[AVA]http://sa.uploads.ru/18ays.jpg[/AVA]
За те квиддичные кубки, что Лестрейндж подчас буквально выбивал из команд-соперников, ему прощалось многое. Баллы, которые факультет терял по его вине, он с легкостью восполнял на поле, да и не будь он так хорош в качестве капитана, Слагхорн в любом случае не имел бы претензий к сыну и наследнику Рейналфа Лестрейнджа.
Чистота крови ценилась на Слизерине издавна, но в последние годы этот вопрос стоял особенно ярко, и вокруг Рудольфуса, чей авторитет с точки зрения представителей других древних родов был незыблем, собралась небольшая группа сыновей тех магов, что привыкли собираться в библиотеке Рейналфа. Сознательно или нет, но молодые люди копировали своих отцов - и только Рудольфус и Уолден Макнейр, пожалуй, действительно понимали, что ждет их и их товарищей после выпуска. И уж точно были единственными, кто радовался перспективам.
Смотр тех, кто желал попасть в прославленную команду, затянулся на два дня - одной пятницы не хватило, но среди тех, кто намеревался провести субботу как-то иначе, чем на квиддичном поле, ропота не было слышно: слишком высоки были ставки, слишком многое значило одобрение тех, кто приносил факультету кубок последние четыре года. Второй день на трибуне и даже не имея возможности размяться в полете, Рудольфус был не в духе, да и пробующиеся в команду разочаровывали. Ему нужны были не просто те, кто хорошо держался на метле или обладал хорошим глазомером и твердой рукой. Ему нужны были люди, которые были бы готовы на все ради победы - в свой последний год в Хогвартсе Рудольфус не собирался отдавать кубок никому другому.
К счастью, те, кто играл с ним не первый год, отлично понимали чувства капитана, и не были согласны на полумеры.
Так и не придя к окончательному решению, но имея в виду некоторых из тех, кто заявил свою готовность стоять за честь факультета, наиболее сплоченная часть слизеринских старшекурсников отправилась в Хогсмид. "Три Метлы", а уж тем более записная кофейня были отвергнуты сразу же и за скопление малышни, и за унылый ассортимент, и Рудольфус уверенно зашагал на окраину Хогсмида, где затерялась "Кабанья Голова", в которой бармену было все равно, сколько вам лет, если вы могли предъявить достаточно золота.
Старшекурсники Слизерина, наследники древних и богатых родов, эту ротацию проходили с легкостью.
Устроившись за широким, но грязным столом, Лестрейндж небрежно махнул бармену, неодобрительно наблюдающему за школьниками, часть из которых даже не удосужилась сменить квиддичную форму на что-то, менее бросающееся в глаза.
- Нотт неплох, - возобновил прерванную беседу Мальсибер, подвигая к себе рюмку и брезгливо оглядывая стол, для проформы протертый замызганной тряпкой.
Лестрейндж переглянулся с Макнейром.
- Он плох в атаке, - резюмировал вратарь. понимавший капитана без слов. Упоминать о том, что сборная Слизерина преимущественно играла в атаке, было лишним.
Мальсибер хотел было возразить, но скрипнувшая дверь, пропустившая новых посетителей, привлекла внимание всех слизеринцев, выбравших "Голову" за уединенность.
- Соплячкам здесь не место, - недружелюбно вскинул голову бармен, протирающий стаканы за стойкой. - Шоколадные лягушки и сахарные перья в другой стороне.

[AVA]http://sa.uploads.ru/18ays.jpg[/AVA]
Девчонку он узнал, конечно, хотя едва ли смотрел на нее хоть раз больше пары секунд кряду. Зато сейчас она, без сомнения, привлекла внимание всех присутствующих. Даже старая ведьма в необъятной выцветшей мантии грязно-желтого цвета приподняла от своего стакана длинный нос, украшенный каноничной бородавкой.
Наблюдая за тем, слизеринка решительно шагает к стойке, Рудольфус откинулся на стуле, с интересом ожидая того, как будет разворачиваться ситуация.
И если бы бармен не сподобился открыть свой рот, то так бы и просидел, пока нахальных младшекурсниц выпроваживают прочь. Нахальную, одну, потому что вторая явно шла и мечтала оказаться как можно дальше от закопченного помещения, пропахшего сигаретами и перегаром.
На лице бармена, заплывшем и одутловатом, читалась борьба алчности и гордыни: что бы там не сказала ему девчонка, она явно умела вести спор.
Блэк, припомнил Рудольфус. Как-то там Блэк.
Чистокровная. Род древний как не у всех даже, кто сидел сейчас за столом капитана.
Только вот вроде бы она должна была быть уже на каком-то среднем курсе, а ростом с первокурсницу.
Рудольфус потянулся к своему стакану и Мальсибер, посчитавший, что девчонка не стоит внимания, продолжил - и был тут же прерван Уолденом, который наверняка разделял чувство возмущения, охватившее Лестрейнджа.
Среди семи и шестикурсников Слизерина чуть больше месяца велись разговоры о приоритете чистой крови, и некоторые отдавали себе отчет в том, что это не просто досужая болтовня. Политика, к которой отпрысков чистокровных родов готовили с детства, учила читать между строк: коалиция в Министерстве тех, кто боролся против стирания границ между чистокровными и магглорожденными, набирала силу, и отцы многих из присутствующих за этим столом уже носили Метку как знак своей избранности.
Как носил Рейналф. Как скоро будет носить Рудольфус.
То, о чем говорилось в "Кабаньей Голове", было настоящим. И настоящим была ярость, охватившая Лестрейнджа, когда он услышал оскорбительный тон бармена.
Соплячка или нет, но урожденная Блэк имела право ходить там, где ей вздумается. Все было проще простого.
Отпивая дурного качества алкоголь, Лестрейндж поднялся на ноги упругим, уверенным движением, с глухим стуком опуская стакан на столешницу.
За ним следила его команда - он по-прежнему, даже вне поля, был капитаном. На невозмутимом лице Уолдена лежала не тень даже, а намек на тень улыбки.
Между столом и стойкой было не меньше пяти шагов, и Рудольфус неспешно проделал их все, останавливаясь за спиной девчонки. Ее более робкая подруга взглянула на него с таким ужасом, как будто за ней явился сам Мордред, чтобы утащить в свой замок под горой. Лестрейндж даже не обратил внимания на нее, глядя в залитые кровью (и, по всей вероятности, своим же дешевым пойлом) глаза бармена.
- Чистокровная Блэк посетила твой жалкий кабак, Том. Ты должен гордиться этим, - он весь день провел, выкрикивая требования и проклятия в адрес пришедших на пробы неудачников, но несмотря на хрипоту, тон был пропитан уверенностью.
Бармен, меривший девчонку взглядом, ленивым жестом перебросил засаленное полотенце через плечо. Он знал зачастивших к нему с прошлого года слизеринцев, знал, кто они и, что важнее, кем они станут. Хотел ли он с ними ссоры? Лестрейндж был бы не прочь узнать.
Он перевел взгляд на черные кудри, оттенявшие белизну блузки пришедшей Блэк. Брюнетка, не рыжая. Жаль.
- Я не подаю молоко, - бармен еще пытался сражаться, просчитывая варианты. Он мог доложить о них в Хогвартс  тем самым нажить себе врагов, а мог остаться в хорошим отношениях с теми, кому прочили высокие посты и влияние по праву крови и рождения.
Вторая слизеринка прижала руки к груди со сдавленным вздохом. Слабовольная овца. Точь в точь Цирцея Розье, которую Рейналф видит своей невесткой.

[AVA]http://sa.uploads.ru/18ays.jpg[/AVA]Рудольфус продолжал немигающе смотреть на бармена, который в попытке сохранить лицо, избрал наиболее нейтральную тактику, даже когда девица вновь заявила о своем здесь присутствии, потребовав эль таким ровным тоном, как если бы находилась в "Метлах".
И только затем обернулась.
Лестрейндж медленно опустил голову, окинул Блэк равнодушным взглядом, так же молча кивнул в ответ.
Его у стойки больше ничто не держало, и даже девчонка уже отправилась вслед за подругой к облюбованному столу, но он остался, облокотившись на протертую поверхность стойки и неторопливо вытаскивая из внутреннего кармана мантии сигареты.
- Сливочного пива.
Впервые он угрожал не просто другому школьнику, впервые дело не касалось лично его.
И ему нравилось, с каким напускным равнодушием, не скрывающим недовольства, бармен наполнял элем два условно чистых стакана.
Чистота крови и сила - вот, что имело значение. Министерство могло сколько угодно твердить о равноправии, магглолюбцы могли сколько угодно вопить о том, что магглы не враги магам, Рудольфус Лестрейндж знал, что по настоящему важно.
Магглы и не могли быть врагами, слишком жалкие, беззащитные против мага с волшебной палочкой. Другое дело - предатели крови, отступники, те, кто осмеливался поднимать голос против теории о зависимости магического потенциала от чистоты крови.
И эти предатели пробрались в Министерство, выползли из своих нор. Если бы не они, Том не осмелился бы так разговаривать с урожденной Блэк, не осмеливался бы смотреть с неодобрением на сигареты, дым от которых сливался с затхлым запашком этого места. Этому должен прийти конец, вот что совершенно ясно знал Лестрейндж.
И он собирался принять участие в возвращении золотого века магической аристократии.
Он бросил взгляд на стол, где ждала его команда. Совсем скоро придет их время, осталось недолго.
Дверь снова распахнулась. Несколько старшекурсников, часть из которых красовалась в масках магических животных, грубо сделанных к Хеллоуину, вместе с осенней прохладой оказалась внутри "Кабаньей Головы", обстановка в которой и без того уже казалась напряженной.
На мантиях преимущественно синели нашивки Рэйвенкло, хотя Лестрейндж и разглядел пару красно-золотых.
Инстинктивно опустив руку к бедру, он убедился, что ножны с волшебной палочкой при нем, и выкинул окурок в один из стаканов, стоящих в ожидании протирки. Бармен прошипел что-то, напоминающее проклятие, однако демонстративно отвернулся, отправляя магией заказ Блэк и ее подружке.
Сам же Рудольфус поймал взгляд Макнейра, в котором сквозь выпестованную невозмутимость проглядывал интерес, и криво ухмыльнулся. В прошлом году они вырвали кубок по квиддичу у Рэйвенкло, сыграв откровенно грязно, но бронзово-синим было не до выяснения отношений в пору экзаменов. Не исключено, что они решили поквитаться со слизеринцами именно сейчас.
Уже забывая о том, что в кабаке находились две младшекурсницы с его факультета, которых рэйвенкловцы могли бы принять за верных болельшиц и расправиться с ними, Лестрейндж тягучим движением поменял свое положение у стойки, готовый в любой момент выхватить и пустить в ход палочку.
- Сладость или гадость! - выкрикнул один из ряженых, прячущий лицо за маской гиппогрифа.
- Почему бы вам не потренироваться в полетах вместо того, чтобы нарываться на трепку? - негромко, но на удивление разборчиво произнес Мальсибер, не отрывая взгляда от рюмки.
Пришедшие рассредоточились по залу, пока не выражая своих намерений, но Лестрейндж предпочед не оставаться у стойки, имея за спиной враждебно настроенного бармена.
Подняв со стойки кружку заказанного пива, он направился в зал, но не в сторону стола, который оставил пару минут назад, а в сторону девчонок, занявших место с наилучшим обзором зала.
- Подвинься, - подружка Блэк немедленно скользнула по скамье и забилась в угол почти под самый подоконник. Лестрейндж грохнул кружкой об стол, сел напротив Блэк и перевел взгляд на ее имбирный эль.
- Видела когда-нибудь хорошую драку? - поинтересовался он, прислушиваясь к продолжающемуся обмену любезностями между слизеринцами и пришлыми борцами за справедливость. В ход уже пошли обвинения, что первые не выиграют ни одного матча, если будут следовать правилам, а вторые не найдут кольца соперников, если не дать им учебник в помощь.

Отредактировано Rodolphus Lestrange (9 мая, 2016г. 10:27)

[AVA]http://sa.uploads.ru/18ays.jpg[/AVA]Чем уж его так заинтересовала маленькая Блэк, Лестрейндж не смог бы сказать до тех пор, пока не уловил оранжевый всполох в ее темных зрачках, когда она перевела взгляд на него, осмотрев зал с видом хозяйки.
Ничего особенного, просто игры освещения, расширенные глаза младшекурсницы, впервые забредшей в "Кабанью Голову" и наслаждающейся собственной демонстрируемой дерзостью...
Лестрейндж не имел склонности к лирике, красочного описания от него до сих пор удостаивались только особенно жестокие схватки за победу в квиддиче или драки, в которых он не чурался принимать самое живое участие, но сейчас он мог бы поклясться, что в глазах девчонки полыхнуло пламя сродни тому, что горело в нем самом.
И это пламя было пламенем предвкушения. Поощрения.
В поощрениях Рудольфус разбирался. И даже то, что Блэк, с какой стороны не посмотри, не годилась ему в школьные подружки, слишком юная, слишком не рыжая, слишком родовитая и уж точно слишком дерзкая, не помешало ему ответить широкой ухмылкой на ее едва заметную улыбку, чуть скривившую линию губ.
В ухмылке не было ни тепла, ни дружелюбия - в ухмылке читалось, что он увидел и признал ее. Настоящую.
О таких встречах песен не слагают. Такие встречи не ложатся в основу красивых легенд, чтобы позже кружить головы ведьмам от тринадцати и старше.
Но для Рудольфуса, для того, кем ему еще только предстоит стать, этой полуулыбки и мелькнувшей во взгляде девчонки жажды достаточно.
Не уделив даже взгляда ее перепуганной спутнице, Лестрейндж ополовинивает кружку и с ней в руках поднимается на ноги.
До стола, где он оставил команду и вокруг которой собрался круг возбужденных ряженых, всего несколько шагов. Пришлые, не то уверенные, что слизеринцы не затеют драку в Хогсмиде, не то перепившие сливочного пива в "Трех Метлах" и забывшие о нраве капитана соперничающей сборной, ведут себя не просто вызывающе, осмелившись откровенно задираться к тем, кого Лестрейндж и Макнейр отобрали среди старшекурсников с подходящим происхождением отнюдь не за успехи в Чарах или Трансфигурации. И они совершенно не обращают внимания на Рудольфуса, который неторопливо шагает через зал, ведомый безрассудочным стремлением уничтожить врагов, чей образ, расплывчатый и нечеткий, с ним столько, сколько он себя помнит.
Первый удар он наносит без предупреждения, даже не собираясь играть по чужим правилам, с такой силой, что кружка разбивается о голову одного из рэйвенкловцев. Остатки пива выплескиваются тому на мантию, сбитая маска сползает на грудь, а светлые волосы мгновенно пропитываются кровью. Парень, ловец Рэйвенкло, в прошлом году на финальном матче получивший сглаз от Макнейра, что и позволило Слизерину выиграть, валится на затоптанный пол таверны. Его товарищ оборачивается к Лестрейнджу, но получает удар в челюсть без замаха и оседает на скамью, е успевая выставить блок. Слизеринцы вскакивают на ноги, ощетиниваясь волшебными палочками, и Рудольфус вытаскивает свою, едва успевая уйти из-под желтого луча Тарранталлегры. В ответ он бьет вполне серьезным Ступефаем, грязно ругается из-за выставленного противников Протего, невербально отправляет в полет тяжелую скамью, раскручивающуюся и задевающую сразу двоих.
Разъяренный бармен начинает что-то орать из-за стойки, замызганное зеркало над которой разбивается от чьего-то отразившегося заклинания, но Силенцио Макнейра затыкает его, и тот благоразумно прячется за стойкой. Ущерб все равно будет оплачен, а вмешиваться прямо сейчас чревато последствиями.
Слизеринцы держатся уверенно: они, в отличие от пришлых, знали, к чему все идет. За последние месяцы, даже встречаясь в Лондоне летом, они столько раз обсуждали необходимость всегда быть наготове, потому что вот-вот - и это вот-вот расползается как степной пожар - начнется настоящее дело, так что сейчас воспринимают эту стычку как тренировку. Даже те, кто продвинулся в изучении Темной Магии, как Лестрейндж и Макнейр, довольствуются заклинаниями Дуэльного клуба, но просчитывают и тактику, и поведение противника.
Вспышки отнюдь не учебных заклинаний озаряют зал, распадаясь на искры при столкновении с выставленными щитами. Ведьма, дремавшая в углу, предпочла ретироваться прочь, и сквозь открытую настежь дверь в таверну забредает прохладный осенний ветер.
Под прикрытием Уолдена, Лестрейндж посылает в заводилу противников в маске гиппогрифа серию Ватноножных, пока тот, наконец, не пропускает одно из заклятий, зазевавшись с Протего чуть дольше. Обнаружив под маской ненавистного Артура Уизли, Рудольфус перестает сдерживаться и отбрасывает осторожность.
Пока Уизли приподнимается, опираясь на руки, а Макнейр слишком занят, разбираясь с другим противником, Лестрейндж оказывается рядом с гриффиндорцем. Тяжелый сапог врезается тому под ребра, потом еще раз, переворачивает Артура на спину, но тот готов - алый луч Ступефая бьет Лестрейнджу прямо в лицо. Рудольфус успевает отклониться лишь на пару дюймов, и Оглушающее отбрасывает его на другой стол, который ломается под тяжестью рослого семикурсника, а Уизли проворно как краб перемещается в сторону, находя укрытие из перевернутой скамьей, откуда и обстреливает Лестрейнджа заклятиями. Рудольфус переходит к чарам потемнее и превращает скамью в груду щепок, но разбившийся рядом с его головой стакан заставляет его мотнуть головой, жмурясь и теряя противника из вида.
- Все вон! - орет бармен, вернувший себе дар речи. - Все вон или я вызову авроров!
Часть слизеринцев и практически все рэйвенкловцы приостанавливают свару, переходя только к Щитовым чарам. Лестрейнджа авроры не пугают, но взгляд Уолдена призывает успокоиться. Еще не время.
Еще один год, и их будет ждать Большая Охота. Но сейчас стоит закончить.
В шестьдесят седьмом Рудольфус еще прислушивается к голосу здравого смысла.
Он, демонстративно опуская палочку, кивает Уолдену. Лицо горит, и когда он вытирает губы, то замечает на ладони кровь - его, видимо, задело осколками стакана, а он не заметил. Рэйвенкловцы, приведя в себя тех, кто сам идти не в состоянии, покидают таверну. Макнейр занимается Мальсибером, обзаведшимся витыми рогами и болезненного вида гнойниками на лице.
Вытирая лицо, Лестрейндж запускает руку во внутренний карман мантии, выуживает несколько галеонов, проходит к стойке.
- Еще виски. - Золота куда больше, чем требуется, но бармен с той же гримасой неудовольствия сгребает монеты, выставляя на стойку неполную рюмку.
Как-никак, слизеринцы здесь почти завсегдатаи. И платят достаточно, чтобы Том закрывал глаза на незначительные происшествия вроде этого.
Страх и деньги - вот инструменты, подчиняющие мир. И Рудольфус умеет управляться с обоими.
Он находит взглядом девчонку Блэк. Смотрит на нее поверх рюмки.
Приход ряженых мог закончиться ничем, словесной перепалкой, обменом насмешками и школьными оскорблениями. Мог бы.
Но как минимум двое в этом зале хотели другого.

Отредактировано Rodolphus Lestrange (9 мая, 2016г. 10:28)

[AVA]http://sa.uploads.ru/18ays.jpg[/AVA]
На лице Блэк нет ни страха, ни отвращения. Он мог бы поклясться, что ей понравилось. Что она, даже со стороны, наслаждалась каждой минутой этого хаоса. И хотя ее подруга выглядела будто вот-вот сползет по стенке, Блэк к выходу шагала уверенно.
Им нечего было сказать друг другу: их семьи никогда не были дружны, а разница в возрасте исключала разговор об уроках, но Рудольфусу хватило и той пары слов, которыми они успели обменяться.
Тяжелая дверь закрылась за обеими слизеринками, Лестрейндж выкинул из головы огненный взгляд Блэк, еще не подозревая, что тот вернется и останется с ним навсегда, обернулся к Мальсиберу, уже избавившемуся от рогов и язв и теперь празднующему победу.
Виски как заслуженная награда: они набрасываются на огденское как голодные псы, наслаждаясь этим нарушением школьных правил. Каждый из них меньше чем через год станет совершеннолетним, за каждым из них - имя и уверенность в собственном будущем.
Каждого из них ждет Темная Метка.
За горчащим виски победители прячут сомнения. Те, у кого сомнений нет, отходят в сторону, оставляя шумную компанию.
- Они наверняка будут искать повод повторить, - в голосе Уолдена нет опасений. Как и Лестрейндж, Макнейр готов выгрызть победу, если это потребуется. Его не пугает новая стычка с оскорбленными рэйвенкловцами и гриффидорцами. Его не пугает, кажется, и война против всего мира. Это роднит их с Рудольфусом сильнее, чем происхождение и чистота крови. Уолден не отступится - Лестрейндж уверен в этом.
- Значит, сыграем на опережение. - Он узнал некоторых из пришедших, а если пострадает кто-то невиновный - какое ему до этого дело. - Объясним раз и навсегда, что связываться с нами себе дороже.
В прошлом году он был уверен, что они донесли эту мысль до Саманты Джеральд, капитана Рэйвенкло - но, видимо, та не сумела скрыть как следует последствия своего "разговора" со слизеринцами от друзей. Несмотря на то, что дальше студентов информация не вышла, между факультетами отчетливо обострялась вражда - но Лестрейнджа это не волновало. Он готов был выступить против любого, кто усомнится в его праве на победу - и церемониться со средствами не по нему.
- Отловим по одному? Объясним доходчиво? - уточняет Уолден.
Лестрейндж кивает. Им не впервой выбивать желаемое. Им даже не нужна остальная команда. Нет ничего, как считает Рудольфус, с чем бы они не справились вдвоем.
В таверне становится шумно. Бармен, удостоверившийся, что ему уже заплачено в разы больше, чем нужно, оставляет слизеринцев в покое, выставляет еще бутылку и занимается починкой обстановки, неуклюже взмахивая волшебной палочкой.
Лестрейндж и Макнейр выходят на крыльцо.
Порыв ветра заставляет гореть мелкие царапины на лице Лестрейнджа, он потирает левую щеку, которой досталось больше всего, лезет в карман за сигаретами, пинком откидывая с края ступеней оскалившуюся тыкву.
Как ему обрыдла эта школа, как ему обрыдло ожидание. Вся его сущность бесится в нетерпении, грызет его изнутри. Короткие и практически безобидные стычки с другими школьниками лишь чуть-чуть ослабляют в нем это напряжение, мало помогают. Он хочет большего, он готов к большему. Ему нужно нечто большее.
Он не знает еще, что именно, но чувствует, что узнает, как только увидит. Поймет сразу же.
А пока он сжимает кулаки, прикуривая от палочки, подставляет лицо жалящему ветру.

Неразборчивый вопль из-за угла, смешавшись с ветром, больше напоминает заунывный крик баньши, тоскующей в милях отсюда, но баньши здесь не водятся. И вопль определенно полон боли, а не душевной муки.
Рудольфус выкидывает недокуренную сигарету, спрыгивает с крыльца и ныряет за угол.
Останавливается, меряя взглядом картину, открывшуюся перед его взглядом.
Его палочка недвусмысленно указывает на прижимающего к груди поврежденную руку гриффиндорца, который, видимо, и вопил.
Лестрейндж снова ухмыляется, переводя взгляд на пошатывающуюся малютку Блэк. Как там ее зовут.
Парализованный приятель гриффиндорца, бесчувственная подружка Блэк: а здесь разыгралась нешуточная драма.
- Я разберусь, - кидает он Уолдену. Тот просчитывает риски, но кивает.
- Не забудь, вечером анализ проб, - напоминает Макнейр. Теперь очередь кивать Лестрейнджу: он не забудет.
Уолден возвращается в таверну, а Лестрейндж опускает палочку, застывше разглядывая девчонку.
- Что ты собираешься с ним делать? - кивок на гриффиндорца, пытающегося ухватить волшебную палочку увереннее. У него вроде сломана пара пальцев - крошка Блэк умеет за себя постоять.

[AVA]http://sa.uploads.ru/18ays.jpg[/AVA]Ему нравится, как держит себя девчонка. Она знает себе цену, и эта цена высока. Очень высока.
Лестрейндж прищурился, почти не обращая внимания на гриффиндорца - добычу малолетней слизеринки. Позор, иначе не скажешь. Расскажи тот такое в своей гостиной, засмеют.
Но он не расскажет. Рудольфус об этом позаботится. Мелкая Блэк только что заслужила себе право на это, и это не просто красивый жест, это дань объединяющему ее и Рудольфуса восторгу, который отозвался огнем в ее взгляде еще там, в грязном трактире.
Когда Блэк качнулась к сидящему на земле гриффиндорцу, не отрывающему взгляда от палочки Рудольфуса, он все же вынужденно взглянул на нее, почти мельком, почти раздраженно, как будто не она только что опрокинула его на землю и сломала пару костей.
Лестрейндж ждал и только коротко кивнул на негромкое "Смотри!", подавшись вперед, внимательный, жадный. Смотрящий.
Вопль гриффиндорца, тут же оборванным очередным заклинанием, вызвал в нем нечто сродни удовлетворению, но не жажду: стоя в паре шагов от вершащей свою месть Блэк, Лестрейндж не принимал участия и не чувствовал злости по этому поводу. Он, обычно любящий быть в активной роли, получал новый опыт, будучи зрителем, а девчонка, как будто почувствовав эту новую грань, оглянулась торжествующе и задорно.
Подойдя к гриффиндорцу, Рудольфус остановился за плечом Блэк, переводя взгляд то на жертву, то на мучительницу.
Ухмыльнулся, едва ли заметив это, окинул взглядом выпачканную мантию девчонки, затем тощие ноги в собравшихся на щиколотках гольфах. Ей досталось, но она смогла победить. Вырвала победу любой ценой.
Единственное помимо чистой крови, что Рудольфус ценил в людях, внезапно обнаружилось в случайно встреченной младшекурснице.
Он не верил в судьбу, но какая разница, если судьба верила в него.
Лестрейндж присел на корточки рядом с поверженным врагом, продолжая ухмыляться, а затем вытащил палочку из травмированной руки гриффиндорца и сломал ее, выкинув в сторону, под ошалевшим взглядом того.
- Расскажешь кому-то, как хотел напасть на двух ведьм младше себя, а вместо этого напоролся на нее? И ведь она только защищалась. - Его губы разошлись еще шире уже не в улыбке, а оскале, когда он подтянул гриффиндорца ближе к себе за воротник форменной мантии. - Такие отбросы, как ты, будут уничтожены такими, как она. Мы уничтожим вас.
Его голос, странно пустой, контрастировал с ухмылкой и яростью во взгляде, и когда Рудольфус отпустил ворот, затылок риффиндорца встретился со стеной с глухим деревянным звуком.
Лестрейндж поднялся, разворачиваясь к Блэк и игнорируя обоих грифиндорцев, пока парализованный уже начинал приходит в себя и елозил неповинующимися пальцами по земле в поисках палочки.
- Подними свою подружку. Я провожу вас в замок. - А если встречу на пути кого-то еще из компании этих ублюдков, мы развлечемся вместе. Но этого он не сказал, убирая волшебную палочку в ножны. Если сюда прибежит подмога на помощь этому куску фестральего дерьма, Макнейр разберется.

Отредактировано Rodolphus Lestrange (11 мая, 2016г. 16:41)