Ремус давно привык к глупой и несуразной закономерности – если только что всё было тихо и мирно, кто-то обязательно должен это спокойствие нарушить. Так уж повелось. В жизни оборотня это стало каким-то негласным законом, сродни полнолуниям или закону подлости.
И вот, снова, в подтверждение волчьему чутью, дверь плавно открылась, а Рем в который раз обрадовался, что недавно смазал петли, прекращая ужасающий скрип, режущий чуткий слух мужчины. Ремус не спешил поднимать голову на нежданного гостя, неторопливо откладывая очередную стопку проверенных студенческих работ. Он не видел смысла соскакивать с места, говорить о манерах и о желательном стуке в дверь. К чему всё это?
Только когда гость опустился напротив Лунатика и заговорил, оборотень потёр глаза, уставшие от долгой проверки эссе, и поднял голову, несколько удивлённо глядя на своего коллегу. Северуса Снейпа, пришедшего по собственной воле, задолго до полнолуния, Люпин совсем не ожидал увидеть в своём кабинете.
- Здравствуй, Северус, - отозвался Рем, приветливо кивая зельевару. Оборотень уже хотел было спросить, в чём же дело? Неужели за окном уже падает небо, а гигантский кальмар из озера оказался летающим монстром, раз уж к нему в кабинет кто-то пришёл, но мастер зелий решил не дожидаться вопросов и сходу выдал цель своего визита.
Карта. Ну конечно, как же иначе? Разве мог Снейп что-то оставить неизведанным и тайным? Тем более, когда в тайне замешан Гарри. И Люпин. Забавная картинка получилась.
Ремус не удивился уверенности зельевара в том, что ему знаком пергамент, лежащий в данный момент в ящике стола. Люпин не сомневался – Северус не раз слышал прозвища мародёров, которые так любезно появились на пергаменте. Рем даже не предполагал, что карта может так лихо распознать чужого, да ещё и нахамить ему с три короба!
И, хотя мародёров уже много лет не существовало, не мог новоявленный профессор сдать их секреты.
- Мы ведь, кажется, решили, что это по моей части, верно, Северус? И я тебя могу уверить, что эта… - Он осёкся, не желая произносить слово «карта». – Что этот пергамент не несёт в себе никакой тёмной магии. Пергамент, отчасти, способен думать и распознавать тех, кто, по его мнению, может открыть информацию, сокрытую автором, или авторами данного… изобретения. Так же он может закрыть доступ некоторым людям. По разным причинам.
Люпин говорил спокойно, аккуратно подбирая слова.
- Думаю, что это было когда-то создано студентом, или студентами, хорошо владеющими заклинаниями. Поэтому пергамент не желает открываться тем, кто носит звание «учитель» - Легкомысленно подёрнул плечами Лунатик, притягивая к себе новую стопку эссе и всеми силами стараясь не выдать внутреннего волнения. Нет, он не отдаст карту. Во всяком случае, не Северусу.

Люпин всеми силами старался смотреть куда угодно, на эссе того или иного ученика, пробегая глазами по строчкам, но при этом ни слова не понимая, на столешницу такого тёплого шоколадного цвета, на свои руки, но только не на Снейпа. Ремус прекрасно помнил, что тот был неплохо натаскан в легиллименции, а Люпин совсем не был уверен, что сможет с лёгкостью отбить мысленную атаку бывшего однокурсника. Хотя тут надо отдать должное внутреннему зверю: волку, определённо, не понравится попытка вторгаться в его мысли, и зверь, в отличие от человека, может хорошенько цапнуть, когда ему что-то не нравится.
Правда, Лунатик слишком хорошо знал непостоянство своего второго «Я», поэтому никакой уверенность в его помощи у мужчины не было.
- Если пергамент создан учениками, то и открываться он будет ученикам. – Люпин пожал плечами, с некой тоской наблюдая за тем, как рука зельевара отодвигает спасительные листки пергамента, служившие неким защитным барьером. Однако, Рем пока ещё мог держать лицо, не выказывая признаков беспокойства. Даже осмелился поднять на Северуса глаза, только смотрел он куда-то чуть повыше левого плеча профессора. – Знаешь, иногда ребята, заканчивая школу, стремятся что-то оставить другим детям, как… наследие, что ли… У нас на факультете это было довольно распространено. Ты о таком не слышал?
И всё же, Люпин нуждался в неком барьере, черте между ним и собеседником, границей. Спасением оказалось схваченное перо, что лежало на столе. И оно служило неким указателем, где начиналась территория Ремуса, на которую он не собирался никого впускать.
- И не нужно беспочвенно обвинять меня, Северус. – Изобразив некую оскорблённость молвил мужчина, нахмурившись. – Я не оставил эту… - И снова оговорка, за которую Люпин себя начинал ненавидеть. – Этот пергамент у Гарри, я его забрал. Конфисковал, если угодно. Это уже значит, что я не проигнорировал данный факт. – Заметил Ремус, чуть слышно хмыкнув. – Если ты считаешь, что директора нужно дёргать по таким пустякам, как старый пергамент для розыгрышей, ради Мерлина, ты можешь об этом ему сообщить. Я правда не уверен, что над этим профессор Дамблдор не посмеётся, но… можешь попробовать. Если ко мне придёт директор, я без лишних вопросов отдам ему эту находку.
«Но не тебе, Северус. Не тебе» - продолжило подсознание, однако вслух оборотень этого не произнёс.
- Чудовищная книга о чудовищах куда опаснее этого пергамента. – Покачал головой Люпин, а вот при упоминании своего школьного прозвища едва заметно вздрогнул, стараясь успокоить свои нервы глубоким вдохом. – Думаю, мистер Лунатик, как создатель, имеет право на содержимое этого пергамента. Но, возможно, из-за звания учителя этот пергамент его больше не признаёт. Увы и ах. – Заключил Лунатик. И хотя правды тут не было ни капли, и карта его более, чем признала, он не собирался так быстро сдавать позиции.

Ремусу оставалось только пожать плечами. Если Северус так жаждал рассказать Дамблдору о карте, его право. Лунатика это нисколько не пугало. Даже если директор увидит изобретение четырёх отчаянных гриффиндорцев, что с того? Люпин не врал, опасных чар на карте действительно не было, навредить никому она не могла сама по себе. Зато эти чары были довольно сложными и сильными для мальчишек, чем Альбус вполне может гордиться.
Более того, Рем ведь забрал пергамент, стало быть, теперь он точно не сослужит добрую служюу Сириусу. Люпина намного больше пугало то, что пергамент может оказаться у Северуса. Тогда не миновать беды и диктатуры. Он же совсем бедных студентов замучает. Если, конечно, секрет карты разгадает.
Люпин начинал терять всякое терпение и спокойствие. Не нравились ему вопросы Снейпа. Чего тот хочет? Чтобы Ремус вытащи ему из шкафа Блэка? Тогда он очень разочаруется, узнав, что Лунатик сам был бы не против найти бывшего друга, да только тот, на зло всем, слишком быстро бегает. И к Гарри прицепился, будто сам ночами по коридорам не ходил в тринадцать-то лет! Но, с другой стороны, может быть он и правда не нарушал правила так открыто и так регулярно.
- Поверь, Северус, ты последний человек, которого Гарри желал бы встретить ночью в коридоре. – Прямо ответил Ремус, не пытаясь ничего приукрашивать. – Понимаешь, есть такое интересное поверье, что дети, нарушая правила, не очень хотят встречать в это время преподавателей, поэтому у тебя, скорее всего, просто паранойя. – Люпин прекрасно понимал, что сейчас может нарваться на гнев бывшего сокурсника, но что он мог сделать, если это чистая правда? – Вряд ли Гарри искал тебя ночью, чтобы тебя оскорбил кусок старого пергамента. Скорее всего, он был на кухне или в запретной секции библиотеки, а пергамент просто был у него в кармане, меня он в свои планы тоже не спешил посвящать. Но одно могу сказать точно – он не искал во время своего похода кого-то из учителей. К тому же, желай он разыграть тебя, он бы спустился в подземелье, если бы искал меня, был бы где-то в районе моего кабинета, однако он, насколько я понял, был довольно далеко от любых мест обитания преподавателей. Разве нет?
Должно быть, у Люпина такая судьба – выгораживать Поттеров.
- Какие же доказательства тебе нужны, Северус? – Лунатик предпринял очередную попытку придвинуть к себе стопку эссе. – Если я достану этот пергамент и продемонстрирую тебе его реакцию на меня самого, это тебя успокоит? Или попробуешь с ним поговорить ещё раз?

- Ты несправедлив к ним, Северус, - устало молвил Люпин, покачав головой. Ну как можно быть настолько предвзятым. И таким непонимающим детей. Вот, что значит – не нарушать в школе правила. А уж когда Снейп заикнулся об уникальности, Ремус был не в силах сдержать смешок. Нет, он вовсе не хотел смеяться над зельеваром,  но прозвучало это несколько абсурдно, ибо самому Лунатику показалось, что Гарри – последний человек, жаждущий славы и внимания к своей персоне.
Мужчина даже хотел высказать теорию, что Поттер решил разыграть самого Дамблдора, но вовремя прикусил язык. Он и без того уже достаточно себе позволил. Если они тут устроят дуэль, а то и драку, никакого плюса в карму или в уважение за подобным не последует.
И снова Люпин проводил печальным взглядом студенческие работы, которые волей рук Северуса вернулись на край стола. Чем же они мешают-то? А ведь Лунатик чувствует себя ужасно неуютно без какой-нибудь защиты от внешнего мира. Но мужчина был убеждён, даже если он сейчас возьмёт в руки книгу или журнал, этот предмет будет неумолимо выхвачен и отодвинут в сторону. Настоящий допрос!
- Как пожелаешь, - подёрнул плечами Ремус на слова о карте, пытаясь скрыть участившееся сердцебиение. Когда-то очень давно мародёры выявили умение карты каким-то образом чувствовать создателей и подыгрывать им. Были моменты, когда пергамент, находясь в руках одного из четверых, высказывала мысли другого, находящегося на приличном расстоянии. Но как именно это работает, парни выяснить не успели, так как на седьмом курсе попросту лишились своего сокровища, попавшего к Филчу. Сейчас Люпину оставалось надеяться на сообразительность карты, иначе – всё пропало.
Неохотно Рем вытащил из ящика стола старый свёрнутый пергамент и положил его между собой и Снейпом. Конечно, нет сомнений, что карта была стёрта, ведь оборотень предполагал, что может случиться подобное.
Стараясь держаться спокойно и повторяя про себя: «Давай же, родная… не выдавай нас!», коснулся кончиком палочки бумажного листа, проговорив:
- Открой свои секреты…
И по пергаменту побежали изумрудные буквы. Кстати, Ремус совершенно не помнил, почему они выбрали именно этот цвет для приветствия. Возможно, это было воспоминанием о письме из Хогвартса, которое всегда было подписано зелёными чернилами.
Люпин очень боялся посмотреть на буквы. Он не представлял, что может сейчас выдать их изобретение, но одно было ясно – карту детище мародёров открывать при посторонних было не намеренно. Насколько помнил сам Люпин, карта открылась лишь при Лили Эванс, когда Джеймс решил показать ей одну из их самых масштабных шалостей.
Но, как оказалось, он зря боялся. Должно быть, пергамент чувствовал угрозу, исходившую от лица Снейпа, а может быть волнение Люпина сделало своё дело, но карта выдала ответ, достойный пятнадцатилетних гиффиндорцев.
«Мистер Лунатик приветствует профессора Люпина и профессора Снейпа, но он крайне удивлён, что профессор Люпин нашёл столь неподходящую компанию.»
«Мистер Сохатый присоединяется к мистеру Лунатику и выражает своё глубочайшее изумление, что профессор Люпин стал таким кретином!»
«Мистер Бродяга хочет лишь добавить, что профессор Снейп – редкостный гад!»
«Мистер Хвост подписывается под вышесказанным и снова советует профессору Снейпу вымыть голову.»
Прочитав послание карты, Люпин улыбнулся, поднимая взгляд на Снейпа.
- Я же говорил, Северус…

Люпину казалось, что время тянется вечность. Несчастная карта лежала на столе, будто между двух огней, и у Ремуса складывалось ощущение, что в данную минуту его, можно сказать, созданию, почти ребёнку, грозит смертельная опасность. На краткий миг мужчина даже подумал, что Северус просто схватит пергамент и убежит с ним в свои подземелья, но оборотень вовремя вспомнил, что Северусу уже намного больше двенадцати лет.
Но, несмотря на тревогу, которую удалось утрамбовать поглубже, Люпин был даже рад, что всё вышло именно так. Карта превзошла все ожидания, теперь оставалось надеяться, что дальше эта вещица не подкачает.
В данной ситуации Ремус будто снова видел, как мародёры, в который уже раз, вступили в перепалку со старым врагом, и это, как ни странно, грело душу и веселило, хоть сам Люпин никогда жестокость и вражду не поддерживал. И сейчас оборотень прекрасно понимал, что поступает, возможно, не очень хорошо, но другого выбора не было. Единственная цель – защитить карту, созданную с такими огромными усилиями.
Поймав небольшой сердечный приступ, когда палочка Снейпа проходила над пожелтевшим пергаментом, Лунатик предоставил коллеге полную свободу действий. И карта не разочаровывала. Создание мародёров не выдавало своих секретов. Иногда меркли буквы, иногда вспыхивали лишние слова, но главная информация, сокрытая в шуршащем старом листке, не являла себя взору, а Люпин с трудом сдерживался, чтобы не улыбнуться шире, чем позволяли нормы этикета в подобных ситуациях.
А Северус всё продолжал возмущаться, тыкая в несчастную карту пальцем и утверждая, что найдёт ответ. И Рему было крайне интересно, как быстро профессор зелий смирится с тем, что не всё подчиняется магии и силе. Есть более важные вещи. И уж если когда-то, в школьные годы, до секретов мародёров не смогли добраться ни МакГонагалл, ни любой другой профессор, неужели Снейп думал, что у него получится?
- Мне и самому интересно, что я, - Рем сделал упор на последнее слово, мягко намекая, что никакого «мы» быть не может по одной простой причине – мародёры остались в прошлом, - замышляю, - продолжил он, ловко подхватывая эссе, грозящие свалиться со стола.
Бросив на Снейпа неодобрительный взгляд, как смотрел бы, наверное, строгий наставник, Люпин вытащил палочки, отправив натерпевшиеся уже эссе на подоконник, дабы избежать их полёта в окно или камин. Вообще, Ремусу было бы куда комфортнее, если б Северус не вёл себя так, будто всё вокруг – его собственность, и на всё он имеет право. Второе «Я» неприятно шевелилось и царапалось, как бы намекая, что зверю такое вторжение в личное пространство не нравится.
Когда Люпину уже порядком надоело наблюдать за манипуляциями над пергаментом, он вдруг понял, что Снейп отодвинул от себя карту. Он сдался? Так быстро?
…Но нет. Должно быть, декан слизерина решил всю ночь провести в попытках разобраться с такой интересной загадкой. Люпину даже любопытно стало, а уйти сейчас спать будет очень некультурно?
Но следующая фраза бывшего сокурсника задела, моментально уничтожив все мысли о сне. Напоминание о Сириусе болезненно укололо, вынуждая на краткий миг стереть с лица безмятежность и поморщиться. Да, они оба знают слабые места друг друга, и, судя по всему, сейчас давление на эти места пойдёт в ход. Северус свой ход уже сделал.
- Не думаю, что разговоры о бывших друзьях сейчас уместны…
Люпин придвинул карту ближе к себе, обмакнув перо в чернила. А ведь в школе они даже не подумали проверить, как карта может реагировать на разного рода воздействия! Какими же глупыми они были…
С замиранием сердца мужчина вывел на пергаменте, стараясь имитировать стиль общения карты: «Профессор Люпин приветствует Мародёров и желает задать несколько вопросов мистеру Бродяге. Он согласен поговорить?»
Лунатик ждал, глядя на свой текст. Ждал, не имея понятия, что будет в следующую секунду, но, если честно, думал, что чернила просто впитаются в бумагу. Но нет – буквы, написанные самим Люпином, стали меняться местами, изменять черты, исчезать и появляться вновь, складываясь в другой текст – ответ мародёров. Точнее, одного мародёра.
«Мистер Бродяга приветствует профессора Люпина, и желает сказать, что занудный профессор слишком многого хочет. Мистер Бродяга не желает просто так отвечать на его вопросы.»
Зная, что Северусу этого будет недостаточно, Лунатик продолжил, слегка улыбаясь и следя за тем, чтобы Снейпу были видны слова «диалога».
«Профессор Люпин просит прощения за свою бестактность и жаждет знать, что он может сделать, чтобы мистер Бродяга ответил ему?»
И снова буквы заплясали по пергаменту, складываясь в ответ:
«Мистер Бродяга советует профессору Люпину включить свой бесполезно-занудный мозг.»
- Я думаю, со мной не хотят разговаривать. Должно быть, открывается пергамент только весёлым и авантюрным, а весь свой авантюризм я растерял после одного печального Хеллоуина.