошо еще, что радости это ему тоже не принесло.
А вот теперь война коснулась одного из самых близких для него людей. Сердце Поттера замирало, когда он представлял, что  чувствует сейчас Гермиона. Надо срочно ее найти. Гарри чувствовал, что он просто обязан сейчас быть рядом с ней. А то какой из него, к черту, друг.
- Джинни, - Поттер мягко отстранил девушку и посмотрел ей в глаза, - где сейчас Гермиона?

Распрощавшись с Джинни, Гарри ненадолго задержался в нише за гобеленом. Первым делом он развернул Карту Мародёров и коснулся пергамента палочкой.
— Торжественно клянусь... — повинуясь словам клятвы, на карте живыми змейками ползли чернильные чёрточки, образуя план Хогвартса и места пребывания его обитателей. Взгляд Гарри машинально переместился к коридору на восьмом этаже, где, защищённая от любого вида магии, пряталась Выручай-Комната. Он проверил, чтобы поблизости от Комнаты не было нежелательных лиц вроде Пивза, Филча или его кошки, убедился, что Амбридж сидит в своём кабинете, после чего стёр карту и сунул пергамент в карман брюк.
Много раз отработанные, механические действия отвлекали Гарри от мыслей. Пока он составлял маршрут пути до Выручай-Комнаты, он не думал. Не думал он и пока следовал этому маршруту, поднимаясь по лестницам и проходя по полупустым коридорам. Его разум был одновременно свободен от мыслей и забит ими под завязку. В голове стоял гул, похожий на белый шум, издаваемый радио. Гарри и не думал, и думал о событии, из-за которого мир Гермионы в одночасье рухнул, раздавленный тяжестью квадрата похоронки. О событии, из-за которого и его мир, заключённый в немногих близких людях, стремительно помчался под откос.
Происходящее за стенами замка не было его виной, но было его ответственностью. Пока Министерство и Орден сидят, сложа руки, и дискутируют о долях правды и лжи в словах Гарри, пока Амбридж устанавливает деспотические порядки в Хогвартсе, тщась бесконечными запретами помешать студентам думать, пока Дамблдор занят драккл знает чем, — почему он, Гарри, делает... ничего? Да, он создал "Армию Дамблдора". Хороша, однако, армия, укрытая за стенами замка. В реальном сражении от их крохотной организации не будет толку. В реальном сражении их раскидают, как кегли в некогда любимом Дадли боулинге, как опавшие по осени листья. Кто-то сказал бы, что ему всего пятнадцать. Что это нормально, быть бесполезным в пятнадцать. Что на войне он не пригодится даже в качестве пушечного мяса. Но, и в этом Гарри был уверен, лучше уж погибнуть в первые минуты боя, чем бездействовать, отсиживаясь в безопасности.
И получать похоронки, одна за другой.
Сперва он не уберёг Седрика. Потом подвёл Дадли. А теперь Гермиона...
Выручай-Комната на этот раз выглядела как самая обыкновенная гостиная, не имеющая, впрочем, ничего общего с гостиной Грффиндора. Тяжёлые шторы на окнах были плотно задёрнуты, но светильники давали достаточно освещения, чтобы не приходилось блуждать во мраке. Гермиона читала, забравшись с ногами в большое кресло. Томом, лежащим на её коленях, легко можно было убить, если случайно стукнуть кого-нибудь им по макушке. Гарри машинально закрыл за собой дверь, чувствуя себя неловко. Он ожидал другого: что Гермиона будет плакать, прогонит его с порога, или, для начала, скажет хоть что-нибудь. Но от представшей перед ним картины, такой нормальной и естественной, Гарри становилось не по себе. Гермиона никак не отреагировала на его присутствие, продолжая читать. Подойдя ближе, Гарри заметил, что её глаза покраснели и опухли, но в них не было и намёка на слёзы. Только сосредоточенность и что-то, отдалённо напоминающее злость.
— Гермиона? — позвал он, и обнаружил, как дрожат её руки, когда она попыталась перелистнуть страницу. Снедаемый дурными предчувствиями, Гарри опустился на колени рядом с креслом, чтобы заглянуть Гермионе в лицо. Спустя мгновение ему пришлось спешно убирать книгу на пол, спасая древний манускрипт от слёз подруги. — Всё нормально, я успел… — зачем-то отчитался он, избавившись от тома и сжав дрожащие ладони Гермионы в своих. Она не расплакалась, не по-настоящему. Пара слезинок и вновь злой взгляд, устремлённый в никуда. Но дрожала девушка так, словно вышла на мороз без тёплой мантии, а не сидела в хорошо отопленной комнате.
Что нужно говорить в таких ситуациях, Гарри не представлял. Сам он потерял родителей ещё во младенчестве, и никогда не знал, что именно утратил. Его интуиция тоже отмалчивалась, сжавшись в колючий клубок на границе сознания. Все его чувства будто атрофировались напрочь, а язык так и вовсе прилип к нёбу, отказываясь повиноваться своему владельцу. Впрочем, Гарри подозревал, что любые слова сейчас окажутся бесполезны. Поэтому он просто прижался губами к подрагивающей ладони Гермионы, ощущая дикую ненависть по отношению к тем, кто стал причиной её потери и страданий.