Помнишь, как мы смеялись?
Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.

ПЕРСОНАЖИ.
Nicolas Travers, Narcissa Malfoy
ДАТА И ВРЕМЯ.
21 января 1996 года. Вечер.
КРАТКОЕ ОПИСАНИЕ.
Что может быть лучше встречи пары старых друзей? Особенно, когда один из них возвращается из продолжительного путешествия в Азкабан? Нарцисса Малфой и Николас Трэверс впервые встречаются за долго время и практически не узнают друг друга. Где же молодая девушка с бледным лицом и белыми волосами? Где же статный мужчина с шикарными русыми кудрями? Оба они постарели за 16 лет, оба изменились. Как же сложатся их отношения теперь?
Наутилус Помпилиус - Крылья
Наутилус Помпилиус - Зверь
Ванесса Мэй - Storm
Кукрыниксы - Никто

Трэверс:Этот мир погряз в хаосе практически, как в грязи если не по пояс, то по самое горло. То самое горло, которое можно было бы перерезать тонким лезвием, оставляя небольшой след и выпуская кровь. Жаль не будет. Незнакомых людей не бывает жаль, потому что они нас не касаются. Я видел множество лиц людей, приговорённых к ужасной каре. Мне не было их жаль, потому что они были мне не знакомы. Этот мир эгоистичен. Здесь никто не даст распять себя на кресте напрасно. У всех есть какие-то свои цели и мотивы, заставляющие действовать и заставляющие принимать решения. Нельзя бояться оступиться, потому что когда ты идёшь к цели, то любое наказание не будет считаться наказанием. Любая тюрьма может оказаться не самым худшим местом на земле, особенно когда всякий раз в тебе возникает жудчайший страх, а температура воздуха такая, что ты видишь собственное дыхание струйкой туманности. Ты не боишься сойти с ума, потому что если опасаться, то всё случтся само собой. Эта жизнь оставляет чёткие следы на чужих сознаниях и очень любит шутить над людьми.
Шестнадцать лет назад ты делал последний вдох перед тем, как тебя схватили и отвезли на вопрос. Шестнадцать лет назад тебе предлагали выбор для спокойствия и спокойного существования, но ты не сказал ни слова, ни сдал ни одного человека, потому что понимал, что это предательство никому никогда не простят. Трэверсы не предают. Да и как объяснить всем этим людям, которые смотрят на тебя и задают вопросы, что тебе всё равно? Что ты уверен в том, что поступал правильно? Что у тебя такая природа, что даже от этих судей тебя тошнит? Все они притворяются. Все они тебе чужие, а те с кем ты умудрился когда-то познакомиться считают тебя слишком высокомерным? Конечно, никого из них не удивляет то, что ты оказался на этом суде. Каждый засадил тебя бы уже по одной причине, что твоя кровь чиста и что ты не снимаешь перчатки, даже когда они предлагают тебе пожать им руки. Ты был осуждён за собственную природу, за взгляды без которых ты уже практически не представлял весь этот хаотичный мир, всю природу случайных встреч и совсем не случайных реакций.
Шестнадцать лет проведённые в замкнутом пространстве с редкой возможностью поговорить с кем-либо. Шестнадцать лет, которые казались тебе раем, потому что здесь ты не сталкивался ни с кем малознакомым, ни с кем кто бы мог сделать тебя грязным. Крики виновных и невиновных тебя не волновали. Ты научился говорить шёпотом, чтобы не сойти с ума. Ты чертил на стенах знаки, ожидая освобождения. И вот тот самый день настал, когда тебя как и других освободили из тюрьмы. Воздух свободы был для тебя хуже воздуха приговора. Ты выходил из камеры, оглядываясь на чужие похудевшие знакомые лица. Ты выходил и видел тех людей, с которыми вы были готовы к свободе. У каждого человека были свои семьи. У каждого в жизни произошли какие-то изменения. Ты стоял на краю пропасти и смотрел, как дементоры летают вокруг, но не спускаются к вам. Вот оно ваше спасение. Ты видел, как каждый по своему благодарил за свободу. Ты не был благодарен, потому что все возможные страхи, окружавшие тебя с самого детства, могли накрыть в любой момент. Выбор нужно было делать моментально.
Чёрной дымкой ты скользнул вверх и понёсся вместе со всеми в чужой дом. Тот самый дом, который был приговорён к гостеприимству. Что изменилось в этом мире за долгие годы? Ты увидел это сразу, когда возник на пороге красивого и большого дома. С опаской оглянулся по сторонам и постучал в дверь.
Вам открыли через какое-то время и ты увидел другое лицо, не похожее на те лица, которые были после шестнадцатилетнего заключения. Перед тобой стояла Нарцисса Малфой не потерявшая своей внешней грациозности. Ты смотрел на неё и искал черты изящной блондинки с ясным взглядом, которая всегда стояла в стороне от всего. Она никого не оценивала и она не проводила шестнадцать лет в заключении. Ты же не был таким. Ты даже не до конца знал как подобрать слова, но вошёл сквозь открытую дверь, не застревая на пороге. Интересно, ты точно так же изменился, как и она? Подносишь ладонь к лицу и чувствуешь жёсткую щетину. Наверное, стоило об этом подумать заранее. Трэверс должен всегда выглядить достойно.
- А я бы тебя не узнал если бы случайно встретил на улице, Цисса. - Ты даже не думал, что за шестнадцать лет человек может так измениться. Интересно, боялась ли она этой встречи? Ждала ли? Знала ли она что через шестнадцать лет ты так легко возникнешь у неё на пороге? Ты смотришь на свои руки, на которых нет перчаток, которые тебя защищали от внешнего мира. Видишь на них привычные для тебя маленькие трещины, которые ты пересчитывал в тюрьме. Вспоминаешь, как холодно Нарцисса держалась даже тогда, когда выходила замуж за Люциуса Малфоя. Ты был на их свадьбе. Где-то в поместье даже хранилась колдография с юной Нарциссой до замужества. Перед тобой же была другая Нарцисса. Держащая точно так же осанку, как когда ей было лет пять и стоящая в стороне. Ты же помнишь её ещё той хрупкой девочкой, которая присутствовала на мероприятиях в вашем доме. На ней было голубое платье, которое так подходило к её глазам. Светлая девочка из прошлого сейчас как тебе показалось где-то затерялась. Видимо жизнь тоже могла быть не плохой тюрьмой, а может дело во времени? Ты помнишь, как передавал ей свои белые перчатки. Это была высшая форма доверия, высшая форма дружбы с твоей стороны. Сохранила ли она их? - Рада снежному кому из нашего возвращения? - Ты спрашиваешь и думаешь о том, что вам бы стоило поговорить наедине. Правда, не знаешь точно захочет ли она теперь. Люди меняются за шестнадцать лет. Они теряют собственное сознание по разным причинам, но раньше вам никогда не было скучно. Раньше эта снежная девочка с именем жёлтого цветка могла тебя понять и могла смеяться вместе с тобой. Интересно, изменился ли её смех?
Малфой:За окном начинало вечереть. Ледяной зимний ветер яростно ударялся об окна поместья, заставляя ставни жалобно скрипеть, раскачивая их из стороны в сторону. От холода, уже давно пробравшегося в особняк, хочется выть и прятаться в самых потайных уголках Малфой-Мэнора. Но жители особняка, привыкшие к подобной температуре, практически не замечают ее,  за исключением одной хрупкой блондинки. Статная женщина вот уже несколько часов сидит около потухшего камина, задумчиво стуча ногтем по фарфоровой чашке. Огонь уже давно исчез, перестав источать волны тепла, но Нарциссу это, похоже, мало волнует. Накрывшись кашемировым пледом, женщина смакует терпкий вкус итальянского красного вина, привезенного Люциусом из Флоренции год назад. Мужчина клятвенно заверял жену, что они обязательно как-нибудь разопьют бутылочку вместе, но, увы, обещание так и осталось обещанием. Люциус то и дело пропадал по делам Пожирателей, а иногда и по приказам Министерства, оставляя Нарциссу коротать время в компании домовиков.
Вот и сейчас супруг пропадал третий день неизвестно где, бросив перед уходом стандартное "Не знаю, когда вернусь". В такие моменты миссис Малфой очень жалела, что вышла за него. Да, конечно, у нее не было выбора, и ее согласия никто не спрашивал. Да и поделать она ничего не могла, но как же иногда хотелось, чтобы рядом был человек, которому бы она была нужна не только в качестве красивой статуэтки.
Нарцисса поставила бокал на столик и откинулась на подушки, глубже укутываясь в плед. Мысли ее блуждали далеко в прошлом. В очередной раз вспомнилось далекое, почти беззаботное, детство. Тогда, кроме манер, от нее ничего не требовали. Не носить эту искуственную маску, не улыбаться, обнажая верхний ряд белоснежных, ровных зубов, не решать какие-то важные вопросы... Неожиданно в подсознании всплыл образ хорошо знакомого человека. Мальчик в симпатичных коричневых брючках и белой хлопковой рубашке. Нарцисса улыбнулась, вспомнив капну русых волос, которую Николас так не любил и все время грозился подстричь. В памяти постепенно всплывало все больше и больше мельчайших деталей внешности и гардероба мальчика. Губы миссис Малфой снова тронула легкая улыбка, когда женщина вспомнила про белые перчатки, высший знак доверия. Николас отдал их ей очень-очень давно, больше тридцати лет назад, но они до сих пор бережно хранились в зеленой бархатной шкатулке в спальне. Нарцисса инстинктивно погладила правую руку, пытаясь снова ощутить прикосновение белого шелка к бледной коже.
Тем временем детское воспоминание исчезло также быстро, как и появилось. На его месте возниклая яркая картинка свадьбы мисс Блэк. Ей тогда было 18, значит, Николасу 23, или нет... Собственно, какая разница? Он тогда был просто очаровательным. Высокий, статный, симпатичный, с серыми завораживающими глазами. Мерлин! Она, пожалуй, никогда не забудет их последний разговор. Перед тем, как он исчезнул. Перед тем, как его упекли в этот чертов Азкабан, куда один за одним последовали Крауч, Яксли, Белла и многие, многие другие. Люциусу чудом удалось избежать заключения. На восстановление репутации он потратил миллионы галеонов, Нарцисса поморщилась, вспоминая колоссальную сумму, которую запросил тогда Министр Магии. Все бы им деньги считать.
От мыслей, которые постепенно перетекали в другое русло, ее отвлек громкий требовательный звонок в дверь. Она открыла глаза, наконец начиная чувствовать холод, царившей в комнате. Окликнув домовика, Нарцисса подождала минуту, но после того, как настырный звонок повторился она неохотно поднялась с дивана и потянулась. Сегодня женщина никого не хотела видеть, желая провести день в гордом одиночестве за бокалом хорошего вина и воспоминаниями, но ее планам не суждено было сбыться. Наскоро посмотервшись в зеркало, она ужаснулась. Сейчас ей показалось, что былая красота куда-то делась, и из зеркала на нее смотрит какая-то чужая женщина с немного опухшим лицом и заспанными глазами. Прическа, сделанная рано утром, успела растрепаться - волосы выбились и неаккуратно торчали в разные стороны. Горестно вздохнув, Нарцисса взмахнула палочкой, приводя их снова в порядок. Колдовать над уставшими глазами и осунувшимся лицом не было времени, кто-то позвонил в третий раз.
Забыв, что одета не совсем прилично, и как того требуют манеры, Нарцисса выбежала в прихожую. Очутившись у двери, миссис Малфой все-таки  поняла, что ночноя сорочка и шелковый зеленый халат не самая лучшая одежда для встречи гостей, но делать было нечего. Она туго завязала халат и сжала губы в одну линию, надеясь побыстрее спровадить человека за дверью и продолжить прекрасный вечер.
Тот, кто вошел в холл, заставил Нарциссу замереть. Женщина широко распахнула голубые глаза и буквально впилась ими в мужчину. Что-то знакомое, до боли знакомое. Мерлин! Николас. Николас Трэверс. Как же ты изменился! Как же... Нарцисса нервно сглотнула, подавив сильное желание броситься мужчине на шею. Шестнадцать лет прошло. А ты такой... такой другой. Где же твои прекрасные волосы, Ник? Похоже, ты все-таки сдержал обещание, отстриг. А насыщенный русый цвет? Когда они успели приобрести серебристый оттенок? Похудел, осунулся. Что же это такое. Азкабан живыми не выпускает. Существующими да. Но не живыми. А ты, кажется, еще жив. Так хочется дотронуться до тебя, почувствовать тепло твоего тела. Надеюсь, ты помнишь, какими мы были. Каким был ты.
- А я бы тебя не узнал если бы случайно встретил на улице, Цисса. - говорит мужчина и вглядывается в лицо женщины, очевидно пытаясь найти сходства с той девушкой, которую он видел последний раз. Много воды утекло с того времени, Ник. Очень-очень много.
-Мерлин, - наконец тихо произносит женщина и из глаз, против воли, начинают течь горькие слезы. -Я ведь думала, что тебя уже нет, -последние слова тонут в очередном всхлипе. Но Нарцисса быстро успокаивается и закрывает дверь, показывая рукой на гостиную. Ей не очень то хочется, чтобы Ник видел ее слезы, когда она и так в непотребном виде.
-Рада снежному кому из нашего возвращения? - на пути к гостиной произносит мужчина. Нарцисса не в силах вымолвить что-то членораздельное. Поэтому просто кивает, стараясь снова не заплакать. -Ты все еще любишь красное вино? - интересуется миссис Малфой, проскальзывая внутрь комнаты и леветируя второй бокал. -Или белое будет уместнее? -Нарцисса поворачивается к мужчине. Здесь она может рассмотреть его более подробно. Волосы, сначала показавшиеся с оттенком серебра, теперь и вовсе оказываются скорее серыми, чем русыми. Лицо покрыто щетиной, которая на уливление ничуть не портит общего вида, даже наоброт. А глаза еще более потерянные, чем можно было различить в полумраке. Нарцисса улыбается. Ожидая ответа, она медленно опускает взгляд на собственное одеяние, вспоминая, что на ней только халат да ночнушка. Становится жутко неудобно и стыдно. Сходить бы переодеться, но оставлять гостя одного - это еще худший моветон, чем отсутствие удобоваримого наряда.
-Я рада тебя видеть, - шепчет она себе, но получается слишком громко. Слова разлетаются по комнате, разрезая воздух. -Рада.
Трэверс:Ты даже никогда не мог подумать о том, что там в Азкабане ты мог просто умереть. Эта перспектива даже не возникала в твоей голове, потому что весь страх остался снаружи за высокими толстыми стенами тюрьмы. Редкие всплески страхов возникавшие при каждом проходе мимо дементора не были такими жуткими. Даже воспоминания, в которые они тебя отправляли, когда едва знакомые тебе женщины трепали тебя по щекам со временем не были такими ужасными. Самым большим твоим страхом была для тебя жизнь, а не существование. Ты чаще существовал в то время, которое другие называли жизнью. Когда твоя будущая жена знакомилась с тобой, ты вёл себя более отстранённо, со вспышкой злости и со вспышкой безумия, но с того времени утекло столько воды. Твоя отстранённость тебе не понадобилась в Азкабане. Тебе приходилось лучше чем другим и поэтому ты точно знал, что когда-нибудь вы выйдете оттуда. Вас не бросят те, с кем вы когда-то были вместе. Они не должны вас забывать. Пусть вы всё больше напоминали призраков, пусть ваша надежда на освобождение постепенно тлела и догорала, но всегда была возможность понять, что там на свободе что-то происходит. Когда, например, змея на твоей руке начала жечься в прошлом году. Вы не могли выйти из Азкабана, но уже знали, что там на свободе что-то происходит. Что кто-то там до сих пор действует на благо вашей цели и что вас рано или поздно освободят. Жжение метки дало новую надежду на какое-никакое, но будущее. Как в таких условиях можно было даже подумать о том, что ваши имена могут оказаться в списках погибших.
И вот она реальность, с которой ты не готов был столкнуться. Ты даже не подумал о том, что кто-то мог считать вас, заключёнными на пожизненное заключение - погибшими.
- Видимо для смерти, как и для Азкабана, я оказался слишком крепким орешком. - Тебе удаётся улыбнуться Нарциссе, потому что тебе иногда казалось, что ты разучился улыбаться. В каждой шутке есть доля правды и эта правда была далеко не сном, а явью. Интересно, что бы залепил в этой ситуации Рабастан по старой памяти? Вставил, наверное, какую-то великолепно литературную теорию о том, что нас не так легко убить. На деле же каждый из нас мог оказаться призраком с невыполненными обещаниями и застывшими в облике, чтобы трещать, как Кровавый барон, цепями и разгуливать по помещениям, в которых нас тоже могли заключить, как и в Азкабан.
Вначале тебе казалось, что когда вас освободят из заключения, вы выйдете и начнётся вечное праздненство из-за чужой ошибки, а точнее правильного понимания. Ты не считал себя преступником, которым тебя могло считать общество. Ты был войном. Вы все были войнами, которые боролись за свой мир, за его освобождение от угрозы уничтожения.
- Вино? - Ты приподнимаешь правую бровь, стараясь вспомнить вкус этого напитка. В твоём прошлом тебе нравилось красное вино, но за время заключения в Азкабане ты даже позабыл его вкус. Там не было даже достойного английского чая и чаще всего то, чем вас кормили, было просто отвратительным на вкус. Наверное, они старались сделать всё, чтобы вы не выжили. Только вы всё равно выжили и теперь перед тобой встал сложный выбор, хотя в прошлом он не был бы такими сложным. - Красное, наверное. - Ты не уверен, потому что и сам не знаешь чего именно ты хочешь. Ты хотел увидеть Нарциссу. Увидеть как жилось там за стенами Азкабана. Узнать, что успело измениться в этом мире, пока вас не было. Ты хотел, наверное, чтобы ничто не менялось, потому что всё новое вызывало в тебе периодический страх. Дело привычки всё же лучше. Ты всеми силами пытался понять изменил ли тебя Азкабан или ты остался прежним. Ты видел как изменилась она. Каждое её слово заставляло тебя задуматься о том, что ты смог оставить до заключения и что у тебя могло остаться в итоге. Это как гадание на кофейной гуще или на чаинках.
Ты улыбаешься Нарциссе, присаживаясь в одно из широких кресел. Как же давно ты не чувствовал мягкость кресла. У вас в Азкабане не было такого. Был холодный жёсткий пол, холодная деревянная твёрдая доска на цепях. Азкабан застрял в Средневековье, но это для тебя не было страшным. В начале это было непривычным, но за шестнадцать лет ты начинаешь привыкать ко всему.
- Взаимно, Цисса. Взаимно. - Ты бормочешь эти слова в ответ. Ты думаешь насколько для неё это всё неожиданно. Ты думаешь о том,  было ли для тебя место в этом изменившемся мире. Однако глядя на эту хрупкую женщину, тебе начинает казаться, что ты вернулся не зря. Может быть ей нужен был друг или просто человек, которому она бы вряд ли стала жаловаться, но с которым можно было бы и просто поговорить. Ты бы спросил у неё: «Вернулась ли Андромеда?» Но тебе кажется, что лишний раз напоминать о такой больной теме - это слишком необдуманно. - Надеюсь, я тебя не разбудил? В Азкабане, к сожалению, нет часов. - и зеркал тоже нет.