[AVA]http://s3.uploads.ru/l8TIU.jpg[/AVA]Конец мая выдается напряженным - с Эроном Тафтом иметь дело сложнее, чем Лестрейнджу поначалу казалось, и ему приходится контролировать себя куда тщательнее, чем обычно, чтобы не дать едва ли не инстинктивному желанию убить этого лощеного мерзавца взять верх. Впрочем, тот выглядит действительно заинтересованным в сотрудничестве, и в отсутствие ведьмы дело у них, если можно так выразиться, идет на лад.
Если можно так выразиться - ключевое выражение, а потому, едва необходимость во встречах с Тафтом отпадает, Лестрейндж вздыхает с облегчением: в свете полученной в тот бесконечный день информации ему все труднее контролировать себя в присутствии бывшего мужа Бэтси Нэльсон, и нельзя сказать, что это остается незамеченным: по крайней мере, сердечности в обращении Тафта к Пожирателю не больше, чем наоборот.
Окунувшись с головой в водоворот, требующий неусыпного контроля, Лестрейндж отпускает ситуацию с самой ведьмой, встречается с ней единственный раз исключительно по делу, предпочитая не усугублять, как он подозревает, и без того не лучшее настроение Бэтси Нэльсон - однако получает в каком-то смысле неожиданное приглашение объявиться в ирландском коттедже "если позволят обстоятельства".
Обстоятельства позволяют - он делает все ради этого - и в первый понедельник июня Рабастан снова отправляется в Ирландию. Несмотря на недавние нападения, авроры по-прежнему не имеют ничего на малоприметный грязноватый лотус, каких сотни на английских дорогах - и уж точно не подозревают, что один из Лестрейнджей пользуется именно этим способом передвижения. А кто бы догадался - сама мысль эта нелепа, да и Чарити Бербидж вряд ли сильно интересовала Аврорат даже тогда, во времена первого, нашумевшего ареста, чтобы допрашивать ее относительно его специфических навыков.
Лотус будто сам находит путь - на самом деле, этот коттедж, к которому ведет укрытая от маггловских глаз дорога, привычен Лестрейнджу, как привычно и являться туда за рулем, а не аппарацией: аппарация для такого далекого расстояния все равно не годится, а камин до Дублина и вовсе из разряда невероятного. Заказывать у Уолдена порт-ключ Лестрейндж тоже избегает, предпочитая сохранить в тайне от своих коллег ирландскую тихую гавань. Да и что известно Макнейру, может быстро стать известно Рудольфусу, а вот этого - чтобы брат знал, где его искать - Младшему точно не нужно.
В конце концов, ему совершенно не нравятся попытки старшего брата, не смирившегося с тем, что младший наотрез отказался участвовать в матримониальной авантюре, взять контроль в свои руки.

Он приезжает ближе к вечеру - широкий горизонт уже розовеет закатом, красящим море в причудливые лиловые оттенки - паркуется рядом с высоким джипом Брайана Нэльсона, едва ли не с облегчением отмечая, что они с Бэтси Нэльсон будут не наедине, поднимается на крыльцо и, едва постучав, входит.
Даже в прихожей пахнет съестным, и первым с кухни выскакивает Брайан, широко улыбается, как будто до смерти рад видеть Лестрейнджа.
- А вот и он! Баст, только не говори, что ты готов пропустить уникальную возможность выбраться из этих унылых полей и отправиться в Дублин! Эти чертовы ирландцы умеют веселиться, и сегодня праздник!
Лестрейндж, при упоминании Дублина решительно замотавший головой, проходит на кухню, как в древности моряки плыли на спасительный - или губительный, по разному - свет маяка. Нэльсон не унимается, явно настроенный отправиться в город, и Рабастану приходится напомнить ему, чем чревата лично для Лестрейнджа, да и все его сопровождающих, встреча с ирландскими аврорами. Брайан легкомысленно пожимает плечами:
- Моя сестра спец в косметической магии. Сделает из тебя маггловскую телезвезду за полчаса - сможешь хоть со всеми аврорами за руку здороваться.
Лестрейндж уже не слушает - в присутствие Бэтси Нэльсон он не уверен, что нужно делать и что говорить: ему все время кажется, что он делает что-то не то, и вообще совершенно не верно реагирует на ее вынужденную откровенность. Впрочем, на этот раз ему есть, чем ее обрадовать.
Он достает из кармана завернутый в платок амулет, отбрасывает край ткани -  отливающий перламутром бледно-розовый опал размером с галеон на толстой цепочке даже на беглый взгляд не кажется простым украшением.
- Поноси хотя бы сутки. Вберет в себя некоторые последствия обращенных ритуалов, - Лестрейндж замолкает, потому что в кухне появляется брат ведьмы: неизвестно, насколько Брайан в курсе ситуации с Тафтом, и в любом случае, посвящать его не Рабастану.
Лестрейндж возвращает на место ткань, оставляет платок с амулетом на столе и поворачивается к Брайану, который вновь принимается убеждать их в необходимости посещения массовых гуляний, упирая на традиционность дублинских баров в том, что касается каждого второго стакана бесплатно. Рабастан информирует Нэльсона о том, что не пьет, но того это не смущает:
- Никто не пьет, но это же самая настоящая народная ирландская гулянка. Музыка, выпивка, фестиваль красок... Неужели вы предпочтете просидеть весь вечер здесь, глядя друг на друга? Клянусь, если это так, я не приму участия больше ни в одном твоем эксперименте, Лиззи.
Лестрейндж, хотя и пришедший в ужас от перспективы участия в "народной ирландской гулянке", приходит в не меньший ужас от представленного вечера бок о бок с ведьмой - и возможными разговорами о Тафте. К тому же, стоит признать, Брайан Нэльсон умеет шантажировать.
- Нам нужен подопытный, - негромко выговаривает он, ни к кому вроде бы не обращаясь и разглядывая столешницу.

[AVA]http://s3.uploads.ru/l8TIU.jpg[/AVA]Весело? О нет. Он вовсе не хочет, чтобы было весело - он хочет, чтобы было спокойно, и чтобы басы маггловской музыки не ерошили ему отнюдь не нежно волосы на затылке.
- Если будет необходимо, - как-то тупо отвечает он, утыкаясь взглядом в полную кружку. Он предпочел бы не оставаться, разумеется, и без того не слишком у них все это ровно идет, но вдруг она попросит - вдруг потребует?
В пабе действительно душно, и он закатывает рукава, с осторожностью косясь на левое предплечье - не то чтобы ему впервые маскировать Метку, но за последние пятнадцать лет делать это не приходилось, и ему не по себе. Впрочем, не по себе ему от всего сразу, а потому исчезнувшая Метка, такой серьезный якорь в прошлое, кажется наименьшей проблемой.
Зато, если пить, можно не участвовать в общей беседе, поэтому Лестрейндж потягивает крепкий эль из огромной кружки, которая понравилась бы и его брату, хмыкает время от времени и делает вид, что ему, драклл подери, весело.
Тяжеленная рука, больше похожа на рельсу Хогвартс-Экспресса, ложится ему на плечо - Лестрейндж убежден, что это авроры, что прямо сейчас у него за спиной авроры, все эти полсекунды, в которых он нуждается, чтобы вскинуться со стула, вытаскивая из кармана волшебную палочку...
Это, разумеется, не авроры - а у него с нервами вообще все плохо.
Двое здоровенных ирландцев, которые до сих пор сидели в дальнем углу паба, переглядываются, широко и глуповато улыбаются, явно распробовав эль как следует.
- Не суетись, чувак, - бормочет один из них, успокаивающе поднимая руки. - Я куплю выпить вашей леди.
Лестрейндж прослеживает за его взглядом - от его резкого движения опрокинулась кружка ведьмы, и хотя потоп остановлен ворохом салфеток с тематическим трилистиником, эль едва плещется на донышке.
- Сами купим, не проблема, - вклинивается в разговор Брайан - он тоже оказывается на ногах, хотя Рабастан и не заметил, как он вставал, и судя по всему, готов встретить неприятности плечом к плечу. - Что хотели-то?
Пришлые переглядываются снова, и тот, что уже пытался установить контакт, ухмыляется дружелюбно.
- Ирландец, да? Ирландец. И девушка ирландка. Мы сразу поняли. Я-то ирландцев завсегда узнаю.
На Лестрейнджа, видимо, это не распространяется, его-то с ирландцами не спутаешь даже после трех кружек эля в этом пабе, но, видимо, ирландская аура  Нэльсонов распространяется и на него, потому что оба мужика улыбаются всем по очереди: Брайану, Бэтси и, наконец, ему.
- На три четверти, - гордо улыбается в ответ Брайан.
Одного из ирландцев будто ветром сдувает и спустя пару минут он уже тащит от стойки бутылку виски - по меньшей мере, объемом в кварту, и пять пластиковых стаканчиков, пока первый пытается пояснить причины беспокойства.
- Мы с братом,  - он тычет пальцем в сторону второго, как будто можно решить, что его брат отлучился и оставил вместо себя кого-то другого, - лет двадцать не были в Ирландии - как уехали учиться в Штаты, так почти и не приезжали, ну, как следует, чтобы, я имею в виду...
Лестрейндж, усаживающийся обратно, закрывается кружкой и хмыкает - как следует, что, означает четверть галлона виски?
- И вот мы здесь, и вы тоже ирландцы, и с вами миленькая ирландка, и мы хотим выпить с вами и сыграть в перевердублин...
Оба брата прямо-таки лучатся от восторга и Брайан немедленно проникается их настроением.
- Перевердублин! - подхватывает он и вот они уже в три голоса орут. - Перевер-перевер-перевердублин!!!
Лестрейндж косится на Бэтси Нэльсон - знает ли она, что означает этот выкрикиваемый термин, больше похожий на проклятие, но не уверен.
- В общем, двое на двое - а леди будет вести счет! - наконец-то вычленяет он из воплей что-то, более-менее похожее на внятный текст. Понятнее не становится, и Лестрейндж многозначительно таращится на Брайана, пока ирландцы хлопочут, разливая по дюйму виски в пластиковые стаканчики.
- Значит, играем! - азартно выкрикивает Брайан. - Баст, тебе понравится! Правила просты как тексты Боно. Выпиваешь залпом, ставишь стакан на стол, стучишь по столу - и если он перевернулся вверх дном и устоял, очко нашей команде!!! Ты же играл, да? Я уверен, в Хогвартсе ты не мог не играть в перевердублин!
Лестрейндж, вообще не уверенный, что он хоть во что-то играл в Хогвартсе, в шоке, но Брайан уже выпивает, высоко задирая локоть, ставит стаканчик и так лихо хлопает раскрытой ладонью по столу, что тот подскакивает, переворачивается и опускается вверх дном. Ирландцы гогочут, хлопают Брайана по плечам, один из них проворачивает тот же трюк, и второй подталкивает один из двух оставшихся стаканов к Лестрейнджу, что-то одобряюще выкрикивая сквозь музыку - бармен определенно прибавил громкость.
- Считайте, леди! - орут оба ирландца, подмигивая Элизабет.
Лестрейндж кидает на ведьму говорящий взгляд - но наталкивается на взгляд Брайана. Пронзительный, серьезный и совершенно трезвый взгляд. Как будто Брайан Нэльсон что-то для себя решает - прямо сейчас, в эту минуту. Решает, несмотря на то, что казалось, будто все давно решено.
Под таким взглядом невозможно идти на попятную, и Лестрейндж проглатывает виски, стараясь не обращать внимания на вспыхнувшее огнем горло, и хлопает ладонью по столу, подражая Нэльсону.
Мерлин и Моргана, Рудольфус бы прослезился от умиления - еще одно в пользу команды Брайана.
Брайан ставит перед Элизабет стакан:
- Не обламывай, сестренка, пей, если не играешь! Пей в начале круга.
Из его взгляда уходит это напряженное ожидание - а может, Лестрейнджу уже море по колено.
Второй круг.
Бармен напоминает, что фестиваль начнется через двадцать минут, убавляя ради этого колонки.
Весело? Если вы всю жизнь мечтали посетить гриффиндорскую гостиную - по крайней мере, у Лестрейнджа именно с тем местом ассоциируется происходящее.

[AVA]http://s3.uploads.ru/l8TIU.jpg[/AVA]Счет все еще десять-восемь, но тот ирландец, что получше стоит на ногах, ловко переворачивает стакан, и Нэльсоны - и Лестрейндж, Моргана Милостивая! - опережают всего на одно очко.
Хуже всего то, что Рабастан, ко всему на свете относящийся серьезно, относится серьезно и к этому полубредовому соревнованию по перевердублину. Настолько серьезно, что кидает на Брайана недовольный взгляд, когда тот промахивется и отбивает себе пальцы, а затем тщательно отрешается от беснующейся толпы, шумно устремляющейся к выходу, прежде чем подхватить со стола свой стакан.
Рывок, выпить, выдохнуть, поставить стакан - удар!
Стаканчик ловко переворачивается и замирает посреди пятен от разлитого эля и размазанных остатков виски со дна перевернутых стаканов.
Рудольфуса действительно хватит удар, когда он узнает, в каком спорте преуспел его младший брат.
Ведьма взмахивает руками, кричит что-то ободряющее, а Брайан так вовсе налетает на Лестрейнджа, трясет его за плечи, приговаривая, что только истинный ирландец, ирландец в душе, может играть в перевердублин с таким результатом - Рабастану, в общем-то, даже приятно. Он не так уж много имеет против ирландцев - Лестрейнджи не участвовали в войне против независимости Ирландии, мало интересуясь на тот момент маглловской политикой, а потому его совершенно не трогает ни эта немного ребяческая гордость Брайана, ни постоянное желание ирландцев заявить о своем единстве.
В конце концов, он даже может понять их.
Мог бы - не будь он так основательно пьян.
Бармен подгоняет отстающих, и Лестрейдж покорно поднимается со стула, самым естественным жестом принимает ладонь ведьмы, не замечая понимающих переглядок ирландцев, принимает бутылку, вливает в себя еще глоток...
На самом деле, так намного лучше - и почему он так редко позволяет себе напиться?
Столько проблем решается всего лишь четвертью галона виски, что Лестрейнджу даже кажется, что он нашел универсальное средство на все случаи жизни - и в таком состоянии он даже не отдает себе отчет в том, что Рудольфус нашел это средство уже давно и не так уж оно и помогает.
Смешавшись с толпой, они выходят на площадь - у очередного бара наскоро сооружена сцена и там уже играет какая-то местная группа. Играет все подряд - Лестрейндж краем уха выхватывает песню, которую уже слышал в пабе, толпа подпевает, кто-то пританцовывает, на Брайана налетает маггл без рубашки, на плечах и груди которого изображены сюрреалистические спирали и звезды ярко сверкающими в свете установленых вокруг площади прожекторов красками.
- Вот это да! Весело! - орет Брайан, снова прикладываясь к бутылке - и сотня людей вокруг подхватывает его крик. Везде, куда ни глянь, взлетают вверх фейерверки - Лестрейнджу многого стоит удержать сумасшедшие пальцы подальше от волшебной палочки и не скастовать парочку по-настоящему крутых фейерверков, и его отвлекает от этого только толкнувшаяся в руку бутылка виски, в которой еще больше половины.
Братья-ирландцы из паба уже потерялись, оттесненные толпой, но и без них вокруг столько дружелюбных, улыбающихся лиц, что Лестрейнджу становится неуютно на миг, и он делает еще один длинный глоток, не обращая внимания на пытающегося выхватит у него виски Брайана.
-  Нам туда, - подталкивает и тянет его за плечо Брайан, все же завладевая бутылкой, и ловко ввинчивается в толпу. Лестрейндж обнимает ведьму за плечи, прижимает к своему боку и ломится вслед за ее братом, отпуская - вот теперь на самом деле отпуская - ситуацию.
Толпа неожиданно расступается перед козлами, накрытыми широкой доской, больше похожей на снятую с петель дверь. Брайан сует миловидой блондинке с принтом под сказочное существо на лице несколько фунтов, и она смеется, выбирая для него трафарет - на доске выставлены баллончики с краской, яркие фотографии...
- Я хочу что-то крутое - может, дракона - ярко-синего дракона на груди, - Брайан откровенно заигрывает с девицей с принтом, стаскивает майку под ее вполне одобряющий ответ, а затем тычет пальцем в подошедших Лестрейнджа и сестру. - Ей - что-то вроде символа Бэтмена, вы же можете? А ему... Баст, кто твой любимый супергерой?
Лестрейндж с любопытством оглядывает разложенное, фыркает, поворачивается к ведьме.
- На твой вкус. Я не силен в этом всем.

[AVA]http://s3.uploads.ru/l8TIU.jpg[/AVA]
- Я предпочитаю рыжих, - прямолинейно заявляет Лестрейндж под громкий смех Брайана. Это чушь, конечно, никаких рыжих он не предпочитает - он предпочитает Бэтси Нэльсон, рыжую, белокурую, седую или лысую, но ему кажется, что он помнит - рыжий что-то значит для ведьмы и потому так категорично высказывается.
Блондинка хохочет, больше увлеченная Брайаном, чем беседой - уж ей-то точно ни о чем не сказала эта шутка насчет рыжих, но Брайану все равно, он наслаждается произведенным впечатлением.
Ведьма оттягивает его в сторону, упирается ладонью чуть пониже плеча, разглаживает майку, изучающе разглядывая площадь для рисования - Лестрейндж перестает дышать, разглядывая сверху ее макушку, светлые пряди, нетерпеливо отбрасываемые на спину.
Раздеваться, несмотря на то, что в толпе жарко - связь и с принятым алкоголем очевидна - он не собирается: Метка скрыта магией иллюзии, но у него и без Знака Мрака достаточно шрамов, которые хорошо запоминаются и обращают на себя внимание. Пусть уж лучше он побудет безымянным англичанином, затесавшимся на безудержную ирландскую гулянку.
Он оглядывает получившееся - косится вниз, касаясь подбородком груди, усмехается, дотрагиваясь до подсыхающего рисунка - на пальцах остается едва заметная синева, но в целом все не так уж и плохо, а ведьма уже обзавелась своим рисунком на майке - тоже что-то крылатое - и тянет его обратно в толпу под предупреждения Брайана, обзаведшегося львом и не желающего пока покидать симпатичную девушку, игриво предлагающую раскрасить ему что-нибудь еще.
Снова виски - вкус перестает ощущаться, а в толпе настолько жарко, что кажется, будто выпитое утоляет жажду, и Лестрейндж не считает глотки, разглядывая беснующихся магглов вокруг, преходящих во все более безумный ажиотаж с каждым выкриком со сцены.
Свою баночку с порошком он сжимает в кулаке, забывает о ней, механическим жестом сует в карман штанов - потому что вокруг творится настоящая вакханалия.
Семурки, подсвеченные фонарями и прожекторами, внезапно превращаются в апофеоз северного сияния, а когда срабатывают пушки, установленные вокруг площади, Лестрейндж восхищенно выдыхает, глядя в небо, которое меняет оттенки, сплетаясь всплесками ярчайших разноцветных звезд.
Он столько раз запрокидывал голову, чтобы увидеть, как на чернильном фоне ночного неба проявляется гигантская Метка, что теперь едва ли не ждет - и все же не ждет повторения, желая, чтобы этой ночью Дублин принадлежал только веселящимся магглам.
К ним протискивается Брайан - льва на его груди можно различить под слоем разноцветных пятен лишь с большим трудом, но ему нет до этого дела, он вскидывает руки каждый раз, когда бахают пушки, подставляется под порошок, хохочет, показывая пальцем на засыпанную апельсиновым безумием сестру.
Брайан уже отвлекается, а Лестрейндж замечает, как ведьма с заговорщицким видом вытаскивает из сумки волшебную палочку.
Он не помнит, почему хочет, чтобы она была рыжей - но все равно этого хочет, и когда она все же меняет масть, смеется вместе с ней: как просто колдовать прямо на глазах ничего не замечающих магглов. Как, драккл, это весело.
Бэтси Нэльсон что-то говорит ему в ухо - не разобрать ни слова, но он чувствует ее дыхание на шее и лице, опускается ниже, пытается подтянуть ближе, но ведьма выворачивается, бросается к очередной девице, разносящей краски, а его самого оттаскивает в сторону Брайан, пытающийся оптимистично перекричать музыку и восторженные вопли окружающих.
Едиснтвенное, что Лестрейндж выцепляет, это слова Брайана Нэльсона о том, что им что-то нужно с Лиз - вглядывается в шевелящиеся губы на разноцветном лице, пытается прочесть окончание фразы по ним, потому что здорово научился разбирать слова еще в Азкабане, когда Беллатриса иной раз не давала себе труда повышать голос - но Брайана отвлекает вернувшаяся ведьма, он отворачивается и Лестрейндж не может увидеть дальше заявления о том, что им с Лиз что-то нужно...
И брат сваливает, коротко объясняя, что искать его не нужно, устремляется к компании, которая шумно его приветствует - в центре громче всех вопит блондинистая девица, имеющая авторские права на полустершегося льва на груди Брайана, но "прямо под пушку" Лестрейндж соваться не хочет и тянет виснущую на нем ведьму дальше, не в толпу, а наоборот, на периферию, трясет головой, когда перед глазами все застилает алым - оглушающим - туманом, но морок тут же рассеивается, оседает на его светлой куртке, на плечах ведьмы и тех, кому посчастливилось оказаться поблизости -  в ответ их осыпают синим и зеленым, Лестрейндж прикрывает рукой рисунок на майке, не желая, чтобы синий орел потерялся в неопознаваемых пятнах, но, кажется, уже поздно...
Поддерживает ведьму одной рукой - их толкают танцующие и радующиеся люди, но даже ему сложно увидеть агрессию в этих случайных толчках - протягивает бутылку, в которой виски на донышке: жажда требовала дани.
Выцепляет взглядом девушку с мини-холодильником, машет ей поверх голов - она отчаянно кидается навстречу, что-то крича.
- Сколько? - достигает его ушей.
Лестрейндж на пальцах показывает две бутылки, роется в карманах в поисках маггловских денег - ну конечно, откуда бы. Протолкнувшаяся к ним девушка хохочет, сует ему в руки две ледяные бутылки эля, влажно чмокает в щеку, оставляя след от ярко-розовой помады, машет и разворачивается, чтобы пойти дальше.
Лестрейндж растирает помаду ладонью, пачкая щеку остатками кислотно-рыжего, открывает сразу обе бутылки эля, одну передает Бэтси Нэльсон - стекло бутылки настолько ледяное, что у него мерзнут пальцы, но чувствуется это далеко не сразу. Выпите к этому времени уже ощутимо дает о себе знать, он соображает и двигается куда медленнее, чем обычно - нервные импульсу где-то застревают, устраивают бунт, не желая достигать мозга...
Обилие воплей и людей дает о себе знать - Лестрейнджу все же становится неуютно. Слишком много всего, и он не успевает реагировать - а еще до него наконец-то доходит, что инициатором этого выхода в свет был Брайан, шантажист Брайан, который теперь где-то в самой толпе, под пушкой, и, вроде как, они могут идти, вернуться в коттедж. Ему не помешало бы выпить что-то, что может справиться с эффектом от "перевердублина" и той второй бутылки, которая уж точно была лишней - потому что аппарировать в таком состоянии он не сможет, как и вести машину. Но и оставаться на ночь в коттедже он не хочет - потому что слишком пьян, слишком многое вспоминается будто самом собой, когда ведьма потряхивает рыжими прядями, взметая в воздух красочный порошок с волос, слишком уместной кажется его рука, давно обхватывающая ее талию - наверное, чтобы она не потерялась, потому что весь последний год ему кажется, что он совершенно напрасно отпустил ее там, под сиренью - и теперь никак не может найти снова.
- Сколько ты намереваешься здесь пробыть? - спрашивает он, наклоняясь к ведьме - их кто-то толкает, Лестрейндж выставляет локоть от дальнейших толчков, но Бэтси Нэльсон на миг плотно прижимается к его майке, закрашивая синего орла рыжиной с волос и малиновыми всполохами со щеки.
Музыка резко замолкает на самом пике, над толпой разносится вопль певца - он выкрикивает "Битлз!", и толпа скандирует вслед за ним название этой маггловской группы, давно уже не существующей, но пользующейся любовью даже на Изумрудном Острове.
Начальные такты "Элинор Ригби" узнает даже чистокровный, если хоть немного пообщается с Элизабет Нэльсон.
- Нам точно не нужно искать Брайана? - Лестрейндж готов говорить о чем угодно, лишь бы избавиться от чувства недо-дежа вю.

[AVA]http://s3.uploads.ru/l8TIU.jpg[/AVA] Они бросаются прочь сквозь толпу, подгоняемые припевом - он кивает на торопливое "идем, идем". Джип Брайана брошен где-то у бара, в котором они начали сегодняшний вечер, а для аппарации выпито слишком много, поэтому Лестрейндж сразу же рассчитывает лишь на один вариант, вопреки болтовне ведьмы - такси.
Для пешей прогулки они выбрали не то время и место - стоит выбраться из толпы, как ночная прохлада дает о себе знать, и Бэтси Нэльсон решительно останавливается, с ожиданием смотрит на него и констатирует, что ей холодно.
Оттесняя ведьму в сторону из-под фонаря, Лестрейндж стаскивает рубашку - в том состоянии, в котором он находится, мысль движется наипростейшими путями, и за палочку он хватается только после того, как вспоминает, что вообще-то она снова при нем.
Логика, пропитанная виски, проста и прямолинейна: ведьма мерзнет - решай проблему.
Непослушные пальцы скользят по рукоятке, пачкая темное дерево в краске, да и рубашка больше похожа на создание взбесившегося авангардиста, чем на добротную вещь, которая ему нравилась немаркостью.
- Стой прямо, - он опирается на плечо Бэтси Нэльсон, заставляет ее приподнять голову, и касается палочкой воротника наброшенной ей на плечи рубашки. Концентрируется еще серьезнее, досадливо морщится, когда не сразу вспоминает нужную формулу, но все же вскоре шепчет заклинание трансфигурирования...
Оглядывает результат, хмыкает - расходящаяся к низу светлая шуба выглядит совершенно нелепо между одно и двухэтажными постройками этой части города.
С волос ведьмы на пушистый воротник сыпется краска, оставляя на светлом мехе абстрактные разводы.
- Не буду переделывать, - упрямо заявляет Лестрейндж, пожимая плечами, и тянет ведьму дальше - туда, где темноту прорезает дальний свет редкого  автотранспорта. - Придется ловить такси - или аппарировать через пару часов, когда я протрезвею.
Комментарии ни к чему - если вместо скромной куртки или свитера у него получилось вот это, то аппарация уж точно категорически противопоказана.

Они выходят к шоссе - срезают путь через пустырь, подол шубы волочется шлейфом, собирая колючки и высохшую прошлогоднюю листву, но Лестрейндж настолько ревниво оглядывает свое произведение, что попытайся ведьма только стащить с себя эти лишние килограммы меха, как немедленно получила бы по рукам. В конце концов, он решил проблему с теплом.
Редкие автомобили проезжают мимо, некоторые водители даже прибавляют скорость, заметив на обочине странную парочку, двигающуюся прочь от города - тем неожиданнее, когда практически рядом притормаживает раздолбанный минивен грязно-коричневого цвета.
- Эй, а где Брайан? - дверь распахивается в оглушительным визгом, один из уже знакомых братьев-ирландцев едва не вываливается на асфальт, пьяно улыбается. Второй, выглядящий чуть трезвее, ухмыляется с водительского места.
- Вас подвезти? Запрыгивайте, ребята.
Лестрейндж недоверчиво разглядывает колымагу, пьяного водителя, уходящую лентой вперед трассу.
- Мы можем где-то срезать? - спрашивает он у ведьмы, но та настаивает на своих показаниях - тридцать пять миль.
Около восьми-девяти часов бодрым темпом или час, рискуя свернуть шею в ближайшем кювете.
- Я ездили не в таком состоянии, брат. Садись, домчу вас за пазухой святого Патрика. За тридцать лет, что я за рулем, ни одной аварии, -  похваляется водитель.
Лестрейндж обращает внимание на то, как крепко он держит руль, будто действительно трезв, но убеждает его не это - ирландцы заводят песню о том, что проигрыш в перевердублин должен быть оплачен, и на этот аргумент внезапно у Рабастана не находится возражений.
Он открывает заднюю дверь, помогает ведьме затащить внутрь свою шубу, залезает следом, для начала прикладываясь макушкой о потолок - но все же размещается на сидении, прикрытом будто покрывалом все тем же грязным меховым подолом - с шубой он размахнулся без привычного чувства меры, стоит это признать.
- Роскошная шуба, - чмокает воздух губами тот, что попьянее, хохочет. - Вы что, ограбили меховую лавку?
- Выиграли в лотерею, - криво улыбается Лестрейндж, следя за дорогой - ему кажется, что этим действием он помогает сосредоточиться и тому, кто за рулем.
- Не похоже, что вы вместе, - все еще миролюбиво продолжает болтать маггл, и тут же смущенно хохочет снова, как будто предлагает не слушать.
- Вместе, - хмуро отвечает Лестрейндж, зарываясь пальцами куда-то в мохнатый бок шубы и притягивая ведьму к себе поближе - на самом деле, выходит еще ближе, потому что сразу как следует оценить все эти пространственные маневры ему мешает... ну да, шуба, и в конечном итоге Бэтси Нэльсон едва не ложится к нему на колени в своем меховом коконе, похожая на разноцветную бабочку, не до конца покинувшую предыдущую стадию.
Как-то она объясняет ирландцам, где именно их нужно высадить и почему нельзя подъехать к дому - Лестрейндж трет ладонями лицо, отплевывается из-за попавшего в рот порошка, ждет, пока габаритные огни минивена исчезнут вдали, а затем протягивает руку ведьме.
- Через двадцать минут будем у коттеджа, повезло. Надеюсь, ты держишь наготове отрезвляющее зелье - или только сегодня фестиваль красок прошел настолько бурно?

[AVA]http://s3.uploads.ru/l8TIU.jpg[/AVA] Двадцати минут ему хватает для того, чтобы определиться, какого лысого драккла он здесь делает - "здесь" не в смысле верескового поля посреди Ирландии, в миле от ненавистного ему моря, а "здесь" в смысле около ведьмы.
Видимо, это последствия приема алкоголя - вопреки ожиданию, мир не расплывается в тумане, а с кристальной ясностью фиксируется на его спутнице, которая, крепко вцепившись в его руку, идет рядом, высоко и как-то по девчоночьи вскидывая ноги.
Он чужд сентиментализма в привычном смысле этого слова, но ощущение того, что их пути не случайно не просто пересеклись, а буквально сплелись, становится все сильнее с каждым шагом. Впрочем, он все равно не знает, как это выразить, а потому предпочитает отмалчиваться, выглядывая постепенно проступающий из темноты абрис коттеджа.
В прихожей темно - не то ведьма оставила на сей раз котов в Лондоне, отправляясь в Ирландию ненадолго, не то любимцы не приветствуют появление своей хозяйки в таком состоянии и демонстрируют таким образом свое неодобрение.
Лестрейндж перешагивает через высокий сугроб из шубы, мало обращая на нее внимание - ему технически сложно концентрироваться сразу на нескольких вещах сейчас, и шуба становится первой жертвой крепкого ирландского виски, хотя своим появлением обязана только лишь ему.
Ведьма не сразу справляется с включением света, но все же справляется и идет на кухню. Несмотря на то, что она вроде как избавилась от тянущей ее к земле тяжести, ему все равно кажется, что она не слишком бодро передвигается - с другой стороны, быть может, дело в том количестве виски, которое практически рекой лилось во время их красочного в прямом и в переносном смысле слова загуле.
Его все еще не отпускает ее молчаливое согласие с тем, что он сказал в автомобиле братьям-ирландцам - как не отпускают и сомнения в том, как он должен трактовать это согласие. Быть может, она не хотела выяснять отношения на людях - что логично даже без учета их весьма сложносочиненных отношений, а быть может...
Вот на втором "быть может" его начинает заносить.
Он идет по следам ведьмы - осыпающаяся с ее одежды краска оставляет цветные пятна на полу, будто хлебные крошки в маггловской сказке, которую он читал для эссе по маггловедению курсе на втором - останавливается в дверях кухни, разглядывая Бэтси Нэльсон, приподнявшуюся на цыпочки и придирчиво инспектирующую верхние полки шкафа.
Отставляет зелье в сторону, старательно избегая встречаться с ней взглядом - не оставляет параноидальное чувство, что ей хватит секундной встречи глазами, чтобы понять, о чем он думает, но, кажется, она и так понимает - конечно, нет, и будь он трезвее, чуть лучше себя контролируй, ни за что бы не позволил себе понять ее слова превратно.
Но понимает - и хуже того, воспринимает их руководством к действию.
Неосторожное "рискнешь" перечеркивает все благие намерения выпить что-нибудь, что поможет ему аппарировать прочь целым, и откланяться - вместо этого Лестрейнджу кажется, что она спрашивает совсем о другом.
И он, собственно, рискует.
Сидя на столе она практически одного с ним роста - и после того, как он встречается с ней взглядом, отступать поздно.
Он был уверен, что если поцелует ее снова, то потеряется в круговороте воспоминаний прошлого года - глупец.
На самом деле, все куда опаснее - воспоминаниям нет места среди того, что происходит с ним здесь и сейчас, когда он чувствует, как она мягко подается к нему, отвечая на поцелуй.
Проходясь ладонями по обтянутым джинсами бедрам ведьмы, он наверняка оставляет на синей ткани следы от краски, но кого это волнует, когда она касается коленями его ребер, придвигаясь по столу еще ближе.
Со снятой с нее майки сыпется краска, расцвечивая ее плечи и перед белья смесью малиновых, синих и ярко-желтых всполохов, превращая происходящее в сюрреалистическую картину - но, наверное, так даже лучше. Причудливые разводы краски делают все чуть-чуть нереальным, и Лестрейндж может послать свой хваленый рационализм вкупе с самоконтролем подальше.
Все идет отлично вплоть до того момента, пока он не отстраняется, чтобы избавиться от своей майки, пропитанной красками, и нетерпением, швыряет скомканную ткань куда-то в сторону, подается еще ближе к ведьме, упирается ладонью в столешницу за ее спиной, практически укладывая ее на стол - и тут она будто подбирается вся под его ладонями, перестает дышать, перестает отвечать на поцелуй, замирает.
Сейчас Лестрейндж не соображает, в чем причина этого, но в голове мелькает смутная связь между столами и Эроном - полузабытое воспоминание не то его дешевых шуток, не то чего-то еще. Впрочем, достаточно и этого.
С каждой минутой ему все сложнее сохранять хотя бы подобие здравомыслия - и без того нетрезвое мышление отказывается предоставлять причины, почему ему следует остановиться, и Бэтси Нэльсон совершенно не помогает ему затормозить, напротив.
А потому ее внезапная холодность - даже не холодность, а намек на нее - уже мало что решает. Ему требуется куда больше, чем этот намек, чтобы остановиться - за этот год Рабастан Лестрейндж уже не раз пожалел, что позволял себе остановиться, достаточно.
Однако ему еще хватает самоконтроля, чтобы отказаться от идеи стола - подхватывая ведьму под ягодицы, он круто разворачивается, делает пару шагов к ближайшей стене - при мысли о том, чтобы оторваться от нее, идти куда-то до дивана или, не дай Мерлин, до спальни, Лестрейндж перестает соображать.
У нее узкие брюки, и ему требуется время, чтобы разобраться с ее маггловской молнией, и, наверное, все это совсем не романтично и даже довольно неприятно, потому что, как он подозревает, ни в одном руководстве по свиданиям не сказано быть готовой к тому, как кавалер рывками стаскивает с леди штаны вместе с бельем, а затем так плотно прижимается, что отпечаток его массивной пряжки ремня остается на ее животе - но руководство ему в свое время не больно-то помогло, так что приходится импровизировать.
Волшебная палочка едва не ломается в кармане, пока он расстегивает пуговицы на своих брюках, кто их только придумал, и все это действительно больше похоже на сумасшествие - а он не в том состоянии, чтобы внести ноту привычного, пристойного рационализма.
Зато это ощущение - вот то самое, самое первое - внезапно оказывается наполненным такой правильностью, что все сомнения, которые где-то еще плескались в его голове в мутном болоте виски, растворяются без следа.
И, наверное, надо что-то сказать - потому что в такие моменты просто необходимо говорить, ситуация требует, и Лестрейндж прерывает очередной затяжной поцелуй, от которого становится еще жарче, приостанавливается, намеренно медлит, чтобы как следует прочувствовать их соединенность.
- Выходи за меня. Замуж.

[AVA]http://s3.uploads.ru/l8TIU.jpg[/AVA] Утро внезапно и неотвратимо.
Лестрейнджа выдергивает из сна рывком, как будто кто-то хлопает в ладоши над его ухом - вставай.
Он садится на кровати, сжимает выхваченную из-под подушки волшебную палочку, и с вопроса, как она оказалась под подушкой, перед ним проносятся в ускорении события этой ночи.
- Твою же мать, - срывается будто само собой - хрипло и натужно.
Он откашливается - горло сухое и будто песком натертое - проводит ладонью по немилосердно гудящей голове, стряхивая остатки порошка, разглядывает руку, а затем оглядывается на подушки. Постельное белье больше напоминает палитру - и совершенно очевидно, что спал он здесь не один. Ну еще бы.
В какой-то момент минувшей ночи ему вообще показалось, что он не способен позволить Бэтси Нэльсон покинуть кровать - даже несмотря на очевидную необходимость душа. Впрочем, к тому моменту, когда до душа вообще дошло дело, спасать простынь и наволочки было поздно - фестиваль красок собрал богатую жатву.
Лестрейндж аккуратно разглаживает наволочку, размазывая синий порошок, передергивает плечами и с недоумением повторяет этот жест, а затем ощупывает плечи и лопатки, сколько может дотянуться.
Хмыкает задумчиво, задевая свежие царапины - судя по ощущениям, его будто мантикора поймала, косится на прикрытую дверь - с первого этажа еле-еле доносятся звуки, подтверждающие, что дом обитаем.
Ладно. В конце концов, она не удрала в Лондон с утра пораньше - кажется, это хороший знак.
Впрочем, есть и проблема - он точно помнит, что к угловой комнате не мог похвастаться даже ботинками, и спускаться в том виде, в котором он проснулся, ему совершенно не хочется.
Во-первых, там будет Бэтси Нэльсон. Во-вторых, там может быть ее брат. В третьих, Лестрейндж весьма трепетен в вопросах дистанцирования - и одежда, а точнее, ее наличие на теле, играет важную роль в этом самом дистанцировании.
Выход из положения оказывается куда проще - угловая комната раньше принадлежала Брайану и по уверениям ведьмы шкаф в ней должен быть забит одеждой. Так и оказывается.
Лестрейндж набрасывает первое попавшееся, подхватывает волшебную палочку - мало ли, что ждет его на кухне - и спускается, мало обращая внимания на ароматы приготовляемой пищи и заскочив по дороге в ванную.
После умывания становится немногим лучше - голова будто возвращается к своим прежним размерам, он даже долго пьет прямо из-под крана, сплевывает разноцветную слюну, сует голову под кран, закрывая глаза от облегчения.
И перед самым выходом все же, не удержавшись, снимает рубашку и через плечо окидывает взглядом спину.
Она его поцарапала, Мордред. На самом деле поцарапала.
И с этим надо как-то жить.

Как показывает практика, ведьма поступила с одеждой по тому же принципу - она кружится по кухне в рубашке с закатанными рукавами, но несмотря на разводы красок на ногах, с аккуратно завязанными волосами.
Не очень понятно, ждет ли она, что он так нагло присоединится к ней - быть может, ему стоило ждать наверху. Или в Лондоне. Или вообще не ждать - они как-то мало что обсудили ночью. Ничего не обсудили, если уж быть честным.
Лестрейндж уже готов паниковать - и стирать ведьме воспоминания о прошедшем дне - как замечает две кружки на столе.
По крайней мере, она ждала его завтракать.
Скворчание бекона на сковороде заглушает его шаги, и ему приходится стукнуть по косяку, чтобы привлечь внимание ведьмы. Зря, наверное, потому что реагирует она не слишком спокойно.
- Бэтси, - крайне осторожно начинает Лестрейндж, готовый пережидать бурю, если потребуется, но бури не следует. - Нам бы поговорить, да?
Он перемещается ближе, напряженно следя за Бэтси Нэльсон - потому что за ней должок.
- Ты мне не ответила, не так ли? Или все же ответила? И, во имя Морганы, ты меня поцарапала. - Стоит ему открыть рот, как остановиться кажется невыполнимым. - И не разбудила. И сбежала сюда. И не ответила.
Список его претензий кажется абсурдным, но он в упор не представляет, как игнорировать тот факт, что он сделал ей второй раз предложение - потому что, твою мать, ему сложно себе представить куда более подходящую для этого ситуацию, а именно таким было ее требование, озвученное у разрушенного Холла - и все еще не получил ответа. Даже отрицательного.
Кстати, о подобной перспективе.
- Я не приму отказа, - несмотря на вежливую формулировку, вежливость в тоне отсутствует.

Ее вопрос даже ожидаем.
Лестрейндж пожимает плечами, с интересом заглядывает в сковородку, шлепает босиком к стулу, на который указывает ведьма.
- Империо, - почти равнодушно бросает он, останавливая себя от желания добавить, что у него и палочка с собой. Насколько это шутка, судить ей самой, ему хватает и услышанного - что она не собирается отказываться. С другой стороны, формалист из них он, и потому предпочел бы внятный ответ, а не хождения вокруг да около.
Ну да, теперь ему нужно все и сразу. С другой стороны, он практически на самом деле опасается, что если сейчас не получит вполне конкретного ответа, в их следующую встречу она может быть замужем за этим своим магглом или что похуже.
Лестрейндж вообще-то не любит рисковать, и прошлая ночь стала удачным исключением из правил, а потому предпочитает получить гарантии.
Омлет выглядит неплохо - хотя куда больший прилив энтузиазма вызывает у Лестрейнджа антипохмельное - и кружащаяся неподалеку Бэтси Нэльсон. В общем-то, при известном раскладе он бы даже смог потерпеть с зельем - но сперва желает получить ответ.
Куда там. Он едва успевает сделать глоток, выжидающе глядя поверх края стакана на ведьму, чтобы она не решила вдруг, что он забыл, о чем пришел говорить, как она подскакивает снова.
Пожалуй, рубашку он снимает со слишком заметным энтузиазмом - даже с учетом того, что не так уж и обеспокоен этими царапинами, а потому, когда до него доходит, что дело всего лишь в них, чувствует себя порядком нелепо - сутулится, обхватывает стакан с зельем ладонями, хмыкает многозначительно на ее откровения. Слишком давно, значит. Кто бы мог подумать, нет, серьезно.
Антипохмельное и то, что она льет ему на спину, аккуратно поглаживая плечо, действуют в совокупности просто совершенно - головная боль отступает, исчезает резь в глазах, он уже может не щуриться на свет. Бэтси Нэльсон по-прежнему стоит у него за спиной, и тем лучше, наверное, потому что не нужно ей видеть, как от удовольствия он закрывает глаза, сжимая зубы покрепче, чтобы сдержать удовлетворенный выдох.
- У меня не высокие стандарты, - весьма неоднозначно отвечает он, пока ведьма уверяет, что ей удаются только десерты- впрочем, после антипохмельного просыпается волчий голод, и Лестрейндж, наконец-то вернувший себе способность соображать как следует, справедливо решает, что завтрак не должен остыть. - Омлет отличный. Бекон тоже. Я уверен, что тоже справлюсь.
Ему все время кажется, что он должен сказать что-то еще - ну вроде того, как много она для него значит, что ли, но момент безнадежно упущен: над омлетом такого не говорят. Хотя откуда бы ему вообще знать, над чем говорят.
- Послушай, - у нее достаточно неуверенный взгляд, чтобы заставить его отложить вилку. - После того, что произошло, это самое естественное, что мы можем сделать. Самое логичное.
Кажется, не слишком угадывает, ну да ладно. Оперировать привычными понятиями для него является своеобразной мантрой и помогает вернуть контроль над ситуацией.
- Ну и не скрою, велики шансы, что это произошло бы так или иначе. - Признание в обмен на признание, хотя ему действительно плохо даются подобные разговоры. - По крайней мере, я хотел бы. И все еще хочу. А сейчас просто нет причин, которые бы мешали: ты знаешь, кто я на самом деле, ситуация с твоим бывшим мужем практически решена, маггл в прошлом. И у меня есть основания считать, что скоро окончится война. В общем, лучшего времени не найти.
Вообще-то, подводя итоги, он окончательно приходит в себя - настолько, что даже может проанализировать не слишком сияющий вид ведьмы. Определенно, он давит на нее, но на то есть причины - миллион причин, если быть честным. Одна из которых то, что теперь ему просто невозможно от нее отказаться, даже если она предложит вернуться к формату их дружбы.
Пусть царапается, пусть что хочет делает, но ему жизненно необходимо получить право на нее. Такой психологический выверт, генетика, фамильная черта.
- Кольцо у тебя есть, формальности я улажу. Гм. Ты делаешь меня очень счастливым, - последнее звучит как-то натянуто, и по голосу не сказать, что он особо счастлив - а жаль, потому что он совершенно искренен. Впрочем, демонстрировать энтузиазм он как-нибудь научится - он вообще обучаемый.
И да, разговоры не его сильная сторона, с внезапным прозрением думает Лестрейндж. И, пока Бэтси Нэльсон не успела окончательно раскаяться в своем положительном ответе, он отставляет в сторону обе тарелки, отодвигает чашку, ловит ее взгляд.
- Ну да. Я снова собираюсь тебя поцеловать.

[AVA]http://s3.uploads.ru/l8TIU.jpg[/AVA]
Он не то чтобы голоден, он бы вздремнул - а потом повторил бы заход в душ вместе с ведьмой, а вот потом, наверное, уже  можно было бы говорить о голоде, но он точно знает - если позволить себе все это сейчас, с каждым часом уйти будет все сложнее, а ему вроде как нужно. Хотя бы ради формальностей. Не писать же Рудольфусу письмо.
При мысли о брате Лестрейндж мрачнеет, потому что если что и способно испортить этот день, так представление о том, как отреагирует глава рода на неоднозначные эскапады своего младшего брата. Впрочем, у Рабастана есть пара аргументов, дело за малым - заставить Рудольфуса себя выслушать.
- Да, не откажусь от куска торта, - полотенце пахнет почти как ведьма, чем-то цветочным и сладковатым, и Лестрейнджу вообще начинает казаться, что все вокруг пахнет Бэтси Нэльсон - ясное дело, он не против. Он сейчас вообще ничего не против, хотя бессознательно проходится пятерней по голове, разрушая наведенный ведьмой порядок.
- Ну знаешь, формальности, - неопределенно отвечает Лестрейндж, оставляя полотенце на раковине и отыскивая свою - в смысле, не свою, но - одежду, а затем выходит на кухню. - Вроде того, что стоит предупредить Рудольфуса, выяснить насчет церемонии вступления в род... И да, кстати, надеюсь, ты не против скромной свадьбы?
Вообще, если уж говорить начистоту, то совсем скромной - и, возможно, без присутствия родственников - и дальнейшие слова ведьмы только подтверждают его предположения.
- Если хочешь, я поговорю с твоей семьей, - когда ведьма льнет к нему, естественным жестом устраиваясь на коленях, даже Саманта Нэльсон перестает казаться таким уж чудовищем. Даже Рудольфус перестает. Все это он как-нибудь решит, если награда такая желанная.
Чай забыт - Лестрейндж дергает ведьму за рыжую влажную прядь, усаживает ее удобнее, поглаживает бедро - от самого факта, что он может трогать Бэтси Нэльсон столько, сколько захочет, беспокойство перед встречей с братом отдаляется на периферию, теряется под совершенно другими мыслями.
- Я приду. Может быть, останусь на ночь, буду знать точнее вечером. Но сейчас мне пора.
Вопреки своим же словам, он продолжает удерживать ведьму на месте, не давая ей подняться - он ученый и прекрасно знает, что стоит только позволить чему-то окончиться, как возврата может и не быть. Оттого так торопился вчера, оттого потребовал ответа - за полтора года он успел столько раз потерять надежду, что теперь особенно не хочется оказаться в дураках.
Торт вкусный, хотя он вообще-то считает, что она неплохо готовит - даже если ей самой кажется иначе. Он не из привередливых - по крайней мере, последние годы выбили из него это, так что она совершенно напрасно беспокоится об этом. Впрочем, пусть лучше переживает, что ему не понравится ее стряпня, чем по другим поводам - за реакцию своей матери, его брата, за возможное будущее: он все еще разыскивается, и для него все еще припасен билет в Азкабан. И он совсем не уверен, что мистер Тафт по-прежнему будет заинтересован в их сотрудничестве, если узнает, насколько далеко продвинулся Лестрейндж в отношениях с его женой.
Но об этом он подумает позже - кажется, Бэтси Нэльсон неплохо научилась разбираться в оттенках его уныния, ни к чему передавать ей все эти опасения.
- Я, наверное, буду почаще у тебя появляться. Если ты не против, разумеется, - вежливо уточняет он, пока придерживая при себе то, что в его понимании "почаще" означает так часто, как только получится. И уж он позаботится, чтобы получалось. - Посмотрю, что можно сделать в плане защиты от незванных аппараций.
Мерлин, он собирается превратить ее мирную квартиру в убежище Пожирателя Смерти - как это, твою мать, галантно. Наверняка именно об этом она и мечтала последний год, саркастично подмечает Розье.
Впрочем, Лестрейнджу удается довольно быстро заткнуть поселившийся в его голове голос мертвого приятеля - торт неплохо отвлекает от разных неприятных соображений, как и присутствие ведьмы максимально близко.
Нормально. У него, может, небольшой опыт вот в этом во всем,  и даже опыт помолвки не слишком помогает - формат его обручения - условного, стоит сказать - совершенно не совпадает с принятым в его кругах, однако забивать себе голову подобной ерундой он не желает. Главное, что она согласилась. И что будет ждать его вечером. И душ, да. Душ еще не скоро покинет его воспоминания.
А со всем остальным он разберется.
И если повторять себе это почаще, то так и будет - должно.
Он доедает второй кусок, намеренно растягивая процесс, однако рано или поздно настает момент, когда пора уходить.  Он вообще не рассчитывал так задерживаться, и вообще большая удача, что его не хватились - действительно удача.
Он поднимается вместе с ведьмой на руках, сажает ее на стол - в огромном полотенце она похожа на птенца, хотя будит в нем отнюдь не умиление.
- Не провожай, я припарковался почти у самых ворот. До вечера.
Колеблется, но все же целует еще раз, коротко, утверждающе - просто чтобы подтвердить все, что произошло.
- До вечера,  - ему правда нравится, как это звучит. Полтора года он хотел бы иметь право говорить ей "до вечера" - и вот он, этот момент.
Нагревшийся на июньском солнце лотус приветствует его запахом старой кожи салона.
Лестрейндж захлопывает дверь, опускает козырек, отъезжает от коттеджа, немного сдавая назад - натыкается взглядом на зеркало заднего вида, снова проводит ладонью по почти подсохшим волосам.
Твою мать, он женится на Элизабет Нэльсон.