Вернувшись, Арн прикладывается затылком к холодному полотну входной двери, и закрывает глаза.
Память, услужливо обернувшаяся расплывчатым пятном вместо той самой сцены, где синева должна была расползтись по горлу твари, а уха коснуться долгожданный хруст ее шеи, злопыхала — и все это время, все то дохера унизительно проведенное в Аврорате время, где ему опять вскрыл и обследовали весь мозг — Арн пытался понять только одно, в какой момент он просчитался.
В схроне остались зелья, — напоминает себе Арн, все же заставляя себя сдвинуться с места. Все, что могло пригодиться, он успел забрать с той квартиры еще три дня назад, и теперь мог порадоваться своей предусмотрительности. Хоть в чем-то.

Арн на ходу снимает с себя одолженную рубашку и, задевая ноющие ожоги, шипит сквозь зубы. Он не очень помнит, что там и в каком порядке помогает после адского огня, но вспомнить об этом ему не суждено: Арн почти спотыкается на пороге гостиной, когда опять видит прямо перед собой ее. Только потом, спустя пару секунд его отпускает — это Итон, он ведь сам дал ей ключ, и сука ничего не знает про эту квартиру. Это Итон, потому как рядом с ней, не пригубленное вино, а бутылка виски. Это Итон, по-прежнему мертвая от усталости, и не просыпающаяся до тех пор, пока он не начинает в полутьме перебирать склянки с зельями и не разбивает одну из них, по случайности или по отсутствию мозгов перехватив обожженными пальцами:
— Блядь.
Он смотрит на встрепанную со сна Итон долго, пытаясь понять, какого лешего она тут забыла и почему вот именно сейчас не может оставить его одного, но не понимает. Тем более, что по мнению Арна она не должна была так быстро узнать о том, что произошло в его квартире всего-то пару часов назад.
Он пытается откупорить заживляющее, но сегодня, видимо, просто не его день, и Арн, сверкнув злым взглядом, едва удерживается от того, чтобы не перевернуться аптечку вместе со столом, недопитым виски и всем, что только попадется под руку. Потом, так и не решив, и, видимо, растеряв часть нахлынувшей злости на всех и вся, останавливает себя, упершись руками в столешницу — и замечает в зеркале, висящем позади Итон, что огонь успел лизнуть его по лицу, а Мейер оставить засос на шее.
Ну полный атас.
— Я почти убил ее, — говорит Арн больше для себя, чем для Дженис, уверенный, что в противном случае Мейер не стала бы пытаться сжечь его заживо, не говоря уже о очереди из непростительных, будто она забыла, что на квартире сразу появятся авроры.

Отредактировано Weylin Arn (12 марта, 2019г. 21:44)

Он молчит, когда Итон забирает флакон из его руки, и еще немного борется с собой, чтобы согласиться принять ее помощь. Итон не понимает: все, что ему нужно — вернуться на пару часов назад, и на этот раз попробовать наверняка, просто знать, что она придет, просто знать и иметь при себе хоть что-то, что позволило бы ее убить. Может быть, взрезать ее и выпотрошить. Да — так было бы лучше всего. Взрезать ее как...
Зелье жжет похуже огня, и Арн мертво перехватывает руку Дженис за запястье. Она должна оставить все это, оставить его в покое, ему не нужны ее подачки, не нужна ее жалость, черт побери! даже если это все, что она может дать ему.
— Кому-то из авроров повезло меньше, я не успел рассмотреть, — цедит он, взбешенный этим "мне правда жаль" и все еще не отпуская ее руки и не позволяя продолжить.
Тянется второй за бутылкой, вытягивает зубами пробку и, выплюнув ее на пол, делает глоток.
Больше, чем напиться, он хочет кого-нибудь убить — и Итон, так живо, так безраздельно похожая на своего двойника, делает только хуже.
Он откуда-то помнит, или чувствует, что там, пытаться убить ее, один в один похожую на Дженис, было нелегко. Возможно, поэтому он просчитался, поэтому Мейер до сих пор жива.
Арн зол, и больше всех он зол на себя.
— Не смей жалеть меня, — выдыхает он, наконец, отпуская ее руку, только теперь начинает соображать и возвращается к застрявшей в голове мысли: — Откуда ты узнала так быстро, ты ведь поэтому здесь?
Он отставляет бутылку в сторону, скривившись, с трудом до конца разжимает пальцы — может быть, Мейер оказалась права, оставив его в живых. Так он быстрее сожрет себя за этот промах.

Отредактировано Weylin Arn (12 марта, 2019г. 23:06)

Он замечает, не может не заметить, как она смотрит на отметину на его шее, и мысль, что ему придется оправдываться еще и за то, что он просто хотел убить эту суку, объясняться, подбирая слова, в которые Дженис все равно не поверит, приводит его в бешенство. Он везде был виноват перед ней — везде, но только не в этом, и она не имела права смотреть на него так.
Он пытается сосредоточиться на ее словах: на драккловом Дереке, на мертвом Дженкинсе, даже на покрасневшем запястье Итон и ее непонятном, похожем на самобичевание, жесте, когда она снова касается его ожогов смоченной в зелье тканью.
Не получается, совсем.
Он ждет, когда она скажет что-нибудь еще, когда выльет на него поток очередных обвинений, но вопрос, который она задает вместо всего этого, глядя на его располосованную спину, звучит так странно и не к месту, что он молчит еще долго и, совершенно отупленный месивом разрозненных воспоминаний, отвечает:
— Сначала я был уверен, что это ты, потому что ты... имела право.
Он не помнит ничего существенного из разговора с Мейер, а потому не в состоянии восстановить точной цепочки рассуждений, но есть кое-что гораздо большее, какая-то абстракция, четко расставившая границы — где больше от Дженис, а где от Мейер — и Арн выводит, как формулу, сейчас, то, чего так хотела услышать от него эта тварь-двойник:
— А потом она сказала о перемирии с Лестрейнджем, и стало понятно, что она просто делает, что хочет.
Потому что Дженис никогда бы не позволила себе предать своих мертвецов — Тома и Прюэттов. Уже их было достаточно.

От взгляда Итон жжет спину сильнее, чем жгло тогда, в доках — возможно, так же ей жгло клеймо Лестрейнджа, еще в феврале, когда он его увидел — но Арн все также сидит, сверля глазами стену, как будто этим зрелищем может заплатить за ее унижение.
Какой же бред.

У оправданий ужасный привкус, и хоть ему не в чем перед ней оправдываться, пустая память смеется над Арном, заставляя ощущать вину — и нет ничего хуже этого чувства. Он пережимает непострадавшей рукой столешницу, как будто ему сейчас больше не на что отвлечься, и говорит как можно аккуратнее:
— Не перебивай меня, пожалуйста.
Сейчас ему очень нужно, чтобы она дослушала до конца.
— Я знал, что это она. Я узнал ее, как только увидел, и даже если бы она старалась лучше — узнал бы, как только она заговорила.
Это, оказывается, чертовски сложно объяснить.
— У меня не было ничего, и только один шанс к ней подобраться. И... черт, Итон, она убила ее. Она убила Мадлен. Неужели ты действительно думаешь, что, — нет, у него даже язык не поворачивается озвучить.
Арн опускает голову, усмехнувшись, потому что уверен, что зря начал все это — не стоило даже пытаться объяснять:
— Я пытался ее задушить, и не понимаю, почему должен сейчас оправдываться.

Отредактировано Weylin Arn (13 марта, 2019г. 22:51)