Как объяснить, что испытываешь, когда мир под твоими ногами переворачивается и хреначит тебя по голове?
Блэк не мог собрать в кучу разбегающиеся мысли. От былой великолепной самоуверенности, присущей Блэкам по праву рождения - и не важно, предатель ли ты рода или любимый и обласканный наследник - остались лохмотья, которые больше не могли прикрывать нестерпимый ужас, испытываемый Сириусом перед будущим.
Все случилось так вдруг, он и сам почти пропустил момент, когда спал Фиделиус - просто вдруг подумалось о Джиме, и Бродяга решил прокатиться до Годриковой Впадины. И тут же, осознанием, накрыло понимание того, что он не должен помнить, где поселились Поттеры.

Когда он прибыл на место, окна дома тепло светились, но распахнутая входная дверь яснее ясного свидетельствовала о том, что что-то случилось.
Тело Джима у подножия лестницы наверх, глаза невидяще устремлены на опоздавшего друга, в пальцах крепко зажата волшебная палочка, до половины вытащенная из ножен.
Сириус опускается на колени рядом с другом, приподнимает его голову, баюкает в руках. И до смерти боится идти наверх, откуда не слышно ни звука.
Ему хочется думать, что Лили успела спрятаться вместе с ребёнком, но тогда она наверняка сразу бы аппарировала в штаб-квартиру Ордена или послала бы Патронуса - и уж ему, Сириусу, точно.

Блэк опускает веки Джиму, но тот снова открывает глаза - упрямый, как при жизни. Вот только мертвый.

Когда первоначальный шок проходит, Сириус поднимается на ноги, прикрывая лицо Джима своей курткой, и начинает подъем наверх.
В распахнутом дверном проеме детской он видит домашний тапок Лили - смешной шлепанец с пумпоном, подарок Хвоста на новоселье.
А следом босую ногу хозяйки тапка. Лили полусидит, опираясь спиной о детскую колыбель, заглянуть в которую у Сириуса не хватает духа. Честно говоря, ему сейчас и в голову не приходит, что Гарри может быть жив и нуждаться в его заботе.
Утрата Джима, который заменил ему семью, выбрасывает Сириуса прочь из критериев рациональности.
Блэк прикрывает дверь в детскую и спешит вон, спешит оказаться там, где на него не смотрят с осуждением глаза мертвой жены мёртвого друга.

Приходит в себя он - как это вообще возможно! - на площади Гримо. Напротив домов, между которыми скрывается его родовое гнездо. На нем мантия Сохатого, висевшая на перилах лестницы, ведущей наверх в доме Поттеров.
Почему он пришел сюда, Сириус не знает - мать не хочет его видеть, это давно и взаимно, и Регулус отказался от переписки - так какого драного низзла он приполз к тем, кто называл себя его семьей и врал, что желают добра?
Его семья все там, в Годриковой Впадине, мертвая.
Зато теперь, когда шок понемногу уступает место желанию отомстить, Сириус приходит к неопровержимому выводу: он должен немедленно отыскать Петтигрю. И желательно, без совести и сострадания их компании, без Лунатика.
Потому что именно Хвост был Хранителем секрета тайного убежища Поттеров.
И, возможно, у Хвоста сейчас большие проблемы, если он попал в лапы к Пожирателям.

Сириус аппарирует к переулку, где для Питера был снят неприметный дом на случай повышенного внимания к самому безобидному члену шайки Мародёров. И он даже не удивлен, когда не находит ни единого признака пребывания там Хвоста, в обличие крысы или человека.
Не зная, куда отправиться дальше, Сириус останавливается в какого-то подъезда у выхода из переулка, приказывая себе успокоиться и думать логически.
Логика велит немедленно отправляться в штаб-квартиру Ордена, связаться с Дамблдором и Люпиным, и Сириус посылает логику куда подальше. Он Блэк, хочет он того или нет, и он поступает так, как поступают все Блэки - отважно, безрассудно, без колебаний, выступая один на один против Судьбы. Питер может быть ещё жив, и нужно торопиться.
И будто в ответ на его решение начать поиски Питера немедленно, не тратя времени на разговоры и обсуждения, мимо проходит Петтигрю, направляясь аккурат к домику, который только что проверил Сириус.
Живой и абсолютно невредимый Петтигрю, только нервничающий, что проявляется даже в походке.
Сложить два и два просто, намного проще, чем принять тот факт, что Питер предатель - однако Сириус все же урожденный Блэк, и он готов к худшему.
Он будто на маггловском аттракционе - качели подбрасывают его то к уверенности, что Питер Петтигрю не имеет отношения к гибели Джима и Лили, то, напротив, к убеждённости, что Хвост предал друзей.
И когда Питер заворачивает за угол, проходя мимо своего домика, углубляется далеко-далеко в маггловский Лондон, куда Мародеры не забредали даже в сопровождении Лили, Сириус решает, что игры в догонялки достаточно.
- Джим мертв, Питер. И Лили тоже. Ты знаешь об этом? - громко спрашивает Блэк, останавливаясь и сверля глазами спину Хвоста.
Какой-то маггл-прохожий недоуменно и недовольно обходит Сириуса стороной, почти сталкиваясь с фонарным столбом, заглядевшись на причудливую одежду Блэка.
Петтигрю замирает, и тогда Сириус бегом сокращает расстояние между ними, перебегая дорогу перед мчащимся транспортом магглов. Магглы отчаянно сигналят из автомобиля, что-то кричат, но Сириусу наплевать - он Блэк, сцены у него в крови.
- Ты знаешь, что Джим мертв? - снова требовательно спрашивает он у Питера, подходя ближе. Ладонь инстинктивно ныряет в карман мантии, обхватывая  рукоять волшебной палочки.

Отредактировано Rodolphus Lestrange (24 ноября, 2014г. 10:28)

Он ожидает чего угодно, но не этого жалкого вопроса.
Питер - Хранитель, так какого же драного Мерлина он не знает, что произошло в коттедже Поттеров?
Или знает?
То, как дрожит голос друга, как он петляет взглядом, лишь бы не встретиться глазами с Сириусом - что может яснее свидетельствовать в пользу обвинения?
Десять лет дружбы - и ты знаешь, как выглядит человек, когда врет. Знаешь, как выглядит человек, если виновен.
Этого Сириусу достаточно. Ему не нужен ни Визенгамот, ни судья, чтобы вынести обвинение Питеру Петтигрю.
Он - Блэк. И Вальбурга могла бы гордиться сыном, если бы увидела его в эту минуту.
Кривая улыбочка, которая появляется на губах Питера, чтобы тут же исчезнуть, застилает разум Сириуса жаркой яростью.
Он прослеживает взглядом за взглядом Питера - к глазеющему на них магглу прибавился еще один, нельзя доставать палочку, нельзя. Даже  ради того, чтобы наказать предателя.
- Не стану, - согласно выдыхает Сириус.
Он не станет наставлять палочку на безоружного. Вместо этого Блэк резко дергается вперед, преодолевая оставшиеся между  ним и Питером метры, сгребает того за воротник куртки левой рукой, а кулак правой движением снизу вверх впечатывает под подбородок Хвоста.
- Как ты мог! - Крик сам рвется из груди, сквозь стиснутые зубы, а рука, будто неподконтрольная разуму, снова ныряет вниз, чтобы нанести новый удар - в лицо, чтобы смять, разбить, уничтожить эти округлившиеся в панике глаза, жалкую гримаску на губах...
- Как ты мог! Предатель! Ты предал их! - то, во что он не хотел верить весь последний час, оказывается правдой. Питер вовсе не захвачен Пожирателями Смерти, не при смерти от жестоких пыток - он просто предатель, решивший выслужиться перед новыми друзьями.
- Он же доверял тебе! - Сириус отталкивает покачивающегося Питера от себя и выхватывает волшебную палочку. - Доверял, а ты его предал! Avada Kedavra!
Блэки не прощают предателей.

Оскорбление не обидное, смешное, но Сириусу не до смеха, когда он видит снова эту улыбку на губах Питера, проступающую сквозь кровь и слюну. И видит этот наглый взгляд - теперь Хваост не боится встретиться глазами с Сириусом, больше не боится.
Авада не настигает предателя, тот успевает отскочить, спрятаться за мусорными баками, как настоящая, всамомделишная крыса, а Блэк едва успевает упасть на колени, чтобы пропустить поверху Ступефай от бывшего друга.
Переводя дыхание, опираясь на вытянутую вперед левую руку, Сириус вытягивает палочку в сторону убежища Петтигрю, почти не слушая, что тот кричит, однако имя Джеймса достигает его слуха - Хвост зря стремится разозлить Блэка еще сильнее. Если бы он знал, насколько Сириус зол уже, то не стал бы тратить силы.
Сириус не отвечает на жалкие подначки - имя мертвого друга стучит в висках. В горле застывает тугой ком, слезы пополам с жуткой ненавистью, которая вот-вот грозится затопить Сириуса с головой, выплеснуться наружу, погрести под собой жалкого предателя, эту узкую улицу, а затем и весь город, пропахший безнадежностью.
Сириус не замечает, как в окнах окружающих домов загорается свет и темными силуэтами за шорами появляются люди. Не замечает, как дают деру два маггла, прежде остановившиеся поглазеть на уличную драку. Не замечает, как какой-то прохожий спешит к телефонной будке на углу. Как сигналят проезжающие мимо автомобили.
Весь мир сейчас для Сириуса сосредоточился на трех мусорных баках, за которыми укрылся Питер - один без крышки, из второго торчит смятая картонная коробка.
- Bombarda! - заклинание вырывается из палочки Блэка как дьявол из преисподней, однако рука дрожит в последнюю секунду - там же Хвост, черт, старый добрый недотепа Хвост - и заклинание попадает чуть выше, в кирпичную стену дома за мусорными баками.
Адский грохот, крики случайных магглов, осколки кирпича как шрапнель, Блэк чудом успевает закрыть руками голову, чувствуя, как по спине барабанит град из взорванных камней. Не дожидаясь конца града, он вскакивает на ноги, морщась от боли в колене, и торопится в сторону, откуда минутами ранее раздавался голос Петтигрю.
- Питер! Я все равно найду тебя и убью! Ты не скроешься, жалкая крыса!

По бакам барабанят осколки кирпичей, Сириус пинком отшвыривает повалившийся на бок бак - ничего. Ни следа Петтигрю.
Блэк уже и сам не знает, что хочет сделать, качели по-прежнему подбрасывают его к небесам по разные стороны правоты - вверх-вниз, туда-сюда.
Спросить, узнать, попытаться понять, может быть, даже попытаться исправить -  вместе, как раньше, когда им все-все удавалось и все было абсолютно правильным, и сразу же - мертвый Джеймс у подножия лестницы, даже не успевший вытащить палочку.
Не успевший вытащить палочку, потому что не ждал нападения в доме, защищенном Фиделиусом.
А ведь Хвост казался таким идеальным вариантом - никогда не лез вперед, не хвастал излишним героизмом, не привлекал внимания. Как простить себе, что не настоял, не подумал, не предложил себя, опасаясь - в тайной самоуверенности - что он как Хранитель вариант куда более очевидный, и тем менее безопасный.
Мантия Джеймса широка в плечах, зато коротковата - Сириусу не нравится, как хлопают по голеням  намокшие полы.
Как, дождь? А он и не заметил, несмотря на мокрые щеки.
Волшебная палочка ходуном ходит в руке - первоначальный азарт, охвативший его при мысли о предательстве, отступает перед ужасом, перед безграничной печалью, от которой сердце будто трескается, разламывается на части.
Сириус оборачивается вокруг себя - где Питер?
Недалеко только волшебная палочка бывшего друга. Блэк кидается к ней, озираясь в потоках ледяного дождя.
Питер опережает его - пронырливая тень мчится наперерез, срезает путь под обломками стены, оборачивается.
Сириус вскидывает руки к лицу, вновь чувствуя ощутимые удары кирпичных градин по плечам и голове. Небольшой осколок с острыми гранями рассаживает ему щеку до крови.
Боль бодрит, бурлящий адреналин заставляет крепче ухватить палочку, вздергивает верхнюю губу, обнажая зубы в рычании.
Сквозь шум дождя, крики магглов из окон и приближающийся вой сирен доносится крик Питера.
- Мне ты не зайдешь за спину, предатель! - Сириус по-собачьи чутко поворачивается на звук, пытаясь разглядеть хоть что-то среди смутных теней и потоки ливня. - Со мной ты так легко не расправишься! Expulso!
Синяя вспышка выхватывает из темноты знакомый силуэт, и Сириус швыряет Seco почти на автомате, не давая себе задуматься о том, что он делает.
Каково это - вот так только что потерять не одного, а двух друзей?
Каково это, понимать, что человек, заменивший тебе семью, брата, родных - мертв?
Каково это, понимать, что ты хочешь убить человека, который был тебе как брат с самого детства?
Бродяге нечего ответить Хвосту.

Отредактировано Rodolphus Lestrange (24 ноября, 2014г. 18:42)