Амелия Боунс спокойно выдерживает его взгляд, она умеет держать себя в руках, ему ли не знать - и наверняка с каждым годом совершенствовалась в этом умении. Впрочем, он тоже давно не восторженный пятнадцатилетний мальчишка, решившийся на дерзкую, так не в его характере, вылазку, а потому Лестрейндж не дает ни движением понять, что узнал женщину, спокойно переводит взгляд на аврора, что вошел вместе с ней.
Фиксирует сознание на ноющем поврежденном мизинце на правой руке. У мизинца больше нет последней фаланги, а у Рабастана Лестрейнджа - будущего.
- Ну же, мистер Лестрейндж, Рабастан, - мягко говорит ему один из вошедших магов, седой мужчина в темно-синей мантии, кажется, заместитель Крауча, - чем быстрее вы прекратите отрицать очевидное, тем быстрее мы сможем вызвать целителей.
Лестрейндж не отрывает взгляда от точки над правым ухом аврора. Несмотря на подобное начало, которое непосвященному может показаться внезапным и даже бестолковым, Рабастан прекрасно понимает, что как бы не надоела аврорам эта возня с ним, они не отступятся - просто экономично будут сокращать вступления, сразу переходить к делу. В прошлый раз, кажется, ему обещали свидание с братом, сегодня делают ставку на необходимость колдомедика.
От бинтов на руке ощутимо пованивает, так что тактика верная, но Лестрейндж все равно предпочитает делать вид, что не заинтересован ни в чем из того, что ему могут предложить.
- Рабастан, чистосердечное признание, помощь следствию - зачем вам идти в петлю за братом, - голос мага дрожит от искренности. - Отрицать бессмысленно, Приори Инкантатем показала все как на ладони, у вас на руке Метка.
Лестрейндж молчит. На рейды он ходит - ходил с нелегальной палочкой, они все ходили с нелегалом,  и он  потратил немало вечеров, втолковывая брату, что от палочки нужно отпираться в первую очередь, лишь бы тот вспомнил.
Лишь бы был жив.
Но отпирайся не отпирайся - Сыворотка Правды под рукой, военное положение не пикси в банке, а помощь следствию может ему зачесться. Чтобы не Поцелуй. Лишь бы не Поцелуй.
Насколько его хватит, насколько хватит Рудольфуса, кто первый признается в очевидных преступлениях. Кто пойдет на сделку, чтобы остаться в живых?
Рабастану Лестрейнджу едва за двадцать, он хочет жить, и ему кажется, что хуже смерти ничего не может быть.
У него очаровательно-умная невеста, интересующаяся теми же областями магического права, что и он, благоволящая к нему начальница, почти дописанный черновик монографии по истории магических прав у оборотней - он не может умереть. И он хочет говорить именно об этом,  а не о том, что, как ему известно, интересует Аврорат.
Поэтому Рабастан Лестрейндж молчит.
-  Мистер Лестрейндж, посмотрите на меня. Вы же понимаете, должны понимать, что отпираться бессмысленно. Только еще сильнее настроите против себя суд, - маг устало излагает перед Лестрейнджем факты. Рабастан тоже понимает, что аврор прав. Но принять не может.
Не могут же все его мечты пойти прахом из-за одного единственного рейда.
Но он знал, во что ввязывался. Знал ли?
Знал лучше многих.
Поэтому и нудел о палочках. Об алиби. О том, что Метка - глупость.
О последнем, разумеется, не для всех.
- Волшебную палочку, о которой вы говорите, мне подкинули. Я не знаю, кто и зачем. Моя волшебная палочка из эвкалипта, сердцевина - волос из гривы единорога, проверьте в лавке Оливандера. Я не понимаю, в чем меня обвиняют и почему я задержан, - тускло произносит Рабастан, с трудом расцепляя сухие губы и по прежнему глядя на точку над правым плечом аврора. - У коттеджа Лонгботтомов я оказался по приглашению Алисы Лонгботтом, мы общались в Хогвартсе, проверьте у однокурсников. Мой брат и его жена также были приглашены. Зачем - мне неизвестно. Это было неожиданное приглашение. Когда мы оказались у коттеджа, там уже был пожар. По нам начали бить проклятиями. В суматохе мы не поняли, что оказываем сопротивление Аврорату. Если бы поняли, немедленно перестали бы.
Маг вздыхает. Он уже слышал эту историю, не образец изящества, конечно, но Лестрейндж намеренно не усугубляет ее деталями, на которых легко попасться, придерживался самой короткой версии, практически слово в слово повторяя ее. И надеется, что брат и Беллатрикс держат рты закрытыми.
- А где ваша волшебная палочка? - маг задает этот вопрос каждый раз и для Лестрейнджа это своеобразный знак того, что события развиваются по устоявшемуся сценарию. Это дает ему возможность мысленно прикидывать следующий допрос, перебирать потенциальные варианты его развития, но сегодня его беспокоит присутствие Амелии Боунс - никогда раньше ее не приглашали, и он теряется в догадках, что сулит ее визит.
- При обыске ее забрали, - это правда. Его волшебная палочка, лежавшая во внутреннем кармане мантии, была отобрана сразу же после ареста, едва он успел отбросить от себя нелегалку. Пусть теперь доказывают, что нелегальная палочка, найденная в траве рядом с ним, принадлежала ему.
Маг косится в пергамент, заполняемый самопишущим пером, и снова вздыхает.
- Значит, вы утверждаете, что вот это, - он почти  брезгливо поднимает за рукоятку палочку, найденную рядом с коттеджем Лонгботтомов, - вам не принадлежит?
  - Утверждаю, - Лестрейнджу даже не нужно смотреть. Он не отводит взгляда от видимой только ему точки.
Когда все пошло не так?
Ощущение, что он в ловушке, захлестывает с головой, погружает в мутные воды отчаяния.
Разговор прокручивается снова и снова по прежнему сценарию. Ему снова предъявляют волшебную палочку, он снова от нее отказывается.
- И вы утверждаете, что символ на вашем предплечье не имеет отношения к террористической радикальной организации, именующей себя Пожиратели Смерти?
- Утверждаю, - Лестрейндж вспоминает первые часы в этой тускло освещенной комнате. Вспоминает, как ему велели снять мантию и закатать рукава. Он отказался - разумеется, отказался, - мотивируя тем, что личный досмотр проводится по совсем иным параграфам. Тогда он еще не мог поверить в то, что правила игры изменились.
Маг холодно кивает, не спеша подписывает протокол, поднимается со стула и оглядывается.
- Как обычно. Мисс Боунс, желаете попытать счастья?