Весна 1978-ого душная, жаркая - даже распахнутые во всех кабинетах окна и гуляющие в стенах древнего замка сквозняки не могут избавить студентов от ощущения, что сейчас разгар лета и пора отложить учебники и перья.
Такой весной невозможно сидеть за партой, такая весна требует совсем иного, заставляет забывать о факультативах и домашних заданиях, но есть и те, кто в корне не согласен променять любые знания на нелепые посиделки у Черного озера.
Рабастан Лестрейндж из числа этих последних.
На нем форменная мантия, аккуратно повязанный галстук - староста Рэйвенкло любит, чтобы все выглядело безупречно.
Не менее аккуратная сумка через плечо, стопка книг для дополнительного изучения, которые просто не помещаются в сумке.
Факультатив маггловедения, на который он ходит сколько уже? Шесть лет?

- Добрый день, профессор Бербидж.
Профессор выглядит привычно по-маггловски - мантия висит на стуле, явно лишь для вида, но такой мисс Бербидж привыкли видеть ее студенты. Даже Лестрейндж - за шесть-то лет.
В кабинете пусто - не считая их двоих.
Рабастан проходит на свое излюбленное место за первым столом, раскладывает письменные принадлежности - небольшой ритуал, чтобы все было под руками.
Волшебную палочку демонстративно выкладывает поверх пергаментов, хотя знает, что она ему не понадобится - не на этом факультативе.
Учебников для шестого курса нет - они занимаются по программе профессора Бербидж. Может, к лучшему - ему определенно сейчас интереснее, чем тогда, когда направление их изучения задавалось учебными материалами. Зато теперь у него куда больше возможности задать вопросы, которые интересуют его по-настоящему. И получить объемные, обстоятельные ответы.
Они часто не сходятся во мнениях, но это Рабастана не удивляет - профессор маггла, он - отпрыск "священных 28-ми", было бы странно, сходись они в оценках магглов, не так ли?

Через открытые окна время от времени доносятся выкрики со стороны квиддичного поля - тренируется очередная команда. Лестрейндж морщится, когда крики становятся громче, но закрыть окно не предлагает: на маггловедении они используют магию по минимуму, так что раскрытые окна - это единственный способ не задохнуться от духоты.
Спустя десять минут с начала занятия приходится признать очевидное - больше никто не решился угробить жаркий весенний день на изучение магглов. Рабастан себе такой роскоши позволить не может - ему нужно знать врага в лицо. И еще - совсем немного - ему действительно интересно.
- Предложите мне чаю, профессор Бербидж, - в почти пустом кабинете его голос раздается на удивление громко. - Вряд ли у нас сегодня состоится типичное занятие.

На слова о дерзости Лестрейндж ответил бесстрастным взглядом - куда больше его заняла сама процедура подготовки к чаепитию. Видимо, сама профессор была не прочь на время оставить формальности и, раз уж занятие не состоится, занять его чаепитием.
Однако у Лестрейнджа были другие планы.
- Если мы будем говорить о магглах, то занятие не будет сорвано. Я подготовил эссе, которое вы задали, так что и с этой точки зрения все в порядке. Что до чая - расскажете мне о маггловских традициях чаепития. Есть ли у них пятичасовой чай, подают ли они кексы или только,  - он покосился на импровизированный стол,  - суфле.
Впрочем, подошел, разглядывая чайник и чашки - явно не с кухни школы.
- Это ваши личные? Из мира магглов? - спросил он, оценивающе принимая чашку. - Травяной чай в жару магглы тоже пьют? А мятный?
За этими глупыми, практически ребяческими вопросами Лестрейндж скрывал нечто интереснее - болтать все занятие о чае и чаепитиях было бы просто тратой времени, а у него было, о чем спросить профессора Бербидж. И крайне удачно, что сегодняшний день как нельзя более подходил для прогуливания факультатива по маггловедению - это позволяло Лестрейнджу не ограничивать себя ни во времени, ни в доскональности поднятой темы.
И, раз уж профессор сама разрешила ему спрашивать, он собирался воспользоваться этим, предложив ей для начала несерьезный разговор о чае.

Едва тема чаепития была закрыта, Лестрейндж, отдав должное суфле, которое оказалось ничуть не хуже десертов, подаваемых в замке, отправился за своей сумкой, свято соблюдая принцип о минимальном использовании магии на занятии.
Возвращаясь на место, положил перед женщиной несколько маггловских газет, аккуратно сложенных нужными статьями вверх.
- Аугусто Пиночет, Пол Пот, Николае Чаушеску - разве не в этом вся сущность магглов, находящихся у власти? В том, что они не терпят тех, кто отличается от них. Тех, кто при определенных обстоятельствах может быть сильнее? Они уничтожают себе подобных - граждан собственной страны - тысячами. Их слишком много, они не ценят жизнь - и они опасны.
Прокручивая в руках чашку с остывшим чаем, Лестрейндж пытливо взглянул в лицо профессора.
  - Вопрос времени, как скоро они обнаружат нас. А обнаружив - попытаются уничтожить, - не замечая, что включает магглорожденную преподавательницу в круг тех, кого обозначил "нами", Рабастан решительно отставил чашку. - Вы можете не соглашаться со мной, но с фактами согласиться придется.

Отставляя чашку с остатками чая на дне, Лестрейндж отводит взгляд от лица профессора маггловедения - у нее бесхитростные и добродушные голубые глаза, чем-то напоминающие ему глаза Дамблдора. Невозможно жестко отстаивать свою позицию перед человеком, который так мягко на тебя смотрит - невозможно спорить с тем, кто не желает спорить.
Но на этом строится все их общение. Лестрейндж ходит на маггловедение шестой год, хочет узнать врага как можно ближе - и вот он, представитель врага. Профессор Чарити Бербидж. Маггла, которая рассказывает о магглах. Которая давно убеждает школьную администрацию в необходимости экскурсий в мир простецов. Которая рассказывает о маггловских традициях и обычаях так, что они выглядят в чем-то даже привлекательными, хотя и местами все равно глупыми и наивными.
- Я не принимаю ваш аргумент о смертности, - после долгой паузы начинает Рабастан, с конца раскручивая мысль профессора. - Магглы живут намного меньше магов - их средний срок жизни даже сейчас несопоставим с продолжительностью жизни волшебника. К семидесяти магглы за редким исключением уже дряхлы и немощны, исчерпали все свои ресурсы - волшебникам же не свойственно такое быстрое старение и подверженность многим маггловским болезням. И потому маги склонны рассматривать свою жизнь в куда большей перспективе - просто потому что могут, нежели магглы, имеющие в своем распоряжении краткие полвека действительно активной социальной жизни. И если маг может позволить себе оценить далекую перспективу, маггл лишен этой возможности и пролностью сосредоточен на том, чтобы как можно больше урвать лично себе за этот краткий период, который для них составляет жизнь.
Рабастан помолчал еще немного, ценя то, что профессор не перебивает его - разговор, подобный этому, был для них в новинку, однако его корни уходили во все пять лет, которые Лестрейндж выбирал маггловедение в качестве факультатива, и сейчас пришло время расставить точки.
- И вы не можете не знать, что в последние годы много говорят о том, что средняя продолжительность жизни волшебников снизилась - и обвиняют в этом участившиеся браки с магглами. Если оставить за скобками формальную вежливость, это называют вырождением - и игнорировать этот факт по меньшей мере нелепо.
Это спорная область - никаких доказательств этой гипотезы не существует, нет никаких исследований, но Лестрейндж практически уверен, что дело именно в крови магглов. Все его окружение уверено - у него почти нет шансов допустить, что дело в чем-то еще.
- Что же до магглов и жажды власти... Так упомянутая мной перспектива и дает возможность волшебнику отстраниться. Много ли вы знаете войн за власть в мире магов? Да и вообще крупных войн между волшебниками?
Снова взгляд в глаза - история магии была у них обоих. И она не идет ни в какое сравнение с историей маггловского мира.
- У магов стоит извечный запрет на убийство другого мага - не формальный, не на уровне закона. Скорее, на уровне ощущения - нас слишком мало, чтобы мы убивали себе подобных. - Опять это "мы", и теперь он его замечает, и хмурится. - Магглы уже начали кричать о перенаселении - что им до нескольких локальных конфликтов, если за сутки в мире погибает несколько сотен магглов. А представляете, если с этими же мерками они подойдут к магическому сообществу? От магов ничего не останется спустя десяток лет - стоит только допустить продолжение стирания границ между двумя мирами.

Он наклоняет голову к плечу, слушая контраргументацию, приводимую женщиной, едва заметно кивает в ответ на ее слова о близкородственных браках - разумеется, он тоже признает проблему подобного рода: магическая аристократия уже пару веков представляет собой весьма тесный и запутанный узел брачно-семейных отношений, и да, нередки случаи, когда последствия от браков между братьями и сестрами, даже двоюродными, дают кошмарные результаты... Но от этого его аргумент не превращается в пыль, вовсе нет. Скорее, наоборот.
- Так если чистокровные маги будут уверены, что в роду другой семьи, с которой они решили породниться, нет магглов, отпадет и необходимость жениться на близких родственниках, - отзывается он, упуская из вида соображения материального характера, а не только чистокровности, которые подчас двигают родителями новобрачных. Впрочем, ему это простительно в каком-то смысле - его мать, чистокровная француженка с континента, была из семьи, которая не имела связей с родом Лестрейнджей последние лет сто пятьдесят, что в каком-то смысле гарантировало относительно здоровое потомство.
Когда профессор переходит к теме войн за власть, Рабастан на какое-то мгновение думает, что ему удалось ее убедить - она определенно понимает опасность глобальной войны. Только войны магической, и это охлаждает его кратковременную радость.
Ну конечно, ее следующим аргументом будет война с Грин-де-Вальдом и то, чем она аукнулась для магглов.
Лестрейндж хмурится, принимает отстраненный вид - он еще не досконально разобрался в той войне, слишком уж противоречивые свидетельства и описания, но все же считает, что волшебники Британии имеют весьма далекое от реального представление о Грин-де-Вальде и его восстании. Истина в материковой Европе, там, где жил и боролся этот человек, и именно континентальную историю первой магической войны Рабастан готов принять в качестве аргументации, хотя она и подтверждает тезис профессора Бербидж - досталось магглам прилично.
Ее внезапный вопрос о пропуске отчасти сбивает его с мысли: он даже перестает формулировать контраргументацию, вскидывая голову и подозрительно вглядываясь в женщину.
- Разумеется, профессор, - настороженно отвечает он.
И он прав - есть, чего опасаться. Например, этого предложения, предложения посетить ее дом, самый настоящий маггловский дом.
Рабастан раздумывает, но недолго, учитывая значимость этого приглашения.
- Я с удовольствием приму ваше приглашение, профессор Бербидж, - от удивления, которое все никак не проходит, он пользуется довольно нелепой в данной ситуации светской формулировкой.

В субботу, закончив с делами старосты, Лестрейндж отбивается не без труда от предложения Розье провести выходной вместе - и разумеется, не сообщает ему, куда собирается. Несмотря на общую невинность этой затеи, он почему-то уверен, что ни один из его чистокровных приятелей и знакомых не оценит намерения провести время в маггловском жилище. Так близко познакомиться с миром, который должен быть ненавистен.
Однако Рабастан любопытен - любопытен именно до той степени, которая может привести к непредсказуемым результатам, поэтому в договоренное время он ждет профессора Бербидж неподалеку от учительской, внешне спокойный и невозмутимый, готовый любому интересующемуся подробно пересказать правдоподобную историю о срочном вызове домой - и предъявить письмо за подписью главы рода Лестрейнджей: подделать подпись Рудольфуса оказалось до смешного легко, учитывая, насколько схожи у братьев инициалы.

На улыбку преподавательницы Лестрейндж не отвечает - экскурсия и правда авантюрная: а еще он не ожидал, что путь к дому профессора будет настолько маггловским. Он рассчитывал на камин и аппарацию, но слова Бербидж о том, что им необходимо не выделяться, явно доказывают, что его ждет совсем иное путешествие.
Однако дисциплина, считает Рабастан, залог успеха в любом деле, поэтому, хоть и поколебавшись, он стаскивает мантию, оставшись в рубашке и брюках - для весеннего, погожего денька не худший вид, даже если магглы считают иначе.
Нехотя складывая плотную ткань форменной мантии - наверняка помнется - Лестрейндж все же отправляет то, что связывает его с Хогвартсом, вслед за мантией профессора. У Бербидж настроение явно выше среднего - не то из-за перспективы посетить дом, не то из-за предвкушаемой экскурсии: Рабастан хорош в теории, знает многое о магглах, куда больше своих приятелей, но вот "полевые испытания" его знания пройдут впервые.
- Рудольфус ничего не имеет против того, чтобы я узнавал больше, - обтекаемо отвечает Рабастан на вопрос профессора о брате: точнее было бы сказать, что Рудольфусу наплевать, чем увлекается его младший брат, но это равнодушие имеет свои неоспоримые плюсы - например, Рудольфус не мешает Младшему всерьез интересоваться маггловедением.
Впрочем, слова о брате явно дань вежливости: Бербидж не ждет ответа, она полностью увлечена предстоящим выходом в мир магглов, по поводу чего Рабастан испытывает ряд противоречивых эмоций.

Аромат мира магглов, который Чарити восторженно вдыхала, заставляет Лестрейнджа чихать - он впервые чувствует такую смесь сильных запахов: пахнет готовящейся в открытом кафе на углу пищей, выхлопными газами... Это не похоже ни на что, ранее переживаемое.
Но больше поражает Рабастана количество людей, в плотный поток которых они вклиниваются, направляясь к анонсированному Бербидж метро. Он крутит головой, оглядывается, шарахается в стороны, стараясь не задевать спешащих мимо - ему удается это куда хуже, чем ловко лавирующей профессору чуть впереди. Больше всего он боится потерять из вида ее спину в светло-голубом шифоне, и поэтому перестает рассматривать все вокруг - высокие дома, маггловские железные повозки, обилие стекла и бетона...
Впрочем, Бербидж не торопится, приноравливаясь к своему ошеломленному спутнику - даже умудряется на ходу проинспектировать, помнит ли он лекцию о маггловском городском транспорте.
Рабастан помнит - разумеется, помнит, но  сейчас ему кажется, что этот  "самый легкий" способ одновременно и самый популярный, и он с трудом останавливает себя от попытки предложить ведьме аппарировать.

Огромная очередь, к которой сбежала Бербидж, заставляет Лестрейнджа с некоторым ужасом подумать о том, как же много на самом деле магглов - он полон решимости не покинуть этого места у оранжевой тумбы, по другую сторону которой спит мелкая дворянжка, ни за какие блага маггловского или магического мира, так что предупреждение профессора выглядит смешным: едва ли он воспользовался бы случаем и предпринял самостоятельную экспедицию.
Очередь тянется медленно, но Рабастан не скучает - он крепко сжимает в кармане брюк волшебную палочку и наблюдает за тем, как магглы проводят выходной. От спешки, полубезумного ритма, в котором двигаются все вокруг, умело обегая Рабастана, тумбу и дворнягу, у него начинается головокружение, а преследующая его какофония запахов только усугубляет это чувство.
- Эй, мистер, - хриплый голос справа заставляет Лестрейнджа вцепиться в палочку с еще большим пылом, но обращается к нему лишь отвратительно воняющий старик, чьи седые волосы спрятаны под засаленной чалмой, а обдерганный пиджак не скрывает заплат на брюках.
- Мистер, дай пенни, - вновь каркает старик, протягивая к Лестрейнджу сморщенную ладонь.
Рабастан, которого разбирает истерический смех, сторонится, но все же роется в карманах под пронзительным взглядом оборванца.
- Пенни, пенни, мне нужно пенни, - продолжает напевать старик. Вокруг него образуется пустой пространство - посетители метро не горят желанием приблизиться к этому странному экспонату, а некоторые еще и с удивлением посматривают на Рабастана, который не предпринимает попыток к бегству, несмотря на столь печальное соседство.
- Пенни, пенни, пенни... Пенни! - орет старик, когда рука Лестрейнджа выныривает из кармана и монета блестит на свету. Кнат падает в подставленную ладонь, а Рабастан уже боком пробирается мимо бродяги, заметив неподалеку профессора Бербидж.
Две симпатичные магглы едва ли старше самого Рабастана хихикают и дерзко смотрят прямо на него.
Рабастан огибает старика и, стараясь не привлекать к себе внимания, уверенно движется в сторону очереди, где в последний раз мелькнуло голубое платье.
- Это не пенни! - летит ему в спину вместе с монетой и звонким девичьим хохотом.
Кажется, первый экзамен он завалил.

В вагоне метро душно и людно - все эти магглы куда-то спешат, нагруженные сумками, детьми и велосипедами. Велосипеды особенно интересуют Рабастана, но он старается не отвлекаться: профессор отчитывает его за оставленную тумбу, а он слишком Лестрейндж, чтобы оправдываться и жаловаться на собаку, старика и девчонок.
К тому же, ничего критического не произошло: да, он спутал платье и пятнадцать минут толкался в очереди рядом с совсем другой женщиной, пока не протолкался поближе и не понял свою ошибку, но профессор нашла его довольно быстро, так что, можно считать, обошлось без эксцессов.
К тому же, он не ребенок - сумел бы выбраться. В конце концов, ему уже семнадцать, он мог бы выбрать место побезлюднее и аппарировать.
- Вы говорили, что кроме метро есть еще автобусы и личные авто-мо-били, - чтобы отвлечь профессора от недовольства, Лестрейндж прибегает к испытанному на других преподавателях средству и меняет тему, касаясь ее предмета. - Метро самый быстрый способ, я помню, но разве не лучше воспользоваться личным авто-транс-портом, чем нестись под землей, набившись в этот вагон, как консервы в жестянку?

После яркого солнца улицы полутемная гостиная, куда Рабастан вступает первым в нарушение одного из основных правил этикета, заставляет его щуриться, привыкая к освещению.
Он кидает быстрые взгляды по сторонам, стараясь не демонстрировать, что так откровенно глазеет, но профессор Бербидж не то делает вид, не то действительно не замечает - а может, считает, что это его поведение вполне естественно. В конце концов, он впервые в маггловском доме.
Дом, где живут магглы. Подумать только. Рудольфус убил бы его, наверное, если бы узнал.
Это сладкое чувство крохотного бунта против тирании старшего брата кружит ему голову - после смерти родителей Рудольфус взялся было за воспитание Младшего, но быстро утерял интерес к столь неблагодарному занятию, и Рабастан этому был только рад.
Он остается в гостиной, не решаясь следовать за профессором, порхающей по дому, внутренне подбирается, когда она скрывается в другой комнате.
Оглядывается снова, ничем не отвечая на комментарий Бербидж о перекусе, замечает телевизор, точь-в-точь такой, какой видел в учебнике, направляется к нему, пытаясь вспомнить, как он включается...
Вернувшаяся в гостиную профессор отвлекает его от этого, и Лестрейндж переводит полный сомнения взгляд на ключи в ее руке. Итак, он хотел - он получает авто-мо-биль.

В дороге Чарити пытается занять его светским разговором, но Рабастан полностью сосредоточен на своих ощущениях внутри маггловской жестянки, чтобы в должной мере восхититься цветом машины и начальной школой Бербидж, а потому просто угукает абсолютно невоспитанно и следит то за дорогой, полной других автомобилей, то за действиями профессора, пытаясь понять их странную для него логику.
Определенно, этот способ передвижения нравится ему куда больше - здесь никто не дышит ему в ухо жареной рыбой и не наваливается сбоку, как это было в метро. Интроверту и отчасти социопату Лестрейнджу куда больше нравится делить личное пространство с необходимым минимумом людей, а профессор Бербидж за шесть лет посещения ее занятий уже стала в достаточной степени своей, чтобы не вызывать желания выскочить прочь из тесной коробки вокруг них.
Определенно, в том, как движутся автомобили, есть какая-то логика, и Лестрейндж пытается понять, на чем основываются правила, по которым принимают решения водители - как все эти махины не сталкиваются, он не знает, но ведь дело совершенно точно не в магии...
К слову о магии, он несколько раз уже пытался спросить Бербидж, не чувствует ли она странный зуд в висках, как если бы под черепом обнаружились крохотные лакуны, которые ранее всегда были заполнены и теперь сигнализируют, что что-то не так, но пока никак не находит повода заговорить об этом. Размышляя, Лестрейндж даже приходит к выводу, что так может ощущаться нехватка вокруг магии - остаточной и активной. Его прежнее знакомство с миром магглов было только теоретическим, и он не знает, как должен себя чувствовать вдали от привычных чар, наложенных на все его повседневные места посещения.

Парковка выбивает из головы Лестрейнджа эти мысли - он оглядывает ряды автомобилей, медленно нагревающихся под весенним солнцем, приоткрыв рот от сознания того, сколько же этих магглов на самом деле в одном только Лондоне. Он знаком с цифрами, разумеется, но очевидность оказывается куда более устрашающей: сначала забитый вагон метро, да не один, теперь это.
Он уверен, что никогда не видел такого количества магов, собравшихся в одном месте - ни в Министерстве, куда пару раз наносил визиты, ни в Косом переулке, ни в Большом Зале.
Он угрюмо кивает на все сразу - и на ее уверение, что это место не отличается от тех, к каким он привык, и на напоминание о Статуте - и идет за ней, пересекая парковку с низко опущенной головой, чтобы не видеть обилие автомобилей, выставленных будто на распродаже.
Двери супермаркета раскрываются перед ними самым что ни на есть магическим образом, но пустота в голове все еще тянет, мешает освоиться, и Рабастан припоминает, что Бербидж рассказывала о разнообразных технических ухищрениях, которыми магглы облегчают себе тяжелую долю отсутствия магии.
Внутри бетонной коробки играет музыка, дышать легко, а с потолка их обдувает прохладный воздух.
Лестрейндж снова падает духом от обилия людей, однако деланно бодро улыбается профессору, надеясь, что улыбка выходит не слишком кривой.
Они действительно берут тележку из длинной змеи у входа, и Рабастан уверенно отбирает ее у Бербидж - с занятыми руками ему отчего-то спокойнее.
Тележка легко катится по идеально ровному полу, чуть поскрипывает на поворотах, и Лестрейндж довольно скоро подпадает по очарование нехитрого развлечения: чуть разгоняется, а затем скользит вслед за тележкой по кафелю. Это его отвлекает от первых, панических мыслей, и хотя он пару раз несерьезно врезается в магглов с другими тележками, профессор не ругает его.
Впрочем, этому вскоре приходит конец - Лестрейндж замечает, как тем же самым занимается маггловский ребенок примерно раза в два моложе. Сконфуженно, Рабастан перестает разгонять тележку и смирно идет рядом с профессором, покорно ожидая ее перед витринами и стендами, где она останавливается.
У стеллажей с замороженными продуктами он подкатывает свою тележку максимально близко к Бербидж и шепчет ей на ухо:
- Это чары? Почему ничего не тает, это же не ло-хо-диль-ник.

Так или иначе, в какой-то момент Бербидж считает, что загрузила тележку достаточно - Лестрейндж с сомнением косится на яркие картонные упаковки, в которых, судя по рисункам, находится всевозможная пища, а также соки.
Что его отчасти беспокоит, так это отсутствие привычного многообразия тыквенных блюд, впрочем, Рудольфус тоже не жалует тыкву, так что в Лестрейндж-Холле домовики давно научились избегать этого овоща в меню.
Он все еще разглядывает коробки, и потому не следит за тем, как профессор расплачивается за выбранные товары - но в целом, он понял принцип: здесь, из-за огромного количества покупателей, продавцы, объединившие свои товары в одном магазине, не ходят вместе с клиентами по залу, а ждут на выходе, чтобы осмотреть покупки и взять необходимую сумму.
Не так уж и плохо придумано, хотя Рабастану все еще не по себе от скопления людей за спиной. К тому же, он медлит с тележкой перед кассой, заинтересовавшись тем, как расплачивается Бербидж, и очередь за ним начинает проявлять недовольство.
Лестрейндж гневно сверкает глазами в ответ, но все же предпочитает не связываться с таким количеством магглов, и катит тележку дальше, следуя за профессором обратно к автомобилю.
- Мы возьмем тележку с собой? - спрашивает он, пока ведьма открывает багажник. - Вы заплатили и за нее тоже? Или она принадлежит магазину?
Ему все еще не по себе, что магглам приходится постоянно делать эту эльфийскую работу, но, с другой стороны, он напоминает себе, что покупку некоторых вещей даже в магическом мире нельзя доверить домовикам и лучше отправиться по лавкам самостоятельно.
И все же, до чего много магглов в Лондоне!..
Случись что - типа повторения инквизиционного кошмара, конечно - и у магов не будет шанса.

Краткий экскурс в мир холодильников - а вовсе не лоходильников - сменяется обещанием рассказать об устройстве этих самый супермаркетов, и хотя на факультетах профессор Бербидж изредка касалась темы маркетинга в маггловском мире, Рабастан предвкушает куда более серьезный и обстоятельный рассказ. А уж рассказывать интересно о магглах Бербидж умеет.
Зато просьба выбрать мороженое повергает его в смятение - от открытого стеллажа идет морозный пар, Рабастан разглядывает заиндевевшие коробки с надписями и яркими рисунками, ищет привычное, но вместо сельдерейного или тыквенного в большом ассортименте клубничное, шоколадное и пломбир.
Остановив свой выбор на фисташковом - здесь хотя бы цвет напоминает о любимом сельдерейном - Лестрейндж под внимательным взглядом Бербидж опускает свою добычу в тележку. Этот этап пройден.

Он с легким непониманием провожает взглядом коробку, которую профессор выгружает из тележки - на коробке нарисован бисквит, одного только взгляда на который достаточно для того, чтобы слюноотделение принялось за активную работу - но не спорит. Это место принадлежит ей и он решает отнестись к этому путешествию в мир магглов как к очередному факультативу, просто затянувшемуся - к тому же, примерно об этом они и договаривались с профессором.
И если она говорит, что тележку они не берут - так тому и быть, хотя Лестрейнджу понравилось катать ее по идеально гладким полам магазина.
- Но вы же и так не купили ту коробку,  - напоминает он, усваивая новую информацию. - Значит, эти уловки не срабатывают, раз вы можете взять и вынуть половину из набранного. Вот если бы Империо...
Он осекается и оглядывается - конечно, кишащим вокруг магглам нет дела до их разговоров, но все же не стоит упоминать просто так Непростительные.
- Я говорю, - продолжает Рабастан, убедившись, что их никто не подслушивает, - что у магглов нет средств воздействия на сознание и волю. Даже гипноз,о котором мы говорили в прошлом году - вы же сами считаете, что это всего лишь ловкий фокус. И, в конце концов, почему бы им не сделать тележки еще больше? В эту умещается не так уж и много.
Еще у него есть сомнения в том, что они купили действительно еду - столько коробок, но ни в одну из них не сможет поместиться ни тыква, ни индейка... Впрочем, быть может, профессор Бербидж покупает еду уже порциями.

Выполнив просьбу профессора и пристроив тележку в хвост таких же, Лестрейндж возвращается и не без опаски устроивается на пассажирском сидении. Бербидж проверяет, пристегнулся ли он, и, выруливая с парковки, устраивает нечто вроде промежуточного теста - ну или именно так кажется Рабастану, который все оборачивается, чтобы рассмотреть издалека удаляющийся с каждой секундой супермаркет.
- Честно говоря, нет. Слишком людно, слишком шумно, слишком много всего. Даже имея четкий список покупок, как можно выбрать, какой сок из десятка выбрать? Чем один отличается от другого? - сварливо спрашивает он. - И вообще, там же можно потеряться. Как магглы вообще находят дорогу без магии? Следуют по указателям?
Впрочем, спустя минуту он все же припоминает и приятный момент:
- Мне понравилось возить тележку, - честно признается он и смотрит в сторону, в окно, но тут же все таки разворачивается, чтобы убедиться, что профессор не смеется над ним.
- Завтра мы опять поедем в супермаркет? - воодушевленно спрашивает он, а затем прикусывает язык: не рановато ли он строит планы, быть может, Бербидж не собирается оставлять его до следующего дня и уже вечером проводит в школу.

Вернувшись в коттедж, он приступает к следующему заданию - коробки и емкости, пакеты и свертки, которые казались такими небольшими в тележке и на прилавках, занимают весь холодильник, едва он успевает глазом моргнуть, а часть купленного и вовсе не помещается, поэтому Рабастан вздыхает, выкладывает все и начинает процесс укладки заново.
С третьей попытки ему удается почти все впихнуть на стеклянные полки, и он закрывает белую дверцу, намеренно игнорируя оставленный на кухонном столе пакет с овощами. Овощи вполне могут полежать и так, считает Рабастан и с гордостью предлагает оценить свои успехи суетящейся неподалеку Бербидж.
Та раскрывает холодильник и молча оглядывает царящую на его полках свистопляску, однако улыбается, достает кое-какие мелочи для ланча и они приступают к оладьям.
Оладьи хороши - пышные, сладкие, пористое тесто будто впитывает джем, который они вместе привезли из супермаркета, и Рабастан не успевает и опомниться, как в желудке приятная тяжесть и высокой горки оладий больше не видать.
И разумеется, после сытного перекуса он с куда большим одобрением выслушивает предложение профессора, вернувшейся к прежней идее насчет автомобиля.

Запоминает он быстро - газ, сцепление, тормоз, четыре скорости, пока все просто, намного проще, чем любое, даже элементарное, заклинание.
Однако ему все равно не по себе, когда Бербидж практически силой усаживает его за руль.
Он стискивает пальцы на оплетке руля, чувствуя каждую неровность на поверхности материала, располагает ступни на педалях и чуть поджимает пальцы ног, проверяя, все ли в порядке.
Кидает взгляд на улыбающуюся ему Чарити - в ее глазах уверенность, что у него получится, и это действует получше Феликс Фелициса.
В конце концов, должно же у него хоть что-то получаться - свет не сошелся клином на этом идиотском квиддиче.

Резко, Лестрейндж проворачивает ключ зажигания - автомобиль мелко дрожит, под капотом ревет, он хаотически давит на педаль газа, заставляя мотор верещать, но вскоре берет себя в руки.
Плавно отпускает сцепление, как миллион раз повторила ему Бербидж, и "фигаро" срывается с места.
Он едет, едет!
И въезжает в мусорные баки в конце улицы, стоящие в ожидании муниципальной мусоровозки.
Из плюсов лишь то, что столкновение с пластиковыми баками заставляет его отпустить газ, и на перекресток он не вылетает.
Открывая дверь Лестрейндж брезгливо скидывает с окна банановую кожуру и оборачивается к бегущей к нему Чарити, широко улыбаясь:
- Простите, профессор Бербидж! Я слишком сильно давил на газ, я все понял! Можно еще, пожалуйста?

Дабы не травмировать психику соседей, Бербидж отвозит его на другой конец города, на огороженный забором пустырь, где, как утверждает, училась водить сама.
И там дело определенно идет на лад - по крайней мере, спустя пару часов Лестрейндж уже перестает через раз путаться в педалях, и плавно отпускать сцепление у него теперь выходит действительно плавно.
А еще он понимает, что маггловская жестянка, как презрительно называли автомобили чистокровные волшебники, может быть послушна не хуже метлы - только намного комфортнее.
- Я бы хотел ездить на такой, - сдержанно комментирует он свои впечатления, когда они едут домой. Впрочем, ведьма выглядит довольной и этим - у нее даже глаза сияют.
Рабастан отдает себе отчет, что у него, наверное, тоже, однако признаться не таясь, что он практически влюбился в автомобиль, ему мешает естественное в его положении стеснение: они столько лет ведут с Бербидж бесконечный спор о преимуществах и недостатках маггловского способа бытия, что у него язык в узел завязывается, стоит ему только подумать о признании.

Пока они возвращаются обратно - в конце концов, Лестрейндж рассчитывает познакомиться и с другими деталями магловского быта - он разглядывает проносящиеся мимо машины, иногда спрашивает названия.
Вскоре марки и модели начинают сливаться у него в голове в одну кашу, но когда его взгляд останавливается на одном автомобиле - матово-черном, приземистом, похожем на хищника, изготовившегося к прыжку, Лестрейндж, которому прежде подобная романтика была чужда, внезапно хрипло интересуется, что этот такое.
И потом долго провожает взглядом лотус-эксел, выкрутив шею.
И даже не сразу замечает высокий старый внедорожник на подъездной дорожке у коттеджа, у которого стоит рослый мужчина.
- Чарити, дочка! - ну что же, хотя бы с личностью человека не возникает проблем, и Рабастан во все глаза разглядывает маггла.