Один месяц. Именно столько потребовалось Эммелине Вэнс, чтобы переосмыслить большую часть своих принципов, целей, и мечтаний.
Даже немного меньше. На самом деле, ровно четыре недели. Эммелина всегда имела предрассудки по отношению к цифре четыре; из разряда маленьких женских глупостей, наверное. Давным-давно прочитала, что китайцы, вкладывающие в числа особенный смысл, связывают четвёрку со смертью.
Именно смерть Эммелина чаще всего и видела в эти пресловутые четыре недели. Слишком уж много смертей для неокрепшей психики девятнадцатилетней девушки.
Конечно, Вэнс понимала, что идёт война, и, конечно, она знала, на что идёт. Хотя, минуточку... Да ладно, хватит врать. Ничегошеньки она не знала. "О, недуги от заклятий. Отличная специальность. Так много интересного." Сейчас Эммелине хотелось бы вернуться на несколько месяцев назад - к тому моменту, когда она выбирала специальность - и рассмеяться самой себе в лицо.
Ну, на самом деле, она же не знала, что первая вверенная ей пациентка умрёт.
Дейзи Маккелан, тридцать лет, магглорожденная. Помутнение рассудка, вызванное неверно наложенным заклятием "Империус".
Получив в руки историю болезни, окрылённая предвкушением первой настоящей работы, Эммелина зацепилась взглядом лишь за то, что в истории болезни зачем-то пишут статус крови пациента. Это потом она узнала, что такие пометки - пережиток прошлого, стандарт, утверждённый много веков назад. Только "потом" её это уже не интересовало.
Были проблемы посерьёзнее. В смысле, у этой женщины. Ну и, как следствие, у Эммелины.
Врач, которой ассистировала Эммелина в лечении Дейзи, качала головой и поджимала губы.
- Рассудок вряд ли к ней вернётся, - сообщила она практикантке, - пока что мы пытаемся сохранить ей хотя бы жизнь.
К миссис Маккелан каждый день приходили муж и дети. Два маленьких мальчика, погодки примерно шести-семи лет; они с благоговейным ужасом осматривали убранство палаты, пока мистер Маккелан, бледный мужчина с заросшим щетиной лицом, сидел у постели супруги и уговаривал её прийти в себя, словно это могло бы помочь; сердце Эммелины обливалось кровью, когда он приходил в отчаяние от того, что жена его не узнавала. Но хуже всего было то, что старший из сыновей четы Маккелан каждый день спрашивал Эммелину, поправится ли его мать. А Вэнс, разумеется, не могла говорить ребёнку правду, и всегда отвечала утвердительно.
Дейзи Маккелан умерла ночью, в дежурство Эммелины. Незадолго до смерти она впервые за время лечения уснула спокойным сном, вместо того, чтобы по обыкновению метаться по подушке и невразумительно бормотать в полудрёме. Эммелина ещё тогда решила, что это признак выздоровления. Позвала целительницу Уэйн - ту, которая курировала её деятельность как практикантки и лечила миссис Маккелан - и с воодушевлением начала рассказывать про "улучшения". Так и щебетала, пока не обратила внимание на выражение лица куратора.
- Пошлите сову родственникам пациентки. Маккелан вряд ли переживёт эту ночь.
Эммелине предстояло запомнить на всю жизнь всё произошедшее тогда. И то, как она на негнущихся ногах отправилась в лаборантскую, чтобы написать записку мистеру Маккелану; и то, как она с каким-то необъяснимым чувством не сводила взгляда с Дейзи, словно впитывая каждую её чёрточку в собственную память; и то, как была в палате, когда мужчина жадно вглядывался в умиротворённое лицо умирающей жены; и то, с каким странным выражением смотрел на неё, на Эммелину, этот ребёнок. В ту ночь, Вэнс хорошо это знала, у старшего из сыновей Маккеланов кончилось детство. И он смотрел в лицо практикантке с таким выражением, словно она его предала. А ведь он так в неё верил... "Знаю, малыш, - думала Эммелина, когда сердце Дейзи Маккелан остановилось, - я тоже верила в себя."
Наутро Вэнс впервые в жизни закурила.
Ей ещё предстояло со временем стать хладнокровнее. Когда ты видишь смерти ни в чём неповинных людей очень часто, сердце мало-помалу перестаёт каждый раз реагировать так остро. Но на это нужно действительно много времени. А в эти четыре недели люди умирали слишком часто. И с каждой смертью Эммелина чувствовала себя... слабой. Её нервная система выдавала такую реакцию на потрясения, какой она от себя вообще не ожидала. Как-то раз, глядя на плачущих престарелых родителей ушедшего из жизни молодого мракоборца, Эммелина почувствовала приступ тошноты - и прообнималась с фаянсовым приятелем часа полтора, чтоб не соврать. В другой раз, когда привезли совершенно безнадёжную вчерашнюю школьницу, пострадавшую от магических экспериментов схвативших её мерзавцев, Вэнс после смены отправилась в лаборантскую и там просто ревела несколько часов, пока её не обнаружила целительница Уэйн.
- Неужели нельзя как-то с этим бороться, - сказала тогда Эммелина, после того как куратор заставила её выпить успокоительной настойки, - я бы отдала жизнь за то, чтобы к нам поступало меньше таких пациентов.
Эммелина искренне верила в то, что в свои девятнадцать она способна что-то изменить.
Но, как оказалось, окружавший её мир оказался куда более жестоким, чем она думала. Он был наполнен смертью, запахом крови и слезами людей, потерявших близких в этой войне.
Ну а в книжках по магической медицине, к сожалению, не пишут, как с этим справляться.