[Ava]http://firepic.org/images/2015-05/04/u0jgv16lfe0x.jpg[/ava]
С первого дня своей практики в Больнице Святого Мунго Эммелина чётко знала: вот в чём состоит её призвание. Службу в магической лечебнице никак нельзя было назвать работой. Несмотря на то, что физически девушка выматывалась до состояния головокружения, душой она отдыхала во время смен. Каждый вылеченный недуг, каждое не подлежащее классификации заболевание, каждый особый случай вызывал у Эммелины благоговейный трепет.
Именно по этой причине Вэнс боялась предстоящеого шефства над стажёром. Она помнила, какой была сама, когда впервые переступила порог клиники в качестве практикантки. То щемящее душу чувство, что в её жизни происходит переломный момент... и то болезненное разочарование, которое постигло её, когда девушка поняла всю жестокость того времени. Сколько раз она опускала руки, думая, что совсем ничего не может сделать, с каждым безнадёжным больным всё больше теряя веру в себя и свои силы! Сколько раз убеждала себя в том, что сдаваться нельзя, и что её единичный вклад в колдомедицину важен и нужен!
Родители сказали бы наверняка, что она страдает ерундой. Эммелина не знала. У неё просто больше не было возможности спросить - а скорее даже, дождаться от родителей ответа4.
Эммалайн Вэнс. Это имя ей предстояло забыть на несколько ближайших лет. Больше ничто не должно было напоминать ей о юности, о том, кем  она рождена быть. Чистокровная ведьма из уважаемого древнего семейства? Богатая наследница и завидная невеста? Нет, спасибо, мама и папа.
Эммалайн. Стоит произнести в уме, и, кажется, можно ощутить запах материнских духов. Услышать скрип пера в отцовском кабинете. Насладиться шумом Нового Орлеана во время Марди-Гра. Перенестись через Атлантический Океан к устью Миссисипи, чтобы прислушиваться часами к пению птиц. Она будет ещё долго тосковать по родине. Может быть, даже всегда. Но со временем тоска перестанет быть такой острой, убеждает себя Вэнс. И для этого погружается в работу с головой.
Теперь она была Эммелиной: ей казалось это имя менее вычурным, более женственным. Конечно, было достаточно странно перестать откликаться на данное при рождении имя в двадцать семь лет. Но, пожалуй, стоило отрезать все ниточки после десяти лет безответных писем.
Почему теперь Вэнс так много думала о родителях? Ей просто не у кого было спросить совета. Её собственная наставница давным-давно не работала в Клинике Святого Мунго, да и вообще большая часть целителей была примерно её, Эммелины, возраста, плюс пять-шесть лет. Эммелина так волновалась в преддверии первого дня своей практики, как преподавателя, что была готова даже аппарировать через океан, чтобы спросить у родителей совета. В конце концов, у них больше опыта в педагогике.
Эммелина ужасно боялась сделать что-то не так. Ей хотелось бы стать для своей будущей ученицы настоящим учителем, но она и понятия не имела о том, как это всё делается. Как объяснить, что врачевание - не шутка, не профессия, не служба? Она искренне надеялась, что ученица сама понимает, во что ввязалась. Ну, во всяком случае, чуть больше понимает, чем в своё время понимала сама Эммелина.
В назначенный час, оправляя мантию и возвращая на место выпавшие из пучка прядки, Вэнс спускается в холл, где ей предстоит встретиться с ученицей. Нервы уже немного успокоены: Эммелина решает действовать осторожно, прежде поняв, что за человек эта Элизабет Нельсон, которую назначили ей в ученицы. А дальше уже разбираться по ситуации. Наличие какого-никакого плана утешает Эммелину.
Девушку, которой её назначили в наставники, Вэнс видит сразу: не так уж и много в холле бесцельно болтающихся туда-сюда девушек в маггловской одежде. Сделав вдох-выдох, Эммелина берёт себя в руки (откуда-то снова берётся паника), и подходит к девушке.
- Вы на стажировку? Элизабет Нельсон, я правильно понимаю? - как-то это сухо звучит, но Эммелина настолько нервничает, что голос не может быть ни на тон более сердечным. - Я буду Вашим куратором. Меня зовут Эммалайн... простите, Эммелина Вэнс.
Как некстати. Не стоило так много думать об этом. Остаётся надеяться на то, что лишних вопросов потом не возникнет.

[Ava]http://firepic.org/images/2015-05/04/u0jgv16lfe0x.jpg[/ava]
   Вэнс немного расслабляется, начав разговор с будущей ученицей. Эта девушка кажется милой и какой-то, пожалуй, невинной. Это слово как нельзя кстати подходит Элизабет: в её взгляде, в манере речи, в мимике так и проскальзывает юность и свежесть. Рыжие кудри смотрятся немного легкомысленно, но так идут этой чудной девушке. Несмотря на то, что разница между Эммелиной и Элизабет не такая уж и большая, Вэнс чувствует себя намного, намного старше. Эммелине становится немного грустно, когда она вспоминает, что сама была такой же живой каких-то девять лет назад. Хотя, тут же поправляет себя - нет, всё-таки другой.
   Элизабет явно нервничает, то улыбается, то смотрит каким-то испуганным взглядом. Эммелина протягивает руку к папке с названными Элизабет дипломами и сертификатами.
   - Вы позволите?
   Бегло оглядывает документы. Что же, это достаточно внушительно. Во всяком случае, утешает себя Эммелина, ей не досталась вчерашняя школьница, которая, кроме как теоретическими познаниями, ничем не располагает. Это внушает надежду, что обучение будет приятным, хотя, конечно, иногда первое впечатление бывает обманчивым. Улыбка Элизабет чертовски мила и заразительна, и Вэнс сама не замечает, как возвращает эту улыбку в ответ.
   - Пройдёмте на этаж нашего отделения, - она возвращает папку владелице и совершает приглашающий жест в сторону кабины лифта. Каким-то чудом на лифт никто более не претендует, так что ученица и учитель едут до пятого этажа без попутчиков. Воспользовавшись этим, Эммелина по какому-то наитию рассуждает вслух: - Конечно, определиться со специализацией очень сложно. Магическая медицина - наука, которая не изучена до сих пор до конца. В нашем отделении Вы сможете увидеть, какими непредсказуемыми и опасными бывают последствия волшебства. Пожалуй, - Эммелина на секунду делает паузу, собираясь с мыслями, - именно здесь можно понять, какую ответственность налагает на магов их волшебная сила. Поверьте, - Вэнс немного нервничает, когда говорит это, - быть целителем в недугах от заклятий - тяжёлое бремя. Я не хочу Вас пугать. Просто поймите сразу: всё, чему Вас до этого учили, на практике окажется гораздо тяжелее.
   Лифт останавливается, и, пропуская свою первую ученицу вперёд (с грустью понимая, что, вероятно, запугала девушку до состояния икоты своими невесёлыми мыслями вслух), добавляет:
   - И, пожалуйста, "болтайте" побольше. Делитесь впечатлениями, задавайте вопросы. Если чего-то не понимаете, не стесняйтесь спрашивать. Я - не учительница в Хогвартсе, и не оставлю Вас после уроков отрабатывать заклинания. К тому же, Вы можете рассказать мне всё, что захотите... Я буду курировать Вас ближайшие годы, так как же мне это делать, если я про Вас буду знать совсем немного?
   Несмотря на то, что за эти последние минуты Эммелина произнесла уже куда больше слов, чем обычно за всю рабочую смену, её это не тяготит. Она совершенно искренне улыбается Элизабет, каким-то шестым чувством осознавая, что они поладят.

.
   Энтузиазм Элизабет заразителен, как её открытая улыбка. Остаётся только гадать, в чём причина этого энтузиазма. То ли девушка в предвкушении нового опыта, то ли это просто в её характере - с таким любопытством оглядывать всё вокруг сияющими глазами. Пожалуй, такому отношению к работе можно только позавидовать; Эмма искренне надеется, что, познав все тяготы целительской службы, мисс Нельсон останется такой же жизнерадостной. Конечно, все колдомедики по-своему... Неординарные люди. И каждый определённым образом отдаётся своей работе, но рано или поздно энтузиазм сходит на нет. Это совершенно нормальное явление по мнению Эммелины: целительство - дело всей жизни, и подавляющее число волшебников надевают яркую мантию цвета лайма в юном возрасте. Настолько юном, что ничто другое их поначалу не захватывает, и они целиком принадлежат своему роду деятельности. Но проходит пять, шесть, десять лет - и ситуация начинает меняться. Пропустив через себя сотни больных, повзрослевший раньше сверстников молодой колдомедик задумывался о других ценностях, помимо помощи обществу. Создавались семьи, рождались дети - и все мало да помалу отходили от активной деятельности в сфере магической медицины, переставали отдаваться ей с безумным фанатизмом. У Эммы... У Эммалайн не было мужа или детей, которым она бы отдавала своё время, но тем не менее даже её фанатизм сходил на нет. И дело было даже не в её любовнике, глубоко женатом чистокровном волшебнике, который в последние месяцы занимал её внерабочее время, а в том, что за девять лет она стала действительно хорошим, даже первоклассным  целителем, и теперь задумалась: а что, собственно, дальше? Ей хотелось большего. Хотелось больше... науки. Она стала замечать некоторые различия в лечении магов различного статуса крови и наконец начала понимать, почему в истории болезни в клинике Святого Мунго пишут этот самый статус крови. Но для собственного научного исследования не хватало практического материала. Поэтому Вэнс маялась, стараясь затолкнуть своё любопытство и жажду исследований куда подальше.
   А таких целителей, чей запал оставался неизменным спустя годы практики, было катастрофически мало. Один из десяти - это при самых грубых и оптимистичных расчётах; для остальных волшебная медицина превращалась в рутину, скучную и обыденную деятельность. Что же, если Эммалайн хоть немного и разбирается в людях, то Элизабет вполне может быть этим самым одним из десяти.
   - Врач в лондонской больнице? - переспрашивает Эмма. Не успевает скрыть скепсис в голосе, ведь её мнение о маггловской медицине далеко от действительно высокого. Но Элизабет права: медик есть медик. Призвание у целителей и маггловских врачей ведь одно и то же: спасать жизни, помогать людям. Вот только способы лечения уж слишком разнятся. Эмма обычно морщится, думая об их хирургии, о том, что для сращивания кости они используют какие-то странные  - Что ж, маггловская медицина - это кое-что совсем, совсем другое. Однако, должно быть, очень интересно знать что-то о немагическом врачевании. Мисс Нельсон, скажите, это отец вдохновил Вас на выбор профессии?
   Эммелина только улыбается словам Элизабет об экскурсиях на этаж недугов от заклятий. Когда она сама в качестве студентки попала впервые в это отделение, она была буквально поражена тем, насколько разнопрофильна деятельность здешних целителей. Это пугало и завораживало одновременно. Одной из причин, по которым Эмма в своё время выбрала именно это отделение, было именно это самое разнообразие. Вызов. Препятствие, кажущееся непреодолимым. Однако же, она преодолела его, потратив несколько лет на эти усилия, и, что же, радовало то, что годы потрачены были не впустую.
   Новость о том, что юная Элизабет в свои годы уже чья-то жена, едва не заставляет Эммелину приоткрыть рот от изумления, но она вовремя берёт себя в руки. Так странно: стажёрка вообще не вяжется в голове Эммы с образом жены, который сложился в её сознании благодаря тем супружеским парам, которые Вэнс видела.
   А ещё странно, что Эммелина сразу не заметила несостыковку фамилии в документах. При её обычной внимательности к деталям.
Что же, спишем это на волнение перед новым для себя видом деятельности.
   То, что Элизабет так сильно не хочет, чтобы кто-либо считал её потенциальную карьеру плодом удачного брака - а фамилия Тафт, конечно, действительно известна даже более, чем в "определённых" кругах, - говорит в её пользу. Если Эмма чего и не переносила, так это попыток пропихнуть в Клинику или вообще куда бы то ни было своих родственников. И она действительно очень, очень хорошо понимала, почему Элизабет назвалась девичьей фамилией.
   В конце концов Эмма не уехала на целительскую практику в Америку не только потому, что Англия нравилась ей больше.
   - Понимаю, - немного грустно улыбаясь собственным мыслям, одобряюще говорит Эмма, - крайне неприятно, когда кто-то оценивает других по фамилии, а не по настоящим заслугам. Документацию и отчёты по Вашей практике я буду вести собственноручно, так что никто не будет знать о Вашей известной фамилии... кроме тех, кому Вы сами захотите о ней рассказать. И, во избежание путаницы, - о, вопиющее нарушение этикета! - позвольте, я буду звать Вас по имени. И Вы можете делать то же самое.

.
   Эммелина не может удержать свои брови на месте: они неотвратимо ползут вверх, когда Элизабет перечисляет свои познания и навыки в маггловской медицине. Какая же всё-таки пропасть разделяет два мира: маггловский и волшебный! И слава Мерлину, думает Эмма, ведь далеко не во всех сферах деятельности влияние маггловской культуры благоприятно для колдунов и ведьм. Однако же, кажется, она приходит к выводу, что для медицины это может быть полезно... во всяком случае, действительно, если сломается волшебная палочка, большинство магов становятся беспомощнее маленьких детей с их спонтанной магией. Однако сами по себе "навыки" Элизабет одними своими названиями вызывают у Вэнс шок.
- Массаж сердца? - непонимающе переспрашивает Эммелина. Ладно, кровотечение - это доступно для волшебницы, но вот всё остальное... Шина, насколько помнила Вэнс из школьного курса маггловедения, была как-то связана с автомобилями. Зачем, собственно, накладывать что-то из транспортных средств на живого человека? И, спрашивается, что ещё за ка-пель-ни-ца? Всё это шокирует и даже напрягает, однако Эммелина едва сдерживает желание в предвкушении новых знаний потереть ладони друг о друга: кажется, стажёрка и сама сможет чему-то научить её, опытного целителя. - Я думаю, мы найдём время, чтобы Вы рассказали мне об этом более подробно. - Вэнс дружелюбно улыбается Элизабет. Что же, можно предположить, что этот опыт в преподавательской деятельности окажется куда как интереснее, чем целительница могла ожидать.
   Элизабет так повезло, что она ещё не сталкивалась с предвзятостью, связанной с известными фамилиями, и Эмма только поражается, как у этой, по сути, совсем молодой женщины замечательно работает интуиция, что она предпочла назваться девичьим именем. Действительно, если бы Элизабет стажировал кто-то другой - из более, скажем, старомодных целителей - можно было бы ожидать этой самой пресловутой предвзятости. Однако, к величайшему удовольствию обеих, Эмма никогда не страдала излишним уважением к громким именам самим по себе. Только к некоторым людям, которые их носят.
   - Бэсси, - улыбается Эммалайн, - я буду звать Вас Бэсси.
Она такая милая, солнечная, с этими её чудными рыжими кудрями и ослепительной улыбкой, с манерой быстро и много говорить - настоящий свежий глоток воздуха для отделения и самой Эммелины, так привыкшей к людям более строгим, суровым, хмурым и... скучным. "Просто вам так идет Эммалайн", - говорит она, и у Вэнс чуть ли сердце не щемит от её простодушия. Эмма так редко слышит, чтобы кто-то вот так вот брал и говорил то, что думает.
   Эммелина хотела сказать что-то в ответ, даже в каком-то порыве, наверное, могла бы объяснить, почему зовётся чужим именем, а не данным с рождения, но этот порыв задушен в корне внезапно наступившей в отделении паникой. Целитель, который объясняет состояние поступившего пациента, к счастью, не рассусоливает информацию, выдавая её чётко и последовательно. Подаёт надежды - хотя сам ещё молоденький, ему двадцать четвёртый, кажется, год. Эмма заходит в палату, в которую поступил пациент, и подаёт Элизабет знак, чтобы так шла следом. Состояние мужчины действительно критическое, отравление буквально на лицо. Кожа странного сизо-синего оттенка, ввалившиеся глаза, словом, тот ещё красавчик. И ещё и дилетант какой-то руку приложил.
Эммелина достаёт волшебную палочку и наколдовывает себе лист пергамента. Заколдованное перо быстро записывает короткие комментарии, которые женщина изрекает во время осмотра: название целебной настойки, которая должна вывести токсины, условия содержания больного... Когда заклинание, которое должно диагностировать состав повредившего мужчине зелья, не приносит нужного эффекта, Эмма раздражённо поводит плечом.
   - Где прохожий, который пытался ему помочь? - спрашивает она у Оуэна, того целителя, под чьим руководством пациента доставили. Получив ответ, что тот мается в коридоре, Эмма поворачивается к своей стажёрке, о которой, признаться, и думать забыла, пока пыталась диагностировать вид зелья, которым отравился поступивший мужчина. - Бэсси, опросите его, пожалуйста. Если потребуется, напоите успокоительным зельем. Необходимо знать точно, какие заклинания он накладывал. Если не сможете от него ничего добиться... Что же, используйте Приори Инкантатем.
   С этими словами Эмма берёт висящий в воздухе пергамент и быстро выходит из палаты и идёт в свой собственный кабинет, где хранятся её настойки и зелья; впрочем, не факт, что зелье поможет, кажется, жаждущий помочь прохожий сильно навредил пострадавшему. Остаётся надеяться, что Элизабет Нэльсон сможет выпытать из горе-помощника всю необходимую информацию. А пока стоит попробовать остановить процесс интоксикации и выиграть для пациента немного времени, чтобы последствия не были такими плачевными.