Обитатели маггловского Лондоне не подозревают, в какой опасности находятся. Война, которая уже набирает скорость в мире магическом, еще не выплеснулась за границы, и магглы считают, что достаточно редкие пока преступления объясняются деятельностью ИРА, обкурившихся хиппи, радикально настроенных студентов.
У магглов множество способов закрыть глаза на то, чего они не хотят видеть. Существование бок о бок с миром магии наделяет этим умением даже самых недалеких простецов - прочие умирают или теряют рассудок. Естественный отбор в чистом виде.
Долохов встречает Беллатрису в доме ее родителей, наклоняется на протянутой для поцелуя рукой. Рудольфус вряд ли придет в восторг, узнав, чем занимается его супруга в свободное время, но у старшей дочери Сигнуса слишком велик потенциал, чтобы Антонин Павлович, ответственный за подготовку боевых групп Организации, а потому оценивший этот алмаз даже неограненным, мог пройти мимо. Навещать мадам Лестрейндж в Лестрейндж-Холле чревато последствиями, и Долохов, с неожиданным в свои сорок семь упоением играет в заговорщиков. Впрочем, за прошедший год он уже выяснил, что Беллатриса имеет определенную склонность к темным чарам и прекрасно ориентируется в боевке. Это делает честь хогвартскому образованию, которое Долохов считает скорее излишне урезанным и калечным, но он понимает, что дело не только и не столько в Дуэльном клубе, ЗОТИ или чем там еще богат Хогвартс. Дело в том, что у Блэков врожденный талант в некоторых областях магии, преимущественно, Темной. Репутация рода не лжет; по крайней мере в той степени, в которой Антонин знаком со старшей и младшей дочерьми Сигнуса.
Друэлла любезна и никак не демонстрирует свои догадки касаемо далеко не случайных встреч старого знакомого ее мужа и старшей дочери. Долохов вхож в дом Сигнуса, по праву считается другом семьи: их встречи могли бы дать почву для пересудов, встречайся они  где-либо еще, но особняк Сигнуса хранит свои тайны.
Между тем, сегодняшний вечер наделен высокой важностью: боевые чары лишь вершина айсберга, успехи Беллатрисы  в их освоении подсказывают Антонину Павловичу дальнейший путь. Непростительные Чары - вот то, чего они должны коснуться в своих тренировках: он собирается представить Милорду не просто единственную женщину, претендующую на Метку, он собирается выковать из Беллатрисы идеальный клинок.

Они аппарируют в один из лондонских районов, выбранный Долоховым за малолюдность и специфическое к нему отношение со стороны маггловских авроров.
- Вы обворожительны сегодня, Беллатрикс, - отмечает Долохов, едва совместная аппарация доставляет их на место: в темный проулок между двумя двухэтажными коттеджами, где воняет кошками и гниющими овощами.
- Вы прочли все, что нужно о Непростительных чарах? Не боитесь? - последнее было чистым поддразниванием: как иногда казалось Антонину, Беллатриса Блэк не боялась боли и смерти. Тем более, чужой боли и смерти, но он должен был убедиться, что его протеже понимает, что ее ожидает.

Отредактировано Antonin Dolohov (30 апреля, 2016г. 11:06)

Беллатриса, как и ее звездная тезка, рвется вперед, нетерпеливая, несомневающаяся. В свете тусклого уличного фонаря, болезненной желтизной окрасившего широкие выразительные скулы, она выглядела младше своих лет, но одновременно и умудренной опытом. Горящей жаждой испробовать все то, чему научилась, не на домовике, но на жертве покрупнее.
Не повезло Рудольфусу.
Долохов прикуривает, насмешливо щурится, выпускает ароматный дым.
Беллатриса будет хороша в боевке, в этом он не сомневается. Но в том, что из нее выйдет командный игрок... Нет, это не по ней.
При должном опыте и отточенных навыках она будет просто великолепна, но он уже готов поставить на кон свое поместье, что за ней всегда придется присматривать.
Блэки - натуры увлекающиеся, взять хоть ее младшую сестру, выбравшую  хоть и менее скандальную область приложения своих талантов, но не менее опасную, хоть кузена Сириуса. Хоть ту, что предпочла разорвать семейные узы, выбрав свой путь.
- Как только оценим обстановку, - пожалуй, он действительно дразнит свою протеже, но помимо боевых навыков той предстоит овладеть и другими талантами. Никто из тех, кто выходит в рейды, скрывая лицо под серебряными масками, не может раскрыть свое инкогнито: единственная нить потянется к другим, а потому быть захваченными врасплох, быть пойманными для них означает смертельный приговор. Антонин несет ответственность не только за то, чтобы вся его группа вернулась с рейда, но и за то, чтобы авроры в крайнем случае получили лишь бездыханный труп.
Пока ему везет: пока они редко наносят удары по магическим районам, ограничиваясь маггловскими или смешанными поселениями в английской глуши, а потому Аврорат прибывает туда с опозданием, когда уже все кончено, когда Метка давно висит над домами, отмечая алтарь во славу Милорда.
Докуривая под нетерпеливый топоток своей спутницы, Долохов накладывает несильные сканирующие чары на окрестности, чтобы убедиться, что кроме них других магов в этой дыре нет.
Нет ничего хуже, чем бросать все начинания и поспешно бросаться прочь, если какому-нибудь прогуливающемуся волшебнику не понравится увиденное. Непростительные требую серьезной концентрации, ибо Темная магия вообще чревата риском обернуться против колдующего.
И все же вечер тих и спокоен, чего нельзя сказать о выбранном им районе: через квартал доносятся звуки семейной ссоры и подбадривания соседей, в противоположной стороне - заунывное маггловское пение под расстроенную гитару. Долохов, который любит скрыть беспощадность прирожденного убийцы под маской светского повесы и эстета, морщится, выкидывая окурок в сторону и уничтожая его чарами.
Он предпочитает не оставлять следов.
Выступая на тротуар вслед за Беллатрисой, он оглядывается. Осень уже берет свое, редко какие окна открыты и на улице не видно гуляющих. Основная масса живущих здесь магглов уже прибыла в свои жалкие домишки и занималась своими жалкими заботами, что кстати для планов Антонина и Беллатрисы: им не нужна толпа, не нужна очередь из магглов, достаточно будет одного, чтобы потренироваться.
На перекрестке, освещенном куда лучше, чем проулок, где находятся волшебники, останавливается неказистая маггловская повозка, откуда вылезает грузный мужчина. Он протягивает руку за женщиной, сидящей в повозке, но та бьет его по руке раскрытой ладонью и велит оставить ее в покое.
Мужчина подчиняется, с очевидным даже на расстоянии раздражением захлопывает дверцу и тем самым обрекает себя на увеселительный вечер в компании Непростительных заклятий.
Повозка уезжает с громким дребезжанием, а мужчина, пошатываясь, направляется в сторону стоящих в свете фонаря магов.
За три шага Долохов уже чувствует, как от него разит выпивкой.
Маггл грузен, неопрятен, широко размахивает руками при ходьбе, опустив к тротуару крупную голову, покрытую пегими вьющимися волосами.
Он даже не обращает внимания на чужаков, но и не торопится - возможно, это знак, что его никто не ждет в месте назначения.
- Жертва нашла нас сама, - безжалостно обозначает статус маггла Антонин Павлович, вытягивая палочку из ножен. - Заманите его в проулок, Беллатриса, мы планируем здесь задержаться.

Широкая улыбка на губах Беллатрисы не имела ничего общего с принятой в свете аристократичной невозмутимостью и сокрытием своих эмоций, но была как нельзя более кстати: в последнюю очередь Долохов хотел бы заблуждаться на счет мадам Лестрейндж. Это могло бы дорого обойтись им обоим, и хотя он не питал иллюзий относительно того, что может контролировать Беллатрису, но предпочитал иметь примерное представление, каковы ее ближайшие планы. намерения и цели.
Между тем маггл приближался, не обращая внимания на волшебников, видимо, полный злости или сожалений, сопровождающих его жалкую жизнь. Прошел мимо, качнувшись под отсветом фонаря, едва не налетев на столб, распространяя удушающую вонь никчемности.
Он наверняка не узнает этого, а узнав - все равно не согласится, но здесь и сейчас, возможно, его жизнь наконец-то приобрела смысл. Послужить для тренировки чистокровной волшебницы - если бы у него было представление о магии, он мог бы поблагодарить Мерлина за выпавший на его долю шанс.
Антонин подался в сторону, освобождая Беллатрисе пространство для маневра, внимательно проследил за движением ее волшебной палочки. Сила и чистота наложенных чар не в малой степени зависела от тщательности самого наложения, а в ситуации, когда за Подвластием от мага могли понадобиться и другие заклятья, взмахи палочкой должны были быть экономичными, быстрыми и максимально эффективными одновременно.
Однако Беллатриса справилась: ее движения были отточенными и без лишних задержек. Она определенно тренировалась, и Долохов удовлетворенно кивнул, когда шаги маггла сбились с взятого им ритма и он остановился, как будто внезапно вспомнил о неотложном деле.
- Тренировались на эльфах? - вполголоса поинтересовался он.
Домовики и без дополнительной стимуляции были готовы услужить своим хозяевам, но уверенное движение палочкой, которое произвела Беллатриса, свидетельствовало о серьезной подготовке. Такая серьезность в том, что касалось их занятий, импонировала Долохову, снобистски настроенного поначалу: он бы и не продолжал свое наставничество так долго, если бы уловил в женщине хотя намек на неуверенность или нежелание продолжать.
Вернувшись в проулок, чтобы не привлекать дополнительное внимание, Антонин обернулся, следя, не вышел ли маггл из-под Империо. Держа палочку на отлете, в любой момент готовый принять необходимые меры, он наложил вокруг проулка чары, рассеивающие внимание, и сразу же магглотталкивающие: их сегодняшняя жертва находилась под заклинанием подчинения и на нее это не должно было оказать влияние, а прочие свидетели были ни к чему.
- Заставьте его сделать что-то, от чего его должен удерживать инстинкт самосохранения, - от былой дружеской симпатии в голосе не осталось и следа. Во мгновение ока он скинул маску приветливости и готов был принимать выпускной экзамен, в котором у Беллатрисы было лишь два варианта: Превосходно и крах возможных честолюбивых планов. - Убедимся, что Империо наложено как следует.

С интересом, который более не был ни напускным, ни галантным, Долохов следил за тем, как миссис Лестрейндж искала возможность исполнить его требование. Империо фактически являлось поединком воль, и достаточно часто случалось, что волшебник, не полностью убежденный в своей правоте, терпел неудачу, когда дело доходило до универсальный и основных инстинктов другого человека. С точки зрения Антонина, магглы были подобны животным в своем стремлении сохранить это жалкое подобие настоящей жизни. Не зная истинного света, они будто земляные черви всю свою жизнь проводили в грязи и темноте, но цеплялись за нее с отчаянной и презренной жалостью. Иной маггл, не имеющий и представления о магии, будучи загнанным в отчаянное положение, смог бы преодолеть слабо или неумело наложенный Империус, а потому экзамен, который предстоял Беллатрикс, и зашел так далеко.
Однако она не выдала ни волнения, ни страха. Его Валькирия, выкованная из темного серебра, была воином, и чужая боль, как и чужая смерть, едва ли много для нее значили. И заклятие Подвластия, наложенное ею, толкнуло маггла к стене неумолимо и свирепо.
Отметив поклон жертвы, Антонин почти догадался, что произойдет в следующий момент, и шагнул ближе. Не для того, чтобы поймать последние отсветы жизни в пустом взгляде маггла, но чтобы удостовериться, что его воля по-прежнему жестко контролируется Беллатрикс.
Стряхивая с рукава мантии свежую кровь, струей выплескивающуюся из раны у ключицы, Долохов отметил и то, как на короткий миг взгляд маггла стал осмысленным, как в нем промелькнул ужас. Промелькнул и тут же исчез, вновь сменившись  безразличием.
- Не позволяйте себе отвлечься. - Антонин не был разочарован, отнюдь: Беллатрикс показала весьма удовлетворительный результат для своего первого Империо на человеке, однако на данный момент Долохов был не добродушным другом семьи, привозившим юным дочерям Сигнуса забавные поделки из своих поездок в Европу, а чуть позже - книги, по разным причинам не слишком популярные в Англии. На Беллатрикс у него были великие планы, и от того, насколько точно она выполнит свое предназначение, зависело и его собственное положение в Организации, а потому от нее требовалось только Превосходно. - Даже мига вашего замешательства может быть достаточно вашему противнику.
Да, эта расхожая истина едва ли нуждалась в повторении, но Антонин Павлович не мог допустить, чтобы первая женщина в Ближнем Круге, та, чью кандидатуру он порекомендует и за которую поручиться лично, показала не идеальный результат.
Он оглянулся, гадая про себя, что означал этот прерывистый и тихий выдох в тот момент, когда маггл напоролся на прутья. Чрезмерное волнение не было свойственно девицам Блэк, а Беллатриса и вовсе зарекомендовала себя хладнокровной особой, иначе они не зашли бы так далеко. Испугалась вида крови? Того, чему оказалась причиной?
Лицо Беллатрикс белело в окружающей их полутьме и выражение разобрать не удалось. Фонарь, тускло освещающий проулок,  давал лишь догадываться о том, что она улыбалась, и Антонин счел это заслуживающим внимания. Если ей нравится - это ее дело, но если она позволит себе увлечься, как иной раз увлекался ее супруг...
И все же отступать было поздно. Врожденный авантюризм Долохова требовал продолжения: они лишь начали.
- Снимите Империо, дайте ему осознать, что он умирает, дайте почувствовать это - и накладывайте снова. Я хочу видеть, что вы способны подчинить себе сопротивляющуюся жертву. - Отрывисто скомандовал Долохов, снова отступая от маггла и взмахом волшебной палочки заставляя кровь с рукава исчезнуть.

Торжество во взгляде Беллатрикс вызвало на губах Долохова холодную усмешку. Ей нравилось. Прекрасно.
Среди них было достаточно тех, кто неплохо управлялся с темной магией и боевыми чарами, достаточно умелых и опытных бойцов, но ситуация складывалась таким образом, что политика не приносила ожидамеых плодов и требовалось переходить к тому, о чем поговаривали в Ближнем Круге. Пора было заканчивать с нападениями на магглов и порчением репутации Министерства. Пришла пора внушать ужас. Те волшебники, кто считал, что это коснется лишь магглов, должны будут понять, что у них есть только один выход: принять волю Темного Лорда.
Склониться перед ним и перед его могуществом. Если страх заставит их это сделать, так тому и быть.
И здесь Беллатриса, с ее мрачным торжеством, с ее уверенными движениями рядом с истекающим кровью и мучительно умирающим магглом, казалась воплощением воли Милорда. Чистокровная, собранная, торжествующая.
Способная поставить на колени пол Англии одним взглядом.
- Заканчивайте с ним, - успехи его протеже в наложении заклинания Подвластия были очевидны, продолжать было бессмысленно, но на этом экзамен не заканчивался. - Пусть восславит Темного Лорда и умрет с его именем на губах.
В этом маггловском районе Долохов чувствовал себя как охотник, который оказался в кишащем зверьем лесу и теперь выбирает, но этот вечер принадлежал не ему. Беллатриса должна была прочувствовать, что означает быть волшебником среди простецов. Какой властью это наделяет на самом деле.
Маги считали себя высшей расой, кичились этим - но не умели распорядиться этим превосходством, трусливо держась вдали от главной границы, отделяющей их от всесилия. Темный Лорд указал своим верным слугам эту границу, и лишь избранные смогли и смогут переступить ее.
И Долохов готов был поклясться именем Хель, что Беллатриса по праву рождения принадлежит к Ближнему Круг, исчитал честью для себя привести ее к стопам Милорда.
Но прежде нужно было научить ее охотиться, убедиться, что ее рука не дрогнет. Что грязные мысли о том, что магглы и отступники не заслуживают пыток и смертей, не осквернят ее ум.
Этот маггл был в шаге от смерти - им придется найти новую жертву. А если потребуется, если захочется, то еще одну.
Выпускная ночь, вот чем станет для Беллатрикс эта аппарация. Шагом в новую жизнь.

Смерть маггла оказалась ожидаемой и быстрой, хотя Долохов мог бы поклясться Одином, что отнюдь не легкой.
Удовлетворенно улыбаясь, он обвел взглядом окружающие их уродливы коробки, где в скученности и подобно животным жили прочие обитатели этого мира.
- Тогда не будем терять времени - поздние визиты не слишком приличны, - Антонин вновь вернулся к своему легкомысленному тону, подстать тону своей протеже, но взгляд выдавал его истинные планы на этот вечер. Он хищно обшаривал подсвещенные искусственным, не магическим светом окна, выискивая то, откуда его поманит безошибочно узнаваемый привкус легкой жертвы - и вскоре остановился, прислушиваясь к внутреннему голосу, твердившему, что искомое найдено.
- Туда, - мягко направил он Беллатрису, опустив ладонь на ее спину, ожегшую и через слои ткани.
Чем его так привлекло одно из окон, угловое, ничем не отличающееся от тех, что располагались справа, сверху и снизу, он не смог бы объяснить, но сейчас этого и не требовалось: ведьма определенно была захвачена предвкушением не меньше, чем он, и ее жажда выливалась сквозь тонкую белоснежную кожу, прибавляя к затхлым ароматам проулка особый флер, свойственный только красивым женщинам.
Долохов ухмыльнулся, обнажая крупные зубы, ища и находя путь к заинтересовавшему его окну.
Перед окном был крошечный уродливый балкон, состоящий из узких перил на тонких прутьях, и осыпающейся бетонной плиты. От этого балкона вниз вела металлическая лестница, выглядящая ровесницей Долохову, зато вполне подходящая для целей вышедших на охоту магов.
Невербальное заклинание трансфигурации удлинило недостающую лестницу до земли, а еще одно превратило ее во вполне надежный путь наверх.
Два коротких пролета, и Долохов отступил на край балкона, пропуская Беллатрису вперед и не обращая внимания на сорвавшийся с подставки горшок с хилым растением, призванный, должно быть, украшать и без того жалкий балкончик.
В широкий проем между занавесками было видно убогую обстановку и качающегося на высоком стуле мальчишку-маггла. Тот, единственный, кто услышал шум от упавшего горшка, обернулся к балконной двери и раскрыл удивленно рот, заметив двух человек снаружи.
- Мама, а вампиры существуют? - спросил он громко, не отводя взгляда от Долохова и Беллатрисы.
В следующий момент Антонин с помощью Алохоморы распахнул балконную дверь.
- Силенцио, - грузная женщина с пучком темно-русых волос, готовящаяся закричать, беззвучно разевала рот. В ее глазах затаилось удивление, пока лишь слегка окрашенное страхом.
- Папа, папа!.. - заверещал мальчишка, опрокидываясь вместе со стулом назад под противный скрежет проехавшихся по вытертому линолеуму задних ножек.

Долохов весело вскинул бровь на жалкую попытку мужчины-маггла оттянуть неизбежное, огляделся демонстративно: безвкусная конура, полная маггловского мусора, полная разочарований и нытья, злобы и раздражения.
- Мы найдем, чем поживиться, - негромко парировал он, наблюдая, как маггл умолкает под взглядом Беллатрисы, будто лишившись способности к речи. Жалкое, ублюдочное создание, тем не менее, ошибалось: брать у них было что. Их никчемные, грязные жизни.
Какая ирония: эти тупые твари не способны были даже оценить, насколько им под конец жизни повезло стать тренировочной площадкой для юной чистокровной колдуньи, которая однажды пройдет по их миру открыто, с палочкой в руках.
Толстая женщина, явно куда больше мужа настроенная на бой, швырнула в Беллатрису чудовищную статуэтку. Ведьма пригнулась, Антонин же щитом прикрылся от разлетевшихся осколков, часть из которой засела в стене. Одобрительно хмыкнул, вспомнив, что Беллатриса уже применила звукоизолирующие чары: им сейчас вовсе ни к чему было бы излишнее любопытство соседей, судя по качеству стен имеющих полное представление о происходящим вокруг.
Одобрительная ухмылка сменилась презрительной гримасой: эти недолюди живут, будто звери, скопом, в своей грязи, своей ограниченности и тупости. Приятно будет оставить магглам напоминание о том, что существуют силы, способные вторгнуться туда, где они чувствуют себя в безопасности.
Беллатриса приступила к пыткам, оттачивая одно из Непростительных - следующее в очереди - и Долохов внимательно проследил, верно ли она держит палочку, не замахивается ли слишком далеко, что могло снизить концентрацию заклинания и дать противнику небольшую фору, но волшебница инстинктивно все делала верно, будто провела за тренировками не меньше года.
Антонин уже не в первый раз отметил, что супруга Рудольфуса щедро одарена в боевых чарах и могла бы слыть прекрасным дуэлянтом, если бы давала себе волю в подобных развлечениях, мало подобающих светской леди. Впрочем, он угадал это давно, угадал еще по ее движениям в танце, по ее уверенному шагу и взгляду бойца - и теперь поздравлял себя с верным выбором.
Беллатриса была его первым шедевром, обточкой мастерства, но далеко не последним: Антонин всерьез считал, что определенный тип женщин может быть опаснее любого мужчины, и с интересом искал тех, кто принадлежал к этому особому племени.
Они, конечно, требовали огранки, но Долохов готов был тратить и время, и силы, лишь бы получить желаемое.

Мальчишка визжал в тон отцу, а уж когда кровь хлынула по лицу матери, заливая той глаза, его визг сменился каким-то надсадным лающим воем. Долохов обернулся, холодно и зло уставился на мальчишку, покрытого слезами и соплями.
- Если ты не заткнешься, я отрежу тебе пальцы - вот так, один за другим, все до единого, - не повышая голоса, проговорил Антонин Павлович в лицо маггленышу, а затем небрежно взмахнул палочкой и мальчишка завизжал вновь, прижимая к груди окровавленную руку. Обрубок пальца откатился к стене и застыл там.
- Тупое отродье, - бросил Антонин, насылая на мальчишку невербальное Формидо. Раз не смог взять себя в руки и умолкнуть, пусть до конца жизни наслаждается блужданием в собственных кошмарах.
Визг прекратился. Маггл, разинув рот, уставился сквозь Долохова, забыв о руке, безвольно опустившейся на колени. Его зрачки расширились и расфокусировались, из горла едва слышно донесся тихий хрип. Слюна жидким перламутром потекла по подбородку, а по телу время от времени пробегали спазмы. Удостоверившись, что ублюдок больше не отвлечет от тренировки, Антонин Павлович обернулся к своей протеже, желая узнать, как ее успехи.
Судя по тому, что кричать мужчина больше не мог, она чуть передержала чары.
- Делайте перерыв каждые три секунды, дорогая, затем увеличивайте продолжительность, но очень постепенно - если, конечно, не хотите, чтобы его мозги закипели и он перестал осознавать происходящее и чувствовать не только боль, но и ужас, - Долохов хищно улыбнулся. У Беллатрисы был прекрасный задел, осталось лишь поработать с выдержкой, но он был уверен - она справится. - Не увлекайтесь, иначе потеряете игрушку.

Сухой треск сломанной кости Долохов едва расслышал за надсадным дыханием пришедшей в себя толстухи. Второй, пока еще уцелевшей рукой маггл царапал пол, пытаясь сбежать, а может, подняться.
Антонин убрал волшебную палочку в ножны, наблюдая, как Беллатриса переворачивает мужчину. Тот был еще жив, даже сохранял подобие сознания судя по тому животному ужасу, промелькнувшему в его глазах, когда невидимая сила дернула его, переворачивая. И по тому, как искривилось его лицо, собралось все морщинами, будто мокрая грязная тряпка, когда он увидел свою жену на стене.
Вслед за магглом перевел взгляд на женщину и Долохов, разочарованно цыкнул языком: не выдержала первой. Он бы ставил на мужчину - по его наблюдениям, женщины оказывались куда более морально подготовлены к виду страданий, даже чужих, но, очевидно, не эта представительница слабого пола.
Что ж, Беллатрисе не помешает урок, гласящий, что не только специальные чары или длительное Пыточное способны превратить мозг в неудавшееся зелье: толстухе хватило визита двух волшебников, демонстрирующих лишь часть - единственную часть - своих возможностей, чтобы сойти с ума. Ее жалкий, ограниченный разум оказался просто не в состоянии справиться с тем, чему она была свидетельницей и участницей.
В любом случае, с ней все было кончено.
И Беллатриса придерживалась того же мнения.
Рукав мантии Антонина оказался заляпан кровью и сероватым желе, выплеснувшимся из раскроенной головы магглы, но его это не остановило. Он наблюдал за мужчиной, и чуть посторонился, давая тому дорогу.
Уцелевший обломок статуетки - уродливой, как и все в этой убогой дыре - соприкасался с головой маггленыша с тупым звуком, но вскоре звук сменился на более влажный, чавкающий, даже сексуальный.
Лицо наклонившегося над сыном маггла покрывал пот и кровь, выплескивавшаяся с каждым ударом из месива, в которое постепенно превращалась голова мальчишки.
У Беллатрисы, определенно, был свой стиль, и хотя Антонин видел много общего со стилем ее супруга - иногда ему казалось, что Рудольфус попросту одержим желанием залить все кровью, утопить в ней весь мир - мадам Лестрейндж отличало от мужа внимание к деталям. Например, эти последние смерти явно представляли из себя цельную картину, и Долохов, старый эстет, чувствительный к гармонии, оценил действия своей протеже очень высоко.
- Да, с него хватит. Это всего лишь маггл, - отозвался Антонин на вопрос Беллатрисы. - Убейте его и закончим с этим. Ваш экзамен подходит к концу.
Ее увлеченность и старательность были наглядны, но ей не стоило забывать, что эти жалкие недолюди - не враги им, волшебникам. Их враги сидят сейчас в Министерстве, в своих домах, так же владеют волшебными палочками и смеют называть себя магами. Магглы лишь тупой скот, отребье, годны для тренировки или удовлетворения других инстинктов, расходный материал, не больше. Убивать их - как пытаться прогнать гномов словами и криками. война уже началась, и она вовсе не с магглами.