Август в Холле привычно наполнен ожиданием - Рудольфус ждет, когда Рабастан уедет в Хогвартс, Рабастан ждет того же, а Беллатриса, по традиции, раздражает обоих братьев и наслаждается этим.
Единственное место, где Младший может почувствовать себя в безопасности от удручающего общества брата и удушающего - его жены, это библиотека, а потому нет ничего удивительного, что именно там он проводит дни, остающиеся до отъезда.
Хотя бы для того, чтобы обдумать то, о чем с ним не так давно говорил отец.
И дело даже не в том, что Рабастан сомневается - он в достаточной степени Лестрейндж, чтобы не ставить под сомнение приоритет чистой крови и необходимость очищения Англии - а в том, что он едва ли не впервые в жизни не может предугадать, как изменится его жизнь после присоединения к отцу и старшему брату в борьбе за традиции.
А вот в том, что изменится, он уверен - хотя бы по причине того, что факультатив маггловедения ему придется бросить. И это после того, как он узнал о магглах куда больше, чем любой из его окружения благодаря профессору Бербидж и ее веры в возможность мирного существования двух принципиально разных культур.
И где еще искать спасения от этих мыслей младшему в роду, если не в книгах, в которых, как он привык, всегда находятся ответы?

Вот только нежеланные гости ему не требуются.
Едва дверь в библиотеку распахивается, Рабастан удивленно вскидывает голову, едва не разваливая башню из интересующих его книг, небрежно левитируемую рядом с креслом - отца, как ему известно, не будет до полуночи, а Рудольфус или его женушка не интересуются даже самыми редкими фолиантами, которыми Лестрейндж-Холл гордится по праву.
Но в библиотеке появляется отнюдь не брат.
Лестрейндж поднимается из кресла, взмахом палочки отправляет книги на стол в углу, одергивает ворот рубашки.
В присутствии этого человека - даже если они до сегодняшнего вечера только мельком встречались в Холле  - Младшему не по себе: в том числе и из-за того, каким ореолом окружено имя пришедшего.
- Добрый вечер. Отца нет, а Рудольфус летает над озером. Наверное, эльфы уже доложили ему. - Лестрейнджи не славятся светскими приемами, но и едва ли этого ждет гость.
Рабастан замолкает на мгновение, бросает короткий взгляд на эльфа, материализовавшегося между стеллажами с подносом, источающем аппетитный запах шоколада, и проклинает мысленно Рудольфуса, который вряд ли поспешит в библиотеку.
- Я могу вам помочь? - осторожно интересуется Младший, поддаваясь любопытству - что же привело к ним волшебника, вокруг которого собираются древнейшие роды Англии?

Его предложение помощи отклонено, но Лестрейндж и не ждал иного: в конце концов, гость посещал Холл, сколько себя помнил Рабастан - и не так уж часто сфера интересов во время этих визитов находилась в библиотеке.
Пока гость проходит дальше, явно системно выбирая книги, хотя Рабастан и не видит названий, Младший задумчиво наблюдает за тем, как естественно тот обходится без палочки - идеальная маскировка, окажись они в маггловском мире.
Рудольфус наверняка бы обошелся призывающими чарами и долго ругался бы, когда на паре книг оказались защищающие чары - ну, если вообще представлять Рудольфуса в библиотеке, а вот Рабастан делает для себя мысленную пометку: стараться как можно больше делать без магии, раз уж его посещение маггловедения будет закончено по техническим причинам.
Осознав, что наблюдение может показаться бестактным, Лестрейндж возвращается к своему креслу, отменяет чары левитации, наложенные на книги, парящие рядом, и они с глухим стуком приземляются на ковер в приемлемой доступности, рассыпаясь как карточный домик.
Под верхней - экземпляром кодекса рода, на случай внезапного появления отца или, что менее вероятно, брата - пара потертых трудов о магглах, и это отвлекает Рабастана от мыслей о Темном Лорде, появившемся в библиотеке. Два человека, имеющих каждый свой интерес, наверняка сумеют не докучать друг другу среди нужных им книг, и Лестрейндж решает не покидать комнату - в конце концов, едва ли гостю потребуется изучить что-то про магглов.

Эти соображения возвращают его к прежним заботам - он отдает себе отчет, что объяснить профессору Бербидж потерю интереса к маггловедению будет непросто. Ссылаться на запрет отца кажется оскорбительным, даже учитывая, что Рейналфа не слишком интересуют его факультативы, однако и продолжать участвовать в имеющих едва ли не пятилетний стаж дискуссиях с Бербидж больше недопустимо: он мог сколько угодно спорить с ней и отстаивать свою позицию, делая вид хотя бы перед ней - а точнее, не опровергая ее заблуждений на этот счет - что у него может быть выбор, пока деятельность Пожирателей Смерти не касалась напрямую его самого, но после разговора с отцом даже эта призрачная вероятность ушла в небытие, и теперь факультатив казался недопустимым и откровенно нелепым.
Не то чтобы Рабастан сильно жалел - освободившееся время он мог потратить на дополнительные занятия Историей магии или на этот идиотский Дуэльный Клуб, обрадовав Розье до фестралов, однако с прошлой весны у них с Бербидж начались их "особенные занятия", интерес к миру магглов только возрастал, а теперь едва ли он сможет самостоятельно продолжать посещать все эти маггловские повседневные места.
Ну или посещать с очевидной целью в компании своего отца, брата и Мерлин знает, кого еще из тех, кто частенько посещает Лестрейндж-Холл.
Вопрос гостя, неожиданный и уж точно бестактный, заставляет Рабастана бросить тому в спину короткий заинтересованный взгляд. Что в этом вопросе - насмешка или настоящий интерес?
Лестрейндж не так уж хорош в легиллеменции, а еще не идиот, чтобы применить эти чары в ответ, поэтому решать ему приходится, ориентируясь лишь на интонации Лорда.
Ободренный воспоминанием о том, как гость по-маггловски набирал интересующие его книги, Рабастан предпочитает рассмотреть вопрос как проявление интереса.
- Многие волшебники, - начинает он издалека, аккуратно и незаметно пробуя выставить окклюментные блоки - ему не слишком-то нравится эта открытость, и дело тут не в личности легиллемента,  - совершенно не понимают, что из себя представляет мир магглов, хотя и постоянно обвиняют простецов в убогости и ущербности. Это далеко не так - мир магглов вовсе не убог и не ущербен, они лишены магии, но зато научились решать миллион проблем иным путем, с помощью всевозможных ухищрений, которые они зовут техническим прогрессом. Не стоит недооценивать этот прогресс, пусть даже и магия им недоступна - это может дорого обойтись нам. Магглы естественные враги волшебникам, и даже если на сегодняшний день наши миры сосуществуют мирно, начало новой инквизиции лишь вопрос времени - они нетерпимы ко всему, отличному от привычного, овладели механизмами  массового уничтожения... Нужно выяснить, до чего они дошли, контролировать их технику, уметь повернуть ее против них самих - тогда в случае тотальной войны у них не будет ни единого шанса.
К концу импровизированной речи - и она, определенно, была дольше и горячее чем все, что он произносил за почти закончившиеся каникулы - Лестрейндж поднялся из кресла и теперь застыл неподалеку от окна, за котором по-осеннему хмурилось небо.

Одобрение, высказанное гостем, заставило Рабастана прикусить язык - как правило, ни чем хорошим не заканчивались его попытки привлечь к себе внимание в станах Холла.
Он настороженно бросает на собеседника искоса короткий взгляд, чтобы удостовериться, что тот не раздражен - разговоры о магглах едва ли были в приоритете среди обитателей и частых гостей Рейналфа Лестрейнджа - но тот и правда выглядит достаточно расслабленным, прищурившись  и наблюдая за Младшим.
А затем происходит едва ли не чудо, именно так Рабастан склонен оценивать то, что гость не просто отмечает его красноречие - откуда что взялось - но и вступает в беседу об этих самых магглах.
Лестрейндж кивает согласно - он тоже читал о том, что простецы сумели оторваться от земной тверди, преодолели эту самую гравитацию и высадились на Луне. Это не магия, это естественное продолжение того, о чем твердила Бербидж, этого присущего магглам азарта и энтузиазма, но что это означает для волшебников Лестрейндж, пожалуй, затруднился бы сказать, а потому его одновременно и поражает, и восхищает та небрежность, с которой отзывается гость об этом достижении, маггловском, безусловно, но все же - удивительном.
И потому то, что Темный Лорд закрывает книгу, которую листал, Рабастан воспринимает как сигнал к продолжению разговора и разворачивается к визитеру еще до того, как звучит вопрос, который требует размышления.
Что он собирается делать со своими знаниями?
И почему ему самому никогда не приходило это в голову?
Ради чего он шесть лет слушал рассказы о тех, кого все  равно не считает равными себе? Ради чего принял участие в авантюрном путешествии в мир магглов, не остановившись на единственном разе?
Рабастан дотрагивается раскрытой ладонью до дубовой панели, которыми были обшиты стены библиотеки, ощутил едва заметное тепло, тут же исчезнувшее - магия, пропитавшая Лестрейндж-Холл, льнет ко всем урожденным Лестрейнджам, давая  волшебное чувство причастности не только к миру чудес, но и к традициям, к древнему роду...
Если слухи не врут, то сегодняшний гость - наследник самого Слизерина, каково ему, должно быть, слушать дилетантские рассуждения Рабастана о магглах, вдруг приходит в голову Младшему, но он пожимает плечами, отвечая самому себе на невысказанный вопрос.
В конце концов, теоретические - и даже практические - знания не делают его предателем крови.
- Ничего, - он снова пожимает плечами, не успевая подумать, что, несмотря на крайне уютную обстановку, стоило бы придерживаться этикета. - Использовать, если потребуется. Для чего любое знание? Чтобы быть однажды использованным.
Он рэйвенкловец - знания для него имеют ценность и сами по себе. Но есть и еще одна причина.
- Если то, что говорят о войне, правда, разве не стоит узнать как можно больше о противнике? - он вступает на скользкую почву, но об этом достаточно говорят, а Рабастан держит уши открытыми. - Зная, на что они способны, как устроено их общество, будет проще... воздействовать. Развеивать мифы, которыми потчуют волшебников предатели крови. Устанавливать новый порядок.

Начавшийся дождь погружает библиотеку в полутень, и по стенам один за другим зажигаются зачарованные светящиеся шары, освещая комнату.
Территория поместья заколдована - здесь редко бывает солнечно, круглый год стоит погода, больше подходящая ранней осени, но сегодня, несмотря на конец августа, Лестрейнджу кажется, что он внезапно оказался в начале октября.
Сработавшая магия дает о себе знать не только появлением разгоняющего полумрак света - Рабастану кажется, будто кто-то движется в глубине комнаты, за стеллажами. Должно быть, не выставленные на свои места книги начинают возвращаться на полки с легким шуршанием и постукиванием.
С каждым вопросом Темного Лорда у Рабастана крепнет подозрение, что он на экзамене, о котором его не предупредили...
Хотя стоит отдать должное - на самом-то деле в том, что сегодня происходит в библиотеке нет ничего неожиданного. Рано или поздно - и скорее рано, чем поздно - это должно было бы произойти.
И к этому экзамену он готов - или должен быть готов - по праву рождения.

Лестрейндж отводит взгляд, как будто обстановка библиотеки может подсказать ему правильные ответы, решает последовать совету гостя и, чуть поколебавшись, опускается в кресло напротив.
И это только усиливает ощущение, что он на экзамене - или собеседовании.
И разве не имея в виду нечто подобное отец относительно недавно напрямую поговорил с младшим сыном о том, чем занимается с наследником рода и прочими представителями древних родов.
Рабастану не очень-то нравится думать, что происходящее едва ли не срежиссировано Рейналфом, и он усилием воли останавливает ход мыслей в ту сторону и возвращается к вопросу.
Как он подозревает, Темный Лорд интересуется его мнение по поводу магглов не просто так.
- При сегодняшней политике Министерства Магии я не вижу никаких способов контроля и влияния на магглов, - честно признается он, по привычке предпочитая из всех ответов выбрать самый обстоятельный - экзамен есть экзамен. - С ними едва ли не нянчатся - Статут о секретности понимается как нечто, защищающее магглов, а не волшебников... Но при этом Статут превращается в фикцию, простую формальность - магглорожденные волшебники, да и любые другие могут по своему усмотрению покинуть магический мир и уйти к магглам, нередки случаи, когда маги женятся на магглах и рассказывают им о магии и магическом мире. Родители грязнокровок тоже узнают о том, что существует волшебство - но при этом за нарушение Статута наказанием может стать Азкабан.
Он снова пожимает плечами, увлеченный собственными словами.
- Грань между мирами стирается, но стирается с негативными последствиями, которые касаются именно нас, а не магглов. При этом в современном мире, если оставить магию за скобками, средний волшебник ориентируется куда хуже любого маггла,  - Рабастан с уважением взглядывает на Темного Лорда, вспоминая упоминание того о высадке на Луне - мало кто из его знакомых вообще обратил внимание на эту важную новость лишь потому, что она принадлежала маггловскому миру. - И этот перекос неверен. Магия делает волшебников высшими существами - вершиной эволюции, но в это невозможно поверить, если сравнить достижения магов и магглов за последние сто лет. Мне кажется, дальнейшее развитие магического мира должно вестись одновременно по двум направлениям - нам стоит перенять у магглов часть их открытий и, параллельно, работать над тем, чтобы граница между двумя мирами перестала напоминать пунктирную линию. Контролируя маггловскую науку, достичь этого намного проще. Зная, чего от них ждать и на что они способны, проще найти способы контроля.

От неуместного ответа насчет Бербидж - при упоминании ее имени Рабастан уставился в заоконную муть, ничего не видя - он все же воздерживается: он все еще отчаянно хочет, чтобы о его небольших "экскурсиях" в маггловский мир отец по-прежнему ничего не знал, да и сейчас его комментарий насчет того, что профессор маггловедения вовсе не считает магглов лучше магов, едва ли пойдет на пользу как диалогу, так и самому Младшему.
И его экзамену, если уж на то пошло.
Проблема вовсе не в том, что Бербидж считает магглов лучше, проблема в ее несогласии, что они хуже - по крайней мере, так это видится Лестрейнджу.
Но, к счастью, эта тема так и остается незатронутой, и Темный Лорд уже говорит о другом.

Рабастан задумчиво кивает на слова о диких зверях - он думал об этом не раз и об этом же твердит  - твердил, все это останется в прошлом уже с сентября - Бербидж: маггловская экспансия, агрессивная и невероятно активная, оставляет магам с каждым годом все меньше и меньше мест, где они могли бы жить, если не выживать.
Неожиданно его восхищение высадкой на Луну омрачается этими соображениями - параллель слишком очевидна, и Младший удивляется, что не заметил ее раньше.
- Магглам всегда мало того, что у них уже есть, - эта не Мерлин знает какая гениальная мысль, но она-то и является его личным краеугольным камнем, от которого он отталкивается, выстраивая аргументацию и контраргументацию в беседах с Бербидж. И то, что Темный Лорд говорит о возросшем количестве магглорожденных, является еще одним подтверждением тезиса Рабастана: магглам всегда будет мало  того, что у них уже есть. Они всегда будут стремиться к большему, стремиться захватить все, даже то, что кажется им недоступным или несуществующим: магию, звездное небо.
Он не уверен, что сокращение продолжительности жизни, которое уже стало притчей во языцах за последние годы, имеет своей причиной увеличение количества магглорожденных или потомства от смешанных браков, но он и достаточно рэйвенкловец, чтобы всерьез рассматривать и этот вариант:  в конце концов, помимо доказательств любой другой теории ему нужны и опровержения этой, а пока ни того, ни другого не существует.
-  Вы полагаете, это взаимосвязано? - забывшись, Лестрейндж наклоняется ближе к собеседнику, навстречу, практически в восторге от возможности обсудить то, что давно населяет его голову и питает в значительной степени отношение к миру. - Полагаете, что эти выверты - неспроста?
Он сжимает пальцы и тут же заставляет себя расслабиться, возвращаясь к прежнему показному спокойствию - никакие эмоции не помогут мыслить здраво, а орать и проклинать магглов и предателей крови, подобно Рудольфусу, он не намерен.
- Если средняя продолжительность жизни магов стремительно и ощутимо уменьшается - а это действительно так, а количество магглорожденных увеличивается с каждым годом - и я могу подтвердить это, судя по хогвартским новичкам, то разве не естественно было бы предположение, что...
Он замолкает, переводит взгляд на руки - это не та мысль, которой он готов делится с кем попало, но если не с Темным Лордом, то больше-то, выходит, кандидатур нет: если слухи не лгут, если Рейналф не преувеличил, то именно сегодняшний собеседник может иметь ответы на вопросы, озвучивать которые Лестрейндж не горит желанием.
- Так вот, учитывая эти факторы, разве нельзя предположить, что дело в эволюции? И что естественный процесс подразумевает будущее без чистокровных магов? - намного тверже заканчивает он. - Можно ли бороться с эволюцией?
Если магия станет доступна всем и каждому, границы рухнут сами собой - что с того, что Рабастану так отчаянно этого не хочется? Что с того, что мало кто из числа представителей древних родов готов поступиться своим привилегированным положением? Перестать ощущать себя выше, чище, могущественнее?

Темный Лорд рисует перед Рабастаном мрачную картину - даже мрачнее, чем ее видел сам Лестрейндж. Он-то опасался, что магглы, узнав о магах, попытаются истребить их и, скорее всего, истребят с большим успехом - в маггловских локальных и глобальных вооруженных конфликтах за последние полторы сотни лет Младший теперь специалист, он знает об оружии массового уничтожения едва ли не больше, чем о Непростительных - но слова его собеседника заставляют задуматься о другом: есть ли вероятность, что магглы прекрасно знают о волшебниках и то уничтожение, которое виделось Рабастану в зареве ядерного пожара, осуществляется совсем иначе?
Есть, такая вероятность есть, не может не признать Младший, и холодок ползет по спине, несмотря на то, что он с рождения привык к прохладе и вечной осени над территорией Лестрейндж-Холла.
Дождь стучит в окно, в библиотеке уютно пахнет шоколадом - а младший сын главы рода не может отделаться от неприятного озноба, который не то мороком, не то предупреждением наполняет его до краев.
Его страх оказаться на пути прогресса - эволюции - оказывается сметен страхом куда менее личным, но растворенным у него в крови, и этому невозможно сопротивляться: Лестрейнджи верно служат господину, в чье дело верят и чью руку держат, но быть рабами у тех, кто заведомо слабее, хотя и не лишен некой сметки...
Такого не было. Такого не будет.
Рабастан вздергивает подбородок повыше - младший сын, но урожденный Лестрейндж - выпрямляется в кресле, окидывает собеседника внимательным взглядом, вновь чувствуя едва заметное прикосновение чужого разума к своему - а может, ему это лишь кажется, сказывается волнение, которое он не может и не умеет выразить.
- И что же, разве контроль над популяцией мышей не является красивым эвфемизмом для уничтожения? - несмотря на то, что он намеревался произнести это как можно спокойнее, если не сказать - небрежнее, жадность проскальзывает в интонациях.
- Вы говорите о том, что магглов необходимо уничтожить? - прямо спрашивает Лестрейндж в лучших традициях своего факультета, впиваясь пальцами в подлокотники кресла.
Он не знает, готов ли он услышать ответ, который подразумевается - уже очевидный, но все же требующий озвучивания.
Он не знает даже, что будет делать с полученным.
Но этот разговор - разве не к нему он шел? Разве не потому, что знает ответ на только что заданный вопрос, он собирается бросить маггловедение? Не потому пол лета провел у Розье, отрабатывая то, чему выучился в Дуэльном Клубе?

Искусственный отбор, демографический контроль...
Лестрейндж щурится, опускает взгляд, впечатленный планами собеседника и сейчас как нельзя больше желающий скрыть свои собственные соображения на этот счет.
Магглы не животные, вовсе нет - сравнение с крысами, разумеется, прилично и популярно, вот только не отражает реальность, как уверен Рабастан. Уж чему-чему, а тому, что магглов не стоит недооценивать, профессор Бербидж его научила.
Несмотря на то, что он понимал, что угроза чистокровным магам в первую очередь исходит от магглорожденных - в конце концов, именно они и являлись той самой лазейкой, через которую знание о магии может просочиться в чуждый ей мир - он не мог отделаться от мысли, что те самые магглорожденные в силу их возможности обитать одновременно в обоих мирах, с необычайной легкостью могут обернуть всю мощь маггловской науки и техники против тех, кто уверен в своем привилегированном положении.
В конце концов, историю он знал хорошо - и знал, что дерзкий план Гриндевальда аукнулся и для магглов, причем последствия пожинались до сих пор.
Сбрасывать со счетов магглов, когда хватило бы пары грязнокровок, чтобы все честолюбивые маггловские правители, генералы и ученые взялись за поиски живых волшебников, казалось острожному Рабастану преждевременным.
- Контроль над популяцией  магглов? - он садится прямее. - Не над какой-то одной областью их общества, но над всей популяцией? Во сколько раз их больше, чем волшебников? В сотни, тысячи? И вы считаете, это осуществимо?
О том, чтобы контролировать магглов в целом, согнать их как стадо, приравнять к животным, можно лишь мечтать, убежден младший Лестрейндж. Даже при активном вмешательстве магического Министерства в работу премьер-министра магглов удавалось лишь слегка корректировать административный курс в наиболее предпочитаемую сторону, и Лестрейндж вовсе не лукавил, когда говорил, что не видит способов контролировать маггловское общества для современного Министерства Магии. Как, впрочем, и для любого другого.
Магглов слишком много даже в Англии, и даже если удастся взять их под контроль здесь, как отреагируют другие страны?
Да и этот контроль не кажется ему возможным. Вот если бы магглов было намного меньше. Если бы предатели крови и грязнокровки были уничтожены или запуганы до такой степени, что не смели бы и носа высунуть из нор, в которые попрятались.
Вот тогда можно было бы говорить о контроле над магглами.
Потому что пока, как понял рассказ отца Рабастан, многоходовые и долговременные политические планы чистокровных, собравшихся под рукой сегодняшнего гостя Лестрейндж-Холла, терпели крах один за другим, отсекая альтернативные варианты дальнейших действий. И виной тому была чересчур толерантная политика Министерства, пользующаяся поддержкой выскочек-магглорожденных и таких сумасбродов, как тот же Дамблдор или некоторые чистокровные семьи, отказавшиеся от традиций в пользу сомнительных перспектив.

Рабастан снова задумывается. Гость косвенно подтверждает, что мировое господство не является его целью, и хотя Лестрейндж считает, что для комфортного существования волшебникам недостаточно одной Англии, он не может не признать, что начать все же следует с малого.
Вот только очевидно, что Министерство не разделяет идеи его собеседника - да и не мудрено, учитывая столь популярную с победы над Гриндевальдом толерантность. Магглы не животные, магглы - наши соседи, вот что читается между слов в отдельных статьях Ежедневного Пророка и доносится с улиц. И естественно, что это поиски грязнокровок - необходимость смыть позор своего происхождения толкает Мерлин знает на что.
Рабастан тоже считает, что магглы не животные. Магглы куда хуже - они опасны именно этим, опасны своей изобретательностью, своей дерзновенностью, своим стремлением подчинить себе окружающий их мир. Волшебники не чувствуют такой необходимости - магия универсально вписывает магов в природу, позволяя не участвовать в борьбе за место под солнцем, а вот вся история магглов описывает эту непрекращающуюся борьбу.
Контроль над маггловским миром - это соблазнительно. Соблазнительно настолько, что Рабастан позволяет себе на минуту представить этот самый порядок, о котором говорит Темный Лорд, когда страхам перед магглами придет конец, ибо они не смогут восстать против невидимой силы, подчинившей их.
И разумеется, нынешний Министр против - новый порядок потребует кардинальных изменений не только в структуре самого Министерства, но и принципиально других людей на руководящих должностях, например, таких, которые не забудут о том, насколько опасны магглы. Насколько они иные со своим стремлением к войне с себе подобными. Насколько велик риск, узнай они о магии.
- Многие из тех, кто вас поддерживает, считают, что нет никаких благ в мире магглов, - замечает Рабастан, думая о брате и его окружении - Рудольфус скорее отгрызет себе руку, чем признает, что хоть что-то с той стороны заслуживает внимания. - Да и в Министерстве полно тех, кто не видит необходимости в переменах - каких бы то ни было - и отказывается замечать, что эти перемены уже происходят с каждым новым принятым  законом, которые становятся все либеральнее и либеральнее с каждым днем, но только по отношению к магглорожденным. Вы считаете, что сможете изменить выбранную Министерством политику? Но как?

Рабастан медленно кивает. Он читает Пророк... Со скольки? С тринадцати?
А как давно стал замечать показной тон в статьях, описывающих политику Министерства? Показаной, если не сказать заказной.
Пару лет назад, наверное.
Как раз когда отец стал куда чаще запираться в кабинете с теми, кого Рабастан привык видеть в Лестрейндж-Холле не только в дни светских приемов.
То, что гость предпочитает не говорить открыто, даже нравится Младшему - он прекрасно понимает, что они обсуждают, и, несмотря на прямые вопросы, вовсе не уверен, что хотел бы слышать такие же прямые ответы.
Слышать подтверждения тому, о чем и так догадывается - что участившиеся в последнее время теракты дело рук не просто взбесившихся нелюбителей магглов.
Впрочем, Рабастан не может отрицать, что, когда все мирные пути не приносят плодов, в дело пускается оружие.
Цель оправдывает средства, безусловно, и, пожалуй, оценивая масштабы, вкратце намеченные Темным Лордом, младший Лестрейндж чувствует, что оно того стоит.
Несколько смертей - разумеется, лишь необходимых. Несколько разрушений - ничего критического, конечно. Это плата, плата за то будущее, к которому они оба стремятся - будущее, в котором маги занимают принадлежащее им место в социальной иерархии, в котором невидимая граница, отделяющая их мир от мира магглов, не стирается, а напротив, укрепляется, становится границей резервации для тех, других, а не для волшебников.
Взгляд собеседника на часы - самый светский способ сказать, что разговор подходит к своему логическому концу, но Рабастан ценит и то, что его собеседник все же тратит время на последний ответ. Возможно, эта беседа не состоялась бы, не совпади ряд обстоятельств, но она состоялась - и Рабастан буквально из первых рук услышал, ради чего его отец и старший брат так часто покидают Холл.
Хочет ли он для себя того же? Интересный вопрос, относящийся больше к области умозрительных рассуждений вроде вопроса о том, на что похож хлопок одной ладонью. Рабастан непременно займется им когда-нибудь, на досуге.
Пойдет ли он за Темным Лордом? Разумеется - и дело не в том, что у него нет выбора, а в том, что выбор ему не нужен.
- Я понимаю, - эхом отзывается он. Теперь, когда проблема очерчена так ясно, он не может игнорировать тот факт, что и сам столько раз мысленно сетовал на убогую политику, проводимую Министерством. И если мирные пути не принесли результатов, что еще остается тем, кто хочет добиться такого положения вещей, которое было бы самым естественным, самым закономерным. Самым верным.
Ему хватает ума не озвучивать свою мысль - значит, террор - ни единого пламенного призыва не прозвучало в стенах библиотеки сегодня, хотя Рудольфус даже за завтраком умудрялся как правило посулить магглам и их сторонникам мученическую смерть.
И эта сдержанность импонирует Рабастану куда больше, чем оголтелый фанатизм. Это дает ему возможность оценить этот... проект рационально, и прийти к выводу, что это полностью перекликается с его интересами.
Пара лет вынужденного террора - небольшая плата за то будущее, которое он видит.
- Вы позволите мне присягнуть вам, когда посчитаете нужным? - в конце концов, разве не этого ждет от него отец? И разве не таким он видит собственное будущее уже несколько дней?

Лестрейнж молча кивает, принимая едва ли не благодушный ответ Темного Лорда. Ему до сих пор кажется - и будет казаться еще долго, едва ли не последнего - что если бы он передумал, ему было бы позволено это сделать. Сомнения появятся много позже, и Рабастан сам не будет знать, продиктованы ли они тупым азкабанским отчаянием, или тем, что он однажды сможет посмотреть на всю ситуацию не с позиции превосходства чистой крови - но всему это еще только предстоит случиться, а пока он уверен, что граница между маггловским и магическим миром должна быть проложена на условиях, продиктованных чистокровными магами.
А уж слова об отце и вовсе греют душу - Рабастан попадается на старую как мир уловку, на элементарную лесть: быть запасным сыном не так уж сладко, и ему действительно хотелось бы, чтобы Рейналф хорошо отзывался не только о своем, оборотень его задери, наследнике.
На фоне всего вышесказанного младший Лестрейндж готов не то что вспомнить все, что знает об охранных чарах - он готов узнать специально, если потребуется.
- Конечно, - с облегчением соглашается Рабастан: вот это уже куда лучше, чем рассуждать о магглах, как бы ему не хотелось продолжить - он и сам понимает, что не должен демонстрировать слишком уж сильную заинтересованность в мире простецов. Так что отвлеченные рассуждения о чарах куда лучше - к тому же, Лестрейндж всерьез увлечен Чарами. Не так, как историей магии или трансфигурацией, но весьма.
Он вопросительно смотрит на собеседника, наклоняясь к тем книгам, которые Темный Лорд уже отобрал - затем бегло просматривает авторов и названия, две откладывает сразу же, еще одну задерживает в руках.
- Те вовсе бесполезны - повторяют тот текст, что вы читаете. А вот здесь упоминается Фиделиус, но, кажется, слишком отрывочно...
Он бормочет формулу поиска, вытягивая палочку над фолиантом - каждый рэйвенкловец умеет находить нужную информацию, иначе рискует погрязнуть в домашнем задании - и книга лениво раскрывается на требуемых страницах.
Рабастан разворачивает текст к Темному Лорду, трет подбородок.
- Фиделиус редко используется - не очень удобные чары, ведь они полностью изолируют дом от любых посещений. Прибегают как правило к родовой магии - она так же способна защитить обитателей дома от недоброжелателей и делает территорию ненаносимой, но при этом не закрывает доступ для тех, кого хозяева желают видеть. Охранные чары можно усилить с помощью нескольких ритуалов, довольно простых, если понимать, что к чему, но вот Фиделиус плохо контактирует с дополнительной магией, хотя и не требует подновления... Не знаю ни одной семьи из знакомых, кто прибегал бы к Фиделиусу на сегодняшний день, хотя в прошлом известны случаи, - Лестрейндж задумывается, скользит взглядом по обстановке библиотеки. - Даже Лестрейндж-Холл. В середине семнадцатого века наш предок отказался поддержать Кромвеля в его "охоте на ведьм" - по понятным причинам, разумеется. Кромвель, не бывший тогда еще Лордом-Протектором, послал половину армии на взятие и разграбление Холла. Пришлось использовать Фиделиус... К счастью - ненадолго. Кромвель получил желанный титул и обратил свое внимание на Ирландию и Шотландию. А вскоре и вовсе позабыл о Лестрейнджах. Хотите, я найду описание этих событий в семейных хрониках? Там, конечно, все в виде лэ - тогдашние Лестрейнджи тяготели к французским традициям - но читать можно, - чуть смущенно заканчивает Рабастан, вовсе не уверенный, что гость желает провести битый час за чтением самовосхвалений далекого предка самого Рабастана.