1995: Voldemort rises! Can you believe in that? |
Добро пожаловать на литературную форумную ролевую игру по произведениям Джоан Роулинг «Гарри Поттер».
Название ролевого проекта: RISE Рейтинг: R Система игры: эпизодическая Время действия: 1996 год Возрождение Тёмного Лорда. |
КОЛОНКА НОВОСТЕЙ
|
Очередность постов в сюжетных эпизодах |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » 1995: Voldemort rises! Can you believe in that? » Завершенные эпизоды (альтернативные истории) » Гусары, молчать!
Сентябрьским вечером 1995 года Рудольфус Лестрейндж и его верный друг Питер Петтигрю греют у камина в Малфой-мэноре старые кости и беседуют о прекрасном. Точнее, о прекрасной - Питер кое-что знает о хозяйке приютившего их поместья.
НИ ФИГА НЕ АЛЬТЕРНАТИВА
Отредактировано Rodolphus Lestrange (15 апреля, 2015г. 16:08)
В гостиной Мэнора тепло и уютно.
Хвост довольно жмурится, сидя в кресле перед камином и покручивая в руках бокал с терпким вином. Он уже забыл, когда в последний раз пил, когда грелся, когда был сыт и спал не на грязном, жестком полу.
Рудольфус рассказывает о своих подвигах. Об отнюдь не джентльменских подвигах в отношении различных, покоренных им дам и Питер в конце каждой истории хохочет, потому что, во-первых, ему и правда смешно, а во-вторых – хочется отплатить Лестрейнджу заслуженным восторгом. Рудольфус в глазах Петтигрю несомненный авторитет и он очень дорожит любой благосклонностью, которую тот ему выказывает.
Так уж вышло, что семья Лестрейнджей сыграла в его жизни не последнюю роль, и Питер был рад возвращению покровителей, когда-то приложивших руку к тому, чтобы на предплечье его появилась черная метка.
Рассказывая Рудольфусу, что он видел в спальне хозяйки Мэнора, Хвост нисколько не смущается.
Он и не собирался избавляться от привычки вынюхивать, подслушивать, проявлять своё крысиное любопытство. И уж, конечно, ни капли не жалел о том, что имел смелость как-то поутру проникнуть в комнату Нарциссы и подсмотреть, чем она занимается.
Рудольфусу несомненно нравится рассказ и Питер пьяно улыбается, довольный произведенным эффектом. Нарцисса для своих лет была довольно хороша, но ещё лучше она смотрелась без одежды, скрывающей её красивое тело.
Как жаль, что лучшее достается таким павлинам, как Люциус. Пустышкам, не способным пожертвовать во имя верности их Господину что-то действительно стоящее.
Отставив в сторону опустевший бокал, Хвост поглаживает свою серебряную руку. Повелитель знает, кто из близкого круга ему по-настоящему предан. Повелитель знает....
Долохов снова где-то - славянин развил бешеную деятельность, однако наказал Рудольфусу сидеть тихо. Тот и сидит, чего ради бесноваться, если прямых распоряжений от Повелителя нет, а с Беллатриса снова прячется где-то в глубинах поместья Малфоев.
Рабастан плотно обосновался в библиотеке, и этот вид деятельности Рудольфусу тоже не по нраву. Малфои, наверное, пересчитывают серебро, и поэтому вечер необычайно тих.
Был тих, пока Лестрейндж не отловил Петтигрю и под ласковыми угрозами не умостил его в кресло у камина напротив. Впрочем, недовольным Питер не выглядит - глушит вино из малфоевских запасов, не протестовал, когда Рудольфус призвал бутылку огневиски, смеется, когда Лестрейндж вдается в непристойные воспоминания.
Смеется и Рудольфус - как может, вытянув больную ногу и снова вспоминая, как отливали золотом рыжие волосы его прежней, совсем чужой теперь, любовницы - школьной еще. Прошло столько лет, а он помнит - и не рассказывает об этом. У него хватает и других историй - всех этих Арабелл, Изабелл, Иванок, Каролин и прочих, безымянных, сопротивляющихся и льнущих, выплевывающих проклятия и стонущих глупые нежности.
Зато ответная любезность от Хвоста превосходит все мыслимые ожидания - рассказ о Нарциссе пьяный Рудольфус принимает, как долгожданный дар небес.
Преисполнивший его восторг требует вылиться, и Рудольфус собственноручно подливает вина в опустевший бокал собутыльника, жадно вглядываясь в лицо Петтигрю. И тут же одним глотком приканчивает свою порцию, подставляя посуду.
- Давай, слей воспоминание, - им не нужно закупоривать, не нужно бережно обращаться с этим образом - Рудольфус просто хочет видеть, какова ледяная миссис Малфой без всей этой мишуры, без дорогих мантий и платьев. Еще одна Блэк, голая, любующаяся собой - всего лишь женщина, самка, что бы она о себе не думала.
Вынужденное затворничество в мэноре пробуждает в Рудольфусе если не худшие качества, то ребячество. И это не так плохо, пока оно не начинает выходит из-под контроля.
Отредактировано Rodolphus Lestrange (15 апреля, 2015г. 16:08)
Питеру не очень хочется впускать в голову Лестрейнджа, в крысиных воспоминаниях есть такое, чем, мягко говоря, не стоило бы гордиться, но когда тот просит показать, Хвост не может ответить отказом.
Он покорно наклоняет голову, позволяя Рудольфусу проникнуть внутрь и морщится, когда Лестрейндж со свойственным ему напором вторгается, желая поскорее удовлетворить своё любопытство.
Питер подталкивает на поверхность нужную картинку. С крысиного ракурса мир выглядит иначе и, хотя в нем почти отсутствуют привычные краски, зрелище, которое открывается пробравшемуся в комнату зверьку, и без них весьма живописно.
Абсолютно голая Нарцисса Малфой стоит перед зеркалом, любуясь своим отражением, поглаживает изгибы дивно сохранившегося тела... Вновь прокручивая это воспоминание, Хвост ловит себя на том, что испытывает прилив желания. Женщины, которые у него были, не могли похвастать ничем подобным, поэтому он склонен идеализировать образ обнаженной Нарциссы.
Он бы с большим наслаждением присоединился к ней, коснулся бы шелковой кожи, провел бы рукою по животу, заглядывая в зеркало через её плечо, вдыхая запах сладковатого парфюма и её собственный. Запах женщины, ухоженной, богатой и самовлюбленной, считающей себя выше таких, как он. Недостойных даже взгляда неприступной королевы.
Чувствуя, что Лестрейндж увидел довольно, Хвост открывает глаза и смотрит в свой бокал. Вино так и просится в глотку и он делает большой глоток, от которого сразу же приятно теплеет внутри. Это помогает расслабиться и Петтигрю, как ни в чем не бывало бросает осторожный взгляд в сторону Рудольфуса. Понравилось ли ему? Что он думает о леди Малфой теперь?
Питера немного смущает, что Лестрейндж мог читать и все его сопутствующие мысли, но он едва ли мог сосредоточиться на том, чтобы их удержать - Нарцисса ещё долго будет бередить в нем фантазии эротического толка.
Отредактировано Peter Pettigrew (18 декабря, 2014г. 01:26)
То, что Питер не хочет освободиться от своего воспоминания, Рудольфуса не задевает - если женщина и в самом деле так хороша, такие картинки дорогого стоят.
Легиллемент из него так себе, но сознание Петтигрю покорно пропускает Лестрейнджа, и вот он уже, как бесплотная тень, стоит за спиной Питера в его анимагическом облике.
Белокурая обнаженная женщина у зеркала - как удар под дых. Дыхание перехватывает - вынужденный целибат ощущается сейчас особенно тяжко, и Рудольфус не отказывает себе, жадно рассматривая, едва не ощупывая взглядом фигуру миссис Малфой. Без уложенной прически, без соответствующих нарядов она выглядит совсем иначе - не сказать, что доступнее, Лестрейндж вообще не считает, что бывают недоступные женщины, но определенно приятнее.
Почти аппетитная задница, бедра в меру широкие, с гладкой кожей, пожалуй, только грудь не слишком пышная, не в его вкусе... И вся эта дребедень с ключицами, ребрами, локтями и коленями - а Рудольфус не собака, он кости не любит.
Сеанс оканчивается. Лестрейндж покидает сознание Питера, откидывается на спинку кресла и снова смеется. И что там Петтигрю себе навыдумывал?
- Не обольщайся, Питер. Без единой нитки она, может, и ничего, но заморозит ванну, только сев в нее. Льдышка, не больше. Никакого прока - да и слишком тощая.
Это блэкова кровь - женщины сухопарые, а с возрастом их будто что-то пожирает, делая фигуру излишне костлявой. Так и с Беллой, наверное, и сестра-предательница той же породы.
Он отпивает виски, чувствуя в себе пьяную необходимость избавить Питера от бессмысленных грез - не так много людей вокруг, по которым Рудольфус Лестрейндж проявлят хотя бы видимость заботы, хватит пальцев и одной руки, а Петтигрю, гриффиндорец-неудачник, в этом числе, поди же. И едва не с отеческим расположением - преданность Питера греет душу даже сейчас, когда больше ничто не радует - Лестрейндж ставит на стол бокал и наклоняется к собутыльнику.
- В женщине должна быть страсть, Питер. Не вся эта мишура с белой кожей, гладкими ногами и прочей ерундой. Бывает красавица, как с обложки журнала, а в койке - пустое место, заморозит и вулкан. А бывает...
Ответить бы Петтигрю откровенностью на откровенность - но не жену же показывать. И не ту, из школы. А прочие в памяти почти и не удержались - размытые пятна, от которых лишь имена да забавные истории для такой вот мужской посиделки.
- В общем, Пит, грош цена нашей снежной королеве, только и пользы, что посмотреть, - веско заканчивает Лестрейндж, снова отпивая. - Такую не расшевелить.
Рудольфус смеется и Питер неуверенно улыбается в ответ, полагая, что причина веселья - его глупое воображение.
Но каково же его удивление, когда Лестрейндж насмешливо критикует вовсе не это, а такой, казалось, идеальный образ Нарциссы.
На лице Петтигрю всё ярче расцветает осознание того, что Рудольфус прав. Изумление уступает место фанатичному восторгу в его глазах. Он верит многоопытному Лестрейнджу и если тот говорит, что женщины подобные Нарциссе хороши только с фасада, значит так оно и есть.
И чего он в самом деле в грусть подался, когда у него была такая Сьюзи? Белокурая толстушка из Лютного, так богато одаренная природой, что Нарциссе и не снилось. Ну, да, потасканная, насквозь пропахшая алкоголем и дешевым парфюмом, зато какая умелица... Любила, прямо скажем, от души, хотя и не благотворительности ради.
Хвост расплывается в улыбке, вспоминая свои встречи с проституткой. Нет, язык не поворачивается её так называть, со своей подругой. Та явно была расположена к своему клиенту, такому же плотненькому, как она, и на удивление не занудливому коротышке, так неожиданно оказавшемуся помеченным знаком Мрака... Даже научила его курить самокрутки из белладонны, что в сочетании с портвейном оказывало такой умопомрачительный эффект, что не прочувствовать родство их неприкаянных душ было просто невозможно.
Пьяненько гыгыкнув, Петтигрю совсем успокаивается насчет своих переживаний. Нет, Нарцисса, конечно, красива и всё такое, но она и правда как фарфоровая кукла. Только и годится на то, чтобы ею любоваться.
- Интересно, Люциус-то у нас мужчина или ... - он едко усмехается, не договорив. Намек и так понятен. Все эти манерности и прочее павлинство, да ещё такая супруга под боком...
В общем рано расслабившийся от количества выпитого Хвост, сам того не зная, очень некстати предлагает Рудольфусу новый объект для насмешек.
Отредактировано Peter Pettigrew (19 декабря, 2014г. 17:12)
Последнее время Нарциссе плохо спалось. Просто отвратительно спалось, если быть точнее. Если раньше она не знала, что такое бессонница, то теперь наслаждалась ей сполна. Прекрасно зная, что, или правильнее сказать, кто является причиной подобного рода наслаждения, Нарцисса тихо ненавидела этих людей. Даже Беллу, но в меньшей степени, ибо по разумению Леди Малфой, сестрица была единственной, кому реально можно и нужно было предоставить место для жительства в Малфой-мэноре. А вот тот факт, что в комплект еще входили Рудольфус с Рабастаном, буквально доводил обыкновенно спокойную и стрессоустойчивую леди Малфой до белого каления. Впрочем, будем честны, из этих двоих Рабастан бесил ее меньше, нежели его старший брат. Самоуверенный, грубый, дерзкий, закоренелый сексист и, несомненно, похабник – вот уж кому было совсем не место в ее доме, так это Рудольфусу Лестренджу. Ан нет, нашлось-таки место. Спасибо Люциусу. Спасибо, спасибо, спасибо.
Последнее время Нарцисса часто злилась. Злилась по пустякам. Вспыхивала разом, как в детстве, когда она еще не умела так хорошо себя контролировать. Но всегда, всегда успевала вовремя взять себя в руки, дабы никто, ни одна живая душа не узнала, что Снежная королева умеет быть жуткой фурией – не хуже своей старшей сестрицы.
Последнее время Нарцисса пристрастилась к ночным прогулкам по коридорам и закоулкам поместья. Полутьма и тишина успокаивали нервы. Обыкновенно, она не выходила за пределы той части огромного особняка, в которой находились их с Люциусом покои и личные кабинеты, однако, сегодня все неожиданным образом вышло иначе, чем всегда. Неспешно вышагивая по мягкому ковру, приглушающему шаги, вдоль портретов, на которых дремали родственники семейства Малфой, Цисси уносилась мыслями в прошлое. Она вспоминала детство. Вспоминала родителей и сестер. Вспоминала то состояние беззаботности, которое не покидало ее до тех пор, пока в жизни Беллатрикс не появился Рудольфус Лестрендж. Может быть, это было не слишком справедливо – обвинять именно его в том, что сестра стала такой, какой стала. Но отчего-то Нарцисса, даже зная отчасти всю подоплеку, все равно продолжала считать, что, если бы не брак с Рудольфусом, Белла бы не стала такой фанатичной последовательницей Темного Лорда. Возможно, Нарцисса просто после первого же знакомства испытывала непреодолимое желание отчаянно ненавидеть Рудольфуса. Такое случается с людьми, когда они встречают человека, который всем своим видом, поведением, привычками грубо вторгается в их мир, не считаясь с их идеалами. Который является их противоположностью, начиная от пола, заканчивая цветом волос. В общем, если говорить возвышенным штилем, Рудольфус для Нарциссы был идеалогический враг. Хотя… возможно, ей просто для полноценной жизни нужен был враг, и выбор пал на старшего Лестрейнджа, как на самого подходящего.
Размышляя таким образом, Нарцисса оказалась в той части мэнора, которую ныне занимали «гости». Не успев окончательно решить, идти ей дальше и повернуть назад, она услышала чьей-то голос, а приглядевшись, увидела в дальнем конце коридора приоткрытую дверь, ведущую в гостиную, которая когда-то была ее любимой. Ступая еще осторожней, дабы не спугнуть «отдыхающих», миссис Малфой направилась к двери. По мере приближения она стала различать голоса. В гостиной беседовали Питер Петтигрю и, Мордред раздери его, Рудольфус Лестрендж. Сам факт наличия старшего Лестренджа в ее некогда любимой гостиной, уже заставил ее душу наполниться яростью. А уж после того, как она, уловив смысл разговора, откровенно подслушала его… врата ада были готовы к тому, чтобы разверзнуться.
- Надо же, какая милая, буквально пасторальная сцена: два джентельмена за бокалом дорогого (это слово она особенно подчеркнула) вина ведут неспешную беседу о дамских прелестях… голос Нарциссы, возникшей в дверях гостиной, буквально источал ядовитые пары, а голубые глаза от ярости стали синими и метали молнии. Она еще не разошлась, как следует, но и Питер, и Рудольфус впервые поняли, что Снежная королева умеет проявлять какие-то эмоции, кроме равнодушия и холодного презрения. И оба они не понаслышке знакомые с семейством Блэк, думается, вполне себе отчетливо увидели перед собой представительницу именно этой семьи, славившейся своим бешенным темпераментом.
- Мистер Петтигрю, как Вы считаете, довольно ли сильно ценит Вас Милорд? Если я, скажем, вышибу Вам мозги, заменит ли он Вам их другими, которые будут лучше соображать и подскажут Вам, что, находясь в гостях, стоит уважать личную жизнь хозяев? Хотя… о чем это я говорю? Любые мозги превратятся в крысиные, если их поместить в голову крысы.
Нарцисса перевела взгляд на Рудольфуса.
- А Вы, мистер Лестрейндж, как большой, по всей видимости, знаток женщин, подскажите мне, что именно скажет и сделает с Вами Ваша прекрасная жена, которая по, безусловно, удачному стечению обстоятельств одновременно является и моей старшей сестрой, когда узнает, что Вы обсуждали с этим… тут Нарцисса сделала паузу, которая красноречиво говорила о том, что тут должно быть, скорее всего, слово «отребье»… - ее сестру в довольно фривольном ключе.
Было ясно, что Нарцисса слышала если и не все, то достаточно. Кроме того, за витиеватостью ее речи явственно слышалось желание использовать идиоматические слова и выражения – попросту говоря ругаться, как сапожник.
Отредактировано Narcissa Malfoy (26 декабря, 2014г. 18:10)
Смешком Питер отвечает на речи Рудольфуса - смешком и оскорбительнейшим замечанием в адрес хозяина приютившего беглецов Мэнора. Впрочем, Рудольфус не оскорблен за Малфоя - нет и никогда не было между ними привязанности: ищущий везде и всюду выгоды холеный Люциус для старшего Лестрейнджа был лишь самодовольным павлином, а нынче и вовсе действовал как красная тряпка на быка.
Лестрейндж тоже ухмыляется. Малфои стоят один другого - даже их вылизанный отпрыск, которого Рудольфус видел на колдографиях, кое-где расставленных в комнатах. И если бы не отпрыск - он тоже решил бы, что Люциус за милю избегает спальни своей жены.
И Рудольфус снова наполняет бокалы: от вынужденного безделья его с души воротило, от бесцельного таскания по поместью начинала напоминать о себе травмированная нога, и оставалось одно - пить. Пить. И снова пить.
Едва он делает глоток, собираясь поделиться с Питом своим домыслом о семейной жизни Малфоев, в гостиной объявляется новое действующее лицо - сама обсуждаемая с таким жаром мадам Малфой.
Ее голос звучал практически невозмутимо, но слова женщины для Лестрейнджа были лишь побочным эффектом от наличия рта - куда больше его заинтересовало, как преобразилась обычно совершенно ледяная Нарцисса.
Насмешливо поглядывая на хозяйку мэнора снизу вверх и не потрудившись подняться из комфортного кресла, Рудольфус с удовольствием отмечал, что то равнодушие, которое так бесило его во взглядах ведьмы, сменилось яростью.
Ярость была ему знакома, да что там - ярость была его собственной вотчиной, и теперь белокурая сестрица его жены заходила на территорию, которую глава рода Лестрейнджей считал своей по праву рождения. И карался такой проступок в его мире только одним - подчинением.
Полыхавшие праведным гневом глаза Нарциссы оказались парадоксальным образом как две капли воды похожими на бешеные взгляды Беллатрисы, даром что женщины отличались досконально - а вот нет же, тут же подумал Рудольфус, криво усмехаясь, когда Нарцисса повернулась непосредственно к нему, чтобы высказать свое мнение о его поведении. Не отличались они - блэкова порода как есть: что брюнетка, что блондинка.
- Не смягчайте выражения, Нарцисса, - выплюнул он, все еще усмехаясь, едва Малфой умолкла. - Ругайтесь, если желаете. Пошлите нас к черту, устройте истерику, используйте Круцио... Вы же умеете управляться со своей волшебной палочкой, миссис Малфой? Или только и можете, что угрожать?
Будь перед ним мужчина - он бы уже давно сменил слова на действия, предоставляя оппоненту шанс выразить свое возмущение самым очевидным способом. Но перед ним была женщина - и не просто женщина, а хозяйка Мэнора - и это требовало иных подходов.
С подходами к ведьмам у Рудольфуса не было проблем, он обычно мало заморачивался подобными проблемами, вот и сейчас, не уничтожая последствия длительных возлияний серьезными размышлениями над собственной - возможной - неправотой в отношении Нарциссы или ее - очевидной - дерзостью, он тяжело встал из кресла, широко шагнул к разгневанной женщине и, протянув руку в паре дюймов от виска Нарциссы, притворил дверь гостиной, оставив ее там, куда ее так неосмотрительно привело любопытство или Мерлин знает, что еще.
- Моя жена, миссис Малфой, - ему не просто выдерживать этот ее любезно-холодный тон, особенно сейчас, когда ни любезностей, ни холодности нет и в помине, но он все же пока действует на остатках былого воспитания, - сделает со мной, я не ошибся?
Теперь, когда он сам повторил слова Нарциссы, оскорбление оказалось куда хуже, чем показалось ему сначала, когда он был занят разглядыванием движений ее губ и огненной ярости в зрачках. Теперь это звучало так, будто его жена держит конец веревки от его ошейника - а эту мысль Рудольфус предпочитал выбивать из магов без использования магии.
- Коли вам неприятно содержание наших дружеских бесед с Петтигрю - то проходите мимо, не останавливайтесь. Со своей женой я сам разберусь, - грубовато заявляет Лестрейндж, возвышаясь над Нарциссой. Она не боится - ничего, он привык видеть эту непокорность, этот вызов в глазах Беллатрисы. И почему женщины Блэк так уверены в собственной правоте всегда и всюду, так уверены в собственном превосходстве?
А ведь, задери ее гиппогриф, когда она угрожала вышибить мозги, он бы мог взять свои слова насчет льдышки назад. Кем-кем, а Снежной королевой Нарцисса Малфой сейчас не выглядит.
Закрытая дверь гостиной отделяет их троих от прочего поместья, и Рудольфус чувствует за спиной присутствие Петтигрю, как чувствует за спиной Рабастана в бою. Только не собирается же он драться?
Образ обнаженной Нарциссы, который он с интересом оценивал десяток минут назад, всплывает в памяти, накладывается на эту сверкающую глазами ведьму, которая отважно стоит перед ним. Сквозь запахи огневиски и горящих в камине поленьев просачивается тонкий аромат каких-то женских духов.
- Совсем другое дело, да, Пит? - благодушно кидает Лестрейндж своему собеседнику, не дожидаясь ответа ведьмы. - Теперь не так сложно поверить, что Нарцисса Малфой - женщина из плоти и крови.
Отредактировано Rodolphus Lestrange (8 января, 2015г. 16:08)
Улыбка стекла с лица Петтигрю, стоило только горячо обсуждаемой леди напомнить двум не джентльменам о своем существовании.
Ядовитая тирада сотрясла воздух так неожиданно, что Хвост вздрогнул, пролив на дорогой ковер и немного себе на штаны багровый напиток, которым до краев Рудольфус успел наполнить его бокал.
- Я вас не оскорблял, миссис Малфой! - пискнул он в вялой попытке отстоять свой статус-кво. Контраст между посылом, адресованным ему и теми словами, которые она подобрала для Лестрейнджа, был слишком очевиден. Ещё бы! Угрожать расправой Рудольфусу взбешенная хозяйка поместья не посмела.
Впрочем, присутствие покровителя вселяло в Питера некую уверенность в том, что Нарцисса не осмелится перейти от слов к действиям. Попытка же спровоцировать миссис Малфой на безумство вызвала у Петтигрю ужас.
Машинально последовав примеру Лестрейнджа, Хвост встал со своего кресла и замер, метнув испуганный взгляд в сторону леди. От волнения его начала бить мелкая дрожь, и он часто-часто заморгал, словно силясь прогнать хмельное отупение.
От Рудольфуса веяло опасностью, и градус напряжения достиг пиковой отметки в рекордные секунды. Питеру даже на мгновение показалось, что вот сейчас Лестрейндж схватит миссис Малфой за волосы и невзирая ни на что даст волю ярости, такой привычной для помнившего всякое Петтигрю, но очевидно незнакомой для живущей в другом мире Нарциссы.
А ведь и правда, вдруг она расскажет обо всем Беллатрисе? Понятно, что Рудольфусу за это ничего не будет, но отделается ли тем же главный сплетник? Портить отношения с непредсказуемой и взрывоопасной супругой Лестрейнджа Питеру совершенно не улыбалось.
Ему вообще больше не улыбалось, и даже когда Рудольфус благодушно предложил ему вставить словцо в разговор, Хвост предпочел не вмешиваться, сохранив благоразумное молчание.
Если бы она была моложе и неопытней, если бы не произошло всего того, что случилось за последние несколько месяцев, то выплеснув свою ярость устно, Нарцисса, скорее всего, пошла бы на попятный. Вернее, она бы просто сдулась и начала бы панически размышлять о том, каким бы чудом ей выбраться из положения, созданного ею же самой. Закрытая дверь, двое полу-пьяных мужчин, один из которых Рудольфус Лестрейндж, стоящий так опасно близко. Опасно и близко - слова, способные внушить ужас кому-угодно, если они касаются старшего Лестренджа. Кому угодно, только не Нарциссе, которая уже закусила удила, ибо хрустальный замок ее показательного эмоционального воздержания дал трещину. И трещина эта стремительно превращалась в бездонную пропасть. Еще немного, и сам черт стал леди Малфой не брат. Возможно, пьяное дыхание Лестренджа, да и вообще, эта пяно-расслабленная, пьяно-развратная атмосфера, царящая в комнате, ударили Нарциссе в голову, пробуждая инстинкты и желания, о которых она позабыла, которые она затолкала глубоко внутрь собственной души. Инстинкты и желания, которые она не смогла выкорчевать, сколько ни старалась. Инстинкт быть Блэк, желание быть Блэк…
Слушая, как старший Лестрейндж цедит слова, еле сдерживая свою ярость, физически ощущая, с каким удовольствием он бы врезал ей наотмашь за слова про Беллатрикс, женщина ловит себя на том, что наслаждается моментом. Уже очень давно она не ходила по лезвию ножа. И то, что в ее доме живет самый сильный темный маг за последние триста лет со своей сумасшедшей свитой, совсем не в счет. Это лезвие совсем другого рода. То, по которому ей не нравится ходить.
Она ловит себя на том, что если быть чуть откровенней с самой собой, то ей давно хочется такой вот опасной и неоднозначной игры. Игры, которая самой своей сумасбродностью отвлечет ее от сумасшествия, которое творится в ее жизни. Игра, которая уведет ее за грань. Сейчас она отчетливо стоит перед выбором: все слить или продолжить так, чтобы звезды на небе содрогнулись.
Вдыхая поглубже, вдыхая так, что через трепещущие ноздри пьяный дух, идущий от Рудольфуса проникая в нее, бьет в самый мозг, она делает то, что советует ей старший Лейстрендж… советует, но никак не ожидает, наверное. Она, глядя ему прямо в глаза, совершенно немагическим образом бьет его в пах. Затем, использует пару драгоценных секунд, пока Петтигрю в шоке, а Рудольфус испытывает непреодолимое желание согнуться пополам, она бросает в Питера связывающее заклинание. И, наконец, испытывая непреодолимое наслаждение, она нацеливает палочку на Рудольфуса и говорит:
- Круцио!
Сначала вкладывая в это заклинание все, что она думает о Лестрендже. Затем - всю свою боль, весь тот страх, который неотступно преследует ее уже несколько месяцев. Потом - все отчаяние, всю злость за то, что Пожиратели и их Лорд снова появились в жизни ее семьи. Но скоро это все проходит, оставляя лишь чистую эмоцию, чистое, ничем не прикрытое желание причинять боль. Желание сумасшедшее, ничем не оправданное, не мотивированное ни чем, кроме самого этого желания. Вот тут-то Нарцисса и опускает палочку, но не потому, что ее пугает естество, вырвавшееся из-под контроля. Она опускает палочку для того, чтобы процедить сквозь зубы:
- Ну что, крысеныш, может быть ты хочешь лично убедиться в том, что леди Малфой не ледышка? Точно так же, как в этом сейчас убедился мистер Пошлите-нас-к черту-устройте-истерику-используйте Круцио.
Отредактировано Narcissa Malfoy (5 февраля, 2015г. 15:53)
Он недооценивает Нарциссу Малфой - и платит за это. Платит с щедростью, присущей Лестрейнджам.
Резкий удар женщины не так и силен, но дракклова ведьма знает, куда бить, и Рудольфус наполовину трезвеет, когда получает от миссис Малфой достойный отпор. Чуть правее и выше - Лестрейндж был бы выведен из игры надолго, а пока поврежденная нога взрывается болью, переворачивая мир.
А потом - сверкающая боль Круциатуса, притупленная изрядной порцией алкоголя в его крови.
У миссис Малфой глаза голубые, как проклятое небо над Азкабаном, и Рудольфус ненавидит ее в эту минуту так остро, до ломоты в зубах, пока падает на колени под любимым Непростительным своей жены.
Нарцисса того же поля ягода, что и Беллатриса, какого импа он позволил себе не разглядеть за этими манерными речами и томными движениями бешенство Блэков?
Интерес, который оформился лишь слегка, когда хозяйка в резкой форме прервала их беседу с Питером, сменился жгучей яростью - и не менее жгучим желанием наказать женщину.
У нее Круциатус выходит от души, и Лестрейндж вцепляется сводимой судорогой рукой в косяк, прямо у ног Нарциссы, не переставая смотреть ей в лицо сквозь упавшие на глаза волосы. Достаточно и того, что он на коленях - она не расплатится и за это.
А вот когда женщина опускает палочку, перенося свое внимание на Питера, Рудольфус позволяет себе вдохнуть.
На выдохе он отпускает косяк и крепко обхватывает пальцы Нарциссы, сжимающие волшебную палочку, и направляет ее острие вверх и в сторону, усиливая хватку. У нее узкая ладонь, по-блэковски изящная, и ему не привыкать сжимать до боли пальцы одной из Блэк.
- Это не было похоже на истерику, - хрипит Рудольфус, тяжело поднимаясь на ноги и используя руку Нарциссы как рычаг. - Но вы пытались.
Он кидает короткий взгляд назад, на Питера, не отпуская пальцы миссис Малфой и заботясь, чтоб острие ее палочки по прежнему указывало в сторону.
С Петтигрю все в порядке - от связывающего заклинания еще никто не умирал, но вот мысли Рудольфуса, когда он вновь возвращает внимание Нарциссе, приобретают другое направление: к острому, почти болезненному желанию проучить ведьму примешивается довольно редкое желание надавить посильнее на больное - а ведь очевидно же, что эта вспышка для ледяной красотки не типична.
Предусмотрительно чуть повернувшись боком и опасаясь острого колена женщины, Лестрейндж сжимает пальцы еще сильнее, почти ожидая услышать хруст сломанных косточек, и ухмыляется в лицо миссис Малфой, хотя в голове по-прежнему звенит от недавно примененного Круциатуса.
- Понравилось? - почти спокойно спрашивает он, окидывая ведьму долгим и недвусмысленным взглядом. - Хотите ощутить это снова?
Его спокойствию грош цена - и она может увидеть это, если захочет. Это противостояние, неожиданное и тем сильнее распаляющее, уничтожает скуку зимнего вечера. Рудольфус недооценил Нарциссу Малфой, но платить за ошибки он не любит.
Питер ожидал чего угодно, но только не этого.
Несокрушимый Рудольфус, его славный защитник, за спиной которого он всегда чувствовал себя в безопасности, пал на колени перед бешеной самкой, уязвленной издевками и полным пренебрежением к собственной персоне.
В ту же секунду на полу оказался и Петтигрю, заботливо стянутый веревками и лишенный возможности помочь своему покровителю.
Словно завороженный, он смотрел, как та наслаждается своей властью над Лестрейнджем, с какой утонченной деловитостью она применяет пыточное, воспламеняясь клокочущей яростью и желанием преподать урок тому, кто был так уверен в собственной безнаказанности.
Предчувствуя беду, Питер испуганно задергался, но убедившись, что только зря тратит силы, притих в надежде на то, что на него злости Нарциссы уже не хватит.
Как же. Леди Малфой хоть и опустила палочку, но взгляд её по-прежнему оставался полным решимости и не предвещал ничего хорошего в случае неверного ответа на такой совсем не требующий раздумий вопрос.
Краем глаза заметив, что Рудольфус вот-вот придет в себя, Хвост вдруг расплылся в улыбке.
- Знал бы, что ты такая темпераментная, овладел бы тобой прямо в спальне в тот день, - с наслаждением произнес он, нарочно растягивая слова и тоже переходя на «ты» - уж очень хотелось напоследок побесить возомнившую себя вне досягаемости королеву.
Лестрейндж не преминул воспользоваться выигранным временем и вот он уже вновь довлеет над Нарциссой, крепко фиксируя её запястье – больше леди Малфой не представится возможности завладеть инициативой.
- Развяжи меня, Рудольфус, развяжи, - нетерпеливо требует Хвост, желая поскорее освободиться от пут и тоже присоединиться к потехе. Едва только действие чар прекращается, он сбрасывает с себя веревки и снова принимает вертикальное положение, готовый внести собственный вклад в назидательное поучение Нарциссы.
- Я, кстати, не шутил насчет своих желаний, - ухмыляется он, быстро скинув с себя пиджак и приблизившись к угодившей в ловушку ведьме. Всё происходит, как во сне, возбуждение накатывает дурманом и Питер почти не отдает себе отчета, когда в порыве азарта наставляет на миссис Малфой свою палочку, - Силенцио!
Когда Рудольфус еще даже толком не пришедший в себя после Круциатуса, хватает ее за руку, причиняя боль, Нарцисса с трудом подавляет желание глупо хихикнуть. Ей и больно, и не больно одновременно. Больно, потому что, конечно же, нормальному человеку и должно быть больно, когда ему вот так выворачивают запястье. За чувство боли по-прежнему отвечает все еще пытающийся нормально работать мозг. Но пелена дурмана, которая опустилась на женщину несколько минут назад, явным образом помутила ее некогда чистый рассудок, отсюда и взялась эта невосприимчивость к боли.
Нарциссе кажется, что она раздвоилась и смотрит на себя со стороны. То есть, там, около косяка стоит хрупка белокурая женщина, которой до одури больно и хочется кричать. Женщина, которая полностью во власти Рудольфуса Лестрейнджа внешне спокойного, но на деле разъяренного хуже быка во время корриды. Женщина, которой уже нужно бояться. И имя этой женщины - Нарцисса Малфой. А плечом к плечу с ней, глядя прямо в пылающие гневом глаза старшего Лестрейнджа, стоит Нарцисса Блэк. Она ни капельки не боится того, что происходит и того, что обязательно произойдет, потому что ситуация почти что в точке невозврата. Она жадно ждет продолжения, каким бы оно ни было, потому что ей опостылели оковы, с которыми она жила почти всю свою жизнь. Наверное, так бывает, после слишком долгого воздержания – просто раз – и сносит крышу напрочь. Не зря говорят – в тихом омуте черти водятся. Нельзя всю жизнь безнаказанно сдерживать своих чертей. Нужно всегда помнить, что рано или поздно они вырвутся на свободу и отомстят.
Собственно, то, что сейчас творилось с Нарциссой – и был акт возмездия со стороны ее личных чертей. Она прекрасно это понимала, но ничего поделать с собой уже не могла. Вернее, было бы сказать так: Нарцисса Малфой понимала и ей было адово страшно, но, испугавшись, она полностью отдала бразды правления разумом в ручки Цисси Блэк, которая решила оторваться по полной. Похоже, это был единственный способ пережить всю эту ситуацию и не свихнуться, а тем паче, не убить кого-нибудь после.
Если вас насилуют – получайте удовольствие – как нельзя кстати вспомнился негласный девиз Слизерина времен ее обучения. Вот она и собиралась поступить в соответствии с этим правилом.
- Понравилось. Выдыхает женщина сквозь зубы прямо в лицо ухмыляющемуся Рудольфусу. Петтигрю она полностью игнорирует теперь, потому что он просто жалок. Своей сальной фразой и попыткой выглядеть крутым парнем, он только в очередной раз расписался в своем ничтожестве в ее глазах. И все его дальнейшие действия только укрепили ее в этом мнении.
- Уйми своего крысеныша. Только и успела выговорить женщина перед тем, как Силенцио погрузило ее в пучину немоты.
Лишившись возможности разговаривать, Нарцисса, однако, отнюдь не утратила бодрости, или лучше сказать борзости духа. Окинув Питера взглядом полным ледяного презрения, она дожидается, пока он подойдет чуть ближе, после чего делает резкое движение ногой, попадая небольшим каблучком туфельки прямо под коленку возбужденному Петтигрю. Это, конечно, не спасет ее от его, несомненно, грязных ручонок, но зрелище того, как самодовольство и похоть на его лице, больше уже похожем на крысиную мордочку, сменяется сначала удивлением, а затем удивительной смесью ненависти и боли, заставляет ее закинуть голову настолько, насколько позволяет дверной косяк, и беззвучно, но крайне удовлетворенно расхохотаться.
Три два в ее пользу.
Отредактировано Narcissa Malfoy (24 февраля, 2015г. 12:29)
Между ним и Нарциссой сейчас связь потолще корабельного каната.
Лестрейндж раздвигает губы в ухмылке, разгибает пальцы, судорожно цепляющиеся за косяк, и вынимает из руки женщины волшебную палочку.
Она слушается его, хотя в первое мгновение и пытается артачиться - палочка, а не женщина - но все же подчиняется, и путы, стягивающие Петтигрю в кресле, исчезают.
И Рудольфус теряет интерес к тому, что там происходит с его верным протеже, занятый куда более серьезным делом - чтением ранее потаенных желаний миссис Малфой.
Есть, чему улыбаться: его симпатия, если можно так назвать появившуюся в нем жажду, взаимна самым неприкрытым образом. Нарцисса может сколько угодно сопротивляться, противиться - но Лестрейндж видит это непроизнесенное согласие в ее глазах.
Такое же вечное, как и магия.
Он не строит иллюзий - он вообще не приверженец рефлексий - но ему, в общем-то, все равно, в нем ли дело, или в ситуации, и на его месте мог бы стоять любой мужчина, имеющий достаточно смелости, чтобы заявить о своих желаниях...
Ухмылка кривит его губы, когда женщина смело выдыхает ему в лицо короткое "Понравилось". Большего ответа ему и не требуется. Он прекрасно знает и сам это ощущение кипящей в венах крови - и эту жажду, которую можно утолить несколькими способами.
Комментарии Петтигрю отчасти возвращают его в реальность.
Значит, уйми своего крысеныша...
А затем, все случается быстрее, чем он успевает принять решение: Нарцисса Малфой переходит в атаку, а затем беззвучно хохочет, запрокинув голову и демонстрируя беззащитное горло и напрягшуюся грудь.
Мгновение Лестрейндж стоит в сомнениях, не зная, что предпринять, но ситуация и верно смешная - как раз под его чувство юмора, и он снова ухмыляется, еще шире, чем раньше, а затем кидает на Питера Петтигрю предостерегающий взгляд - таким взглядом мог бы одарить другого самца вожак стаи, еще не насладившийся добычей.
Лестрейндж не из тех, кто делится женщинами - и не из тех, кто позволяет оспаривать свое бескомпромиссное право на все, что оказалось в фокусе его внимания.
- Не суйся, - коротко бросает он Петтигрю, беззастенчиво присваивая себе чужую мечту, и возвращает взгляд к женщине, стоящей перед ним.
- Какая смелая Блэк, - глухо рычит он, придвигаясь к Нарциссе, практически распластывая ее по двери, в которую она так опрометчиво заглянула чуть раньше.
Она, конечно, ниже его - он еще не встречал женщины, которая могла бы заглянуть ему в лицо, не запрокинув при этом голову, но ему нравится видеть этот горящий взгляд на лице обычно такой сдержанной Нарциссы Малфой.
Для него не секрет, о чем поет этот огонь - в нем поет та же жажда, однако не то так не часто просыпающееся в нем благоразумие дает о себе знать, не то последствия Круциатуса, но он пока может держать себя в руках.
Отшвырнув в сторону волшебную палочку Нарциссы, Лестрейндж заводит руку ей за спину, продолжая прижимать к дверному полотну, скользит ладонью по гладкой ткани домашнего платья ниже, размещая на пояснице.
Белокурые и слишком стройные женщины не его типичный вкус, но сейчас срабатывает куда более мощная магия, сводящая вместе Лестрейнджей и Блэков - год за годом, поколение за поколением.
- Какая молчаливая Блэк... Но я хочу, чтобы ты кричала для меня, - его волшебная палочка ложится в руку как живая, подчиняясь по первому же импульсу. - Finite!
Лестрейндж возвращает палочку в рукав и прикасается свободной рукой к щеке женщины в пародии на ласку.
Отредактировано Rodolphus Lestrange (15 апреля, 2015г. 16:17)
Боль, причиненная изящной ножкой Нарциссы, сбивает с Петтигрю спесь и лихорадочное возбуждение.
Её беззвучный смех – издевка празднующей победу валькирии и Питер чувствует, как гнев наполняет нутро, тяжелой волной подкатывая к горлу.
- Сука, - с ненавистью выплевывает он, отстранившись и потирая колено. Какого драккла Лестрейндж тянет? Чего он ждет? Будь она хоть трижды хозяйка этого дома, её вызывающие выходки не могут, не должны оставаться безнаказанными.
Презрение Нарциссы больше не волнует Питера. Гораздо сильнее его задевает то, что Рудольфус, минуту назад стоявший на коленях, ухмыляется, будто услышал достойную шутку, и идет у неё на поводу.
Лестрейндж, утверждавший, что супруге Люциуса «грош цена», что она не в его вкусе и как женщина не может представлять никакого интереса, велит ему не вмешиваться и постоять в сторонке, пока он лапает её за выпирающие части оказывается всё же соблазнительного тела.
В отличие от явно сбрендившей Нарциссы Петтигрю не смешно. Он уязвлен, раздражен и обижен тем, что с ним обращаются, как со щенком, который должен послушно занять своё место по первому кивку высокородного хозяина.
Пользуясь тем, что Рудольфус стоит к нему спиной, Питер, долго не думая, чарами приманивает к себе бутылку, на донышке которой ещё осталось немного вина. Он не слабак и не ничтожество и ему хватит смелости, чтобы продемонстрировать это, слишком рано сбросившей его со счетов аристократии.
Замахнувшись, он приподнимается на носках и резко, со всей силы бьет Лестрейнджа по голове, устраняя единственную преграду на пути к отравившей их дружбу ведьме.
Мелкие осколки стекла разлетаются в разные стороны и Питер жмурится, чувствуя, как брызги попадают ему на лоб, лицо, окропляют рубашку. Потом он просто сотрет компрометирующий эпизод из памяти Рудольфуса и скажет, что всему виной строптивая Нарцисса. Её воспоминания он тоже почистит, чтобы никто не узнал об этом вечере того, что знать не следует. Проблемы ему не нужны и очень скоро леди Малфой поймет, что зря связалась с тихим полукровкой.
Предусмотрительно отступив на несколько шагов назад, Петтигрю погружает гостиную в интимную полутьму, а затем невербально кастует заглушающие чары. Теперь Нарцисса может даже кричать – её всё равно никто не услышит.
Удобно устроившись в одном из кресел, стоявшем прежде у камина, Питер манит к себе палочку ведьмы. Она длиннее той, что принадлежит ему на добрых три дюйма и будто нарочно подчеркивает превосходство своей хозяйки. Бросив деревяшку на пол подле кресла, Петтигрю, наконец, возвращает внимание Нарциссе.
- Подойди, - велит он, переполняясь осознанием собственной власти. Для него уже не существует преград и лучше бы ей прекратить все игры сейчас, пока он не сделал из неё безвольную куклу.
- Будешь артачиться, я применю Империо, - предупреждает Питер, серьезно глядя в глаза непокорной красотке, - Становись на колени. Так тебе будет удобнее.
Отредактировано Peter Pettigrew (12 апреля, 2015г. 22:56)
Как же забавно было видеть, что Рудольфус безоговорочно клюнул на ту же однотипную женскую удочку, что и миллионы мужчин до него, да и миллионы после тоже. Достаточно женщине любым способом разбудить в мужчине альфа-самца - и все, он будет считать ее своей собственностью, ну, по крайне мере, в тот самый момент, когда играют гормоны. А раз так, то он не позволит никому более прикоснуться к своей собственности. Подобные сравнения Нарциссу никак не смущали и не возмущали. Она просто выбирала меньшее из зол, возможных в настоящий момент. Если учесть, что даже думать о том, как безродный крысеныш будет прикасаться к ней своими мерзкими руками, а может еще, раздери его Мордред, целовать или... дальнейшее вызывало у миссис Малфой лишь приступ тошноты. Вот почему Рудольфус Лестрейндж, породистый кобель, был предпочтительнее. Нарцисса цинично поставила на него и не прогадала.
Вопрос был лишь в том - что же дальше и вообще, как далеко зайдет то, что началось. Но судя по красноречивым действиям Рудольфуса - достаточно далеко для того, чтобы осознать всю опрометчивость своего поступка. Однако назад дороги уже нет.
И вот тут-то приходит помощь. Приходит оттуда, откуда ее вообще не ждали - со стороны того самого крысеныша. Его гнев, его похоть и жажда мщения настолько сильны, что он совершает то, на что вряд ли бы когда-нибудь решился, не спровоцируй его Нарцисса и не добавь Рудольфус свою ложку дегтя.
Нарцисса видит, как он берет бутылку, как неслышно подкрадывается сзади, а затем замахивается и обрушивает ее на старшего Лестрейнджа, который еще пару минут назад был его обожаемым патроном. Видит, но, даже благодаря прихоти Руди обретя голос, взирает на все это молча, не меняя выражения лица. И все потому, что в ее мозгу уже сложился прекрасный план действий, которые станут идеальным продолжением того бреда, треша и ада, который творится в этом уголке Малфой-менора.
Ни разу за всю свою жизнь Нарцисса Малфой, в отличие от старшей сестры, не была, скажем так, на поле боя. Ни разу ей не приходилось принимать молниеносных решений, от которых настолько явно зависела бы ее дальнейшая жизнь. Но когда-нибудь все случается впервые.
Пока Петтигрю жмурится, чувствуя, как его осыпают сверкающие в свете свечей осколки стекла, а Рудольфус медленно оседает на пол, леди Малфой, не в силах дотянуться до своей собственной палочки, и понимая что любая ее попытка будет пресечена, одним резким движением выхватывает из руки Лестрейнджа его волшебную палочку и ловко прячет ее в рукав. Наверняка, думает она, крысеныш захочет отыграться за то унижение, которое он испытал. За тот пинок, который он получил. Ну что ж, я буду готова. А ты пожалеешь, что связался со мной, будь уверен.
Сама же Нарцисса была совершенно уверена в том, что Петтигрю намеревается в итоге замести следы. Вряд ли он позволит Рудольфусу помнить о том, как его саданули по затылку бутылкой. Но у Снежной Королевы свои планы. И она приведет их в исполнение - что ей чаяния какого-то ничтожества?
Но она не торопится, ибо в исполнении коварных планов, как и в хорошем вине важна выдержка. Она позволяет Питеру почувствовать превосходство, насладиться моментом, ощутить предвкушение... она даже позволяет себе стать немного испуганной, когда он манит к себе ее волшебную палочку и затем бросает рядом с креслом, в котором устраивается, как хозяин. Она делает вид, что растеряна, что с нее сошла все спесь. Она даже, словно бы слушаясь его приказов, направилась к нему. А затем с феерической скоростью все пошло совсем не так, как мечтал Петтигрю. Оказавшись довольно близко, Нарцисса едва заметно, особенно в полутьме, поводит рукой и крепко обхватывает пальцами чужую для себя палочку. Она чувствует легкое покалывание и удовлетворенно улыбается - палочка, хоть и не полноценно, но будет подчиняться ей. Что ж, ей немного нужно сейчас.
- Круцио! Выкрикивает блондинка, вкладывая в это заклинание все омерзение, которое вызывает у нее человек-крыса. А уж желание причинить боль - тут как тут. И еще какое желание - неуемное. Причинить боль, унизить, сравнять с землей - этот шар эмоций ударяет Питера настолько неожиданно, что он в первые секунды он не может сопротивляться. Нарциссе это и нужно - именно эти драгоценные секунды. Она не собирается наблюдать, как крысеныш корчится в судорогах, учитывая тот факт, что заклинание получилось гораздо слабее, чем должно было быть. Следующим заклинанием леди Малфой получает назад свою палочку. Теперь она в полной мере может насладиться властью.
- Круцио! И снова все те же эмоции. Теперь Петтигрю будет отходит гораздо дольше. - Экспелиармус! Палочка Питера летит в один из углов гостиной. Но на этом она тоже не собирается останавливаться, уже войдя во вкус. - Ступефай!
В итоге миссис Малфой остается в гостиной с двумя безвольными мужчинами, каждому из которых она бы с удовольствием подчистила память. Но выборочно, конечно. Эпизод с бутылкой она обязательно бы сохранила. Однако правда была в том, что неплохо владея боевой магией, Нарцисса совершенно не владела магией ментальной, а посему никак не могла произвести желаемую чистку. В итоге все оставалось, как есть. Это вносило определенную долю пикантности в дальнейшее пребывание крысы и его покровителя в Малфой-меноре. Но ничего, Нарцисса примет кое-какие меры безопасности на будущее. И это будет не только физический барьер вокруг ее личных покоев, через который в прямом смысле не сможет прошмыгнуть даже мышь. Дополнительный свидетель - вот кто отчаянно нужен ей. Нужен потому, что она ни на йоту не доверяет этим двоим. Она довольно-таки обоснованно считает, что они могут попытаться стереть весь этот в высшей степени милейший эпизод из ее памяти при случае. А свидетель, о котором они даже не будут подозревать, ее гарантия того, что в любой момент она все вспомнит. Прагматичная леди Малфой желает помнить все - мало ли, где можно будет что-то использовать.
Но все это будет потом. Сейчас же ей необходимо стравить двух зарвавшихся кобелей. Предварительно, правда, она принимает меры безопасности, отпирая дверь, которую запечатал Рудольфус. Конечно, ей ужасно интересно посмотреть, чем именно закончится для обнаглевшего крысеныша этот томный вечер, однако, собственная целость и сохранность - прежде всего. Поэтому, вложив палочку в руку старшего Лестренджа и скастовав Фините, леди Малфой дожидается, пока он более-менее придет в себя, и благоразумно покидает театр "военных" действий.
Отредактировано Narcissa Malfoy (15 апреля, 2015г. 14:57)
Нарцисса сохраняет невозмутимость, пока он поглаживает ей щеку, опуская пальцы на точеную шею - под длинными ресницами огонь сродни огню, который Рудольфус привык видеть в глазах собственной жены. Он манит, соблазняет - и настолько же обманчив.
Бутылка, хоть и пустая, но тяжелого стекла, разбивается о его затылок, рассыпаясь по гостиной миллиардом мельчайших осколков, которые опускаются на плечи Рудольфуса, путаются в его волосах, царапают шею.
Боль не сильная, думает Лестрейндж, но мир вокруг теряет фокус, комната странно кружится, меняется ракурс...
Когда Рудольфус приходит в себя, он лежит на полу, а в голове племя великанов исполняет брачные танцы.
Звонкий звук каблуков, светлый подол - Нарцисса Малфой выскальзывает прочь из комнаты, в которой получила столько интересных впечатлений.
Лестрейндж приподнимается, опираясь на руки, переворачивается, неуклюже встает на колени - снова, Мерлин! - ощупывает гудящую голову.
В глазах двоится, но на пальцах определенно кровь.
Постепенно до него доходит, что произошло, и сквозь путаное сознание он понимает, кто виновник.
Оглядывается.
Питер полулежит, опираясь на кресло - он оглушен, но жив, определенно жив.
Рудольфус подбрасывает на ладони свою волшебную палочку, ухмыляется - он бы ни за что не оставил деревяшку противнику в такой ситуации - и поднимается на ноги, морщась от накатывающего головокружения.
Когда он вновь смотрит на Питера, от ухмылки больше нет ни следа.
- Я ж тебя кончу сейчас, - негромко произносит Рудольфус, тщательно проговаривая согласные.
Шагает вперед. Осколки бутылки хрустально умирают под тяжелыми сапогами. Так же, как умирает в Рудольфусе предвкушение секса, сменяясь на предвкушение иного рода. Сродни, но совсем, совсем иного.
Невербально ударив Питера Финитой, Лестрейндж убирает палочку подальше и, чуть пошатываясь, наклоняется к своему протеже, так наивно поделившемуся мечтами с патроном.
- Сука, а, - бормочет Рудольфус, расфокусированно всматриваясь в лицо Петтигрю, прихватывает того за грудки и сажает в кресло, нависая над ним.
Бьет неожиданно, без замаха - в лицо. Костяшки пронзает короткая боль от столкновения с челюстью.
Бьет снова, метит в нос, левой рукой вцепившись в спинку кресла.
Это мешает размахнуться как следует, но Рудольфус опасается, что если перестанет держаться - рухнет как подкошенный. Голова все тяжелее с каждой секундой, после Круциатуса Нарциссы звенит в ушах.
Питер думает, что он всё предусмотрел.
Рудольфус в отключке, у него ещё есть время, чтобы попугать Нарциссу и насладиться сполна её беспомощностью, но всё выходит из-под контроля стоит ему только расслабиться и ощутить себя хозяином положения.
Нарцисса бьет его Круциатусом, красный луч летит прямо в грудь и не ожидавший атаки Хвост успевает только вытаращить глаза за секунду до того, как попасть под действие проклятья. Кажется, оно поражает его в самое сердце. Резкий спазм скручивает мышцу так, что невозможно даже вздохнуть, изумление сменяется гримасой боли, но он, конечно же, знаком с пыточным и весь букет поганых ощущений ему не в новинку. Куда удивительнее то, что в руках у Нарциссы палочка, хотя он только что её обезоружил.
Впрочем, сейчас ему, разумеется, не до разгадки фокусов из арсенала леди Малфой. Мучительная пытка выбивает прочь из головы все мысли, кроме одной – перетерпеть, не потерять сознание, не вывалиться из кресла к ногам высокомерной стервы, которая будет только рада растоптать его поверженную волю. Нет, он не доставит ей такого удовольствия. Он выдерживал и худшее, Нарциссе далеко до круциатусов Милорда, но страх задохнуться от элементарной нехватки кислорода леденит его кровь - кто знает, что в голове у столь опасной женщины? Быть может она решила перейти последнюю черту, и он уже не выйдет из гостиной, жизнью расплатившись за нанесенное ей оскорбление.
Весь этот ужас заканчивается так же внезапно, как и начался: Питер просто вдруг понимает, что может дышать, а спазмы больше не скручивают мышцы. С облегчением он пробует пошевелиться – серебряные пальцы не чувствительны к покалыванием магии, но Петтигрю знает: его палочка при нем и нужно лишь не промахнуться... Впрочем, воспользоваться своим шансом он не успевает. Нарцисса снова подвергает его пыточному, на сей раз более продолжительному и изматывающему. К концу он даже не помышляет о том, чтобы попытаться поднять руку – всё плывет перед глазами, очертания предметов размываются от влаги, дрожащей на ресницах, и он досадливо смаргивает непрошенные слезы, отворачивая голову в сторону. Вопреки ожиданиям Нарцисса оставляет его в покое и просто оглушает, позволяя безвольно обмякнуть в кресле. Ему даже не приходится поразмыслить о причинах обманчивого милосердия. Когда он видит перед собой недобро ухмыляющегося Лестрейнджа, думать уже поздно. В глазах Рудольфуса темнеет бездна и Питер знает, что за этим последует.
Резкая боль, саднящая челюсть. Затем ещё удар, от которого вновь наворачиваются слезы...
Питер ничего не делает. Только сжимает подлокотники, терпеливо ожидания окончания экзекуции. Ни на что другое у него просто нет сил, да и смысла противиться Рудольфусу нет ни малейшего. Из разбитого носа течет, Хвост прижимается затылком к высокой спинке кресла и безнадежно смотрит в глаза своему патрону. Проклятая сука не стоила того, он потерял расположение Лестрейнджа навсегда и очень серьезно поплатится за это.
Что ж, он готов. Выдержал круциатусы Нарциссы, выдержит и это – рука Рудольфуса, кажется, не столь тяжела после блаженных минут, проведенных в отключке, однако, и этого достаточно, чтобы у Питера звенело в ушах от его ударов.
Вы здесь » 1995: Voldemort rises! Can you believe in that? » Завершенные эпизоды (альтернативные истории) » Гусары, молчать!
