В стекле серванта поблескивает раздвоенное отражение изящных светильников, обвитых металлической виноградной лозой. Та же лоза, но уже более замысловатыми линиями и узлами проходит по нижней части массивной люстры, дающей постоянный тусклый свет. Благородный шоколадный цвет на стенах, на занавесках, в обивке мебели. По ковру стелется узор из мрачных цветов, ближе к входной двери стоит рояль с черными пуфиками напротив. У ближней стены небольшой камин, выше местами облезшее от времени зеркало, которое, несмотря на несовершенства, до сих пор не выбросили и не обновили. Было что-то загадочное именно в этой вещи, быть может древняя магия. Скольким магам удалось заглянуть в его параллельный мир, наблюдая собственных бесплотных двойников, лица которых так хорошо отражали внутреннее состояние, желания и пороки. Гордыня, честолюбие, гнев, непримиримость. В силу неспособности оценить себя трезво и беспристрастно, люди ужаснулись бы, хоть день понаблюдав за собой со стороны.
Малфой сложил руки на груди, стараясь удержать и без того столь неуловимое в это время года тепло. Где-то неподалеку, у подлокотника из черного дерева, гладкого и блестящего, покоится трость, а теплое пальто, отороченное густым мехом, небрежно скинуто на спинку дивана. Люциус смотрит в другой конец комнаты, туда, где стоит рояль и терзается желанием сыграть что-нибудь несложное, но только так, чтобы или рояль подъехал к нему или его кресло доползло до рояля. За неимением достаточной мотивации, маг все же решает продолжить созерцание столь эстетичного музыкального инструмента, игнорируя присутствие сестры своей супруги. Беллатрикс.
Что может быть хуже, чем работа в паре с невыносимой женщиной? Только работа с группой невыносимых женщин. Так как женщин среди Пожирателей крайне мало, Малфой был уже немного доволен, но не настолько, чтобы ощущать себя в этом мире идеально комфортно. Вечер в Ставке тянулся невообразимо долго. Хоть Люциус и не любил шум с пьянками, которые были неотъемлемой частью посиделок Лестрейнджей и Ко, единение в одной комнате с Беллой грозило выносом мозга, а у Малфоя это была самая ценная часть тела. «Главное не смотреть на женщину. Не видеть женщины, не говорить с женщиной, не признавать нахождение женщины рядом, а если женщина и заговорит, делать вид, что ее здесь все равно нет». У аристократа замерзли пальцы, не обращая внимания на супругу Лестрейнджа он все же оторвался от насиженного кресла, сел за рояль и начал медленно перебирать клавиши, рождая тихую, неспешную мелодию. За окном завывает ветер, добавляя музыкальной композиции драматичных интонаций. В такую погоду не особенно и хотелось бы куда-то отправляться, однако, желание милорда закон для любого члена организации, а за неподчинение санкции такие, что мало не покажется, даже если в тебе течет наичистейшая кровь. Люциус подосадовал, что его не поставили в пару с кем-то из более уравновешенных и спокойных магов. Зная характер Беллатрикс, можно было ожидать любой непредсказуемой и вопиющей выходки. С другой стороны, эта женщина умела быть решительной и жесткой там, где это необходимо, а Малфой прекрасно знал чего хочет и, в особенности, чего не хочет. Не хотел он марать руки. Одно дело быть соучастником и устраняться в самый ответственный момент, избегая лишних треволнений и крови, другое дело, когда тебя самого выдвигают в первые ряды. В некотором роде, тактичность и осторожность помогали успешно лавировать меж сложно складывающихся обстоятельств, скользить как по ровному льду.
Люциус остановился, перелистывая пожелтевшие пергаменты с нотами, успевая при этом посмотреть в зеркало и поправить новый нашейный платок. В отражении комнаты наметилось красноречивое выражение лица дамы. Белле явно хотелось высказаться, но тему она еще не придумала. Малфой медленно и лениво развернулся, закинул ногу на ногу и произнес, привычно растягивая гласные.
- Надо же, а я здесь оказывается не один… Как-то резко вечер перестал быть томным.

И все же чужая душа потемки. Люциус знал эту женщину достаточное количество времени, однако и подумать не мог, что сейчас она трусит. Выдавал голос и дрожащие ресницы, а Малфой в силу своей наблюдательности отметил это сразу. На губах заиграла ироничная улыбка.
- Нервы шалят, а? Беллс?
Замечание о сыгранной композиции маг пропускает, довольно-таки убогий повод чтобы придраться, его даже обсуждать сейчас неинтересно. Зато тема личных переживаний – самое оно. Слизеринцы умеют находить слабые и больные места, даже друг у друга. Ущемленное самолюбие вещь неприятная. Беллатрикс любит казаться сильнее, чем есть на самом деле, состязаться с мужчинами. Последним порой нравится такая игра, но до определенного момента, когда настойчивость и попытки задвинуть за тонкий женский поясок не начинают раздражать. Люциус нашел интересную тему и теперь с удовольствием смаковал ее, обогащая достаточно неприятными интонациями.
-  Наша амазонка боится, впрочем, это и понятно, - Малфой заводит руки за спину и начинает расхаживать по комнате из стороны в сторону, - такова женская сущность. Нет бы дома сидеть, да крестиком салфетки вышивать, а все туда же. Не понимаю, как Милорд пошел на такое: взять в ряды тренированных профессиональных людей барышню. Более того, трудно понять Руди. Терпеть взгляды остальных мужчин на своей жене…
Не имея совести от природы, Люциус не преминул показать, как именно должны смотреть на миссис Лестрейндж мужчины, однако, смерив Беллу с ног до головы взглядом, сделал вид, что ничего интересного не нашел и отвернулся к картине. Вне зависимости от сказанного ранее, Малфой не считал страх чем-то унизительным, скорее нормальной реакцией и защитным механизмом. Только глупцы способны бросаться сломя голову, идти на дело, не просчитывая в уме всех возможных вариантов, в том числе и неудачных. В то же время, для того, чтобы носить Метку, нужно было иметь ряд качеств, позволяющих в определенные моменты отключать в себе все чувства, способные помешать слаженности и точности действий. Разум, холодный расчет, верность идее и традициям предков – не оправдание ли? Разумеется.
Времени осталось совсем немного, стрелки старинных часов неотвратимо двигались к часу икс. Люциус накинул на плечи пальто и навис над Беллой как ворон, встав за ее креслом, обеими руками опираясь о края мебели. Глядя поверх спиралевидных кудрей на кружение снега за окном, Малфой тихо задал вопрос.
- Что ты испытываешь? Страх?.. Каков он для тебя на вкус?
Чувство, давно забытое, смутное. Когда за твоей спиной талантливый руководитель, смело шагающий по головам врагов, чего бояться? Уже много лет организация действует в полную силу и ничто не устоит на ее пути. Даже аврорат с его бравыми, опытными сотрудниками трещит по швам под натиском темного ордена и его последователей. Может и самонадеянно, но Люциус страха не испытывал давно. Он знал, что занимает надежные позиции, пользуется расположением повелителя, так почему бы и не позволить себе проявить особую дерзость по отношению к тем, кто неугоден Темному Лорду. Ненасытная натура Малфоя хотела больше славы, подчинения. Он мог бы быть лидером, если бы не осознавал, что любые конкуренты рано или поздно оказываются не в мягких креслах, а в могиле. Куда правильнее занять место серого кардинала и не отсвечивать. Риддл все делает правильно, даже если, на первый взгляд, задание не представляет особой важности, наверняка есть какие-то нюансы, неизвестные никому кроме идейного лидера. Оставалось только восхищаться мастерством стратега и своевременно выполнять все задания. Сумеет ли Беллатрикс показать себя достойной организации? Одно для себя Малфой решил точно: он подстрахует, но в дело не вмешается. Это ее и только ее возможность заявить о себе, пусть докажет свою верность на деле.