Обстоятельства складываются таким образом, что у Лестрейнджа больше двух недель нет ни малейшей возможности отвлечься на реализацию собственных планов: разработанная операция по окончательному уничтожению репутации Сириуса Блэка занимает все его свободное время, а те крохи, что остаются, он тратит на попытки удалисть из своей головы Розье - в общем, вожделенная анимагия откладывается на неопределенный срок, да и после происшествия в Сохо, невольным виновником которого стал сам Лестрейндж, авроры держатся начеку, так что он откровенно опасается подбираться к Яэль Гамп, хоть под Оборотным, хоть как.
Конечно, у него есть смутная надежда на заключенный договор - но Мерлин ее знает, эту Гамп. Может, она спит и видит себя старшим аврором - добудет одного из беглецов и получит желанные нашивки на форменную мантию. А он отправится обратно в Азкабан - без анимагии и чувства собственного достоинства.
И потому Лестрейндж выжидает - маячит в Ставке, даже когда острая необходимость отпадает, путается под ногами Рудольфуса, как всегда занятого женой, алкоголем и ностальгией, подыскивает подходящий момент.
Момент признается таковым под вечер восемнадцатого.
Лестрейндж пользуется тем, что брат мертвенно пьян, а Лорд, по словам Беллатрикс, едва ли планирует что-то важное, и отправляется в кухню, которую Вэнс использует в качестве своей лаборатории. Оборотное зелье - на сей раз с волосами какого-то безвестного маггла, добытыми теми, кто может легально покидать Ставку, - горчит и отдает анисом, зато из зеркала на Лестрейнджа глядит юнец лет шестнадцати, с оттопыренными ушами и тремя серьгами в правой мочке. Короткий высветленный ежик, прыщи на подбородке, покрытом редкой рыжеватой щетиной - эпично.
К такому любой аврор подойти побрезгует.
Перестегивая ремень заметно великоватых штанов, Рабастан натягивает шапку, чтобы не привлекать внимания, и выскальзывает из коттеджа, проверяя, на месте ли запасная волшебная палочка.
Аппарирует в Косой, там и занимает стратегическое место наблюдения неподалеку от "Дырявого Котла" - прошлая встреча с мисс Гамп значит, что она пользуется и таким способом попадания с работы и на работу, а если ему не повезет сегодня, он продолжит наблюдение и выяснит, где может, не привлекая излишнего внимания, оказаться рядом с ведьмой и напомнить ей об ее обещании...
Но ему везет - на встречи с мисс Гамп ему вообще везет, уж к добру ли это или к худу.
Рыжеволосая ведьма появляется из дверей паба в составе второй волны волшебников, пользующихся местным камином. Лестрейндж отлепляется от стены, неаристократично сует руки в карманы, чувствуя пальцами успокоительное тепло волшебной палочки, и поперек толпы приближается к ведьме, пристраиваясь к ней по левую руку - отработанные еще в дуэльном клубе навыки требуют держаться именно там, чтобы ей было как можно более неудобно напасть на него неожиданно.
- Мисс? - несколько принужденно улыбается он чужим щербатым ртом. - Мисс Гамп? Вы все еще даете уроки анимагии?
Попытайся она схватиться с ним на оживленной аллее - придется переживать о сопутствующем ущербе и тщательнее выбирать чары. А ему будет проще уйти, затерявшись среди спешащих магов и аппарировав вслед за кем-нибудь. Но он все равно считает, что она так не поступит.
Сделка есть сделка - так уж повелось.
Крепко хватая Яэль за правый локоть, Лестрейндж, делая вид, что полностью увлечен разглядыванием витрины квиддичной лавки - названия метель, средств для полироли, фирм, шьющих перчатки и наколенники пустыми, ничего не значащими словами проносятся сквозь него - негромко бормочет:
- Дойдем до конца здания и аппарируем, постарайтесь не привлекать внимания.
И, четко придерживающийся своего плана, аппарирует вместе с Яэль, оказываясь на лестничной площадке офисного маггловского здания где-то в Сити, закрытого на ремонт.
Судя по пыльному слою на полу, здесь долгое время никого не было, но Лестрейндж, не спуская глаз с ведьмы, наскоро кастует сигнальные чары и Гоменум Ревелио, проверяя, действительно ли место настолько пустынно, насколько кажется.
- Узнали? Вас кто-то ждет сейчас? Кто-то хватится вашего отсутствия   в ближайший час? Поймите меня правильно, я не хочу, чтобы вы вызывали дополнительное подозрение, сейчас это абсолютно недопустимо.

Он кивает  - узнала, хорошо. Снова кивает: он, разумеется, осторожно навел справки, но приходилось действовать издалека, а потому и информация о мисс Гамп далеко не полная. Не хотелось привлекать внимания к своему интересу, официально он сейчас не имеет отношения ни к вербовке, ни к работе с министерскими, провал со Скримджером еще долго будет аукаться всем Лестрейнджам, а потому о ведьме он знает - книззл наплакал. На данный момент не замужем, в Министерстве пользуется неоднозначной репутацией. Макнейровская осведомительница ее откровенно недолюбливает, что вообще не понятно, как расценивать. Впрочем, для его целей и того хватит. Значит, рано ее никто не ждет, а встречать вместе рассвет в планах Лестрейнджа не значится.
Равнодушно пожимает плечами на упоминание Рудольфуса - это тоже ответ, да и едва ли Яэль Гамп ждет чего-то другого. В конце концов, она знает, кто перед ней - и знает, чем рискует, отправляясь с ним в неизвестность. Стоит отдать ей должное - в храбрости не откажешь.
Розье одобрительно свистит - Лестрейндж морщится. В чем он действительно не нуждается, так это в выходках давно мертвого приятеля. Проклясть бы Снейпа за его советы.
Между тем ведьма развивает нешуточную активность, и ее дельное предложение заставляет Лестрейнджа спрятать выдох, полный облегчения: она готова к сотрудничеству, не передумала и не собирается устраивать ему сцен.
- Сигнализации нет, - мотает он головой, стаскивая шапку и запихивая ее в карман. - Вот этот кабинет подойдет - окна выходят на депо, мало людей, мало зевак, мало случайных свидетелей.
Подходит к облюбованному кабинету, открывает дверь - скрип на весь коридор не смущает: здание безлюдно. Пропускает ведьму вперед, удовлетворенно хмыкает.
- Это облегчит наши контакты, - дает понять, что и с его стороны планы не изменились. Впрочем, это не неожиданно: он полагал, что их договоренность в силе. Гампы не из тех, кто разбрасывается своим словом, а женщина, вроде, представление о семейной чести имеет.
А вот следующий ее вопрос будит в нем остатки прежнего Рабастана: не того, кто вынужден скрываться и передвигаться по маггловскому Лондону, но того, который гордился своим умением разбираться в теме. Хотя сейчас гордиться особо нечем.
- Не слишком много, - сухо отвечает Лестрейндж, допуская, что Яэль Гамп и сама сообразит, что будни члена активно действующей террористической организации предполагают несколько иной вид занятости, нежели изучение теории, пусть даже и такой увлекательной, как теория анимагии. Более того, пока у него острая нехватка в книгах - маггловские лавки отпадают по очевидной причине, а во "Флориш и Блоттс" он не торопится нанести повторный визит, как и невозможно попросить Уолдена или Люциуса. Впрочем, эту проблему он как раз собирается решить с помощью Гамп. Возможно, позже. - И в общих чертах. Видите ли, - в его тоне проскальзывает намек на сарказм, - я лишен возможности посетить библиотеку или книжную лавку. А библиотека Лестрейндж-Холла уничтожена.
На последних словах к сарказму отчетливо примешивается раздражение, а чужой голос ломается. Лестрейндж заставляет себя сконцентрироваться на настоящем - Холл не самая большая цена, что заплатил их род за выбор отца, а Яэль Гамп уж точно не принимала участия в штурме зачарованного поместья, ей тогда от силы было лет тринадцать или чуть больше. Если и искать виновного в уничтожении уникальных собраний древних знаний, то Рабастан знал, где - и путь вел обратно в коттедж, который он делил с братом.
Кабинет, который он выбрал, представляет собой квадратное помещение с широкими панорамными окнами, за которыми постепенно проступает замирающая к ночи деловая часть маггловского Лондона. Мерный стук колес знаменует собой прохождение очередного поезда, но до их этажа эти звуки едва долетают.
Несколько столов, пара забавных крутящихся кресел, лишенный провода телефонный аппарат на столе - запустение внушает чувство безопасности. Сюда никто не придет. Здание охраняется снаружи, внутри только Лестрейндж и Гамп. Идеальные условия для спокойного урока - или не менее спокойного убийства.
И кстати об этом.
- Отложите волшебную палочку на тот стол, - Лестрейндж указывает на самый дальний стол, стоящий перпендикулярно к окну. Ничего личного, но его беспокоит, когда у стоящего перед ним аврора палочка под рукой. В конце концов, чьи-то нервы могут не выдержать. - Это не обсуждается, - категорично поясняет он, ожидая реакции.

На ее слишком щедрое предложение насчет книг Лестрейндж отвечает заинтересованным взглядом. Это может быть ловушкой - а может не быть, но заполучить сразу нужные книги, без необходимости выискивать требуемое среди разного, да еще и рискуя своей шеей?
- Носите с собой, - он же не полный идиот, чтобы действительно планировать следующий раз, да еще и ставить ее в известность заранее. Нельзя забывать, что за всей этой готовностью к сотрудничеству по-прежнему аврор. И что ему неизвестны ее мотивы за исключением озвученного в оборотничьей землянке интереса к прошлому. Сам по себе, Лестрейндж может понять и принять подобный мотив - в конце концов, ему ли не знать, на что толкает человека личный интерес, увлеченность, хобби или горящее любопытство, но то он - а то рыжая и дружелюбная аврор Гамп. - Это наилучший выход для нашей ситуации.
Дожили - у них уже общая ситуация. Впрочем, а чего он хотел, заключая этот договор о перемирии.
Пока Яэль смотрит ему в лицо, очевидно гадая, как отнестись к просьбе - условной просьбе - расстаться с палочкой, Лестрейндж выжидает. Он намеренно не предпринимает насильственного отъема деревяшки - помнит же, что она ему наговорила в их первую встречу, кстати, интересно, врала или нет? - однако при малейшем признаке отказа готов аппарировать прямо с места. Не та ситуация, чтобы торговаться. Нет между ними места доверию, кроме той его дозы, что подразумевают их текущие интересы.
- Курите, - равнодушно разрешает он, как если бы был уверен, что она все же выполнит его просьбу.
Но когда ведьма все же решается, это становится приятным сюрпризом. Он чуть расслабляется, следит за ее переходом к указанному столу, бесшумно выдыхает. Очень хорошо.
Палочка негромко ударяется об стол, оставляя след на пыльной поверхности. Лестрейндж не сразу может оторвать от нее взгляд - теперь, когда Яэль Гамп все же подчинилась его требованию и осталась безоружной, это производит на него впечатление куда большее, чем он ожидал. Он даже не уверен, что вообще понимает, как на это реагировать, слишком уж ситуация за гранью, а потому, несмотря на то, что сохраняет невозмутимый вид, откровенно сбит с толку.
И потому дальнейшие слова Яэль не вызывают у него ожидаемого протеста.
- Да. Могу,  - отвечает он после паузы, всесторонне обдумав ее не то просьбу, не то предложение. Не то чтобы его зацепила упомянутая честность, разумеется, но, вновь вернув себе все свои воспоминания, она в случае допроса сможет куда успешнее сориентироваться и выйти из-под подозрений. К тому же, в каком-то смысле он понимает тот дискомфорт, что она переживает - большая часть его воспоминаний о прошлом осталась в Азкабане, из-за этого он не чувствует себя полноценным, если это слово вообще уместно, - и раз уж их встреча получила развитие и продолжение, тот Обливиэйт ни на что не влияет.
- Стойте спокойно,  - предупреждающе советует Лестрейндж, подходя к ведьме и припоминая вязь заклинания, обращающего Забвение. Ведьма, опирающаяся о стол, выглядит достаточно безобидно - хотя трость намекает на обратное. Впрочем, он считает, что у нее хватит ума не испытывать судьбу, но на всякий случай все же переставляет возможное орудие боя подальше, куда женщина не сможет дотянуться незамеченно.
В этом облике он вообще мало что способен противопоставить: Лестрейнджи могут похвастаться толстыми костями черепа - селекция все же - а этот пацан даже выглядит доходягой. И руки у него короткие, констатирует про себя Пожиратель, наставляя палочку на Гамп и надеясь, что выглядит не слишком угрожающе и у той не сдадут нервы. в конце концов, она сама попросила.
Приставляет палочку ко лбу, чтобы быть уверенным, что обратные чары подействуют, едва не наступает ведьме на ногу, снова про себя повторяя последовательность взмахов - все же не часто практикуемое заклятие для него - а затем все же машет деревяшкой. Голубоватые искры оказываются неожиданностью, оседая на рыжих волосах Яэль.
Он отступает, следя за эффектом, а когда искры пропадают, будто впитавшись в волосы и напоминая о себе разве что чуть усилившимся блеском, осторожно спрашивает:
- Ну как? Сразу может подействовать лишь частично, но, в зависимости от того, насколько мощным был Обливиэйт, воспоминания возвращаются в течение нескольких часов. Мой был мощным, - прямо ставит ведьму перед фактом он. - Если что, в следующий раз повторим.
Следующий раз - отлично. Он уже дважды дал понять Яэль Гамп, что на этой их встречи не окончатся. При желании у нее есть большие шансы поймать крупную рыбку и получить повышение - не самую крупную, конечно, но он все таки Лестрейндж.
- Что удобнее - сначала заняться анимагией, потом побеседовать о Первой войне - или наоборот? - уточняет он, отходя обратно и давая понять ведьме, что больше не собирается покушаться на ее личное пространство. К тому же, ей виднее, как стоит организовать их встречи - это она тут практикующий анимаг.

- Да, - он кивает, наблюдая, - падали. Поцарапались даже - вот здесь, - касается неуклюже пальцем своей щеки, показывая, где - уж наверняка она видела царапину и дивилась, откуда бы. Поможет вспомнить. - Вы совершенно точно пытались меня поймать. Хоть потом и соврали, что просто испугались.
В его тоне нет осуждения - с его точки зрения, это была совершенно естественная реакция. Что ей еще оставалось делать, как не забалтывать его, когда ее план провалился?
- Но поймал вас я. Помните? Обездвижил. Когда вы были уже в человеческом облике. - Звучит как хвастовство, и ему становится немного не по себе. - Вспомните еще. Мы все равно говорили об анимагии - сегодняшняя встреча поможет вернуться воспоминаниям.
Женщина не нервничает, если судить по виду - владеет собой, владеет ситуацией.
Лестрейндж наклоняет голову, слушает, пытаясь не отвлекаться на усиливающийся зуд под кожей, изредка кивая и не отвечая на осторожную улыбку сквозь табачный дым. Пока ее требования вполне закономерны - и предложения весьма соблазнительны: он не горел желанием рисковать, пробуя превратить руки в лапы или что там, в одиночку.
- Хорошо, я понял, что вас интересует, - медленно отвечает Лестрейндж, не реагируя на попытку пошутить. Обходит стол, держа курящую с довольным видом Яэль под пристальным взглядом, опирается ладонями о столешницу, выжидает, пока через позвоночник проходят короткие выворачивающие разряды - один, другой... Зрение ухудшается - в сумерках он вынужден щуриться - пальцы на руках становятся суше, костлявее, а кожа меняет оттенок на чуть более смуглый, отдающий в нездоровую желтизну. Действие зелья окончено, и он снова может быть собой, как бы это не звучало.
Осмысляя вопросы ведьмы, Лестрейндж хмурится, отнимает руки от стола и зачем-то сует ладони в карманы, уродуя и без того дрянной пошив маггловских штанов. Пообещав аврору Гамп информацию, он утаил кое-что личное - например то, что у него вместо памяти дырявая штора, сквозь которую изредка проглядывает обрывками мутное небо.
- Неужели даже история восхождения Темного Лорда неизвестна? - он хотел бы произнести это с сарказмом, а получается устало и как-то вымученно. Совершенно не тот тон, что нужен. - Предупреждаю сразу - я рассказываю то, что знаю, а знаю не так уж и много: то, о чем смог догадаться сам, то, что обсуждалось при мне... Не больше.
Дожидается согласного кивка ведьмы - с другой стороны, вариантов-то у нее нет. Даже реши она сейчас отказаться от их договоренностей - это ее палочка лежит в дальнем углу.
- Насколько мне известно, в том виде, в котором она существовала... существует ныне, Организация возникла в 1967 году. Темный Лорд и те волшебники, что разделяли его идеологию, в очередной раз были отвергнуты Визенгамотом, а их идеи и предложения были признаны реактивными. Однако на фоне все усиливающегося сближения маггловского и магического мира они не могли просто отступить, и тогда возникли Пожиратели Смерти. Не спрашивайте меня о названии - об этом я не имею ни малейшего понятия, хотя есть несколько догадок... Мало подтвержденных, так что вернемся к фактам. Среди членов этой возникшей Организации были представители тех священных двадцати восьми родов, кто ратовал за сохранение своей обособленности - не только от магглов, но и от менее родовитых магов. За сохранение своего привилегированного положения. Мой отец, Рейналф Лестрейндж, был знаком с Темным Лордом с Хогвартса и являлся одним из самых преданных его сторонников, - безэмоционально указывает Лестрейндж и продолжает,  - собственно, это в дальнейшем определило как будущее Рудольфуса, так и мое. Помимо Лестрейнджей, Темного Лорда поддерживали и другие... Впрочем, об этом вы наверняка знаете не хуже - и понимаете, что я в любом случае не стану называть имена. Собственно, цели Организации с первых дней ее существования были ориентированы на незаконную и террористическую деятельность - однако это всегда понималось как временная, вынужденная мера. Параллельно шла работа и в более приемлемых рамках - но когда Министерство одно за другим стало прикрывать приоритетные для нас направления, не осталось ничего иного, кроме как открыто бросить ему вызов. И ситуация скатилась в абсурд. Как раз в то время к Организации присоединился я - в семьдесят девятом. Цели были все теми же - заставить Министерство признать несостоятельность его идей, дискредитировать его политику в глазах магического сообщества. Мы были успешны, - криво ухмыляется Лестрейндж, но до глаз ухмылка не доходит, - вот только обратной дороги становилось все меньше. Цели оправдывают средства, но, помимо уничтожения репутации Министерства, мы уничтожали и свою репутацию. Впрочем, этот риск был предусмотрен - глухие плащи и маски были не только для устрашения, но и для того, чтобы те, кто принял Метку, могли позже продолжать отстаивать интересы чистокровных и с открытыми лицами...
Ирония того, что так в итоге и вышло - хотя и другой ценой - бьет поддых. Лестрейндж замолкает, соображает, что еще не сказал. Хмыкает.
- Может быть, вы сузите запрос? Как я уже говорил, я не являюсь штатным историком Темного Лорда - история Организации не входит в сферу моей компетенции.

Кажется, она не слишком довольна - зато он весьма: как будто этот короткий рассказ возвращает и ему часть потерянного. Структурирует оставшиеся обрывки. Не так уж плохо.
На вопрос об Ордене Лестрейндж реагирует выразительным - необычно для него выразительным - взглядом. Аврорат копает в интересном направлении или это всего лишь личный интерес ведьмы?
Впрочем, она сбивает его с мысли, комментируя свои вернувшиеся воспоминания.
- Да, вы так и сказали. Что просто гуляете и просто напали на мой след и вам стало любопытно, - кивает Рабастан, гадая, вспомнит ли она оборотня - и видела ли его вообще. Тогда сказала, что нет, но теперь он знает, что тогда она ему врала напропалую. Жаль, что он не потерпел, легиллементя ее еще тогда - сейчас как-то не с руки. Это его, разумеется, не остановит, если он придет к выводу, что должен точно знать, что она помнит, но пока не до того. У него и без того в голове хаос,чтобы разбираться в способе звериного мировосприятия и раскладывать эти впечатления по полочкам. Может, ему повезет и она сама обмолвится о чем-то, что позволит ему сделать выводы.
Ну да, повезет. Конечно. Он же вообще известен своим везением. Аврорату особенно.
За эту ремарку, конечно, спасибо Розье.
И, чтобы отвлечься от этих соображений, а заодно отвлечь ведьму - воспоминания куда лучше возвращаются, если не сосредотачиваться на блоке - Лестрейндж переходит к ее вопросу об Ордене.
- Да, намного позже. Насколько опять же мне известно, первые обрывочные сведения появились в семьдесят втором или семьдесят третьем, не позже, - он снова хмыкает, терпеливо пытаясь вспомнить, что вообще ему известно об Ордене Феникса, особенно тех лет. Странно, но помнит на удивление многое, хотя и не факт, что это будет полезно аврору Гамп. Хотя о какой вообще пользе может идти речь, она же всего лишь хочет узнать чуть больше о прошлом. - Вас, наверное, интересует, откуда мы узнали, да?
Он хмурится, скользит взглядом по пустой стене, вспоминает... Что-то такое говорил еще Рудольфус, какие-то обрывки, смутные воспоминания. Среди тех, за кем приходили, ходили какие-то слухи об Ордене Феникса, да.
- Кажется, несколько жертв, не связанных между собой, думали или говорили перед смертью, что их спасет Орден Феникса, однако прошло еще несколько лет прежде, чем мы уверились в его существовании, - продолжает также хмуро Лестрейндж. - Но в семьдесят девятом мы уже точно знали, ради чего он существует. И боролись соответственно. Ничего личного, но в те годы Аврорат мало что мог нам противопоставить, несмотря на разрешение использовать Непростительные чары. А вот Орден Феникса умудрялся появляться на месте вовремя и совершенно некстати, к тому же, полностью опровергая предположения о том, что наши действия широко поддерживаются и приветствуются магическим населением. Кто-то занимался отслеживанием их активности - к восьмидесятому мы уже довольно много знали об Ордене и тех, кто состоит в нем. Разумеется, они и были первоочередными целями. - Он рассматривает возможность обозначить наличие шпиона, и даже считает, что сможет аккуратно намекнуть на Сириуса Блэка. - В общем-то это не было слишком сложно: не после появления шпиона в Ордене. После этого все стало максимально легко - информация о задачах Ордена, его членах, их домах... Впрочем, мы не торопились с расправой - казалось, у нас впереди достаточно времени, и были надежды, что удастся решить вопрос иначе,  - здесь он немного кривит душой: эта надежда умерла в коттедже семьи Маккинон, и он отчетливо помнит этот момент. - Маккиноны, если вы помните, были первой жертвой. Марлен Маккинон состояла в Ордене Феникса и ее судьба, как и судьба ее семьи, должна была стать отчетливым предостережением. Примером того, что будет с теми, кто продолжит противостоять нашим целям. Потом - Клиффорды, да. Кажется, она выжила. Братья Прюэтты. Поттеры. Наверняка были кто-то еще - я не уверен сейчас. Прошло много времени. Задача была ясна - Орден Феникса должен был прекратить свое существование. Это казалось не сложным, учитывая, что они лишь подозревали некоторых из нас, а мы узнавали о них все больше и больше. К тому же, к тому моменту и мы понесли потери - то, что изначально не должно было нести в себе никакой личной окраски, превратилось в вендетту.
Лестрейндж пожимает плечами - сейчас ему немного странно вспоминать о смерти Эвана, когда он периодически вновь слышит его голос.
- Параллельно работала вербовка - и мы были близки к тому, чтобы заручиться поддержкой, вольной или невольной, большинства влиятельных магов и их семей, чтобы вернуться к прежним вариантам действий в исключительно политических рамках, но в конце восемьдесят первого все закончилось. Это вам уж точно известно. От Ордена Феникса осталось не так уж и мало - вы же спрашиваете, потому что подозреваете, что он возрождается? Я почти уверен, что это так - забавно, что в конечном итоге все возвращается...
Вообще-то, нет, ни драккла ни забавно - и ему бы лучше вернуться к адекватной оценке ситуации.

На вопросе о Петтигрю Лестрейндж удивленно вздергивает голову - он не ожидал ничего подобного. Кое-кто в Аврорае в курсе, что тихий Питер Петтигрю шпионил на Пожирателей? Он уверен, что эта информация еще не стала общедоступной хотя бы по той простой причине, что внимательно следит за всей магической прессой - но это никак не противоречит тому простому факту, что Аврорат пока может скрывать эти сведения от магической общественности, как было в случае побега Пожирателей Смерти из Азкабана или обнаружения мадам Боунс.
Итак, роль Петтигрю в том давнем деле раскрыта. Уж не по итогам ли того, что Аврорат разбирается с Блэком?
Вот незадача - убей его Беллатриса при встрече, и проблем бы не было. А так...
Лестрейндж, который только что планировал, как бы максимально ненавязчиво выдать за шпиона как раз Сириуса, теперь в тупике. Его хватает лишь на то, чтобы не подтвердить и не опровергнуть слова ведьмы, но этого с очевидностью мало. Зато вплотную подступает вопрос, частично его уже интересующий - как можно скорее удалить Блэка с орбиты, дискредитируя заодно и образ Ордена Феникса еще до тех пор, как те спохватятся и займутся своей репутацией. Надо бы по окончанию этой встречи доложить в Ставке - и связаться со Снейпом. Вэнс загружена и без того своей обширной целительской практикой, да и не слишком умно в любом случае посвящать ее во все детали и задумки Пожирателей.
Задумавшись, он таки пропускает момент, когда мог бы еще обернуть дело в свою пользу, но теперь уже наигранно удивляться и припоминать Блэка будет слишком фальшиво. Лучше выбрать другой момент.
Давя безотчетное желание вызвать из палочки огонь для сигареты ведьмы - в нем глубоко на подкорке укоренилась это жалкая услужливость - Лестрейндж пожимает плечами.
- Время  - коварное понятие. Его всегда либо слишком мало, либо слишком много. Либо ты опаздываешь, либо - опережаешь события, - едва ли не примирительно произносит он эту избитую сентенцию, но ведьме, кажется, многого не нужно.
Она докуривает, возвращая себе утраченное было спокойствие, легко соскакивает со стола, несмотря на хромоту.
Провожая взглядом руку с сигаретой, он хмыкает в ответ на ее смешок. Предположим, значит.
Наблюдает, внимательно слушает. Хмурится, когда речь заходит о животном - кем он, драккл его раздери, хотел бы быть?
Это неожиданно оказывается сложнее, чем ему казалось. Лестрейндж думал, вообще-то, что она произведет какие-то расчеты - нумерологические или нет. Может быть, велит пройти тест - или раскинуть руны. Ему не по себе, что, если верить словам ведьмы, по большей части здесь многое зависит от него самого. Ответственность, даже в такой микроскопической дозе, вызывает физически ощутимый дискомфорт.
Однако запоминает в мельчайших деталях рисунок заклинания, который демонстрирует ведьма.
- Ясно, - с сомнением кивает он. Медлит, решая, но в итоге палочку так и не вытягивает. - То есть, если не быть уверенным, то ни драккла не выйдет? Или выйдет. но лучше бы не выходило?
Даже обещанная тошнота - а то ему мало от передозировки оборотным зельем - волнует его меньше, чем ответы на свои вопросы.
- И как мне выбрать животное? То есть, должен же быть, наверное, какой-то универсальный тест, разве нет? - рэйвенкловская привычка уточнять берет верх. Ему вообще не слишком нравится бросаться очертя голову в новую авантюру, не зная заранее всех подводных камней. А еще меньше ему нравится перспектива выставить себя на посмешище перед Яэль Гамп - вот это уже ни на кнат не факультетсткое. Это у него семейная черта, не иначе.

Лестрейндж вовсе не уверен, что хочет быть зверем. Скорее -  вот беда - уверен, что не хочет.
Зато точно уверен, что хочет знать, как это работает. Особенно если эта магия древнее первых чар.
В ответ на откровения ведьмы пожимает плечами. Была бы анимагия связана с нумерологией или рунами - он бы знал намного больше, а потому его слова всего лишь попытка отыскать рациональное звено в предложении пофантазировать о звере. Которого, кажется, там нет. Это окончательно сбивает Лестрейнджа с толку - подобные творческие задания всегда были его ахиллесовой пятой.
Пока ведьма краснеет, как будто то, что она слаба в рунологии, непростительно и он вот прямо сейчас оттолкнется от стола, к которому привалился, и уйдет, не желая больше иметь дел с человеком, который не может прочесть верно выкинутые руны, Лестрейндж с удивлением наблюдает за этой реакцией. Даже в каком-то смысле устрашенный.
Впрочем, устрашен он и по очевидной причине: отсутствие внятного механизма обращения вселяет в него не то что неуверенность в успехе, а уверенность в неудаче. Это, однако, нисколько не мешает ему снова отследить тщательно повторенное движение Яэль Гамп.
Решая, что, в любом случае, ему есть, с чего начать, он с глубоким вздохом вытаскивает волшебную палочку, кивая на объяснения ведьмы - историю про незадачливого анимага, попытавшегося превратиться в дракона, он слышал. Как слышал и о том, что нельзя принять вид магического существа. Только животного - никаких драконов, русалок, единорогов и прочих представителей многообразия волшебных видов.
Ведьма дразнит, затягиваясь - наверное, несмотря на внешнюю расслабленность, все же нервничает. Это Лестрейндж понять может как раз больше, чем ее попытки вести себя как ни в чем не бывало.
- Хорошо, я понял, - угрюмо реагирует он на поддразнивание - или как еще понимать этот пассаж насчет мозгов и среднестатистического мага? Отходит от стола, о который до сих пор опирался, перекидывает палочку из руки в руку и обратно, проверяя, отзывается ли магия. После Азкабана поймал себя на мысли, что это стало настоятельной потребностью - почувствовать эту вспышку тепла, и, как он заметил, многие из бывших узников магической тюрьмы так или иначе уверяются перед чарами, что магия вновь подчиняется им.
Палочка отзывается - и Лестрейндж выкидывает вверх кисть, копируя рисунок чар, дважды показанный ему ведьмой с помощью сигареты.
А затем повторяет заклинание.
И ждет, прикрывая веки и прислушиваясь - потому что знает, что может услышать тихие шаги в ту сторону, где осталась палочка Яэль Гамп.
Видимо, это ему и мешает. Пока он больше занят попыткой предугадать, не воспользуется ли она его отвлечением, чтобы обезоружить или оглушить, в его сознании, нанизанном, будто мертвый коралл, на леску рациональности, нет места образу зверя, даже на выдохе, который он послушно повторяет за учительницей.
Ни подходящего зверя, ни какого-либо иного - никакого.
Осознав, в чем причина этого напряжения, Лестрейндж приоткрывает глаза и невербально призывае к себе ее палочку - вот теперь немного спокойнее, думает он, пряча чужую деревяшку в карман. Теперь, если ей захочется напасть на него, то придется обойтись без магии.
Снова выдыхает, выкидывает вверх палочку, закручивая кисть, и проговаривает заклинание.
Ждет, позволяя сознанию самостоятельно определиться с анимагической формой. Птицы сразу оказываются отбракованными - ощущение полета Рабастан терпеть не может с детства, несмотря на символ факультета. Впрочем, ползать тоже не хочется - Лестрейнджи не ползут. Он уверен, что такого пункта в семейном кодексе нет, но твердо знает, что это подразумевается, так что всевозможные змеи и ящерицы так же оказываются в зоне отвержения.
Ему бы кого-то, уверенно стоящего на ногах. Лучше четырех, больше не нужно. Желательно с фронтальным обзором, чтобы не пришлось привыкать к новому способу видеть окружающее. Теплокровного, разумеется, чтобы снизить риск впадения в спячку. С зубами и когтями, чтобы при необходимости тоже иметь возможность вцепиться кому-либо в горло, для него это актуально.
С помощью логики общие характеристики желаемого животного выявлены, дело за главным, но вот тут-то его подстерегает необходимость довериться чему-то иррациональному - именно так он понял слова ведьмы.
С этим - и с доверием, и с иррациональным - у Лестрейнджа большие проблемы.
Он еще какое-то время сосредоточенно сопит, удерживая концентрацию и чувствуя, как магия рвется с волшебной палочки, а затем открывает глаза и недовольно смотрит на ведьму.
- Как я могу выбрать животное, если удовлетворяющих моих требованиям несколько видов? - в конце концов, ему тоже никто не обещал, что будет просто.

Он хмуро наклоняет голову к плечу, игнорируя очевидное раздражение ведьмы, будто выдыхаемое вместе с дымом. В конце концов, удовольствие - далеко не главное в их встречах, а подозрительность... Не всерьез же она предлагает ему не беспокоиться об этом. Это он рискует своей головой, попробуй тут расслабься.
То, что она вообще-то, тоже идет на риск - ну что ему в самом-то деле стоит убить аврора - как-то проходит мимо. Или он просто предпочитает смотреть на вещи только под своим углом.
Перебирать варианты - не худшее предложение. Не самое рациональное, учитывая, что впереди у них вовсе нет безграничного запаса времени и ему вскоре придется возвращаться хотя бы чтобы не вызывать ненужное любопытство Рудольфуса или свояченицы, но если он поймет принцип, то сможет, наверное, тренироваться и сам. Хотя бы в этой проклятой визуализации.
- Я понял, - отвечает Лестрейндж угрюмо, перебирая, кого бы из теплокровных крупных хищников ему представить. Выбор, что очевидно, падает на волка - близкие контакты с оборотнями дают о себе знать, и Рабастан считает, что это животное будет одинаково уместно и среди Стаи, и неторопливо бредущим по лесам, окружающим Лондон.
К тому же, он читал, что волки сообразительные - не хотелось бы оказаться в теле кого-нибудь, тупого как соплохвост.
Он вновь поднимает руку, старательно удерживая в голове образ сидящего поджарого волчары - видел в какой-то книге, что ли. Во всех деталях силится представить треугольную лобастую башку, опущенную к низу, свисающий из пасти красный язык, желтоватые зубы и отливающий зеленью взгляд. Несмотря на то, что на запомнившейся картинке волк был типичного для Англии серо-рыжеватого окраса, то животное, что рисует перед собой Лестрейндж, темно-серое, больше напоминающее сгусток смога над районами маггловского производства.
Когда зверь поднимает голову, глядя прямо на мага, тот крутит палочкой и четко проговаривает заклинание, удерживая зрительный контакт.
Для начала ничего не происходит - магия покорно отдается в ладони, концентрируется в местах прикосновения к волшебной деревяшке, свободно течет по венам, наполненным чистой кровью. Образ животного начинает подрагивать, и Лестрейндж крепче сжимает веки, чтобы не упустить эту визуализацию. Волк в его представлении поднимает голову, лениво облизывается, зевает - из красной пасти валит пар - встает и потягивается, припадая на задние лапы...
Настолько хочешь новую стаю? - насмешливо вопрошает Розье в его голове.
Лестрейндж моргает. Образ волка рассыпается в пыль.
Значит, не то?
Он снова зажмуривается, позволяя себе просто представить себе лес - не зимний, а летний, полный зверья. Как-то они с Розье отправились на длительную прогулку - хотели найти живого Красного колпака, кажется. Им и было лет по двенадцать, и тогда даже поход в лес близ Холла был целым приключением. Странно, что это воспоминание уцелело, но сейчас Лестрейндж с благодарностью хватается за эту возможность, вспоминая, как пахло деревом в летнем лесу, как хрустели под ногами сучья, как упруго приминалась трава и прошлогодняя листва, перезимовавшая под снегом и теперь больше напоминающая влажный пергамент.
Красных Колпаков они, разумеется, не нашли, зато нашли кое-кого другого.
Лестрейндж снова взмахивает палочкой в несложной формуле заклинания, произносит заклинание.
Ждет, вспоминая, как остановился невдалеке от ручья, пока Розье умчался далеко вперед и заглядывал под каждое поваленное дерево в поисках полумифических агрессоров. Уже смеркалось, и в окружении высоких деревьев было куда темнее, пора было возвращаться, но Лестрейндж все никак  не  мог уговорить приятеля внять голосу разума...
А потом увидел енота, уверенно пробирающегося к ручью между кустами лещины. Остановившись возле самой воды, енот присел на задние лапы, следя за лягушками, суматошно спасающимися длинными прыжками - но зверек был сыт, а потому только крутил широкой головой с короткой заостренной мордой и периодически потирал передними лапами почти человеческим движением.
Лес вокруг енота размывается, подергивается блеклой дымкой, и Лестрейндж, старательно выдыхая, как советовала ведьма, концентрируется на еноте, гадая, что означают слова Яэль "высвободите животное". По его представлению, енот выглядит вполне самодостаточным и свободным, и ни в каком дополнительном высвобождении не нуждается.
Енот смотрит на него в ответ, склонив голову. Густые коричнево-серые баки неподвижны и создают впечатление, что зверек крупнее, чем на самом деле.
Но енот точно не против неожиданной компании - даже такой, умозрительной.
Лестрейндж открывает глаза, откашливается.
- Хорошо, предположим - только предположим - что я определился с животным. Что дальше?

Довольная улыбка ведьмы вовсе ни к месту, но Лестрейндж, в общем-то, тоже доволен: дело сдвинулось с мертвой точки, хотя он до сих пор не очень-то понял механизм этого самого выявления образа. Но главное, что образ появился - и хотя енот, наверное, не совсем то, на что мог бы рассчитывать отпрыск древнего рода, овеянный славой палача и маньяка, самого Лестрейнджа этот зверь устраивает. В конце концов, еноты одиночки и достаточно разумны.
Наколдовывая наскоро образ енота, пока тот еще не выветрился из памяти, Лестрейндж разглядывает получившееся, пока кашель Яэль не привлекает его внимание.
- Ничего страшного, я не растерял навыков трансфигурации, - он оставляет за кадром уточение, где могла произойти такая неприятность, и с куда большим трудом удерживается от того, чтобы похвастать своими школьными успехами. Яэль Гамп аврор и наверняка ознакомилась с его личным делом, если учитывать ее интерес к первой магической.
Наблюдая за тем, как зыбкий образ енота постепенно растворяется в воздухе, теряясь среди слабого освещения уличными фонарями сквозь пыльные окна, Лестрейндж угрюмо поворачивается к ведьме, заговорившей о патронусе.
Хорошо все же, что он не стал хвастаться - сейчас это выглядело бы и жалко, и глупо одновременно, и если с чем-то одним Рабастан еще способен справиться, то двойной удар сразу вполне способен выбить его из колеи.
- У меня нет патронуса. Видите ли, до ареста не было необходимости - я не имел дела непосредственно с дементорами до ареста,  - подчеркнуто вежливо отвечает Лестрейндж, однако вежливость эта совершенно не касается глаз. - В Азкабане тоже не было необходимости - беспалочковая магия едва ли может быть полезна в настолько сложных чарах, как вызов патронуса.
Далась ему эта необходимость, которой нет и не было - впрочем, не рассказывать же мисс Гамп, что Темный Лорд лелеет планы подчинить себе дементоров. Ей об этом знать совершенно ни к чему. Как и о его отвращении к тварям, охраняющим магическую тюрьму.
- А что, хотите научить меня и этому? - едва ли не дерзко спрашивает он, пряча за этим вопросом злость. - Чтобы я мог отогнать стража, пришедшего по мою душу - да?