Бим-бом-блям-динь…
Этот звук эхом разнеся над Ланкром.
Взрослые мужчины, копавшиеся в садах, разом бросили лопаты и поспешили укрыться в домах…
Бим-бом-динь-блям…
В дверях появились женщины и принялись отчаянно зазывать детей домой.
…Блям-бом-динь-дон-бом…
Захлопнулись ставни. Некоторые мужчины, сопровождаемые испуганными взглядами домочадцев, заливали огонь в очагах и пытались заткнуть мешками дымоходы…
<...> Блям-бом-бух…
Каждый житель Ланкра обязан был досконально изучить ритуал омовения нянюшки Ягг – в порядке самообороны.
<...> Господин Тощага снял висевший за дверью поводок и пополз к привязанной у изгороди козе. Животное узнало признаки готовящегося банного ритуала и сейчас стояло, в буквальном смысле слова окаменев от ужаса. <...> Господин Тощага перешел на бег.
До его слуха донеслось позвякивание струн настраиваемого банджо.
Мир затаил дыхание.
И это началось, пронеслось, как торнадо над прерией.
– А-а-а-а-а-и-и-и-и-и-и…
Три цветочных горшка над дверью по очереди раскололись. Шрапнель просвистела рядом со щекой господина Тощаги.
– А на волшебном посохе – нехилый набалдашник… <...> Дело было не в том, что нянюшка Ягг плохо пела. Дело было в том, что взятые ею ноты, будучи усиленными жестяной ванной, становились поистине могущественной силой.
Каждый более или менее талантливый певец способен разбить голосом стеклянный бокал, но нянюшка своим верхним «до» растирала стекло в порошок.

Бим-бом-блям-динь…
   Этот звук эхом разнеся над Ланкром.
   Взрослые мужчины, копавшиеся в садах, разом бросили лопаты и поспешили укрыться в домах…
   Бим-бом-динь-блям…
   В дверях появились женщины и принялись отчаянно зазывать детей домой.
   …Блям-бом-динь-дон-бом…
   Захлопнулись ставни. Некоторые мужчины, сопровождаемые испуганными взглядами домочадцев, заливали огонь в очагах и пытались заткнуть мешками дымоходы…
   Нянюшка Ягг жила одна, потому что всегда уверждала: пожилые люди должны уважать себя и ни от кого не зависеть. Кроме того, прямо за стенкой спал Джейсон, и его самого или его жену, как там ее, легко можно было разбудить, если хорошенько постучать по балке башмаком, а с другой стороны жил Шон, которого нянюшка заставила натянуть веревку и повесить на нее жестяные банки, при помощи которых его легко можно было вызвать, в случае если мамочке вдруг потребуется помощь сына. Бим-блям-динь…
   Ванной комнаты у нянюшки Ягг не было, зато была жестяная ванна, обычно висевшая на гвоздике на задней стенке уборной. В данный момент нянюшка тащила эту самую посудину в дом. Она проволокла ее через весь сад, задев по пути несколько деревьев, углов и садовых гномиков.
   Три большие черные кастрюли стояли на печи. Рядом лежали с полдюжины полотенец, губка, пемза, кусок мыла, второй кусок мыла — вдруг потеряется первый — ковш для выуживания пауков, раскисший от воды резиновый утенок с выпавшей пищалкой, долото для срубания мозолей, большая жесткая щетка, малая жесткая щетка, жесткая щетка на длинной ручке для мытья труднодоступных мест, банджо, какая-то штуковина с трубами и кранами, назначения которой никто не знал, и бутылка «Клатчских Ночей» — эссенции для ванн, от одной капли которой трескалась краска.
   Блям-бом-бух…
   Каждый житель Ланкра обязан был досконально изучить ритуал омовения нянюшки Ягг — в порядке самообороны.
   — Но ведь сейчас еще не апрель! — удивлялись живущие по соседству люди и задергивали шторы.
   В доме, что располагался по улице чуть выше хижины нянюшки Ягг, госпожа Тощага схватила мужа за руку.
   — Коза осталась на улице!
   — Ты с ума сошла! Нет, я туда ни ногой. Ни за что на свете!
   — Ты помнишь, что случилось в прошлый раз?! Мы ее едва с крыши стащили, да и то она потом три дня лежала парализованная!
   Господин Тощага высунулся из двери. Было тихо. Слишком тихо.
   — Наверное, воду наливает, — сказал он.
   — У тебя есть пара минут, — предупредила жена. — Давай, или придется целую неделю йогурт пить.
   Господин Тощага снял висевший за дверью поводок и пополз к привязанной у изгороди козе. Животное узнало признаки готовящегося банного ритуала и сейчас стояло, в буквальном смысле слова окаменев от ужаса.
   Сдвинуть козу с места не представлялось возможным. Пришлось волочь ее на себе.
   Послышались далекие, но настойчивые, хлюпающие звуки, затем о край жестяной ванны ударилась пемза.
   Господин Тощага перешел на бег.
   До его слуха донеслось позвякивание струн настраиваемого банджо.
   Мир затаил дыхание.
   И это началось, пронеслось, как торнадо над прерией.
   — А-а-а-а-а-и-и-и-и-и-и…
   Три цветочных горшка над дверью по очереди раскололись. Шрапнель просвистела рядом со щекой господина Тощаги.
   — А на волшебном посохе — нехилый набалдашник…
   Господин Тощага забросил козу в дверь и нырнул следом. Жена быстро задвинула засов.
   Вся семья, включая козу, залезла под стол.