Его жена редко брала слово. Дело не в том, что она была забитой и затерроризированной мужем-тираном, упаси Мерлин. Просто обычно Беллатрисе было интересно все, что угодно, кроме обсуждения тактики, стратегии или планов Ставки. Впрочем, как и многих других тем, не относящихся непосредственно к ней.
Так что, когда мадам Лестрейндж начала довольно пафосно свою короткую речь, Рудольфус скучающе перевел взгляд на бутылку в руке - чем бы не хотела поделиться Беллатриса, он не был в настроении поддерживать ее возмущение цветом обоев в спальне, ушедшей в прошлое модой на корсеты или Рабастаном, что бы там между ними снова не случилось.
В конце концов, у него были планы на вечер, и после ужина он собирался уломать Пита пройтись по набережной и навестить все окрестные бары.
Лучше бы Беллатрисе свернуть побыстрее это внезапное собрание.
Однако, когда взгляд жены, устремленный на него, чуть теплеет, а рука ложится на чуть округлившуюся - благодаря полноценному питанию и кулинарным талантам Пита и Элизабет, как думает Рудольфус - талию, он понимает: сегодня вечером он никуда не пойдет.
Забытая бутылка летит в сторону, когда Рудольфус встает со своего стула и пересекает столовую, чтобы оказаться рядом с женой.
Рывком поднимает ее на ноги и тут же почти нежно подхватывает за талию, не обращая внимания на прочих присутствующих.
- На этот раз это правда? - на самом деле, Лестрейндж знает ответ: правда. Жена больше не посмеет солгать ему, только не в этом, а Эммалайн неспроста так часто шепталась с мадам Лестрейндж.
Гордости Рудольфуса нет пределов - он наконец-то станет отцом. Род будет продолжен. Рабастан сможет вновь заползти в свою библиотеку и не вылезать оттуда до конца жизни. У сына Петтигрю появится товарищ для игр.
Все это проносится в сознании Рудолфьуса чередой ярких символов, пока он целует жену. Целует долго, жадно, до самозабвения - почти исступленно. Таких поцелуев в их браке - пальцев на руках бы хватило, чтобы пересчитать.
- Я буду отцом! - оборачивается он к своему небольшому клану, волею судеб оказавшемуся в Сан-Ремо. Финальная победа Милорда позади - и теперь ветераны наслаждаются заслуженным отдыхом.
Насладились как следует, с удовольствием констатирует факт Рудольфус, гордо оглядывая жену. Десять недель! Десять недель  его будущему наследнику. За это стоит выпить.
- Отметим,  - кивает он Рабастану, не отпуская Беллатрису. - За моего сына все должны выпить.

Отредактировано Rodolphus Lestrange (7 апреля, 2015г. 21:43)

[AVA]http://sg.uploads.ru/GIRYM.png[/AVA]

Элизабет сидит на краешке дивана и беспокойно перебирает светлые волосы. Общее собрание в гостиной кажется нормальным явлением - в ее семье это считалось едва ли не обязательным ритуалом каждый вечер - однако она все равно заметно нервничает. Дело, вероятнее всего, в самой семье, чье собрание сегодня и проводится. Чего от них ожидать Элизабет не знает совершенно, в том числе еще не успела разобраться, как здесь принято встречать хорошие и плохие новости. Если честно, Элизабет вообще пока мало в чем разобралась.
Но здесь Эммалайн, и это успокаивает. Если справилась Эммалайн, справится и Элизабет. Она хорошая ученица. Схватывает на лету и все такое.
А еще здесь Баст. Рабастан, как его все вокруг называют. Элизабет категорически против этого имени, хотя оно кошмарно ему идет, если честно. Пока Беллатриса наводит интригу, Элизабет чуть опирается на Баста и берет его за руку. Так она чувствует себя увереннее. Старается проявлять максимум внимания ко всем присутствующим, то и дело останавливает взгляд то на корсете, то на прическе Беллатрисы.
Сама новость производит в комнате эффект разорвавшейся бомбы - точнее, такой эффект она производит на Рудольфуса, но его энтузиазма хватает на всех. Элизабет, посчитав, что реакция на беременность не должна отличаться ни в одной семье, счастливо улыбается.
- Как здорово, уверена, вы давно этого хотели. Поздравляю вас, - пока Рудольфус выражает жене свой восторг, Элизабет чуть сильнее сжимает ладонь Баста и улыбается уже ему. Дети - это прекрасно. - Какая чудесная новость, правда?
Баст разливает коньяк - Элизабет уже успела изучить вкусовые пристрастия старшего Лестрейнджа - и выглядит сдержанно-довольным. Как и всегда, когда он действительно доволен. Внешнюю сдержанность младшего Лестрейнджа Элизабет тоже уже знает весьма и весьма основательно. 
- А почему именно сына? - странно, может Элизабет пропустила момент, когда Беллатриса или Эммалайн, очевидно ведущая беременность мадам Лестрейндж, упоминали о поле будущего ребенка. - Разве это не может оказаться дочь?
Она, конечно, уже поняла общий настрой про наследника и все в этом духе, однако категоричная уверенность Рудольфуса заставляет Элизабет удивиться.

Отредактировано Elizabeth Nelson (8 апреля, 2015г. 02:50)

Рудольфус счастлив, действительно счастлив - и ему совершенно не нужны ничьи поздравления, ему нужно только, чтобы Беллатриса выносила этого ребенка, родила его.
Все остальное кажется ему совершенно незначительным, когда в перспективе - наследник.
Он довольно поглаживает жену по голове, приобнимает за плечи, пока она что-то говорит о его счастье. Как он может быть не счастлив после такой новости?
Скупые поздравления брата и куда более теплые - его невесты-полукровки, а также поздравления четы Петтигрю практически не доходят до сознания Рудольфуса, идут фоном, пока он смотрит на талию своей жены, как будто по его желанию наследник должен появиться с минуты на минуту.
Когда Беллатриса кладет руку на его запястье, останавливая, Лестрейндж недоумевающе осмысливает ее слова. Отец-алкоголик? Да у него нет проблем с алкоголем. Нет и никогда не было.
- Не забывайся, - со всевозможной мягкостью произносит он, перехватывая пальцы Беллатрисы свободной рукой, и выпивает злополучный коньяк.
Вопросы белокурой красотки - как вообще его зануда-брат смог заполучить такую ведьму? - его удивляют и смешат. Ну надо же, неужели Рабастан не потрудился посвятить свою невесту в основы семейных тайн? И как долго он собирался тянуть?
- Мисс Нэльсон, - Рудольфус с тяжелым стуком отставляет пустой стакан, не требуя повторения. Он не позволит управлять собой, но и нервировать жену лишний раз тоже не будет. В конце концов, Беллатриса заслужила его вечную благодарность.
- Полагаю, вы должны знать, - брат кидает на него затравленный взгляд - отлично, оборотень его задери. - В роду, которому вы вот-вот станете принадлежать, не рождаются дочери. Века с шестнадцатого. Если вы вдруг произведете на свет дочь, я убью вас за измену, если Рабастан не опередит меня.
На этой счастливой ноте Рудольфу возвращает внимание жене. Ей, чистокровной ведьме из старинного рода, уж точно не нужно пояснять такие прописные истины, но стоит благодарить Мерлина даже за полукровку в семье: в какой-то момент главу рода мучили самые страшные подозрения относительно младшего брата. Теперь все выправилось - достаточно было только поглядеть, как обычно спокойный, даже равнодушный брат начинал психовать, едва речь заходила о недопустимом статусе крови его женщины, чтобы становилось ясно: Рабастан - урожденный Лестрейндж, а значит, нет смысла вставать между ним и его волей.
Да и не было у Рудольфуса к тому большого желания - уже не чая беременности от своей жены, он бы согласился и на магглу в койке Младшего, были бы дети. А теперь идти на попятную было нелепо: отмена помолвки все еще считалась недопустимой в глазах конформиста Лестрейнджа-старшего.

Разумеется, привычного утреннего похмелья не случилось: полночи он угождал жене, желающей в свете своего нового положения то спать с открытым окном, то с закрытым, то обнимая Рудольфуса, то с подушкой между ними, так что ни о какой пьянке речи не было.
И несмотря на беспокойную ночь, просыпается Рудольфус относительно бодрым и без привычной головной боли.
А дальше день набирает обороты и катится, катится, катится, пока не застает Рудольфуса, Беллатрису, а также Рабастана и его симпатичную блондиночку-невесту в гостиной. Брат и его полукровка чем-то там занимались, но на прервавших их супругов не обиделись - или Рудольфус не допускал такой мысли.
- Классическую музыку? - уточняет Рудольфус и хмурится. С классической музыкой может выйти промашка. Рейналф Лестрейндж вовсе не ставил перед собой задачу воспитать из наследника изнеженную барышню, а потому Рудольфус даже не подходил к стоящему в музыкальном салоне Лестрейндж-Холла клавесину, на котором время от времени играла мать...
На мыслях о матери Рудольфус неожиданно для себя находит разгадку. Разгадка прямо за его спиной, листающая очередной талмуд - пусть потрудится на благо рода. И в этом смысле тоже.
- Давай, изобрази что-нибудь, - не терпящим возражения тоном приказывает Рудольфус, кивая Младшему на клавесин,  ранее служивший лишь для украшения интерьера. - Должен же быть прок от классического воспитания.
Рабастан, ясное дело, сопротивляется. Отказывается, возмущается.
Рудольфус неумолим - Беллатрисе нужна классическая музыка.
В какой-то момент дежурная перепалка между братьями набирает нешуточные обороты.

[AVA]http://sg.uploads.ru/GIRYM.png[/AVA]

Элизабет согревает бокал с коньяком в ладонях, смотрит на Рудольфуса с осторожным интересом. Она вообще старается не проявлять при нем и его жене сильных эмоций, мало ли, как они отреагируют. Когда Рудольфус отставляет свой стакан с предупредительным стуком, Элизабет слегка прищуривает глаза: это становится интересно. Баст явно недоволен поднятой темой, но останавливать брата даже не пробует.
- Вот как, - Элизабет отпивает коньяк, чуть приподнимает брови, - нет, Баст мне не говорил.
Да и собственно, должен ли был говорить? Дети - это не слишком популярная у них тема. В ближайшее время они и не планировали детей, да и вообще... Какие, к дракклам, дети, он только недавно сделал ей предложение.
- Да, хорошо. Как-нибудь потом. Через пару лет, - Рудольфус уже вернулся к восхищению женой, а Элизабет с легкой усмешкой качает головой, отвечая на вопрос Баста. - Но у нас будет дочь. У тебя будет дочь. И даже твоему брату не к чему будет придраться.
Элизабет одним глотком допивает коньяк и отставляет бокал. Проклятье, значит. Дракклов древний род и его драккловы заморочки насчет наследников. Ничего страшного, Элизабет очень терпелива. И очень не любит угрозы.

- Мы могли бы заглянуть в дом в Ирландии, - Элизабет перебирает книги из местной библиотеки и недовольно хмурится. Для продолжения эксперимента им не хватает немного теоретических расчетов. - И, наверное, оставить твоих брата с женой наедине сейчас было бы правильнее всего.
Рассуждения Элизабет вполне логичны, однако на практике не подтверждаются - очень скоро эта парочка присоединяется к ним в гостиной. Элизабет не против - она вообще не против узнать семью Баста поближе, хотя это кажется не слишком разумным желанием. Беллатриса уверена, что ребенку пойдет на пользу классическая музыка, это вполне естественно, какая беременная женщина не знает о положительном влиянии музыки на ребенка? Хотя Беллатриса Лестейндж, если честно, не вызывает подозрения в чтении женских журналов вроде "Будущая мама" и "Я жду ребенка". Может, это просто интуиция так работает?
Элизабет сидит на полу и ласково улыбается Беллатрисе, ввиду чего даже пропускает начало боевых действий. Она даже не сразу понимает, что случилось и в чем причина этой стычки между братьями. А когда понимает, переводит взгляд на клавесин. Дурацкая штука, конечно. Но в углу их балетного класса стояла такая. Для атмосферы, как говорил ее преподаватель. Французский клавесин с резными ножками и потертым стульчиком, для маленьких девочек в пачках этот инструмент представлял собой передышку от утомительных батманов и пируэтов. Иногда им позволяли немного поиграть, чтобы остальные девочки привыкали к звучанию живых инструментов. Элизабет проводила за ним некоторое время, а летом бабушка с восторгом учила ее своим любимым композициям. К слову, в гостиной ирландского домика тоже стоит клавесин.
Не вступая в споры братьев - она сразу поняла, что никогда не станет совершать такую глупость - Элизабет неспеша идет через комнату и присаживается за инструмент. Пару минут настраивает его, припоминая бабушкины советы по этой части. Элизабет никогда не занималась музыкой серьезно, однако ей нравились клавиши, а пальцы помнили некоторые не слишком сложные вещи. 
- Думаю, малышу понравится Бах, - она обращается к Беллатрисе, конечно. Мужчины пусть дальше выясняют, кто и чем должен заниматься в угоду наследнику. Элизабет листает ноты, ищет то, что когда-то уже играла. - Вторая французская сюита. Аллеманда до минор.
Своим детям она, пожалуй, будет включать пластинки Биттлз. Но Бах тоже неплох.

Рабастан дерзит и напрашивается.
Рудольфус мгновенно приходит в состояние плохо контролируемой ярости. К счастью, все же контролируемой, хотя и плохо: зелья Эммалайн действуют, помогая главе рода кое как справляться с накатывающими время от времени приступами бешенства. Жаль только, что его родные палец о палец не ударяют, чтобы помочь зельям.
Вместо этого и Беллатриса, и Рабастан в лучших своих традициях буквально бросаются на амбразуры.
Пожалуй, самый мирный период семейных отношений Лестрейнджей пришелся на Азкабан - решетки сдерживали получше родственных уз, дементоры не давали слишком увлечься.
Лестрейндж смотрит на жену: Беллатрикс печально складывает руки, смотрит в сторону, на проклятый клавесин. Она его жена. Она подарит ему наследника, о котором он мечтал столько лет.
И если она хочет слушать этот мордредов клавесин - она будет его слушать, даже если ему, Рудольфусу, ради этого придется показать своему младшему брату, чем чревато непослушание распоряжениям главы рода. Что, к слову, вообще не бывает лишним - эта демонстрация.
Он двигается к Рабастану с тяжеловесной грацией, подмечая, что рука брата давно в кармане - Младший тоже поднаторел в семейных стычках, но все никак не усвоит, что магия ему не помощник. Что магически они друг друга разве что пощекочут Круцио - действительно пощекочут, чтоб гоблинам в задницу очередной скелет из шкафа Лестрейнджей попал. Поэтому Рудольфус за палочку даже не хватается, а сжимает кулаки и чуть разворачивается корпусом, чтобы блокировать ответный удар. Если он будет.
Впрочем, не то что ответного - не будет и удара самого Рудольфуса.
Лестрейндж разворачивается к клавесину, реагируя на музыку - невеста Младшего, кажется, решила проблему своими силами и Беллатриса в восторге.
Рудольфус фыркает, коротко смотрит на Рабастана уже без прежней озлобленности.
- Открой окно, - переадресует он просьбу жены брату в виде приказа, а сам подходит к клавесину, наблюдая, как полукровная ведьма управляется с инструментом.
- Лестрейндж-Холл будет восстановлен не раньше Рождества, а церемония, разумеется, должна проходить там.
На мгновение его посещают сомнения в том, насколько толерантное семейство Элизабет Нэльсон впишется в атмосферу родового имения Лестрейнджей, но только на мгновение - прием должен быть открытым, а вот при самом ритуале заключения магического брака в любом случае присутствуют лишь глава рода и ассистенты.
- Через год - оптимальный срок. Мы как следует обживемся в поместье, Беллатриса оправится после родов. Последствия войны сойдут на нет.

Отредактировано Rodolphus Lestrange (25 апреля, 2015г. 10:38)

[AVA]http://sg.uploads.ru/GIRYM.png[/AVA]

Элизабет играет с удовольствием - она вообще все привыкла делать с удовольствием. Бах один из ее любимых композиторов, и сейчас ей немного жаль, что она не слишком одарена в отношении музыки. Или просто не уделяла этому достаточно внимания. Однако вторая соната выходит очень неплохо,  и боковым зрением Элизабет замечает, как миссис Лестрейндж присаживается рядом.
- Да, Бах - маггл, - без особенного энтузиазма отвечает Элизабет, здесь не слишком жалуют магглов, пусть и талантливых. Ей, в целом, все равно, потому что магический мир слишком мал и скуп на таланты в плане музыки, а игнорировать красоту только потому, что она создана магглом, - это высшая глупость по мнению мисс Нэльсон. Но, кажется, произведение Баха нравится и Беллатрисе, хоть она и быстро теряет к нему интерес.
Беллатрисе становится душно, и она сообщает об этом в такой забавной манере, что Элизабет невольно улыбается. Рудольфус не выглядит человеком, которым можно вот так просто помыкать, очевидно, беременность имеет для этих двоих какое-то совершенно особенное значение, раз тот немедленно подчиняется. Точнее, переводит такое элементарное поручение на брата, что тоже неплохо характеризует эту семью. Мэрлин, неужели Элизабет предстоит стать ее частью?
Беллатриса, к счастью, задает вопросы о музыке, эта тема кажется Элизабет куда более приятной.
- Меня учила играть бабушка, - Элизабет переворачивает нотную страницу и сосредотачивается на новом произведении, менуэте соль мажор, - У нас в загородном доме стоит неплохой клавесин, а она играет с детства. Не могу назвать себя прилежной ученицей, но кое-что помню.
Элизабет замолкает, внимательно вглядываясь в ноты - сейчас особенно сложная часть. Она слегка фальшивит, когда Беллатриса задает последний вопрос. Однако отвечать не спешит, тем более Рудольфус тут же теряет интерес к Басту и делится своим соображениями на этот счет.
- Церемония? - Элизабет бросает на старшего Лестрейнджа удивленный взгляд, кажется, они с Бастом не планировали никакой церемонии. Переводит глаза на самого Баста - но тот как-то нервно расправляется с окном. Элизабет возвращается к клавесину, не слишком уверенная, что ей нравится эта тема разговора.
- Мы с Бастом еще не думали о деталях, - Баст нервничает, и судя по всему считает, что если сейчас не расставить все точки над i, то за них все решат и без их согласия. - Но как только мы определимся с датами и своим видением этого дня, мы обязательно вам сообщим.
Элизабет сосредоточена на клавишах, смотрит на нотную тетрадь и делает вид, что совершенно спокойна.
Собственно, так оно и есть: это Бастом здесь могут вертеть, как хотят, раз уж он позволяет. Но Элизабет не собирается слепо следовать чьим-то указаниям, уж насчет своей свадьбы точно. И если честно, никаких церемоний и никакого "Лестрейндж-Холла" в ее планах не было.
- Возвращаясь к теме игры на клавесине, - как бы между прочим продолжает Элизабет, глядя на Беллатрису, - полукровки играют на чем угодно, смотря к чему лежит душа. Моя бабушка - Пруэтт в девичестве, и у них была определенная традиция обучать детей игре на клавесине. Моя мать тоже немного играет. Но лучше всего получается у моего брата. Хотя он, к слову, предпочитает электро-гитару.

Рудольфус хмурится - как это, без церемонии в Лестрейндж-Холле.
Рабастан иногда порет такую чушь. Ну ладно, связался с полукровкой, это ничего. Полукровки тоже бывают приличными людьми, сам Милорд, как выяснилось... К тому же, у Рудольфуса лежит душа к Прюэттам.
Так что эту блажь из брата он выбьет со временем, и будет свадьба как положено - в парке восстановленного Лестрейндж-Холла, и чтобы Министр присутствовал.
- Даже не думай, - бросает он Рабастану. - Подождешь, сколько надо. В конце концов, никто не ждет от вас воздержания.
Смотрит на играющую на клавесине Элизабет. Все в ней такое маггловское, что диву даешься, как они вообще встретились с его нелюдимым братом. Мало того, как встретились - как вообще дошли до обсуждения свадьбы в Лестрейндж-Холле.
Не то чтобы Рудольфус не желал брату семейного очага - будучи счастливо, по собственному мнению, женат, он всем желал подобного счастья - но все же в каком-то году отказался от ожиданий чего-то подобного от Рабастана, а тут вот пожалуйста - невеста.
- Не тяните с этим, - серьезно говорит он полукровной ведьме. - Подготовка займет какое-то время, даже с учетом того, что церемония состоится не раньше, чем через год. К тому же, мне придется выяснить ряд моментов, приемлемых для церемонии подобного рода.
Разумеется, любым выяснением будет заниматься Рабастан, но Рудольфус настолько привык к разделению обязанностей в их роду, что даже не уточняет.
Пока Беллатрикс вдается в сентиментальные воспоминания, Лестрейндж наблюдает за женой: она выглядит оживленной, почти счастливой. Этот отдых им всем пойдет на пользу - даже хмурый Рабастан сдерживает себя в присутствии невесты, полукровка она там или нет, и Беллатриса увлечена предстоящим увеличением семейства во всех смыслах.

Правда, основные проблемы Лестрейнджей подстерегали по ночам. Во-первых, Беллатрикс утеряла способность спать спокойно - она мечется в кровати, кружится, требует то тепла, то прохлады, и ужасно бесит этим мужа. Если бы не успокоительные зелья, которые Эммалайн варит круглосуточно и в диких дозировках, Рудольфусу было бы тяжело примириться с бесконечными капризами жены, но зелья и довольство собой искупают эту проблему. Со второй же намного хуже - непомерные сексуальные аппетиты Рудольфусу всегда были свойственны, а теперь и Беллатриса, видимо, в связи с гормональными изменениями в организме, стала куда охотнее реагировать на нехитрые ласки супруга - вот только дальше ласк дело не заходило: мадам Лестрейндж при любой попытке поставить ее в привычную позу начинала фыркать и шипеть о вреде ребенку, и Рудольфусу ничего не оставалось, как в сердцах покидать спальню, чтобы принести супруге воды, а самому хлебнуть успокоительного. Вслед ему летели несвязные фразы о Долохове и любви по-французски, но Рудольфус, по заграницам не мотавшийся и прежний, до-азкабанский, лоск утерявший, не понимал намеков.

Зато днем весь табор послушно выполняет прихоти Беллатрисы.
- Куда бы ты хотела? - интересуется Рудольфус, мрачно зыркая в сторону Рабастана, состроившего недовольную мину. - По набережной? Там слишком много магглов, тебе может не понравится. Может быть, в казино? Если накладывать на крупье Конфундо, можно повеселиться на славу, в духе восьмидесятых, тебе нравилось.

[AVA]http://sg.uploads.ru/GIRYM.png[/AVA]

Элизабет никак не может определиться, какие чувства у нее вызывает мадам Лестрейндж. Она кажется ей потрясающе любопытной особой, настолько убежденной в собственном великолепии, что это даже вызывает умиление. Да, пожалуй, она кажется ей милой, отчасти, конечно. Элизабет вообще предпочитает искать в людях положительное, даже когда отрицательно навязчиво просится на первый план.
"Бастик" звучит ужасно. Элизабет бросает на Баста полный недоумения взгляд, как он вообще это допускает? Что-то вроде круговой поруки - не перечь жене старшего брата, потому что отхватишь от этого старшего брата? Какие-то дикие порядки, даже странно, что они все еще сохраняются вот в таких, хм, семьях.
- Полукровки весьма обучаемы, - беззаботно улыбается Элизабет, иронично отвечая на очаровательное в своей нелепости удивление Беллатрисы. Почему-то ей кажется, что ирония пройдет незамеченной. - Да, у магглов достаточно любопытных изобретений.
Элизабет не комментирует поток сознания Беллатрисы на предмет холодильников и телевизоров, кажется, ей и не нужна ничья вовлеченность в беседу. Она просто улыбается, бесхитростно перебирая клавиши, пока своим взглядом на сроки свадьбы не делится Рудольфус.
Элизабет невольно усмехается, но оставляет пререкания братьям. Впрочем, с Баста, кажется, довольно, и он категорично заявляет, что они уходят.
- Я еще сыграю вам как-нибудь, - улыбается Элизабет Беллатрисе, закрывает клавесин и убирает ноты. Затем берет Баста за руку, улыбается Рудольфусу и не без облегчения покидает гостиную.
- Хороводы вокруг склепа? - Элизабет закусывает губу, чтобы не рассмеяться, но сдерживает себя, - Поверь, я буду только рада, если ты что-то придумаешь. Пышных церемоний мне хватило, знаешь.
Они останавливаются в коридоре второго этажа, напротив двери в комнату Элизабет. Она улыбается, подавляя в себе желание пошутить на тему воздержания, которого Рудольфус снисходительно разрешает не придерживаться, но при этом настаивает на ритуальных хороводах. Какое милое противоречие.
- Я бы тоже предпочла не ждать еще год, - с улыбкой шепчет Элизабет куда-то в шею Баста и мягко целует его в щеку. - Доброй ночи.

Утром они все едят кашу, потому что у Беллатрисы случается приступ "я беременна". Элизабет не противится, но предпочитает овощи, а потом по-быстрому жарит мясо, пока Питер колдует с гарниром. Нормальный обед занимает у них с Бастом и четой Петтигрю минут десять, в то время как завтрак с кашами был растянут на полтора часа. Это нелепо, но Элизабет пока что даже нравится. Забавно.

На террасе ей нравится, здесь ветерок и никого нет. Кроме Баста, конечно. Элизабет играет с его ладонью, перебирает пальцы, слегка поглаживает, щекочет.
- Уехать? То есть, сбежать? - Элизабет поднимает голову, с любопытством смотрит в глаза Баста. Это, пожалуй, самое романтичное его предложение за всю историю их отношений. - Там должно быть тепло. И малолюдно. И... Далеко отсюда. А все остальное не важно.
Сейчас, наверное, самое время для чего-то личного, но их компания резко расширяется. Элизабет приветливо улыбается, скрывая некоторое разочарование, но руку Баста не выпускает.
- Казино? - предложение Рудольфуса приводит Элизабет в замешательство. - Не думаю, что это будет полезно для ребенка. Может, что-то вроде пикника в тихом уголке парка или...
А впрочем, какая разница. Все равно они поступят так, как того захочет Рудольфус. Точнее, Беллатриса.
Да, Баст прав. Им пора бежать.

[AVA]http://s2.uploads.ru/t/6HX4r.png[/AVA]
Проблемная беременность Эммы в свое время изрядно потрепала нервы Питеру. 
Беременность сама по себе – это уже как минимум повод для беспокойства, а тут ещё и проклятье, которое досталось ему в награду с серебряным протезом... Словом, понервничать было от чего: Петтигрю даже заметно сбавил в весе, постоянно думая о том, какое влияние памятный подарок оказывает на его собственный организм, если это едва не убило Эмму на сносях. К счастью, для ожидающей ребенка ведьмы всё кончилось благополучно. На свет появился вовсе не тупой и страшный мутант, как втайне опасался Питер, а вполне полноценный мальчик. Стараниями подруги Вэнс скоро пришла в себя, и им даже не пришлось вербовать в штат новую целительницу.
Малыша назвали Томасом, не в честь Милорда, конечно, но Питер не спешил разуверять в этом одобрительно поглядывающего на его отпрыска Рудольфуса. Хвост первым из них умудрился оставить после себя потомство, да ещё и от чистокровной ведьмы, чем, разумеется, стоило гордиться. Породниться с Вэнс для него было бесспорной удачей во многих отношениях.
Теперь, когда кризис был позади, он мог, наконец, вздохнуть спокойно. Томас не создавал больших хлопот, был в меру любознателен, как все нормальные дети в этом возрасте, и Питер с удивлением обнаружил, что может справляться с родительскими обязанностями и без участия супруги. Интерес к исследовательской деятельности не угас в ней даже после родов: она подолгу запиралась в лаборатории, неустанно экспериментируя со своими зельями, стала замкнутой, неразговорчивой, но это не настораживало увлеченного хозяйственными делами Хвоста. Он с большим энтузиазмом осваивал местную кухню, постепенно возвращаясь к прежним своим габаритам, и в конченом итоге раздобрел так, что в общем даже превзошел привычную норму упитанности. Лоснящийся, откормленный, он являл собой живой пример благополучия и несомненного довольства семейной жизнью. Ему нравилось быть мужем, нравилось возиться с сыном и с восторгом искать в нем собственные черты, а ещё ему нравилось чилийское солнце и южный климат, столь непривычный для жителя туманного Альбиона.

Весть об интересном положении леди Лестрейндж стала сюрпризом для всех и очень впечатлила давно мечтавшего о наследнике Рудольфуса. Питер был искренне рад за него и за весь вечер ни разу не придал значения задумчивой отрешенности во взгляде Эммалайн. Пил коньяк, был весел, поздравлял Рудольфуса, напрочь позабыв о томящейся в духовке Шарлотке – самом капризном блюде в его арсенале, никак не желавшем попадать на стол в пригодном виде.
Словом, ничто не могло испортить приподнятого настроения Питера, внезапно воодушевленного распитым коньяком и мыслями о детях. Разобравшись с останками горелого пирога, уже лежа в постели с женой, он всё не мог перестать улыбаться. Ему казалось, что он постиг одну невероятную вещь и в нем зрело желание поделиться этим с Эммалайн, пока она ещё не уснула.
- Эмма... я хочу тоже..., - признался он супруге, не дав ей высказаться, и горячо зашептал, продолжая мысль, приведшую его в такой восторг и умиление, - В смысле ребенка... Девочку.
Томас был незапланированным, случайным, но в этот раз всё точно будет по-другому. Теперь он уже знает, что такое быть отцом и больше не боится этой ответственности.
Он хочет пройти этот этап снова, волноваться, переживать и радоваться вместе с Эммой. Дать жизнь ещё одному Петтигрю и может быть назвать его в честь матери, если всё же родится девочка и супруга будет не против.
Ему не хочется думать о возможных трудностях, преследовавших Эмму во время беременности первым ребенком.
Не хочется верить в то, что есть такие вещи, перед которыми целительство бессильно.
Но то, что сообщает ему жена, едва не плача от отчаяния, говорит об обратном.
И Питер впервые за вечер рад, что не его супруга на месте Беллатрисы.

Всё утро он проводит в рассеянной задумчивости, наблюдая за тем, как Бэтси спасает неудавшийся завтрак в срочном порядке хозяйничая на кухне до прихода Лестрейнджей. Жена взяла с него слово, что он никому не расскажет о смертельной угрозе, нависшей над Беллатрисой, и он с тоскою смотрит на Элизабет, которая могла бы подсказать ему, как быть в этой сложной ситуации. Нарушить обещание он не решается, в итоге упуская удобный момент, и снова видит её уже на прогулке, но, увы, в компании мужа, не покидающего невесту ни на минуту. Лестрейнджи держатся парами, Эмма будто чувствует что-то и тоже от него не отлипает. К счастью, Томас проявляет интерес к коляске мороженщика и Питеру удается отправить жену и сына за сладкими рожками. Выиграв несколько минут, он, не медля, обращается к младшему, тоже временно оставшемуся без пассии:
- Рабастан... можно тебя на минуточку? – и убедившись, что они отошли от Рудольфуса и Беллатрисы на почтительное расстояние, начинает спешно излагать суть волнующего вопроса, - Вчера Эмма кое-что сообщила мне о беременности Беллатрисы.
Ему приходится понизить голос, чтобы не дай Мерлин, его слова случайно не были услышаны ведьмой или её супругом.
- Она станет для неё последней. Эмма ничего не может сделать. Это случится. Всё, что ей подвластно – это попытаться вытащить малыша, когда придет время, - скороговоркой тарабанит он, нарочно повернувшись спиной к жене, уже расплачивающейся с мороженщиком.
- Ты представляешь себе, что будет, когда Беллатрисы не станет?
Он точно не может сам вообразить масштаб ожидавшей их катастрофы. Придет ли Рудольфус в бешенство, будет ли винить во всем Эммалайн или просто уйдет в запой, оставив ребенка заботам брата и невестки?
Вероятно, Рабастан больше него знает о том, что ждать от главы рода в такую критическую минуту и к чему им всем следует приготовиться заранее.

Отредактировано Peter Pettigrew (23 января, 2016г. 02:14)