Малфоевский парк ухожен и несет на себе отпечаток спеси хозяев, как, наверное, и парк любого другого поместья несет на себе следы характерных черт семьи, проживающей в этом поместье.
Рабастан топает ногами, прогоняя легкую слабость после нескольких аппараций, оглядывается - ну что же, наверное, это хороший знак, раз прямо сейчас на него не несется Руфус Скримджер, возглавляющий целое войско авроров, желающих заполучить свой кусок Лестрейнджа.
Быть может, знак настолько хороший, что в итоге окажется, что хозяйка поместья, которой собирается нанести визит младший Лестрейндж, оказалась лишь жертвой обстоятельств.
Рабастан в обстоятельства не верит, но отрицать их полностью глупо. Примерно так же глупо, как пытаться сделать выводы, не зная доподлинно, что именно случилось в коттедже, из которого Лестрейнджу пришлось так спешно убираться, едва остыл след аппарации Скримджера.
Не торопясь бредет по выровненной дорожке к темнеющему на фоне октябрьского неба Мэнору - чары пропустили его с легкостью, Люциус верен своему приглашению, несмотря на то, что беглые заключенные предпочли иные места.
Поглядывает на окна поместья, отражающие скупые лучи осеннего тусклого солнца. Невозможно заглянуть за эти стекла - какая изящная пародия на хозяев замка.
Лестрейндж не торопится не случайно - дает время хозяйке подготовиться к визиту. Нарцисса не дура и уж наверняка должна понимать, зачем он пожаловал. Вопросом времени было лишь то, как скоро он окажется на дорожках территории поместья, и он считает, что времени прошло достаточно: волнение, связанное с побегом Скримджера, улеглось, даже если Аврорат и пытался ухватить хвосты, эти попытки оказались безуспешными. Самое время отправиться к леди Малфой, чтобы потолковать, случайным ли было ее появление в начале октября в том коттедже в шотландском поселке. Самое время предупредить ее, что о ее появлении отныне известно не только тем, кто находился на тот момент в доме - и хотя Лестрейндж практически уверен, что Снейп сохранит обрывки его воспоминаний при себе, сообщить Нарциссе об этом факте стоит.
Он даже про себя не называет свои мотивы желанием предупредить ту Блэк, с которой у него были выстроены самые нормальные отношения в далеком прошлом, но так уж вышло - и у него не так уж много сохранилось от прошлого, чтобы разбрасываться чем-то подобным.
Едва он вступает на крыльцо, двери распахиваются.
Лестрейндж игнорирует эльфа, вытаращившегося на незваного и чудаковатого вида гостя - маггловские обноски оказались на удивление функциональными и носкими, и Рабастан не собирается возвращаться к длинным, стесняющим движения и путающимся в ногах мантиям - проходит в малую гостиную, как называет эту комнату провожающий его домовик.
В каждой детали интерьера чувствуется, что Малфои с легкостью  пережили падение Темного Лорда, и Лестрейндж едва ли не с озлобленностью вспоминает, что осталось от Лестрейндж-Холла - разоренный заросший сад и руины, до сих пор хранящие следы бушевавшего в замке пожара.
И все же, когда в гостиной появляется Нарцисса, он встает - некоторые вещи, вбитые еще в раннем детстве, по-прежнему естественны и заучены на уровне инстинкта.
- Доброго дня, Нарцисса, - приветствие звучит принужденно, и Лестрейндж, никогда не имевший навыков светской болтовни, переходит к делу, которое его беспокоит. - Я хочу знать, что случилось. Хочу знать, как Скримджеру удалось выбраться из кладовки.

Нарцисса не меньше чем он внимательна к светским условностям - какой бы разговор их не ждал, в первую очередь она - хозяйка этого места и предлагает ему присесть. Наверное, заявись к ней в гостиную сам Темный Лорд, он бы тоже получил щедрую дозу обезличенной аристократической любезности. Впрочем, Лестрейндж не может не признать, что это неплохое подспорье - эта холодная любезность, которой так славились англичанки.
Однако и эта маска дает трещину - чем дольше Рабастан вглядывается в лицо Нарциссы, тем больше замечает. Тень беспокойства, усталость, тревога - и вопрос в светлых глазах, которых ведьма не прячет.
Они садятся почти одновременно - ему и в голову не приходит вытащить волшебную палочку - а леди Малфой нервничает все сильнее.
Лестрейндж останавливает взгляд на ее пальцах, ждет - судя по тому, что Нарциссе требуется это время на подготовку, она его не ждала. Странно - он был готов поклясться, что должна бы. После того, что произошло, она должна была знать, что кто-то непременно придет - она не просто оказалась не в том месте не в то время, все куда хуже.
Догадка как озарение - она не ждала его.
Это озарение приходит не сразу - в первый момент, услышав ее вопрос - в том ли она вообще положении, чтобы ставить условия? - Лестрейндж хмурится, непонимающе взглядывая на Нарциссу через разделяющее их расстояние, едва не спрашивает, что она имеет в виду...
Не спрашивает, успевает проглотить вопрос. И дело не в том, насколько жалко звучит голос обычно с легкостью носящей маску холодноватой любезности ведьмы. Дело в том, что он догадывается, о чем именно она хочет спросить.
- Был бы приказ - пришел бы не я, - уклончиво отвечает Лестрейндж, вытягивая ноги и устраиваясь в кресле поудобнее. Он знает, что Нарцисса далеко не глупа - поймет с полуслова, но все же уточняет. - Лорд не знает, что ты была там, в коттедже. Никакого приказа нет.
Он действительно хотел бы добавить "и не будет", только это зависит не от него. Теперь, на этом этапе, все зависит от случая, от везения - самое время узнать, насколько везучая младшая из сестер Блэк. Намного хуже, что ее беспокойство тревожащим привкусом маячит на краю его сознания. Да, ему тоже есть, о чем переживать - но пока из-за дивана не выскакивает отряд авроров, можно продолжать делать вид, что их разговору не могут помешать подобные неприятности.
- Он не знает, но знает кое-кто другой,  - упрямо продолжает свою мысль Лестрейндж, желая вывалить на Нарциссу все касающиеся ее детали событий, цепью потянувшихся за тем побегом Руфуса Скримджера. - Снейп. Я просил его о практике в защите сознания. Он знает, что ты была там, увидел кое-что в моих воспоминаниях, но не больше. Не думаю, что он... заинтересован в дальнейшем развитии этой истории.
В общем-то, это ее проблема - которая, разумеется, может стать проблемой как младшего Лестрейнджа, так и зельевара, если обнаружится, что они скрывали возможное предательство жены Люциуса. И Рабастан хочет, если уж совсем начистоту, чтобы Нарцисса эту проблему решила.
От того, что он называет вещи своими именами, даже мысленно, становится легче. Стремление упорядочить окружающий его мир, приведшее его на эту сторону, требует своего.
- И чем больше я буду знать о том, что там произошло, тем лучше... все это закончится, - неуклюже заканчивает он, хотя желал бы сказать, что тем лучше сможет помочь. Но сейчас не время бросаться громкими словами - за прошедшие тринадцать лет могло измениться намного больше, чем ему сейчас кажется. Могла измениться и Нарцисса.

Он только пожимает плечами в ответ на ее благодарность. Если смотреть беспристрастно, то еще неизвестно, у кого из них долг перед вторым больше: у него есть большие сомнения, что Руфус Скримджер, имеющий в том числе и личные счеты к Лестрейнджам, удовлетворился Ступефаем и аппарировал из коттеджа без головы одного из беглецов, держащих его в плену, по собственному почину. Так что в определенном смысле Рабастан всего лишь выплатил долг, сохранив в свою очередь Нарциссе жизнь. Долг, которыми, будто вехами, был обильно уснащен его путь -долг перед родом, перед братом, перед Милордом, перед Нарциссой, теперь вот перед Снейпом - кому там еще не успел задолжать младший Лестрейндж, кстати?
Зато следующие слова леди Малфой кладут конец это отвлеченным рассуждениям, и без того набившим оскомину. Наклоняясь в кресле, внезапно ставшем не таким уж уютным, Лестрейндж внимательно слушает обстоятельный и неторопливый рассказ - кое о чем он догадался и сам, кое-что дополняет до сих пор неполную картину.
Если все обстоит именно так, как Нарцисса рассказывает - а пока ничто не противоречит этой картине, даже с учетом далеко не полных воспоминаний Рабастана - у них появляется шанс, что о махинациях давних заговорщиков никто не узнает. Никто, кроме Снейпа, конечно, но к личности зельевара Лестрейндж не возвращается намеренно: он предупредил Нарциссу, дальше ход за ней. Чем больше он увязает во всем этом, тем опаснее становится игра, тем сложнее будет скрывать свои мысли при необходимости.
Ему и так придется постараться и как следует поработать с защитой сознания - как показал пробный опыт у Северуса, ему не стоит брезговать присоветанной медитацией.
От извинений он отмахивается с той же отрешенностью, с какой принял благодарность - подло и мерзко? Как будто кто-то играет иначе. И несмотря на то, что он поражен, что у утонченной леди Малфой есть свой интерес во всем происходящем, так явно отличающийся от интереса мужа, он помнит Нарциссу Блэк - и даже те смутные, смешанные и сбивчивые воспоминания, которые теперь больше напоминают клубок старых нитей, подтверждают: удивляться ему нечему.
- Мы не собирались его убивать, - говорит Лестрейндж, не слишком, в общем-то, веря даже себе. Он  - не собирался, расценивая фигуру главы Аврората как бесценный источник необходимой беглым преступникам информации, не говоря уж о возможности наложения чар Подвластия... Но он помнит и лицо Рудольфуса, когда тот вскидывал палочку, чтобы начать пытку. И, как бы не хотелось отрицать это, он знает, что брат давно перешагнул черту, за которой нет места адекватности. Целеустремленность, которой и раньше отличался наследник рода Лестрейнджей, сейчас приобрела поистине устрашающие масштабы - кто знает, чем бы закончился выход Руфуса Скримджера из комы, не обнаружься у него так удачно счеты с миссис Малфой.
Эта мысль возвращает Лестрейнджа к разговору.
- Долг? - с долей неприкрытого интереса уточняет он. Конечно, это верх неделикатности - интересоваться подробностями, но Рабастан считает, что четырнадцать лет Азкабана избавляют от лишних этических заблуждений. А еще на кону и его судьба - мало ли, как далеко простираются обязательства Нарциссы перед тем, кто занимает почетное первое место в списке врагов рода, представитель которого сейчас сидит прямо перед леди Малфой. - Перед Руфусом Скримджером? Как такое вообще могло случиться?

Краткие пояснения Нарциссы по поводу ее знакомства с Руфусом Скримджером заставляют Лестрейнджа задержать на ней хмурый взгляд - леди Малфой, должно быть, чувствует его, потому что чуть сбивается на миг, но все же берет себя в руки. Так вот, стало быть, в чем причина того, что Люциус, по самые аристократичные свои уши бывший в том же, в чем и многие из оставшихся на свободе Пожирателей, не только не потерял репутацию и влияние, но, судя по состоянию поместья, и в средствах не стеснен.
То, что перед Скримджером обязательства у Нарциссы, свидетельствует, что она приняла активное участие в судьбе своего мужа - не удивительно, но заслуживает внимания. Интересно, что же сподвигло аврора дать Малфою уйти? Как удалось сторговаться Нарциссе? Неужели он настолько был сыт своей жатвой, собранной с других чистокровных семейств?
Лестрейндж прищуривается, наклоняет голову к плечу, будто прислушиваясь к звучащему вдали голосу - ему действительно показалось, что кто-то разговаривает в углу гостиной, совсем тихо, но насмешливо.
В общем-то, объяснения насчет долга Лестрейндж понимает даже слишком хорошо - это моментально расставляет все на свои места, и, несмотря на то, что кое-какие вопросы у него все еще остались, он хотя бы понимает, какими соображениями руководствовалась сама Нарцисса, являясь второго октября в коттедж, где содержался глава Аврората.
Не ему, безусловно, оспаривать обязательства, принятые чистокровной ведьмой, хотя он мимоходом не может не оценить иронию - леди Малфой, образцовая чистокровная ведьма, оказалась замешана в авантюру, исходом которой может быть смерть, и смерть мучительная. Другой вопрос, какого драккла он принимает в этом участие.
Ему не выторговать у Темного Лорда прощение - как не выторговать пощады снова у Аврората.
Будто вторя его мыслям, Нарцисса после короткого молчания вновь заговаривает.
У нее едва ли не безмятежный взгляд, зато смысл слов далек от спокойствия на лице.
Заставляя ладони выпрямиться на подлокотниках кресла, Рабастан без энтузиазма кивает, отмечая, что ведьма упоминает это многозначительное "нас". Для нас -  для тех чистокровных магов, радеющих за возвращение к традициям, сместившимся после маггловской войны середины века? Для нас - для Нарциссы и Рабастана, которые в юности не брезговали приключениями в маггловском Лондоне?
- Ты.. Хочешь принять меры? - также негромко спрашивает он, отбрасывая подозрения. - Для этого спасла Скримджера? Хочешь получить гарантию неприкосновенности, если победят те?
Он намеренно не употребляет термин "они". Нет уж. Если его догадка верна, то Нарцисса так же считает, что ни один из двух вариантов не станет концом. А значит - нужно нечто иное. Третье. Среднее между "теми" и "этими".

Их разговор, переполненный говорящими паузами, сам по себе является демаркационной чертой, пересечение которой заводит их обоих все дальше и дальше к смертельной угрозе, но такова ситуация. Позволить себе проиграть вновь Рабастан не может - еще десяток лет в Азкабане доканает его. Поцелуй дементора будет означать гибель рода. У Лестрейнджа куча долгов, но основные обязательства не перед Милордом и даже не перед братом - у него есть обязательства перед родом, и если Рудольфус манкирует ими, для этого живет Рабастан. Запасной, Моргана его дери, наследник.
И на сей раз, чтобы не проиграть, младший Лестрейндж готов сменить союзников.
Нарцисса качает головой - никаких гарантий.
Лестрейндж отворачивается, не желая демонстрировать, насколько он приблизился к опасной границе надежды на прощение. Ему и стыдно, и особенно нелепо так заблуждаться, и все же он чувствует себя обманутым, как будто был в шаге от возможности одним махом прекратить все это, во что ввязался едва ли не двадцать лет назад.
Предавший раз... А есть ли толк от верности, которая обрекает на нечто куда более страшное, чем смерть?
Проиграй они вновь - это будет концом. Выиграй - и? Есть ли вообще для них такой вариант, не будет ли эта победа лишь первой ступенью в открытой войне против магглов? Ни Ганнибал, ни Гринднвальд не смогли завоевать мир, исход, в общем-то, предрешен.
Лестрейндж не питает иллюзий в отношении этого исхода - магглов слишком много, они слишком далеко ушли по пути уничтожения себе подобных. Это уже не перепуганные крестьяне с факелами и деревянными кольями. Эти соображения в свое время привели его под знамена Темного Лорда, эти же соображения сейчас заставляют искать другие варианты.
Разделение миров, ужесточение Статута - пришло время вспомнить то, что изначально определяло цели Организации.
Однако Нарцисса продолжает.
Лестрейндж расцепляет пальцы, с силой сжимавшие подлокотники, чувствует слабую пульсацию кровотока, разворачивается к миссис Малфой.
- Знаю, - кивает он на информацию о том, что даже среди победителей не все убеждены, что победа принесла магической Англии требуемое. Если уж член Ордена Феникса Эммалайн Вэнс считает, что сближение с магглами вовсе не то, что требуется магам, то сколько таких же среди тех, кому  вовсе нет резона высказываться? Среди тех, кто лишь напуган прошлой войной, напуган действиями Пожирателей Смерти, и лишь по этой причине приветствовал падение Волдеморта?
Пока вопросов больше, чем ответов, но Рабастан упрямо вцепляется в эту вероятность, потому что на данный момент это все, чем он располагает.
- На Скримджера бы я особенно не рассчитывал, - возвращается он к беседе, во время которой молчание говорит куда больше слов. - Там слишком много личного.
Слишком много личного - а много ли в Англии осталось семейств, к которым эта фраза не относилась бы. Лестрейндж не готов считать, перспективы так себе. Впрочем, ему грех жаловаться: он шел сюда, изрядно беспокоясь о будущем. Беспокойство осталось, но теперь ему начинает казаться, что они с Нарциссой на одной стороне. Это уже немало - и ему нравится возвращающееся ощущение доверия. То, что это может быть связано с восстановлением изрядно истончившейся связи между ними, в голову ему пока не приходит - диалог и без того весьма насыщенный этим несказанным, чтобы отвлекаться - но еще придет.
- Новая война потребует немалую цену. Полагаю, те, кто пожелает предотвратить ее и решить вопрос иначе, получат весомую поддержку среди разных групп магов, это ты имеешь в виду? - уточняет он. Собственно, сказано достаточно - и уж точно куда больше, чем он планировал. От однозначного заговора их отличает призрачная дымка этих теоретизаций и вроде пустого обмена мнениями.

Признаться, он не ожидает того, как быстро Нарцисса соглашается с его... Чем, кстати? Теоретическими выкладками? Абстрактным замечанием? Но кивок ведьмы ему не чудится, несмотря на то, с каким пристальным вниманием он ждет ее реакции.
Ее слова совершенно верны, и она уже переходит некую грань, открыто заявляя о возможности сотрудничества бывших врагов - он-то обошелся куда более мутной формулировкой.
Лестрейндж смотрит на протянутую руку - так уж сложилось, что их общее прошлое включало в себя несколько схожих моментов. Моментов, когда якобы обстоятельства вынуждали их объединяться. Головокружительная скорость того, как быстро восстанавливаются прежние, казавшиеся уничтоженными, связи, заставляет его чувствовать себя не в своей тарелке: годы, проведенный в мрачной крепости в Северном море, приучили младшего Лестрейнджа к иным условиям, и прежде всего к тому, что он лишен роскоши принимать решения, так что сейчас он, несмотря на то, что вся ситуация, пожалуй, развивается по наилучшему для них обоих сценарию, все же медлит, рассматривая аккуратную женскую ладонь как взбесившегося соплохвоста.
Неуверенность - знать бы еще, чья - раздражает в тот самый момент, едва он опознает ее.
- Согласен, - криво усмехается он, подвигаясь в своем кресле ближе к Нарциссе с целью пожать ей руку, скрепляя этот полу-договор.
Он совершенно точно уверен, что никто из них не применяет магию, разве что беспалочковую, о которой ходят различные слухи, больше имеющие отношение к легендам, нежели действительности. И абсолютно уверен, что не должен так реагировать на простое, в сущности, прикосновение.
Но одно дело - рациональная убежденность, и другое - эмпирический опыт.
Потому что игнорировать это - вот это - невозможно.
От соприкосновения пальцев у него ощущение, сходное с ощущением при легиллеменции - только будто бы в него смотрят не снаружи, а изнутри. Ничего приятного или успокаивающего - напротив. Похоже на слабый удар молнии, который мог бы скастовать младшекурсник - и все на фоне обострившегося восприятия. Неуверенность, опасения, облегчение и Мерлин знает, что еще будто усиливаются.
Слишком много эмоций для одного Лестрейнджа, жизнь положившего на контроль над ними.
От немедленной реакции, выразившейся в отдергивании руки и вскакивании с места, его удерживает холодный расчет: он крепче смыкает пальцы, продвигая ладонь выше, на запястье леди Малфой, вскидывает голову.
- Что это? - требует он ответа от Нарциссы, как будто она знает.
Как будто она знает лучше него.

Ритуал? Ему куда сложнее понять, о чем она - последующие события перекрывают воспоминание о том, как именно она объяснила свой способ найти коттедж - но в конечном итоге Лестрейндж медленно кивает, благодаря пояснениям восстанавливая в памяти то, что случилось до того, как он пришел в себя под мрачные предсказания скорой смерти Вэнс.
Разумеется, объяснений больше, чем одно - куда больше. И ему, тянущемуся к четкой структурализации, это не по нраву.
И что ему особенно не по нраву, так это усиление этой связи, доставшейся им после проведения ритуала алхимической связи - в прошлом это могло еще являться причиной для некоторого беспокойства, а теперь ему и вовсе не по себе: не то время, чтобы быть привязанным к кому-то, кому ты не можешь полностью доверять.
Лестрейндж сверяется во своими ощущениями - не самый типичный опыт для него, привыкшего ориентироваться на рациональные мотивы - но недоверия, окрашивающего его отношения со всеми, не являющимися его семьей, не чувствует. И это беспокоит его еще сильнее, несмотря ни на что.
Но когда Нарцисса предлагает проверить, он не протестует - не то срабатывает прежний рефлекс "слушаться Нарциссу", не то ему интересно не меньше, чем ей. В такие дебри собственной психологии Лестрейндж предпочитает не углубляться: теперь, когда нет необходимости проводить дни за бесконечным самокопанием, он готов и вовсе оставить это занятие, пресытившись им вполне за годы в Азкабане.
Позволяет ведьме перехватить вторую руку, хотя это неприятным покалыванием отдается в позвоночнике. Волшебная палочка остается в чехле, вторая в кармане - обе руки заняты. Случись что, ему потребуется не меньше пары секунд, чтобы добраться до волшебной деревяшки.
Таким образом - беспокоясь и мрачнее - у него не слишком-то выходит прислушаться к себе. Даже сосредоточиться особо не выходит, потому что он занят тем, что прислушивается к любым звукам за пределами малой гостиной.
Но руки он не выдергивает, хмуро глядя на едва ли не безмятежное лицо миссис Малфой, а затем к его беспокойству и опасениям начинают примешиваться совершенно чуждые ему покой и расслабленность с легким, почти неуловимым привкусом вины.
Вот уж это - за исключением вины - к нему отношения иметь не может, и Лестрейндж не без интереса понимает, что Нарцисса оказалась весьма близка к разгадке, упомянув об усилении прежней связи.
Пытаясь расслабиться хотя бы с помощью чужого вмешательства, Рабастан откидывается в кресле, не размыкая своей хватки - инстинктивной - на запястьях Нарциссы, прикрывает глаза.
И обнаруживает, что помнит те подробности проведенного в семьдесят пятом ритуала, которые, как он был уверен, забыл, отдав на откуп дементорам. Или, что вероятнее всего, не помнит - но помнит Нарцисса, и он сейчас считывает образы, посещающие ее сознание.
Не легиллеменция, они даже палочки не вытащили, но, безусловно, нечто схожее. Вот только насколько схожее - это вопрос.
- Ты думаешь об алхимическом браке? - негромко спрашивает он, чуть запинаясь на последних словах - спустя столько лет последнее, что могло бы иметь значение, это тот неудавшийся эксперимент, но судьба ходит странными тропами. - Вот сейчас, да? Потому что я почти уверен - это не мои мысли.
Несмотря на то, что он специально не шевелится и старается говорить тихо и в ритме с дыханием ведьмы, образы, и без того достаточно зыбкие, распадаются.
Однако это уже кое-что, и в Лестрейндже все еще жив прежний любознательный рэйвенкловец.
Он чуть расслабляет пальцы, чтобы тут же сжать кисти Нарциссы вновь. И с этим прикосновением ему приходит в голову другое - крепкое рукопожатие, осенний лес, оборотни, обступившие своего вожака, едкая вонь чадящего костра посередине стойбища...
И его собственные мысли: о том, что Грэйбеку нельзя узнать, что именно пожиратели Смерти повинны в том, что ликантропы теперь официально лишены статуса полноправного члена магического сообщества. Это соображение было настолько ярким и острым, что Лестрейндж не может и не успевает его запрятать.
- Ты что-нибудь уловила? - безучастно интересуется он у Нарциссы, разглядывая равнодушно противоположную стену.

Он старательно прячет собственное удивление и даже некоторый интерес, слыша подтверждение своим мыслям - да, они определенно получили возможность обмениваться информацией напрямую. Само по себе это, разумеется, великолепно - следует провести миллионы тестов, экспериментов, фиксируя любые изменения и подвижки. Когда-то давно его заинтересовала бы перспектива подобного, когда-то давно он был бы горд и счастлив открыть заново страницу древних ритуалов, вернуть все это магическому сообществу.
Сейчас Рабастан Лестрейндж сдержанно кивает, позволяя Нарциссе сперва отпустить его руки, а затем и высвободить свои. Им обоим не привыкать играть в одиночестве, лишь изредка составляя альянсы, но сейчас речь идет не об утолении минутных интересов или практических проверок теоретическим находкам. Не то чтобы в прошлом они оба никогда не рисковали, но никогда еще этот риск не был настолько велик - и настолько очевиден.
Впрочем, Лестрейнджа можно назвать почти довольным. Реальные возможности игрока немало определяются тем, какой репутацией пользуется он у других участников, и в этом смысле леди Малфой - наилучший соратник для младшего Лестрейнджа. Кто принимает их всерьез? Кто интересуется ими настолько, чтобы понять их действия до того, как они добьются успеха?
Да, это больше напоминает слабые утешения, но Лестрейндж трезво оценивает ситуацию: кажущаяся безобидность Нарциссы, ее кажущаяся отдаленность от всего того, что происходит сейчас в Ставке, - ее козыри. И почему бы ему тоже не воспользоваться этим обстоятельством.
- Книги могут лгать, - кому, как не им, знать об этом. - Но на сей раз, видимо, ты права. Сложно объяснить этот опыт чем-то еще - я определенно сталкиваюсь с таким впервые.
И не слишком рад вновь оказаться в шкуре подвергнувшегося этому опыту - но это Лестрейндж оставляет при себе. Разумеется, не рад. Разумеется, не рада и миссис Малфой. Но в их ситуации стоит работать с тем, что есть - и использовать в собственных интересах любую мелочь.
Итак, наскоро подводит он для себя итоги: Нарцисса укрепила их связь буквально, проведя новый ритуал с целью найти его. После визита к Снейпу его защита сознания оказалась в плачевном состоянии и заново он ее восстанавливал уже с учетом, хотя и неосознанным, этой связи, оставляя брешь в щитах. Несмотря на то, что это явно уникальное явление, насколько известно Лестрейнджу, в каком-то смысле это выглядит даже логичным.
- Придется научиться контролировать это, - выкладывает Лестрейндж свои соображения, не трудясь подтвердить свое согласие со сказанным Нарциссой - разумеется, он согласен использовать так кстати обнаружившиеся бонусы к прошлой глупости. - Выяснить, насколько долго и далеко это действует. Насколько полно передается информация - и можно ли ее фильтровать. Имеет ли значение тактильный контакт, - он переводит взгляд на аккуратные ладони Нарциссы, задерживается, задумывается, - или только намерение и сосредоточенность. Пока мы лишь обменялись краткими образами, интерпретация которых может быть весьма неоднозначна. Если ты действительно думаешь, что это может стать нашим... способом общения, придется потрудиться.
Впрочем, для себя он уже все решил - и, кажется, леди Малфой тоже.Заключенный ими пару минут назад договор предполагает, что они не остановятся на достигнутом согласии. Он требует действия.
- У тебя остался твой браслет? Из той пары, что ты принесла для ритуала? Я смог вернуть свой, - между делом упоминает Рабастан, не собираясь пока вдаваться в подробности того, как именно беглые заключенные смогли вернуть кое-что, ранее им принадлежавшее. - Они, если мне не изменяет память, работают для еще большего усиления симпатической связи, так? Может быть, нам поэкспериментировать с ними?
Или повторить ритуал, конечно - но Лестрейнджу пока не кажется, что в этом есть необходимость. К тому же, ему давно не пятнадцать и он не уверен, что с прежней легкостью перенесет последовательные "смерти", воспоминания о которых сейчас необычайно ярки благодаря Нарциссе.

Разумеется, он не восторге от перспективы провести еще пару ритуалов с неизвестным финалом, направленных на усиление побочного эффекта другого ритуала, проведенного в прошлом - а кто в здравом, как он льстит себе, уме будет в восторге? - и смотрит на собеседницу со скепсисом. Впрочем, если Нарциссе его проблемы с памятью чужды, то это выражение на его лице ей должно быть достаточно привычно, даже с отразившимися на нем годами, проведенными в Азкабане.
- Нет, я не буду против магических обрядов, - наконец выдавливает Лестрейндж, - не думаю, что наши преференции вообще сейчас имеют значение. Лучше найти то, что будет максимально эффективно работать на нас - цена не важна.
Уже договаривая, он с брезгливым удивлением понимает, что действительно так и считает. Что цель оправдывает средства. Совершает тот же выбор, что совершал всю свою жизнь. Должно быть, это в его крови - иначе он не может. Ну да ладно, об этом он подумает попозже, если вообще будет это самое позже.
Взгляд миссис Малфой на двери не прошел незамеченным - Лестрейндж даже покосился в том же направлении, не то чтобы ожидая отряда авроров, но по-прежнему готовый к тому, что он там появится. Однако на пороге не было даже Люциуса, хотя он почти уверен, что уловил чей-то шепот на грани слышимости.
Впервые этот шепот он услышал, когда напрямую следовал совету Северуса и практиковал эту попытку медитации по рекомендациям маггловского самоучителя - и это соображение, промелькнувшее и исчезнувшее, только укрепляет его в решении не отказываться от магической практики, о которой говорит Нарцисса. Магия вызывает у него куда больше доверия, как ни крути.
Впрочем, взгляд миссис Малфой на двери вызвал и размышления о ее муже, хозяине поместья. Опасалась ли она возвращения Люциуса в неурочное время? Опасалась ли, что тот обнаружит Лестрейнджа в гостиной?
Не исключено - по крайней мере, Лестрейндж был практически убежден, что Малфой не в курсе того, насколько его деятельная супруга увязла в играх между молотом и наковальней. Каким бы расчетливым и хладнокровным игроком не был Люциус, Рабастан сомневается, что тот оставил бы жену решать возникшие проблемы после побега Скримджера в одиночестве. Впрочем, чего только не случается под луной, даже магглы это знают.
- Люциус в курсе твоих намерений? - напрямую спрашивает Лестрейндж, пока не комментируя предложение встретиться в безопасном месте, хотя и отмечает тот факт, что Малфой-мэнор леди Малфой таковым не считает. Тому может быть ряд причин, не только супруг Нарциссы, и все же Рабастан желает выяснить наверняка. Он мало что имеет против Люциуса, но по обрывкам разговоров ясно, что в Ставке на данный момент Малфой не может похвастаться любовью бывших заключенных и тех, кто многое потерял в восемьдесят первом. Холеный, пользующийся влиянием, уважением, имеющий множество полезных связей и не оскудевающий сейф в Гринготтсе Люциус Малфой.
- Что же до безопасных мест встречи, то предложить мне нечего, - лаконично комментирует Лестрейндж то, что не меньше возможного участия Люциуса в только что оформившемся недо-заговоре его интересует. Он в шаге от того, чтобы окончательно довериться Нарциссе - и тому виной их совместное прошлое не в малой степени - но вот места для ритуала или иных экспериментов у него и правда нет. Не приглашать же ее в коттедж, где Лестрейнджи и Вэнс ютятся с начала октября - там слишком людно. Ставка отпадает по естественным причинам. - Разве что что-то у магглов, - якобы между делом упоминает он, уверенный, что там-то их точно будут искать в последнюю очередь.

Смелые слова Нарциссы, подтверждающие напрямую, что она не рада возвращению Темного Лорда, камнем ложатся Лестрейнджу на плечи. Он понимает ее - еще бы, но в определенном смысле разделить ее чувства не может. Для нее это возвращение означает в первую очередь новую войну, для него - свободу, возможность выйти из ледяного каменного мешка. И эта свобода дорогого стоит.
Впрочем, фанатичная преданность никогда не входила в число достоинств Рабастана - младший сын, он был воспитан в верности роду в первую очередь, и сейчас думает лишь об этом, как думал в восемьдесят первом, торгуясь со Скримджером. Опять со Скримджером - до чего крохотна магическая Англия.
Его первоочередной задачей всегда являлась задача во что бы то ни стало сохранить род - именно этим он и занимается. А Рудольфус может и дальше тешить себя фантасмагорическими картинами славы и величия.
- Хорошо, - согласно кивает Лестрейндж на ремарку леди Малфой о безопасности. Чем меньше окружающие знают о деталях договора, тем лучше - это сомнению не подлежит. И все же, если им понадобится помощь более искушенного в интригах Люциуса - Лестрейндж не недооценивает Нарциссу, просто не обладает полнотой информации - могут ли они доверять мистеру Малфою?
Вопрос на тысячу галеонов.
Да, Милорд недоволен Малфоем - но, кажется, Нарциссе не требуется его подтверждение. Это-то она понимает и так. Впрочем, возможно, им это на руку: отвлечет внимание от того же Рабастана, уже успевшего провиниться, а теперь балансирующего на пороге заговора.
Лестрейндж мельком проглядывает адрес, чтобы тут же вчитаться внимательнее. Ему незнакомо название улицы, но это не беда - куда больше его удивляет само наличие этого адреса у Нарциссы.
- Снимаешь дом в маггловском пригороде? - уточняет Лестрейндж, проговаривая каждое слово. Далеко же они ушли от того, кем были - и он, и Нарцисса. Предполагаемого вопроса "зачем" все же не следует - это не его дело. Несмотря на их едва ли не противоестественную метафизическую связь - а может, даже благодаря ей - он вовсе не готов раскрыть все свои секреты. Как и узнать все секреты миссис Малфой. Достаточно и того, что он чувствует ее состояние и это взаимно.
- Я запомнил, - волшебная палочка легко ложится в ладонь, как будто не было тринадцати лет перерыва. Может быть, если бы не остаточная связь с Нарциссой, которая не была ограничена в магической практике, его навыки бы существенно ухудшились - потому что Рудольфус определенно подрастерял сноровку и ему требуется большее время на восстановление.
Уничтожая записку сперва невербальным Вспыхни, а затем Эванеско, Лестрейндж понимает, что интерес Нарциссы к магглам, такой знакомы и понятный ему, не угас и после первой войны. Хорошо ли это или плохо, он не знает - в любом случае, время покажет.
Его охватывает почти мальчишеское желание рассказать собеседнице, как именно они покинули Азкабан - рассказать, что он в прошлом взял от магглов куда больше, чем это казалось допустимым для отпрыска чистокровного снобистски настроенного рода, даже больше, чем думает леди Малфой, но все это неуместно сейчас.
- Когда? - спрашивает он, и нечто, похожее на улыбку, проглядывает сквозь его привычную хмурость. - Лучше договориться заранее и связываться лишь в крайнем случае. Не думаю, что теперь мы сможем прикрывать наши встречи пояснениями, что потребовалось обсудить что-то прочитанное.
Он мысленно прикидывает планы на ближайшее будущее: по всему выходит, что до ноября его отлучка привлечет ненужное внимание, а вот после - после планируемого нападения на Лондон - наверняка будет возможность. Да и Нарциссе наверняка нужно время, чтобы собрать информацию и продумать варианты усиления и контроля этой связи.