Она пришла к вечеру.
Просто встала напротив дома, принадлежащего Яэль уже несколько лет, скрестила на груди руки: темное платье, бледное лицо, полускрытое широкими полями шляпы.
Магическая защита на доме с некоторых пор отсутствовала, но были инстинкты. За несколько лет привычка избегать наблюдения хорошо въелась под кожу, он почуял, что за домом следят.
Они никого не ждали - к ним никто не приходил.
Яэль быстро-быстро черкала в блокноте, придерживая чашку и его руку между коленей, недовольно фыркнула, когда Лестрейндж аккуратно высвободился, потянулась, устраиваясь удобнее: увлечена процессом.
Он прошел через узкий коридор, взялся за дверную ручку, еще не зная, кого увидит.
Леди или Смерть - была такая сказка у магглов.

Она ждала.
Через улицу в подступающих сумерках лица было не разглядеть, но он ее узнал. И гордую посадку головы, и манеру вот так неподвижно стоять в ожидании. Эта женщина всегда была терпелива - и всегда получала, что хотела.
Приглашающе распахнув дверь, Лестрейндж чуть отошел в сторону.
Долгую минуту казалось, будто она так и не решится, будет стоять там, через дорогу, за чем бы не пришла, но все же она собралась, шагнула - первый шаг медленный, потом все быстрее, быстрее, пока, наконец, едва не взбежала на крыльцо, захлопывая за собой дверь, будто за ней гнались.
- Рабастан, - неуверенно, едва ли не просяще. Как будто он, впустив ее, мог выгнать. - Помоги мне.
Лестрейндж задумчиво взглянул на снимающую шляпу ведьму - она не поспешила ему на помощь этой весной.
- Проходи в гостиную. У меня нет секретов от жены, Андромеда, - с нажимом.

Прежде чем Андромеда Тонкс приняла его приглашение, по едва уловимому изменению вокруг он понял, что Яэль оставила диван.
Она принесла с собой этот привкус нормальности, которого ему не хватало, казалось, всю жизнь, и даже не глядя на Андромеду Тонкс, он понял, как она расслабилась просто от присутствия другой женщины в полутемном коридоре.
- Чай.
- Виски, - одновременно с его ответом произнесла миссис Тонкс, все так же сжимая перед собой шляпу, но уже улыбаясь со всем отпущенным ей самообладанием.
Лестрейндж пожал плечами, не намереваясь спорить - в конце концов, все, что он знал об Андромеде Тонкс, относилось будто к другому человеку.

- Мой внук, Тэдди, он совсем крошка, - Андромеда низко наклоняет голову над фужером, торопливо проводит тыльной стороной ладони по губам, - и я... И я... Я просто в ужасе.
Нелегко, должно быть, урожденной Блэк признаться в таком, думает Лестрейндж, наблюдая за гостьей. Он бы предпочел наблюдать за женой, потому что это выражение глаз Яэль он хорошо изучил еще до того, как женился на ней - и в каком-то смысле оно даже стало причиной брака - но сейчас он не может себе позволить вернуться к бесцельному времяпрепровождению.
На столе перед Андромедой лежит клочок пергамента, заметно стершийся на сгибах. Несколько слов на пергаменте - "я забираю его взамен, туда, где ему место, если расскажешь кому-то - он умрет" - яснее ясного объясняют, что делает миссис Тонкс здесь, в этом коттедже.
Она не может пойти в Аврорат, она не может пойти ни к кому- а вот мистер и миссис Гриффит с точки зрения магического мира именно что никто.
- В детской воняло псиной и было полнолуние,  - продолжает свой рассказ Андромеда, не глядя ни на кого. - Я знаю, это Фенрир Грэйбек похитил моего внука. Это он.
Она сглатывает, стискивает руки, поднимает голову.
- Помогите мне. В записке ясно сказано, что я не могу обратиться к аврорам - но те, к кому я все таки обратилась, утверждают, что Грэйбек покинул магический мир. Покинул магический мир с моим внуком.
Она допивает виски одним глотком.
- Спасибо, мисс Гамп... Миссис Лестрейндж...
- Миссис Гриффит, - поправляет Лестрейндж. - Здесь мы пользуемся этим именем.
Андромеда благодарно кивает.
- Да, конечно. - Она снова берет себя в руки. - Аврорат бессилен здесь, если Фенрир Грэйбек сбежал сюда. Маги мало что могут сделать, и мне не к кому больше идти, Рабастан...
Она переводит взгляд на Яэль, протягивает к ней обе руки.
- Помогите мне, прошу вас. Вы же аврор, вы женщина - у меня больше никого не осталось. Помогите же мне, - ее голос срывается. - У меня нет никого, кроме Тэдди.
Лестрейндж чуть хмурится - ему не нравится то, куда миссис Тонкс непреклонно заводит разговор.
Как и она, смотрит на Яэль.

Все решено - он знает это, Яэль знает это, и даже Андромеда, цепляющаяся за последнюю надежду, тоже это знает.
Но Лестрейндж все равно молчит. Что ему до потерь еще одной из рода Блэк.
Что ему до потерь Андромеды, которая сделала свой выбор так же давно, как и он сделал свой.
И все же он медленно кивает Яэль.
Да, почему бы и нет. Да, они сделают это - попытаются вернуть ей внука.
Не ради нее.
Но, возможно, ради Ремуса Люпина.
Андромеда судорожно втягивает ртом воздух, прикрывает веки. Сжимает ладони Яэль, а затем осторожно тянется через стол и касается его запястья, не обращая внимания на тусклую метку.
- Спасибо, Рабастан.
Она упорно зовет его полным именем, будто претендуя на прошлое, которое связало бы их.
Зря, конечно.
Женщина поднимается на ноги, поправляет волнистую прядь, лишь чуть-чуть тронутую сединой, до болезненного спазма в горле напоминая ему Беллатрикс. И потому, когда она откидывает полу мантии и тянется к чехлу с волшебной палочкой, Лестрейндж дергается, откидываясь на спинку стула. Рука сама собой ложится на бедро, да только ножен там давно нет. А вместе с этим осознанием приходит и мысль, что Беллатрикс давно мертва.
- Я оставлю тебе свою палочку, Рабастан, - Андромеда выкладывает свою деревяшку на стол, любовно проходится по по ней пальцами, делая вид, что не заметила его инстинктивного рывка - Блэкова порода чувствуется.
Он глаз не может отвести от палочки, но с трудом удерживается, чтобы не схватить ее тотчас же.
- Я не останусь в долгу, - как бы между прочим говорит миссис Тонкс, и вот тут Лестрейндж снова кивает: он найдет способ стребовать с нее все, что она ему задолжает.

С уходом Андромеды, намеренно не смотря на волшебную палочку, оставленную ему, как будто милостыня, Лестрейндж заваривает чай, опирается на столешницу, ставит новую чашку перед Яэль.
- Отложим пока работу над книгой. Поищем ребенка. Ты же сможешь навестить миссис Тонкс, оглядеться на местности или поспрашивать бывших коллег. - Авроров бывших не бывает, говорят.
Осенняя морось бьет в стекла, а на кухне до сих пор чувствуется запах духов, приторных и чужих.

Он пропускает мимо ушей подначку жены: Хичкок и Чандлер прочно заняли свое место на прикроватной тумбочке и с точки зрения Лестрейнджа могут поспорить по запутанности с "Историей Хогвартса", а сравнение с героями маггловского детективного жанра оскорбительным не выглядит. Сейчас - точно нет.
Опираясь на стол, он рассматривает отражение Яэль в мокром стекле, исчерченное косыми струями дождя, задумчиво перебирает чайной ложкой в чашке, хотя не клал сахар - он пьет чай без сахара, жена тоже.
Чуть поодаль его ладони стоит пустой бокал из-под виски, на стеклянном краю отпечаток темно-красной помады. Если бы не это и не волшебная палочка посреди стола, можно было бы подумать, что ему все это приснилось
- Пройдусь по местам былой славы Грэйбека, - Лестрейндж отводит взгляд. - Волки - территориальные животные.
Так сложилось - и Яэль знает это получше многих прочих - что он действительно бывал в тех местах, где обреталась Стая, пока присутствие оборотней требовалось Темному Лорду. Среди ликантропов в Стае Грэйбека мало кто владел волшебной палочкой и еще меньшее количество училось в Хогвартсе или других магических школах, так что едва ли вокруг покинутых или даже обитаемых стоянок возведены охранные чары, которые могли бы воспрепятствовать ему изучить обстановку как следует.
Он не рассчитывает найти Грэйбека - и уж тем более не рассчитывает найти ребенка. Если говорить начистоту, Лестрейндж даже не уверен, что догадка Андромеды Тонкс относительно личности похитившего ее внука верна, потому что запах псины и полнолуние слишком зыбкие доказательства вины спятившего старого оборотня, но начинать с чего-то нужно было. Так почему бы не начать с мест, где магия не нужна. Почему бы не начать с волка.
- Пообедаем в Котле после того, как закончим? Заодно обменяемся новостями, - предлагает Лестрейндж, который по-прежнему может видеть то, что скрыто от магглов. Видимо, это в качестве особой издевки.
Маггловское освещение играет на отражении в стекле. Дождь никак не закончится.

Спит он плохо: впервые за долгое время его сны вновь наполнены мрачными тенями и смутным ощущением, что его ждут. Что его ждет брат.
Этого не может быть, потому что Рудольфус мертв - и уж точно не при чем в деле исчезновения Тедди Люпина, но неожиданный визит Андромеды бередит те раны, которые за полгода могли бы и зарубцеваться.
И Лестрейндж, проснувшись в самый, как говорят, темный час - час перед рассветом - нуждается в нескольких глотках виски, чтобы уснуть.
Он пьет не торопясь, вновь вглядываясь в оконное стекло, как будто может там разглядеть нить, способную привести к разгадке - и в отражении у него неразличим цвет глаз и куда шире подбородок. Брат одобрил бы, думает Рабастан. Андромеда, пусть и предательница крови, родная сестра Беллатрикс. Ее дочь - его племянница. Ее внук - наследник крови Блэк, существенно разбавленной и, возможно, оздоровленной.
Если даже Грэйбек забрал отпрыска одной из своих жертв, он ошибается. Мальчик принадлежит не Стае. Мальчик принадлежит магическому миру.

Волшебную палочку Андромеды он с собой не взял. Причин на то было несколько, от рационального нежелания лишний раз светить деревяшкой, которая пока вряд ли бы понадобилась в том, что касалось только легкой разведки на местности, до нежелания снова привыкать к возможности в любой момент ощутить ласкающийся к ладони ток магии.
Он оценил жест еще одной из Блэк, с которыми его судьба была связана на удивление плотными нитями, оценил и это невысказанное "я верю тебе и мне ничего не жалко ради возвращения внука", но то был выбор Андромеды, сделанный, по ее же словам, от безысходности. И хотя безысходность их роднила, он не торопился терять с таким трудом обретенный покой. Каким бы фальшивым он не казался, пока волшебная палочка лежала на столе. В шаговой доступности. Переданная ему добровольно.
Впрочем, он и умел, и даже а некотором смысле любил бороться с соблазном - Яэль-прошлом-Гамп могла бы многозначительно фыркнуть, услышав об этом, и он не делился с ней подобными ремарками - а потому волшебная палочка осталась на кухне, убранная за самый банальный маггловский чай. Подальше с глаз. Как там говорят магглы, с глаз долой - из сердца вон?
Легко, наверное, жить с такими способностями к упрощению. Не иначе, это вместо невозможной в их мире магии. Бонусом.

Утро, в отличии от последних месяцев, не ленивое, не за газетой и бесконечной чашкой чая. Не бессмысленное, перемежающееся вялыми попытками вернуться к обсуждаемой на днях главе.
Яэль собрана и деловита, как будто вернулся июнь, как будто она снова аврор. Лестрейнджа удивляет и отчасти беспокоит это, пока он наблюдает за женой, вглядывающейся в зеркало и что-то делающей с лицом.
Она торопливо убегает - они не могут пойти вместе, это было понятно еще вчера, но ему все еще не по себе из-за того, что между ними снова эта граница, которая для него значила так много, для нее - так мало, но, тем не менее, была.
Он не торопится, собирается не спеша: дождь окончился еще на рассвете, но в лесу наверняка сыро и промозгло.
Напоминая себе, что согревающими чарами больше не воспользуешься, Лестрейндж выбирает плащ потеплее, наматывает шарф, выходит из дома.
Выезжая из гаража, берет курс на Суинли: там он впервые встретил Стаю после побега. Вряд ли старый волк вернулся на место прежней своей стоянки, но Лестрейндж собирается прочесать их все - те, что на маггловской стороне. А потом, быть может, придется отправиться в магический мир.
Но если он хорошо знает оборотней -  он посвятил изучению их повадок немало времени - они особи территориальные. И если имигрируют, то крайне редко и от необходимости. Необходимость, конечно, налицо, но ведь Грэйбек считает, что о Суинли знали только Пожиратели да изгнанники. Может ли он предположить, что Адромеда отправилась к Лестрейнджу?
Рабастан сомневается. А потому, быть может, в Суинли он найдет подсказку.

Его надежды напрасны. Проблуждав до обеда по сырому лесу, он с трудом находит останки прежней стоянки ликантропов, но там пусто и нет ни малейшего следа недавнего пребывания Грэйбека. Землянки пусты, как и кострища, кое-где еще виднеющиеся на утоптанной земле посреди стоянки. Место заброшено и необитаемо. Или так кажется ему, лишенному чутья и магии.
Будь у него палочка, он бы смог призвать на помощь анимагию - может, не обернуться целиком, но обеспечить себе острое обоняние.
Вместо этого Лестрейндж едва не на корточках исследует каждый дюйм всех четырех уцелевших хижин, зарывается пальцами в кучи золы в поисках остатков тепла, рассматривает грязь в поисках следов.
Ничего. И ему пора возвращаться.
Вытирая салфетками перепачканные ладони, уже вернувшись к припаркованному на обочине лотусу, он выстраивает планы - роскошь, не меньшая, чем использование магии. Есть еще пара мест в лесах в округе. И еще Шотландия - откуда родом сам Грэйбек. Оборотни - животные территориальные, нельзя забывать об этом после первой же неудачи.

Чтобы успеть на оговоренный обед, ему приходится нарушить скоростной режим - маггл-полицейский долго изучает его права, однако все же решает, что Лестрейндж достаточно безобиден, и отпускает со штрафным талоном.
Опять некстати - кстати - вспоминается брат, но до "Дырявого Котла" Рабастан едет куда осторожнее. Он знает, что магглы не настолько идиоты - и знает, что его документы не совсем в порядке. И знает, что едва ли сумеет представить внятное объяснение, почему человека по имени Баст Гриффит не существовало до этого лета.
И все же он опоздал. Оставив лотус на параллельной улице - возле магазинчика, торгующего компакт-дисками и обслуживающего в основном молодежь, оставлять автомобиль было бы слишком приметно, а Лестрейндж по-прежнему старается не обращать на себя внимания - он идет в таверну, гадая про себя, имеет ли право пробалансировать на ранице между мирами, не нарушая запрета и ограничений приговора.
Яэль только вошла, судя по всему, и не выглядит чрезмерно довольной - наверное, тоже безрезультатно, но он был готов к таким итогам первого дня - как не выглядит и спокойной. Он уже привык, что она редко настолько встревожена, долгие дни в доме, в самоизоляции не вызывают, кажется, у нее раздражения, как было бы с той единственной женщиной, с которой Рабастан жил под одной крышей до Яэль Гамп, но сейчас она действительно чем-то напоминает ему Беллатрису. Не в худшие годы - но тем не менее.
На них обоих таращатся все посетители - действительно, они в плащах, а не мантиях, и даже одного этого достаточно, чтобы их приняли за ненароком зашедших на огонек магглов.
С другой стороны, Лестрейндж не уверен, чего ему не хочется больше - того, чтобы его принимали за маггла, или того, чтобы его узнавали на улице.
Он не снимает очков, проходит к стойке, ведя за собой Яэль.
- Мы сядем за тем столом, - кивает на столик в углу, частично отгороженный разлапистой вешалкой. Уютно и в меру уединенно. Есть шанс, что любопытствующие не будут совать свои носы. - И мы будем обедать.
За блуждания по лесу он проголодался - а если Яэль обращалась, то и она.
Снимая плащ, он почти чувствует взгляды завсегдатаев, скользящие по его чисто маггловскому костюму. И раздражается - подумать только, он воевал ради того, чтобы этой моде было не место среди волшебников, он проиграл, фактически, и все равно эти магглолюбцы не готовы видеть человека в одежде простецов рядом с собой.
Отодвигая жене стул, Лестрейндж провожаает взглядом отлевитированное к ним меню - галеоны у них, к счастью, есть, старый Гамп, к удивлению Рабастана, не выжег внучку с семейного древа за столь скандальный брак. Чистота крови навек - или что там было девизом Гампов в семнадцатом веке.
- Если вкратце, у меня ничего, - отпивая воды, пожимает плечами Рабастан. - Надеюсь. ты преуспела больше. Андромеда не врала насчет псины? Нет следов магического проникновения  в дом? Какие защитные чары стояли в тот день, когда был похищен ребенок?
Филип Марлоу знал, какие вопросы задавать - и хотя Лестрейндж не имеет такой практики, как его жена, в прошлом аврор, он тоже знает, куда нужно смотреть. Что нужно искать.
И даже чувствует азарт.

И все же Яэль нервничает. Он вскидывает голову от меню на шутку насчет кабана, кивает понимающе - и тут вот уже замечает, что она по-прежнему беспокоится. Курит, рвано выдыхая дым, скользит ладонями по столешнице.
Трактирщик забирает меню и заказ, отходит.
Лестрейндж накрывает руками ладони жены. В отличие от нее он совершенно спокоен, разве что раздражен - но это-то его нормальное состояние и он отлично умеет прятать раздражение при необходимости. Сейчас она, очевидно, есть.
- Я начал с ближайших к городу и тех, где старик может чувствовать себя как дома. Помимо Суинли, есть еще три, - он не называет оборотня по имени, опасаясь лишних ушей: видимо, беспокойство жены передается и ему. Ничего удивительного - они провели столько времени вдвоем в пустом доме, что не настроиться на одну волну было невозможно. Он знает, как это бывает. И знает, что противостоять этому практически невозможно, да и зачем. - Затем расширю территорию - проверю еще два леса в округе. Затем - Шотландия. Ты знала, что он из Шотландии? Наверняка у него есть какое-то логово - где-то он скрывался до возвращения Темного Лорда...
Титул Того-Кого-Нельзя-Называть упоминали в основном только его слуги. Естественно, что Лестрейндж по-прежнему зовет его так, как привык - хотя это еще одна привычка, от которой стоит избавиться как можно скорее. Если он собирается покидать дом и вступать в коммуникацию не только с магглами, ему стоит позаботиться о том, чтобы оставаться неузнанным как можно дольше...
Его размышления прерываются хозяином "Дырявого Котла", который с крайне ханжеским видом подходит к их столу, на сей раз уже без меню.
- Простите, мистер Лестрейндж, вам запрещено находиться здесь.
Рабастан без удивления поворачивается. Вариант сообщить хозяину, что он ошибся и имеет дело с Бастом Гриффитом, есть, но Лестрейндж его не рассматривает.
- Вот как? Но, если мне не изменяет память, "Котел" находится на границе маггловского и магического мира и, таким образом, не является запретной территорией.
- И все же вам придется покинуть "Дырявый Котел". Не хочу здесь неприятностей с Авроратом. Ваша спутница может остаться.
Ладно, неприятностей с Авроратом Лестрейндж тоже не хочет. Чего он хочет - так это вернуться сюда с палочкой Андромеды и разнести здесь все к драккловой матери. Хочет, но, разумеется, не сделает этого. Хотя бы из-за того, что хочет выполнить просьбу Андромеды.
- Моя спутница, - он спотыкается на этом слове, - уйдет вместе со мной.
А это уже чисто на инстинкте - старое доброе фамильное собственничество. Он прекрасно осознает, как это выглядит - и его это не волнует. Его жена не останется там, откуда его выгнали. Как не осталась и в магическом мире. Яэль сама сожгла все мосты во время той их первой поездки на лотусе - он не забыл ни единого слова. И ей тоже не даст забыть.
Так вышло, что он не настолько благороден, чтобы не воспользоваться ее... чем-то. Слабостью, любовью, привязанностью. Как не назови.
Выходит он из "Котла", сохраняя спокойствие - разве что дверь за севшей в автомобиль женой захлопывает с излишней силой.
И в первую минуту, уже положив руки на руль, не двигается с места, разглядывая выезд из переулка. Дворники шуршат по стеклу, очищая его от начавшегося дождя.
- Пообедаем в другом месте. - В маггловском месте, но этого он не произносит. - Завтра я отправлюсь в другой лес - у тебя будет необходимое время, чтобы попробовать поисковые чары.
При нем ей нельзя колдовать - и это, без сомнения, фантастическая глупость. Ей оставлена палочка, оставлен свободный проход в магический мир - но колдовать она может, лишь оказавшись за полмили от собственного мужа. Не то чтобы Лестрейндж раньше находил Министерство Магии образцом логики, но сейчас готов особенно признать, что это звучит просто нелепо. Он не маггл, он знает о магии - в том числе о тех областях, которые не входят в хогвартскую программу - но колдовать при нем означает нарушить Статут. До чего нелепо.
- Если что-то выйдет, не иди по следу одна. Дождись меня.
Она умная и смелая, она аврор в отставке  - но все это не имеет значения по сравнению с тем, что он никак не может ее потерять.

- Напиши деду, - предлагает Лестрейндж, у которого всегда наготове пара-тройка решений текущих проблем. Он предложил бы позвонить соседям - хотя бы для того, чтобы опробовать этот способ маггловской связи, о котором наслышан - но, кажется, нелюдимые Гриффиты не обменялись с близживущими семьями телефонными номерами.
С его точки зрения, это беспокойство Яэль не признак обывательницы - он, допустим, всю жизнь рассматривал ситуацию в перспективе мелочей в том числе, чтобы теперь относиться снисходительно к тому, что волнует жену в ходе этой поездки.
Она права - так далеко на маггловском транспорте он ни разу не забирался, и хотя лотус пока его не подводил, Лестрейндж отдает себе отчет, что, случись что-то с автомобилем, им придется разделиться: Яэль придется аппарировать в поисках ремонтной мастерской, да еще и отойдя как следует от него, а вот ему придется ждать ее возвращения с эвакуатором.
Нужно было хотя бы Феликс Фелицис выпить на дорожку, думает он, кидая короткий взгляд на приборную панель - просто чтобы убедиться, что у них с машиной все в порядке.
Да, он тоже беспокоится обо всем на свете, просто не желает занимать Яэль еще и этим.
- А ты хотела бы? Ну, свадебное путешествие? - интересуется Лестрейндж, убедившись, что уровни масла и топлива в норме, а стрелка спидометра не пересекает разрешенный на этой трассе показатель. Он намеренно не смотрит на ведьму - наверное, не хочет увидеть на ее лице сожаление. Или разочарование. Или еще Мерлин знает что.
Она должна именоваться леди Лестрейндж, быть хозяйкой немалого поместья, иметь в распоряжении три десятка домовиков и не думать о том, чем рассчитаться за очередной ужин.
Впрочем, напоминает себе Лестрейндж, чтобы не скатиться в угнетающие его с некоторых пор мысли, Яэль Гамп знала, с кем связывалась.
Это напоминание странным образом его забавляет - она знала, с кем связывалась еще в девяносто пятом, и уж точно, будучи надзирающим аврором, знала, за кого выходит замуж. Это не мешает ему избегать ее деда - старик уж точно надеялся, что в третий раз внучка все же сделает правильный выбор - но помогает не хандрить лишний раз.
- Закончим с этим и можем куда-нибудь съездить. Андромеда не очень богата, но с курсом галеона к фунту это не настолько важно. Выберем что-нибудь теплое и где поменьше магглов.
Строить планы на будущее он научился заново совсем недавно, благодаря жене, и пока не слишком уверенно оперирует этим вернувшимся навыком.
Они достаточно поздно выехали, но, оба будучи достаточно свободными в плане занятости, не стали откладывать поездку на конец недели, и тем самым избегли пробку на выезде из города, и, учитывая, что они решили не доезжать до Эдинбурга, примерно через восемь часов должны были достигнуть места назначения - это не шло ни в какое сравнение с аппарацией или перемещением порт-ключом, зато Лестрейндж почти нашел некоторое удовлетворение в сознании того факта, что его путь им полностью контролируется.
Он тосковал по магии - это не подлежало сомнению - но мог бы, наверное, привыкнуть и к этой ощущаемой неполноценности.
Кое-где им приходилось пристраиваться в хвост туристическому автобусу или лесовозу, но, к счастью, едва промзоны и пригородные достопримечательности остались позади, трасса заметно освободилась, и они могли разогнать лотус как следует.
Мимо проносятся съезды с трассы с указателями, извещающими о том, что через пол мили в сторону их ждет мотель, заправка или закусочная, а то и просто уборные и крошечная лавка с просроченными чипсами и теплой газировкой, но Лестрейндж хочет как можно скорее оказаться на месте - в выбранной по карте деревушкой недалеко от тех мест, где родился Грейбек. Им придется почти добраться до Эдинбурга, и только потом взять в сторону, пересечь путь Хогвартс-Экспресса и углубиться в дебри Шотландии - вполне неплохая альтернатива домашнему вечеру.
Неплохая как для Лестрейнджа, привыкшего быть настороже, так и для Яэль, аврора в отставке.
- Если захочешь передохнуть - размять ноги или пообедать - скажи, - вне зависимости от его желания добраться до места назначения как можно раньше, там многое будет зависеть от Яэль - и лучше, чтобы она была в форме, а не окончательно вымотанная дорогой.
Между делом, Лестрейндж рассчитывает, что там чары надзора будут слабее, чем в Англии - и палочка Андромеды у него с собой, в бардачке, засунутая между страницами дорожного атласа и имитирующая закладку.

Не исключено, что ей придется еще ни раз повторить это, меняя формулировки, потому что Лестрейнджу диковато осознавать, что человек, не связанный узами крови с другим, не связанный даже обрядом магического брака, действительно может отказаться от привычного мира, чтобы в полной мере погрузиться в псевдо-существование на границе и смириться со статусом изгоя. Впрочем, пока, сейчас, его отчасти отпускает - эффект временный, но есть.
Ему не слишком нравится и любовь Яэль к скачкам по баррикадам - к риску, который не нужен, который мало чем обоснован, хотя осознает он так же, что должен быть благодарен чему-то за эту черту ее характера. Авантюризм в ее крови  - гарантия их семейного благополучия, у него хватает ума понимать это, и все же: она больше не аврор, война закончилась.
У Лестрейнджей есть определенные традиции, будь они неладны, думает он, и хмурится, понимая, что они - и он, и Рудольфус - каждый по своему нарушили эти традиции. Беллатриса отправлялась с мужем во все рейды, едва приняла Метку - остановить ее не вышло даже у Рудольфуса, да тот довольно быстро перестал пытаться, гордясь своей полубезумной жестокой женщиной, от глаз Рабастана это не укрылось. И вот он сам тащит Яэль куда-то, где их может ждать свихнувшийся оборотень, до сих пор мстящий Ремусу Люпину и живым победителям - и ради чего?
Ради смутного желания ощутить, что для него еще не все кончено?
Дорога пуста, кроме них никто не отправился посреди недели так далеко от города, а потому мерное течение рефлексии ничто не мешает.
Лестрейндж лениво обдумывает наскоро нарисованную Яэль картину, удерживая руль прямо - тепло, солнце, фрукты. Почему нет. Почему бы им не отправиться в Марокко. Или Латинскую Америку. Или к самому Мерлину - туда, где они могли бы избавиться от вереницы прошлого, следующего за ними бесконечными тенями.

Он съезжает на обочину. Лотус медленно переваливается через невысокую земляную насыпь, останавливается в низине. После стольких миль углубления на север ему тоже не помешает техосмотр.
Яэль накидывает пальто, выскальзывает из теплого салона, шустро удаляется прочь от дороги - здесь, конечно, место безлюдное, но им вовсе ни к чему случайный маггл, заметивший магию.
Лестрейндж выходит из низкого лотуса. Колени благодарно ноют - к вечеру он, наверное, будет мечтать о том, чтобы вытянуться в койке, а не о поисках Грэйбека, но смена обстановки, суровые шотландские пейзажи, которыми он мало интересовался, когда мог аппарировать сюда по три раза на день, приятно освежают.
Горячий чай не дает замерзнуть - в низине теплее, чем на трассе, и ему не холодно даже в рубашке.
Прислонившись к теплому капоту, Лестрейндж прикуривает, выискивая взглядом силуэт жены среди тонкого подлеска. Серебристая вспышка патронуса означает, что вскоре Яэль повернет обратно.
... - Мы поладим, - не то обещает, не то соглашается он. В его голосе уверенность. Они поладят - ради нее. Или оба будут притворяться до конца жизни. Почему бы и нет, снова звучит рефреном.
Лестрейндж шахматы ненавидит - особенно теперь. Последний год войны был той самой партией, где он не мог проиграть - и он не проиграл, если считать, что поражение значило смерть. Проблемы начались, когда он понял, что и не выиграл. Вместе с прочими фигурами его ссыпали в коробку и убрали на полку. От честолюбивых, наполненных искренней верой в свою правоту и избранность, планов осталась череда черно-белых квадратов. Шахматная доска, неразгаданный кроссворд - его собственные окклюментные блоки, которые больше никогда не пригодятся.

От ее вопроса он инстинктивно дергает руль, лотус идет юзом по размокшей глине, сменившей гладкий асфальт, стоило им съехать с трассы.
Где-то в паре десятков футов над ними пути для Хогвартс-Экспресса, он заметил опоры эстакады, но дождь мешает разглядеть само железнодорожное полотно над головой.
Колеса вязнут в глине, с каждым заунывным воем из-под капота Лестрейндж опасается, что их путь вот-вот закончится.
- Нет, - после паузы отвечает он, кривя душой. - Мы не слишком ладили.
В последнем он не врет, хотя уверен, что знал Фенрира получше многих. Яэль могла бы задаться вопросом, а чего ради тогда - если он не знал Грэйбека - Андромеда пришла к нему, но вряд ли: идти миссис Тонкс было больше некуда
Кажется, жена ждет продолжения, а Рабастан не уверен, что сможет изложить информацию кратко и по существу. И потому колеблется.
Колебаниям кладет конец именно то, чего он и опасался: лотус, почти на брюхе форсирующий грязную жижу, в которую превратилась местная дорога, останавливается. Лестрейндж давит на газ, выворачивает руль в обе стороны - бесполезно. Дракклова машина застряла. С заунывным надсадным звуком колеса крутятся, перемешивая коктейль из глины и воды, но без твердой опоры это не приносит результата. В сердцах Лестрейндж выжимает педаль, уже зная, что его усилия обречены, и из-под капота доносится леденящий душу вопль, который тут же смолкает. Из-под крышки валит белесый пар, видимый даже сквозь плотную стену дождя, и лотус замирает, мертвый и безмолвный.
- Проклятье. Сиди здесь.
Лестрейндж открывает свою дверь, позволяя тонкому ручейку жижы оказаться в салоне, выходит наружу и, преодолевая сопротивление грязи, которой оказывается по щиколотку, пробирается к капоту.
Впечатление, как будто его столкнули в ледяную воду - достаточно минуты под беснующимся шотландским небом, чтобы он промок до нитки.
Он не автомеханик, это было ясно и так - он созерцания покрытых кондесатом внутренностей капота никакого чудесного озарения не происходит. Вновь закрывая капот, Лестрейндж оглядывается - вокруг, насколько позволяет судить плотная пелена дождя, не ни следа цивилизации, а ведь любые огни должны быть хорошо заметны в сумерках.
Он возвращается в салон, не закрывает дверь, хотя включена печка, и закуривает, разворачивая на мокрых коленях дорожный атлас.
- Так, с трассы мы свернули около полутора часов назад, значит, мы примерно... вот здесь.
Под ногтями у него грязь - лотус снаружи напоминает облепленного землей гнома, только что прорывшего ход под всей площадью Хогвартса - и от прикосновения пальца на карте остается грязный отпечаток. Просто потрясающе.
Лестрейндж изучает атлас. В лучшем случае, коло четырех миль направо будет деревня Гленкоу. И это ближайший населенный пункт.
Он не знает, есть ли там мастерская - но возвращаться в Эдинбург еще дальше, как и добираться до Глазго.
- Ты сможешь пройти четыре мили по грязи? - задумчиво спрашивает Лестрейндж, докуривая и выкидывая окурок в раскрытую настежь дверь. Порывами ветра в салон задувает дождь, но когда он закрывает дверь, ему становится не по себе: будто вернулся в камеру. Лучше мокнуть, чем слышать этот монотонный звук, отдающийся в крохотном салоне лотуса.

Ему не по душе отпускать ее одну, да еще в облике зверя, да еще в неизвестность. Приходится напоминать себе, что она аврор. Что в лисьем обличье она умеет и выживать, и прятаться, но когда Яэль отходит, медленно двигаясь под проливным дождем по размокшему суглинку, он стискивает оплетку руля, чтобы не позвать ее назад. К дракклу Гленкоу, к дракклу Фенрира Грэйбека вместе с Андромедой Тонкс.
Почему бы не уехать прямо сейчас. Оставить лотус в грязи, пусть потом, как кончится дождь, проехжающие магглы гадают, куда подевались хозяева автомобиля. Аппарировать вместе в Эдинбург, найти аэропорт - там же есть? - взять билеты в один конец туда, где тепло. Сделать то, о чем они разговаривали по дороге.
Пока фигура Яэль еще видна, он позволяет себе тешиться иллюзиями.
Позже, когда ее уже не видно в непрерывной пелене дождя, Лестрейндж отпускает оплетку, нехотя стаскивает мокрую насквозь рубашку, липнущую к плечам, вытирает голову и выкидывает назад. Тянется к сумке, наощупь находит свитер с горлом - все лучше, чем ничего.
Долго курит, поглядывая на часы. Прикидывая, сколько жене потребуется времени, чтобы доскакать в лисьем облике до деревни, попросить о помощи, вернуться с эвакуатором.
О чем он думал, когда отпустил ее одну. Ни хрена с лотусом не случится.
Он накидывает куртку, кладет в карман сигареты, хотя знает, что в такой ливень курить не под крышей - переводить добро.
Без раздумий вытаскивает палочку Андромеды и тоже опускает в карман. Шляться по неизвестной местности, где-то в округе угодий оборотней он себе позволить не может.
Захлопывает дверь за собой - в слоне гаснет подсветка и лотус выглядит тем, чем и должен - пустой металлической коробкой.
Дождевые струи стекают по лицу, но Лестрейндж только опускает голову, не стараясь уйти с подветренной стороны: вокруг ни зги не видно, и если он потеряет тропу, то проблуждает тут до утра.
До темноты еще есть время - он успеет дойти и перехватить Яэль на ее обратном пути.
По крайней мере, такова была задумка.

Сумерки вступили в свои права и дождь унялся, но он по-прежнему шагает вдоль кромки леса, не отмеченного, кстати, на карте,  по обочине размытой дороги - и думать нечего было проехать здесь на низком лотусе. У  них не было шанса добраться в непогоду дальше того места, где они завязли - не было ни единого шанса. Его самоуверенность, видимо, никуда не делась даже после изгнания - он по-прежнему считал, что достаточно захотеть, и цель будет достигнута.
Следы лисьих лап, если и были, то давно смыты дождем, и Лестрейндж больше не выискивает их взглядом, сбавляя шаг. Яэль могла бежать и ближе к лесу, прикрываясь от дождя хилым кустарником -  и в этом случае следов попросту не было.
К тому же, куда больше, чем отсутствующие следы, его беспокоит то, что по его прикидкам он уже должен был выйти к деревне, но пока нет ни следа электрических огней вокруг. Только безмолвный лес и чавкающая под промокшими ботинками глина.
Он сует руки в карманы, правой наталкивается на древко волшебной палочки - это бодрит. С палочкой в руке он не чувствует себя беззащитным. Он никогда не расскажет об этом жене, но с палочкой в руке он чувствует себя способным на все. И нельзя сказать, что ему не нравится это чувство всемогущества. Возможность решать, кому жить, а кому умереть, сосредоточенная в его руках и покорная его магии, которая по-прежнему с ним.
Он может сколько угодно притворяться Бастом Гриффитом - это всего лишь игра. Себя не обманешь.
Лестрейндж глубоко вздыхает холодный воздух, вытягивает из кармана деревяшку, прокручивает ее в пальцах - его движения скупы и уверенны. Ничего не изменилось.
Убирает палочку, всматривается вперед - и прищуривается. Чуть дальше, через поле, в стороне от леса, какие-то темные строения. Много. Слишком много, чтобы быть случайной постройкой.
Лестрейндж прибавляет хода.

Спустя минут двадцать он входит в деревню, перешагивая через низко висящую цепь, преграждающую дорогу. На цепи ржавая табличка, на которой, если приглядеться, можно прочесть, что это частная собственность и проезд закрыт. Плевать - он все равно не едет, а идет пешком.
Около двух десятком одинаковых домиков высится вдоль главной улицы, как называет мысленно отвод дороги Лестрейндж. Напротив, по другую сторону, еще столько же котлованов, в некоторых установлен фундамент. Здесь шло строительство поселка или общины - но из-за чего-то стройку забросили.
Судя по отсутствию следов тяжелой техники на грунтовой дороги, явно задолго до того дня, когда сюда пришел Лестрейндж.
Он подходит к выбранному наугад домику, толкает входную дверь - она оказывается незапертой, однако внутри все свидетельствует о том, что дом был обитаем: шторы на окнах, четыре столовых прибора в сушке, красный мяч у порога. Лесттрейндж медленно оглядывает дом от порога, всматриваясь в сумерки, тенями скопившиеся в углах, щелкает выключателем, но электричества нет. Не горят фонари и на улице, констатирует он, выходя наружу и переходя к следующему дому.
Та же история. Ни людей, ни электричества.
Он скрупулезно обходит дом за домом - на девятом кое-что привлекает его внимание: широкий ржавый след от основания лестницы и до порога. Как будто что-то тащили
Лестрейндж примерно представляет себе, что может оставить такой след. Только он, конечно, пользовался магией, а не перетаскивал трупы с кровавыми ранами вручную.
Он опускается на корточки, дотрагивается до едва заметного у порога следа, подносит пальцы к лицу, вдыхает. От влаги, оставшейся на коже, запах усиливается. Ошибки не может быть - это кровь.
В следующий момент Лестрейндж уже держит волшебную палочку перед собой, однако колдовать не спешит.
Вокруг по-прежнему тихо.
Он осматривается внимательнее, прислушивается, но ничего не слышит.
Он один в этом доме, в этом недостроенном брошенном городке.
Он и этот широкий след на светлом полу.
Лестрейндж встряхивается, пятится назад, почти бесшумно выходит из дома.
Почти успевает обернуться на негромкий шорох за левым плечом. Удар чем-то тяжелым по затылку кладет конец его профессиональным пробам как детектива.

Баст.
Он ежится, не открывая глаз и нащупывая драное одеяло, чтобы положить между собой и ледяной стеной.
Баст.
Морщится, не желая просыпаться, потому что проснувшись снова придется иметь дело со всем этим: с Азкабаном, с пожизненным, с сумасшествием Рудольфуса и - возможно - своим. С тем, что все потеряно, пущено пеплом на корм психованным чайкам, вьющим гнезда на прибрежных скалах у острова-тюрьмы.
И все же просыпается, осознавая, что это в прошлом. Что то место, куда его выкидывает каждый раз, стоит не выпить Зелье сна без сновидений или приличную дозу виски, в прошлом.
Резкая боль в затылке при попытке поднять голову напоминает, что он не сам решил прилечь в одной из комнат заброшенного и пустого дома.
Лестрейндж приподнимается, оглядывается, снова шарит рукой по полу - плевать на несуществующее одеяло, у него должна была быть с собой волшебная палочка Андромеды.
Но вокруг ничего.
Серебристое сияние, уловленное краем глаза, заставляет дернуться в сторону - он безоружный и на него кто-то напал, расклады такие - но это всего лишь патронус Яэль.
Сообщение короткое, спокойное - и лиса исчезает, тая в сумраке промерзшей комнаты с самым необходимым набором мебели: обеденный стол и четыре стула вокруг, а в стороне крохотный буфет. Этакая столовая - бюджетный вариант.
Лестрейндж поднимается на ноги, пережидая всплески головной боли, но они постепенно сходят на нет к тому моменту, как он достигает выхода из столовой. Дальше по коридору еще одна комната: гостиная.
И вот там Лестрейндж останавливается в замешательстве.
Три тела, в произвольных позах застывшие на полу между диваном и креслами никак не могли быть здесь до того, как на него напали - он осмотрел дом, и хорошо запомнил кровавый след в коридоре, мимо которого только что прошел. Его не перетащили в другой дом - просто затащили в ближайший и оставили в столовой. А вот что произошло с этими тремя - это уже куда загадочнее.
Они мертвы - все трое, это ясно с первого взгляда, определять смерть Рабастан умеет. И на них нет ни следа насильственной смерти, кроме искаженных лиц: ни ран, ни следов удушения, ничего.
Что намного хуже, думает он, так это очевидный остаточный фон. И это темнаая магия - ошибиться в таком он не сможет даже через сто лет жизни у магглов.
Лестрейндж проходит в гостиную. Звук его шагов разносится о пустому дому - или не такому уж пустому.
На низком столике возле дивана - возле него лежит один из троицы, совершенно незнакомый Лестрейнджу и одетый как маггл - то, что заставляет Лестрейнджа нервничать: его собственная колдография, причем явно недавняя, уже после изгнания. И волшебная палочка Тонкс.
Он поднимает волшебную палочку - это сильнее него, желание взять в руки магическую деревяшку - а затем забирает и колдо. Он там в очках, на фоне лотуса - и все же это колдография. Кто-то из магов следил за ним в маггловском мире - и это куда хуже, чем очнуться в доме с трупами.
Он тщательно осматривает остальных, но все трое ему абсолютно незнакомы. Ничего не дает и обыск - у них нет ни документов, ни артефактов, ни украшений. Нет ни Метки - было бы логично предположить, что за ним пришли те, кого он предал - ничего.
Крайне занятно.
Но разбираться дольше нет смысла: во-первых, магия фонит и он не знает, как скоро сюда прибудет аврорат. Во-вторых, ему нужно вернуться к машине, где ждет Яэль.
Он поспешно выходит из дома, не заботясь о том, не оставил ли следов. Магическая криминалистика едва ли собирает отпечатки пальцев, у магглов он приводов не имеет, но оставаться и объяснять, что произошло - нет уж. К тому же, у него есть серьезные опасения, что его версия будет выглядеть не слишком убедительной, а авроры только обрадуются возможности повесить на ускользнувшего от правосудия Лестрейнджа повод для Поцелуя.
Уже окончательно стемнело, но дождь все еще льет как из ведра - это хорошо, уничтожит его следы еще до прибытия кого бы то ни было.
С этой мыслью он и аппарирует к лотусу, наслаждаясь возможностью вновь перемещаться привычным путем.

Яэль - огромные глаза на бледном лице - ждет внутри. Он захлопывает за собой дверь, колдует высушивающие и согревающие чары - гулять так гулять - а затем наскоро пересказывает ей произошедшее с ним с момента ее ухода.
В  качестве доказательства достает колдографию, разглаживает на колене, тянется к сигаретам.
Даже дождь не так раздражает, как эта колдо.
- Проверь палочку, - он практически уверен, что знает: одними из последних заклинаний с палочки Андромеды Тонкс будут три Авады. Но удостовериться нужно. - И как поход за помощью?

В зеленоватом отблеске тут же растаявших слепков Непростительного салон лотуса больше не выглядит ни уютно, ни привычно. Все это, все прошедшие полгода с момента изгнания, сползают, будто шелуха, обнажая то, чему, казалось, места больше нет.
Лестрейндж вслед за женой выбивает из пачки сигарету, прикуривает, пряча взгляд.
Яэль права - никто не знал, что они покинут Лондон. Никто не знал, что они куда-то собираются.
Ему не нравится, что за ним следили - и намного сильнее не нравится то, что он не почувствовал. Это значит что-то очень плохое. Например, что он больше не умеет выживать в ситуации, когда все против него. А это не тот навык, которым стоит разбрасываться, когда ты убийца и предатель - неважно, к какому слову поставить прилагательное "бывший".
Но ответов на невысказанные вопросы жены у него нет, а потому он угрюмо молчит, позволяя ей перейти к проблемам насущным - до сих пор дождит, а лотус ушел в грязь почти на пол диска - им не выехать отсюда.
- Если ты аппарируешь прямо сейчас, он не заподозрит, что ты слишком быстро добралась до города? - Лестрейнджу тоже не по душе расставаться. Вдвоем у них больше шансов выяснить, что стоит за всей этой ситуацией. То, что он  - не случайная подстава, ясно и так. Колдография неопровержимое свидетельство, и впервые Лестрейндж задается вопросом, зачем она была оставлена. Больше всего он не любит, когда с ним играют по неизвестным ему правилам - и пока у него именно такое впечатление.
- Пойдем вдвоем, - решает он. - Если это деревня или поселок, у них есть гостиница. А утром отыщем тех магглов с большой машиной и вытащим лотус.
Яэль права и в том, что разделяться глупо - но при мысли, что где-то, у кого-то могут быть и ее колдографии, сделанные, когда она не ждала съемки, исподтишка, ему хочется выйти из машины, аппарировать обратно в тот дом, прихватить с собой первый попавшийся труп, а потом поднять его с помощью ритуала и заставить говорить. Заставить рассказать, кому потребовались Лестрейнджи. Кто может угрожать его жене.
Усилием воли он гасит этот порыв - инфери неразговорчивы и тупы, он ничего не добьется этим способом, кроме того, что привлечет дополнительное внимание Аврората. К тому же, ему не хочется афишировать, насколько он знаком с темными ритуалами - в том числе, и перед Яэль. Она знала, с кем связывается - но логично полагала, что это в прошлом.
Их свадебное путешествие определенно не задалось.
Лестрейндж роется в бардачке, забирает все, что может пригодится - документы, смятые маггловские деньги, дорожные карты и тому подобный хлам, а затем с сомнением смотрит на сумки с вещами, но все же вытаскивает обе, а вот термос оставляет на заднем сиденье - им же не придется в самом деле преодолевать с милю бездорожья под холодным ливнем.
- Аппарируй куда-нибудь на окраину, не туда же, где вышла в прошлый раз, - вообще-то, Яэль сообразила бы и сама, но он уже в режиме ожидания неприятностей, и потому предпочитает проговаривать даже такие очевидные моменты.
Спрятав волшебную палочку в рукав, он обхватывает Яэль за талию, бросая короткий взгляд на запертый и защищенный чарами лотус - и нисколько не жалеет, что снова чувствует рывок аппарации где-то под ребрами.

Городишко, который на карте больше похож на случайную точку посреди вересковых полей и лесов, совсем крохотный, однако Лестрейндж замечает и мигающую сквозь дождь вывеску аптеки, и такую же небольшую, подстать городу, гостиницу на главной улице.
Портье, седой и зевающий, с сочувствием выслушивает историю о застрявшем в грязи автомобиле, сетует, что единственная в городке автомастерская закрылась два года назад, но обещает утром подсказать, к кому можно обратиться. Лестрейндж терпеливо слушает, расписывается в журнале регистрации, что-то неразборчиво хмыкает в ответ на интерес портье о цели путешествия - и с трудом подавляет желание оглянуться через плечо, проверяя, нет ли за ними слежки.
Выяснив, что завтрак не подают, но через три дома есть замечательная закусочная, они поднимаются на второй этаж.
Номер убогий и пахнет сыростью, но это не удивительно, в такую-то погоду и таком месте.
Две односпальные кровати, разделенные уродливым половиком и не менее уродливой тумбочкой, становятся последней каплей.
Лестрейндж убеждается, что дверь заперта, вытаскивает палочку и трансфигурирует драккловы кровати в одну нормальную, более соответствующую описанию номера "со всеми удобствами", если верить портье.
Даже такое незначительное волшебство вызывает у него едва ли не эйфорию - после полугодового воздержания магия даже в таких дозах гарантирует восторг.
- Как вытащим лотус, доедем до Глазго - здесь недалеко, - чтобы удержаться от дальнейшего колдовства он хватается за карты, раскладывает одну прямо на кровати, поверх блеклого покрывала. - Купим там кое-что.
"Кое-что" наверняка вызовет у Яэль массу вопросов - а когда она узнает, что именно он имеет в виду, то вряд ли придет в восторг. Однако если на них ведется охота, ему мало одной только палочки Андромеды. Да и полгода в мире магглов даром не прошли.
- Если меня - если нас - кто-то пасет, я предпочел бы выследить их сам и выяснить, какого драккла и кому потребовалось. Не то чтобы я совсем не допускал мысли, что мне захотят отомстить - только вот сегодняшнее мало напоминает месть: я попался, был в их руках, а они предпочли сделать что? Подставить?
В общем-то, версия тоже не худшая - взять его на горячем, наглядно продемонстрировать, что что бешеной собаке не место среди людей, пусть и магглов. Он бы тоже так сделал - он и делал, если вспомнить Блэка и декабрь девяносто пятого.
Да уж, не надо было ему оставаться в Лондоне после войны.

Он поднимает голову на ее слова, хмурится - подставить, шантажировать, припугнуть, говорит она, но испуганной почти не выглядит. Почти.
Он снова возвращается к карте, чувствуя ее прикосновение к плечу, короткий поцелуй - проторенную тропу к тому, что они создали вдвоем.
Неторопливо сворачивая карту, Лестрейндж заставляет себя перестать хмуриться - они должны готовиться к худшему, но в этом он просто мастер.
Снова поднимает голову.
- Ствол. Я хочу купить ствол, - отвечает коротко и сразу же поправляется. - Револьвер. Пистолет. Что-нибудь. Они - кто бы они не были - знают, что у меня есть палочка. О том, что я разбираюсь в оружии магглов, они могут и не знать.
То, что он разбирается, конечно, преувеличение - но, в отличие от большинства магов, он в самом деле понимает, каким концом огнестрельного оружия тыкать в недоброжелателя. Чарити Бербидж может проклинать себя до бесконечности из-за тех уик-эндов в мире магглов - но он запомнил и использует каждую мелочь.
В том, что их враги пожалеют, он не сомневается. Альтернативы для него не существует, и подтверждений не требуется.
Он оглядывается на крохотную ванную, настолько маленькую, что даже душевая кабина там едва поместилась, кивает: у них определенно выдался сложный денек, и лучше выспаться, пока еще есть такая возможность.
Переход в тот, военный, режим, дается ему легко и естественно, как будто он просыпается - просто выныривает из слишком спокойного, слишком приятного сна.
Впрочем, часть сна все еще с ним, под рукой - теплая, льнущая к нему Яэль, так походя упоминающая то, о чем он не решился бы заговорить и много позже.
Вместо ответа Лестрейндж тянет ее ближе, укладывает на кровать - той определенно пошла на пользу трансфигурация - прижимает ее собой, чувствуя всю - от мокрых носков до мокрых волос, рассыпавшихся по покрывалу.
Он бы не смог, наверное, быть один - и она каким-то сверхъестественным женским чутьем узнала это, поняла. Заменила ему и брата, и прочих - стала его семьей и его Ставкой. Удачный брак, говорил о себе Рудольфус - Рабастан может сказать о себе то же самое.

Утро едва-едва намекает о себе сквозь задернутые шторы: за ночь дождь прекратился, едва не сведя его с ума этим стуком капель по карнизам, но небо по прежнему серое и хмурое. Сонная жена еще уворачивается от света, стягивает с его одеяло, заворачивается как в кокон, но Лестрейндж, несмотря на весь соблазн, уже не может представлять себе их поездку свадебным путешествием - не сейчас, когда они уже оба вновь нарушают закон, правила его УДО и драккл - черт, поправляет он себя - знает, что еще.
Под одеялом она горячая, и он хочет побыстрее убрать руки от ее податливого тела, голой кожи, которую знает на вкус - это отвлекает не меньше Конфундо. Зато она, кажется, проснулась.
- У них здесь едва ли есть прокат автомобилей, - бормочет он в рыжие пряди, хотя уже должен бы подняться на ноги. - Но нам нужны колеса хотя бы ненадолго. Еще милях в двадцати от этой деревни наше место назначения - заброшенный поселок лесорубов. Если Фенрир вернулся в Шотландию - то туда, он там родился.
Меньше всего Лестрейнджу хочется рассказывать жене, ластящейся к его рукам, что там с этим поселком приключилось - о том, о чем он знает со слов самого Фенрира.
- Также я бы вернулся туда, где побывал вчера. Но вначале нам нужно добраться до Глазго. А заодно выяснить обстоятельства слежки - кстати, стоит выяснить, нет ли на нас следящих чар. Колдография намекает, что следил за мной маг - а значит, могут быть и чары, - все же находя силы оторваться от Яэль, он лезет под подушку. Волшебная палочка Андромеды легко ложится в руку.
И снова эта волна теплой знакомой магии, согревающей ему  руку, несмотря на то, что в номере сыро и зябко.
Он последовательно применяет несколько активаторов - и один из них срабатывает на них обоих. Вокруг запястий появляются голубые ленты, мерцающие в сером утреннем свете, и исчезают, едва Лестрейндж заканчивает кастовать обнаружение.
Кто и когда мог их поставить - вопрос на миллион, а хуже всего то, что у него не слишком получается снять слежку: простая Финита не помогает, а он не может определить, что это за чары, чтобы подобрать к ним индивидуальный ключ. После нескольких попыток с модифицированными знакомыми вариантами он все же бросает это занятие - у них нет столько времени, чтобы тратить его так просто.
С его прошлым он знает способ грубее, но действеннее.
- Как окажемся за городом, проведем небольшой ритуал, - о том, что ритуал темный и запрещен на территории магической Британии, он не сообщает - у него догадливая жена, догадается не сейчас, так позже. Зато этот ритуал решит проблему со слежкой на ближайшие недели и обратит ее против тех, кто накладывал следящие чары. - Надеюсь, в этом городке можно найти серебряные столовые приборы.
Вообще-то, серебро им пригодиться в любом случае - он возлагает большие надежды на револьвер, но все же помнит, что против оборотней особенно хорошо именно серебро. Разумеется, серебряного кинжала в Гленкоу не купить, но он все еще не растерял навыков трансфигурации и у него теперь есть целая волшебная палочка.
- И позавтракаем, - он вообще любитель строить планы. Особенно если в них входит наказание для тех, кто посмел вмешиваться в его личную жизнь. Рабастан Лестрейндж - интроверт по натуре и чрезвычайно раздражается, когда кто-то вламывается в его неприкосновенное лично пространство, тянущееся далеко за пределы пары футов вокруг.

Разговорчивая официантка, подающая им что-то, что в счете будет красиво названо омлетом по-бенедиктински, с сочувствием кивает на вещи: в местной гостинице цены запредельный, и как это старикашка Шоу не постеснялся взять с попавших в беду путников полную стоимость номеров?
Лестрейндж терпеливо ждет - быть может, она посоветует им что-то. Он не видит проблемы в том, чтобы забазироваться в Гленкоу -и, заполучив колеса, выезжать именно отсюда на поиски, пока лотус где-то поблизости приводят в форму. Так и есть - наклонившись к ним офциантка заговорщицки предлагает спросить у миссис Фэйт, не сдаст ли она комнату над гаражом симпатичным гостям, пока их автомобиль в ремонте.
Стоит мистеру и миссис Гриффит выразить легкий интерес, как официантка - Марта, если верит бэйджу на ее груди - рисует им подробную карту на салфетке, заставляя задаться вопросом, а не родственница она этой самой миссис Фэйт, раз так рекламирует ее гостеприимство.
Идея покинуть гостиницу и правда неплоха - и дело вовсе не в экономии. В маленьких городках все гости на примете, и если за Лестрейнджами и в самом деле кто-то следит, гостиница не лучший вариант.
Рассчитавшись и оставив просиявшей официантке чаевые, они с вещами отправляются по нарисованному маршруту - место на первый взгляд кажется идеальным: над гаражом, которым не пользовались лет двадцать, находится уютная комната, обшитая светлым деревом. Там пыльно, но сухо, и миссис Фэйт, сухонькая старушка, рада, кажется, больше компании, чем деньгам.
Сама она живет в большом доме в десятке ярдов, но приглашает Гриффитов не стесняться и заходить в любой момент. Лестрейндж не стесняется настолько, что спрашивает о содержимом гаража.
Ягуар, ровесник самого Лестрейнджа, не иначе, отполирован до блеска, что контрастирует с пыльной комнатой над гаражом, и миссис Фэйт смущенно поясняет, что ягуар остался ей от мужа, и она еженедельно платит соседскому мальчику за поддержание автомобиля в приличном состоянии.
Лестрейндж глотает слюну - сквозь стекла виден кожаный салон, руль в шикарной оплетке, вертящиеся ручки на дверях. Миссис Фэйт игриво замечает, что у ее мужа взгляд становился таким же при виде этого монстра, а дальше - дело техники. Им нужны были колеса - у них есть колеса.
Рабастан с наслаждением вдавливает педаль, не отпуская сцепление - мотор ревет на холостом ходу, заставляя дребезжать стекла в гараже, но звук на удивление чистый для автомобиля, который простоял в стойле чуть ли не два десятка лет.
Миссис Фэйт клянется, что на этом ягуаре ее муж разъезжал по округе даже в сезонную распутицу, и это становится решающим фактором. Лестрейндж расплачивается наличкой, обходит автомобиль кругом - на улицах Лондона на такой раритет магглы бы глазели, открыв рты, а здесь, вероятно, это наследство миссис Фэйт воспринимается старой рухлядью. Впрочем, лишь бы дотянуло до Глазго - но ягуар и впрямь в отличном состоянии для своих лет.
Отправив миссис Фэйт в большой дом, Лестрейнджи уделяют внимание собственной комнате, которой следующие несколько дней предстоит играть роль Ставки. Они тщательно зачаровывают лестницу, окна, сам гараж, накладывая чары аккуратно, чтобы не задеть ни натянутые над крышей провода, ни тарелку-антенну над крышей большого дома, особенно уделяя внимание подходам к гаражу, а затем, закинув в новое средство передвижения карты, отправляются на поиски автомастерской.
Как и ожидалось, здесь мало кто обращает внимания на торжественный выезд четы Гриффитов, и Рабастан неторопливо посылает ягуар вперед, прислушиваясь к звучанию двигателя при переключении скоростей и торможении - он, конечно, не специалист, но машина еще на ходу. Это подтверждает мастер. внимательно выслушавший историю о завязшем в непролазной грязи лотусе - оказывается, часть истории уже известна в городке от тех, кто пытался помочь Яэль прошлым вечером - и потому приходится прямо на хожу изобретать историю о том, как незадачливый муж искал помощь в безлюдных полях, но, к счастью, не потерялся и вернулся к автомобилю до того, как обеспокоенная жена принялась сходить с ума от беспокойства.
Оставив подробные координаты местоположения лотуса - преимущественно заключающиеся в описаниях подлеска и полей вокруг, что вовсе не вдохновило мастера - и аванс, что вдохновило куда сильнее - Лестрейнджи вновь погрузились в ягуар и выехали по направлению к Глазго.
С конкретными планами и завтраком за плечами ситуация представлялась куда менее угрожающей, но Рабастан не позволял себе расслабиться: остановив автомобиль в нескольких милях от Гленкоу он вновь обратился к палочке Андромеды, припрятанной в рукаве по старой привычке. Нехитрые чары увеличили их капитал втрое - предстоял визит к уличным торговцам неприметным оружием, а также в ювелирный - а небольшое конфундо на маггловские права гарантировало, что информация не отложится в сознании заглянувшего.
Подготовившись таким образом, они перекурили, мысленно перепроверяя пункты плана.
- Когда прибудем, не выходи из машины, но будь настороже. Там, куда мы едем, я был почти три года назад - и не уверен, что там все осталось по-прежнему. В любом случае, даже тогда у нас не больно-то сладилось: Нарцисса покупала поддельные паспорта, но в ней заподозрили сотрудника полиции, пришлось реагировать быстро и жестко. Мы позже как следует почистили память всем, кто мог иметь к этому отношение, но контакт был потерян: ими заинтересовался и аврорат, ты могла даже слышать об этом, - скупо делится он с женой информацией о тех, к кому планирует обратиться, пока вересковые пустоши по обеим сторонам шоссе начинают сменяться следами присутствия человека.

Ну, этот жест он знает - она недовольна.
Впрочем, понятно, почему - то, что еще сутки назад хотя бы отдаленно напоминало попытку устроить пусть и запоздавшее, но свадебное путешествие, теперь откровенно скатывается в суровые аврорские будни. он бы тоже был недоволен - не будь так измучен этой скукой, плотно вцепившйся в него в маггловском Лондоне. Сейчас, хотя бы, ему все знакомо - он так долго жил вот так, что вернуться к прежним привычкам намного проще, чем приобретать новые.
- Ненадолго, - вообще-то, он предлагает разделиться ради того, чтобы при необходимости наступать с разных сторон - но не успевает рассказать об этом, завороженный ее предложением наведаться к зельеварам.
Лестрейндж тормозит на полупустой стоянке у магазина самообслуживания, за которым притаился куда больше интересующий его полуподвал. Откидывается на сиденье, пахнущем старой кожей, кивает согласно:
- Отличная мысль.
Он не зельевар, чего уж там - и хорошо, что Яэль мыслит иными категориями. Фелицис не помешает - честно или нет, им понадобится вся удача, какая есть. Хотя бы потому, что Лестрейндж сыт проигрышами по горло.
Проверяет еще раз, на месте ли палочка, деньги - снова поворачивается к жене, больше заинтригованный тоном, чем вопросом.
- Минут двадцать, - прикидывает он, разглядывая упрямый изгиб ее бровей. - Не выходи из машины.
Не очень убедительно, и Лестрейндж задерживается еще немного, бездумно толкая крупный брелок-подвеску в виде игральной кости на ключе зажигания.
- Здесь меня не ждут в любом случае. Здесь я справлюсь один.
После постыдной прогулки в поселок лесорубов, где его ждали и где он не справился, это утверждение существенно теряет в цене, но нельзя же в самом деле позволить ей бегать за ним след в след, учитывая серьезность ситуации?
Одного взгляда на Яэль достаточно, чтобы понять - можно и нужно, но Лестрейндж все никак не может примириться с тем, что их прекрасный семейный тандем все сильнее и сильнее начинает напоминать без сомнения счастливый брак его брата.

К счастью, ему и правда хватает двадцати минут. Из магазинчика в полуподвальном помещении, сплошь увешанного какой-то ароматической восточной символикой и картинами с иероглифами, Лестрейндж возвращается с автоматическим револьвером без предохранителя и с тяжелым усиленным стволом под крупный калибр и коробкой патронов к нему. Ставит коробку между их креслами, отщелкивает барабан на револьвере и ловит взгляд жены.
- Смотри - все просто. Барабан - вот он - откидывается влево, если дотянуться вот сюда. Нажимаешь - и все стреляные гильзы удаляются. Заряжаешь заново, - он не упоминает, что взял самый большой калибр из тех, что мог предложить ему торговец, учитывая, что целью может быть оборотень. - Предохранитель снесен - просто нужно посильнее нажать на курок, вот здесь. Минус в скорострельности, зато огромное приобретение в точности. Пытаться опередить оборотня - глупо, сделаем ставку на точность. Заряжай, - он вкладывает в руки Яэль покупку. Кем бы не были их преследователи, они наверняка будут рассчитывать на то, что чистокровные маги не видят иного варианта, кроме как вооружиться волшебными палочками. Лестрейндж надеется, что приготовил им сюрприз.