Тот день с самого начала не задался. Начавшись с чашки кофе, дрожавшей у нее в руке, он продолжился неожиданно большим количеством пациентов именно в ее отделении - Магических проклятий. К обеду нервы были настолько натянуты, что она даже не пошла в буфет, где традиционно собирались все работники Св. Мунго. При таком скоплении народу ей бы просто не удалось долго сдерживать себя.
Закончилось все тем, что ее начальник - мистер Блэквелл- отпустил ее домой чуть раньше, безошибочно определив приближающийся нервный срыв.
Буквально вывалившись из аппарации она несколько секунд еще ужасалась тому, как вообще решилась аппарировать в таком состоянии. Мысленно проверив свою целостность, она медленно поднялась по ступеням и проговорив отпирающее заклятье, взялась за ручку двери.
Стоит ли говорить, что погода тоже, что называется, шептала еще с ночи? Классический английский дождь моросил и моросил, нагоняя беспросветную тоску.
В такой день обязательно должно было что-нибудь случиться - буквально все наводило на эти мысли, концентрируя что-то в воздухе, нагнетая.
Оказавшись в прихожей, Злата быстро скинула мокрый плащ. Он с тихим шелестом упал на пол, да там и остался, ибо хозяйке было недосуг его поднимать. Там же, рядом с плащом остались и резиновые сапожки.
Златеника босиком прошла на кухню и тут же леветировала на плиту чайник. О, она очень любила чай! Чай мог быстро поднять ей настроение. А уж если к нему прилагался шоколад... можно было бы даже посчитать, что день почти удался. Шоколад у девушки, конечно же, был.
И вот через каких-то десять минут она сидела на подоконнике с чашкой ароматного черносмородинового чая в одной руке и плиткой шоколада в другой. По оконному стеклу лениво стекали прозрачные капли, делая вид на маленький, но весьма уютный садик за домом, несколько сюрреалистичным.
Злата уже была уже готова позабыть все утренние неудачи и примириться с погодой, когда во входную дверь позвонили. От неожиданности Истру чуть было не выронила чашку. Она никого не ждала сегодня... более того, она никого не ждала ни завтра, ни после завтра, ни вообще. Слишком мало времени она прожила на этом туманном острове, чтобы обзавестись таким друзьями, которых приглашают в дом.
Как бы то ни было, она была слишком хорошо воспитана, чтобы заставлять неожиданного посетителя ждать за порогом, да еще в такую погодку. Поэтому, будучи девушкой предусмотрительной, она взяла волшебную палочку удобным хватом и вышла в прихожую.
Крикнув для проформы "Подождите, пожалуйста!", чтобы загладить свою неторопливость, Златеника приоткрыла дверь. Но не полностью, а настолько, чтобы видеть, кто за ней стоит, но при этой самой оставаться максимально под защитой дверью. Годы обучения у мракобрца Корчинского и мало-мальское знание политической ситуации в стране пребывания сослужили ей хорошую службу. Тот, кого она увидела за дверью, со всей очевидностью сошел с плакатов "Их разыскивает аврорат". На крыльце стоял Антонин Долохов. Пожиратель смерти. Ее отец.

- Я никого не ждала. В особенности Вас, сударь. Парировала Златеника, исподлобья наблюдая за Антонином. Она явно не собиралась паниковать, впадать в истерику, бросаться прочь - в общем, ничего из того, что могла бы сделать молодая девушка, в гости к которой внезапно наведался Пожиратель смерти. Также она не собиралась бросаться на шею, заливаться слезами счастья, прыгать от радости - в общем, ничего из того, что могла бы сделать молодая девушка, в гости к которой спустя долгое (в случае со Златеникой - весьма и весьма долгое) время наведался ее отец.
Она позволила ему оказаться внутри, потому что была реалисткой. Одного взгляда на Долохова ей хватило для того, чтобы прекрасно понять - он хочет войти и войдет во чтобы то ни стало. Так зачем же тратить впустую массу сил и зря рисковать жизнью? Хочет войти -  пусть войдет.
Судя по тому, что в прихожей мужчина не остановился, а направился прямиком в гостиную, оставляя Златенику за спиной, можно было сделать два вывода: первый - он собирается поговорить, второй - он настолько уверен в себе, что потенциальный противник с палочкой, как говорится, наголо, его нисколечки не заботит.
Проверять второй вывод у Златы не было никакого желания - вы же помните, что она была реалисткой. А первый вывод подтвердился сам собой, стоило только Долохову открыть рот.
- Мне кажется, сударь, меня подводит слух. Процедила Златеника в ответ, с удивительной точностью копируя долоховскую фирменную манеру разговора, что, в сущности, было и понятно - плоть от плоти все-таки. - Или, что более вероятно, у Вас после Азкабана помутился рассудок, если Вы считаете, что мне есть хотя бы какое-то дело до Вашего бесценного мнения.
Истру никогда, даже в самых потаенны мечтах, не представляла себе встречу с отцом. Он для нее всегда был, что называется, мертвее мертвого. У нее не было отца. А единственным мужчиной, который мог бы претендовать на это место, был, разумеется, Януш Тадеуш Корчинский. Поэтому Злата оказалась совершенно не готова к какому-то мало мальски приличному диалогу с человеком, чья кровь, пусть и разбавленная, текла в ней. Но все когда-то случается впервые...
- Спешу сообщить Вам, что с воспитательными мерами Вы опоздали лет эдак на девятнадцать. Я уже совершеннолетняя и вступила в права наследства, поэтому сама решаю, чего хочу. В частности, где и почему я хочу находиться. В Англию я прибыла по своим делам, которые, смею Вас уверить, к Вашей персоне не имеют ни малейшего отношения. И останусь я здесь столько, сколько понадобится мне. А что касается Вашей внезапной попытки появиться в моей жизни, скажу так: знаете ли, папепька, катитесь ка Вы ко всем чертям.
Четко выговорила последнюю фразу и крепко сжала в руке палочку, готовая отразить или, по крайней мере, попытаться отразить нападение.  Она была в этом вся - девочка, родившаяся в суровой Румынии. Девочка, воспитанная Корчинским. Девочка, посвятившая себя Драконам. Девочка-боец. Дочь Антонина Долохова.

Имел он желание обсудить. Как же, не заговаривай мне зубы, черти бы тебя побрали. Златеника стискивает зубы, вглядываясь в ледяные глаза родителя, не давая его почти что дружелюбному тону усыпить свою бдительность.
И да, Мерлин, да, он делает то, чего она ждет от него – атакует ее и, конечно же, невербально. Две искрящиеся дуги резво преодолевают пространство, разделяющее отца и дочь. Счет идет буквально на секунды – успеть догадаться и отразить.
Девчонка выкрикивает щиты наугад и попадает в точку. А затем, молниеносно делает свой ход, прекрасно понимая, впрочем, что папочка не дремлет.
- Cavea! - она, вкладывая в заклинание всю свою любовь к Драконам и бушующему пламени. Стараясь усилить его образами, чувствами, как это делается с Круцио.
И вместе с заклинанием из нее выходит вся злость. Та, о которой она даже и не подозревала. Злость на отца за то, что его не было в ее жизни. Как все оказалось до странного просто: нет отца – не претензий… но стоило ему только появиться, как кирпичная стена, вокруг детских утрат, рухнула, а каменное крошево колет мягкие детские ступни той девочки, которая пробираясь сквозь пылищу, выбирается наружу.
Теперь их уже трое в этой им всем чужой гостиной: отец и две дочери – так, которая упрямо считает, что не нуждается в нем также, как и он в ней, и другая… та, новая, вся в каменной пыли на белых, как снег волосах. Та, чьи глаза были пока еще такого же цвета, что и у отца.
И вдруг Златеника делает нечто, к чему Антонин вряд ли готов прямо сейчас. Не дожидаясь новой атаки со стороны отца, Истру разбегается и прыгает вперед, за счет инерции сбивая отца с ног и падая сверху.
- А мы можем нормально поговорить? Выдыхает она ему в лицо прежде, чем он предпримет какие-либо ответные действия.