Альбус даже не столько обессиленно осел, сколько попросту упал в кресло за своим столом. Минерва просила — велела, было бы точнее — делиться информацией о крестражах с Орденом, но единственным, на чей след ему удалось напасть, оказался именно этот — и именно им делиться ни с кем не хотелось. Альбус редко испытывал настолько яркие желания; он давно вышел из того возраста, когда люди склонны поддаваться страстям, в чем бы они ни заключались. Ему также казалось, что он давно вышел из возраста, когда его соблазнила бы подобная идея. Оказалось, срок годности некоторых идей не ограничен.
    Руки Альбуса сами потянулись и вновь надели перстень на палец. Теперь это был не крестраж, но крестраж мерк в сравнении с тем, что было заключено в этом аляповатом, грубо сделанном украшении. Все меркло. Если бы усталость и неожиданная немощность, к которой он был совершенно непривычен, не придавливали Альбуса к креслу, он бы непременно подумал о том, как можно использовать — раз уж так получилось, что легендарный артефакт попал ему в руки — трещина посередине не помешает — меч Годрика соскользнул с его коленей и с грохотом упал на пол под столом, словно призывая Альбуса одуматься.
    Некоторые вещи делать нельзя, даже если вы очень стары и опытны.
    Поморщившись, Альбус одернул себя и позвал домовика. Тот появился с опозданием; замок потихоньку отбывал ко сну. Голос слушался плохо, и судя по выражению лица домовика, выглядел Альбус под стать. Во всей школе существовал всего один человек, который мог помочь ему побороть эти непривычные ощущения, знал о темных искусствах достаточно. Альбус мог опознать проклятие, но на этом все — силы утекали стремительно, и без посторонней помощи было не обойтись.
    Домовик отправился за Северусом, и Альбус прикрыл глаза, накрывая перстень на правой руке пальцами левой, словно стремясь защитить сокровище. Если бы у него только нашлись силы воспользоваться — но не сейчас, не сейчас. Проблемы стоит решать по мере поступления. Главное, что крестража больше нет, не так ли? Все остальное не должно никого волновать.

    Альбус никогда не позволял себе выглядеть расхлябанно на рабочем месте и обычно всегда был готов к визиту, когда звал кого-то в свой кабинет. Или, во всяком случае, не сидел с такой обманчивой расслабленностью — обессиленностью — и полуприкрытыми глазами, словно под действием чего-то. Он и был — под действием. Даже то, как стремительно Северус вошел в кабинет, не заставило его пошелохнуться. Даже то, как быстро Северус соскочил с официозного «директора» на обращение по имени.
    Когда Альбус все же повернул голову к севшему на стул зельевару, лицо его выглядело так, будто он не столько обращал на гостя внимание, сколько всплывал откуда-то из очень темных глубин. Во всяком случае, силился.
    — Подними меч, будь добр, Северус, — не своим голосом, негромко сказал Альбус и едва заметным кивком указал под стол.
    Разумеется, он позвал сюда Северуса не затем, чтобы тот поднимал с пола древние артефакты. Для этого сгодился бы любой домовик. Но так потребуется меньше объяснять, а Альбус сейчас был не в самом лучшем состоянии для пространных объяснений. Северус был умен и мог сложить два и два, более того — он был едва ли не единственным, кто, пожалуй, был в курсе происходящего больше других. Видимо, именно это Минерва и имела в виду, когда пеняла ему за вопиющую неосведомленность Ордена. При другом раскладе Альбус мог бы позвать ее или кого-то еще из них — из тех, кто обеими ногами стоял на одной и той же стороне.
    Но едва ли кто-то из них по-настоящему разбирался в проклятьях подобного толка.
    Альбус вздрогнул, шире раскрывая глаза, и постарался сесть прямее, заодно убирая руку с перстня, чтобы Северус мог его увидеть. На мгновение ему удалось если не скинуть темную пелену совсем, то приподнять ее и выглянуть. Возможно, если бы он снял перстень совсем, ему было бы проще. Эта мысль посетила Альбуса почти сразу. Но расстаться с такой ценностью он попросту не мог.
    — Это хоркрукс. Бывший, — Альбус посмотрел на Северуса с усталостью тысячелетнего старика. — Боюсь, я недооценил Тома.
    Или, вернее, был ослеплен собственной догадкой, собственной наживой — глупец.
    — Этот был защищен лучше других.
    Сил Альбуса хватало только на короткие фразы, и он надеялся, что их будет достаточно, чтобы сложить картинку случившегося. Медлить было нельзя: с каждым мгновением проклятье крепло.

    Альбус пропустил ремарку Северуса мимо ушей — не столько оттого, что ему было нечего ответить, сколько оттого, что проклятье туманило ему разум. Всякий раз, когда ему удавалось приблизиться к ясному восприятию окружающей действительности, это больше всего походило на бултыхание утопающего: такое же хаотичное, энергозатратное и, в конце концов, бессмысленное. Поэтому периодически Альбус позволял себе тонуть. Чтобы затем оттолкнуться ногами от дна и всплыть вновь.
    Северус предлагал ему какой-то эликсир. Не мог снять перстень. Не мог снять — это хорошо, Альбус бы и не дал. Не хотел бы дать. Нет, нет, перстень нельзя снимать. Альбус усилием воли подобрался, сел прямее, чтобы принять из рук зельевара эликсир и выпить его в пару коротких глотков. Вкуса Альбус не зарегистрировал, вновь обмякнув на своем месте и едва не выронив тару. Удивительно, как бессилен разум перед немощью тела. Как мало он может противопоставить этому проклятью — со всеми его знаниями, со всеми его достижениями, умениями, навыками.
    Однако эликсир придал ему сил, и достаточно быстро.
    Когда Альбус вновь посмотрел на Северуса, его взгляд был яснее, а мысли — чище и стройнее. Рассказывать что-либо он, впрочем, не торопился. Одно дело — хоркруксы, битва с Волдемортом, общая война. Другое дело — Воскрешающий камень. Альбус даже знал, кого бы захотел воскресить уже давно повзрослевший студент Слизерина перед ним. Он беззастенчиво пользовался этим желанием, этой виной на протяжении многих лет. Возможно, он даже мог бы отплатить по счетам — пока не поздно — и позволить Северусу... Альбус тяжело вздохнул и вновь сел прямее, провел здоровой рукой по бороде, вновь накрыл перстень пальцами.
    — Есть вещи, которые волшебники должны делать самостоятельно, не прибегая к помощи своих протеже, друзей и соратников. Если постоянно посылать в пекло других, однажды можно обнаружить себя в гордом одиночестве, — говорил Альбус тихо, но уже гораздо тверже. — Эта история берет начало много лет назад, еще до Тома, до меня. Это и привлекло его в первую очередь — древность, корни. Я думаю, ему важна, — он замолк на мгновение, собираясь с мыслями: что? что важно Тому Риддлу? — символичность. Значение. Великая душа требует великого вместилища, не так ли? Тщеславие, Северус, толкает людей на предсказуемые поступки.
    Ему ли не знать.
    Впрочем, не только тщеславие. Горе толкает тоже. Даже самых умудренных опытом.
    — Зная оппонента, можно предполагать его шаги, ход его мыслей. Если знать, как реагируют две субстанции, всегда можно предсказать их поведение. Тщеславие, амбициозность, ум — такие же субстанции, — Альбус замолчал, пережидая, когда нашедшая, было, темная пелена, сковавшая тело и разум, вновь отступит. — Медальон — не единственное наследство, которое Салазар Слизерин, или, вернее, его потомки оставили на этой земле.
    «Что тебе известно о Певереллах?» — так и просился на язык вопрос. Альбус убрал пальцы с перстня и задумчиво повертел рукой, разглядывая, как бликует свет на гранях грубой ковки.
    — Но в отличие от медальона, смысл этого кольца в другом. Скажи мне, что важно для Волдеморта? И всегда было важно для Тома. Его главный критерий, которым он меряет всех вокруг — ведь у кого что болит, — Альбус не договорил, только повернул голову к Северусу, словно они на уроке, и настало время давать ответ, получать Превосходно.
    Он не отвечал на вопрос — почему пошел туда один; еще было не время отвечать.

Отредактировано Albus Dumbledore (10 февраля, 2019г. 17:00)

    Альбус был слаб, но по крайней мере длинная речь заставила его немного собраться с силами, а эликсир помог в этом. Северус нашел ответ быстро. Это было хорошо. Пока на земле оставался хоть кто-то, кто мог находить такие связи быстро, у них был шанс.
    — И да, и нет. Этот перстень принадлежал семье Гонт — потомкам Салазара. Это ценная вещь, памятная; она символизирует чистокровность, принадлежность к великому роду, к самому Салазару. Не нужно иметь аргументов, чтобы убедить людей в их исключительности. Но нужно иметь весомые аргументы, чтобы убедить исключительных людей, что именно ты должен стоять во главе их общества. Для людей, которые ставят родственные связи и чистокровность во главу угла — этот перстень был бы знаком. Это была всего лишь моя шальная догадка, построенная на воспоминаниях и некоторых других исследованиях, — Альбус неожиданно замолк.
    Имело смысл рассказать Северусу, что это не столько охота за хоркруксами, которая привела его в эту печальную ситуацию, сколько интерес к дарам смерти. Звезды просто удачно встали, совместив два в одном. Северус и сам уже спрашивал; конечно, он догадался, умный мальчик. Ордену потребуются умные люди, если — Альбус предпочел не додумывать эту мысль.
    — Я не думаю, что он знал, какой силой владеет этот перстень.
    Существовало достаточно мало людей, которые могли бы сложить Певереллов, Гонтов, Салазара, Тома и перстень, который тот носил на пальце в далекие школьные годы. Альбус и сам бы не сложил, если бы не случайное стечение обстоятельств и его давний интерес к дарам смерти, которые неожиданно указали на одно и то же место.
    — Я подозреваю, он начал учиться делать хоркруксы... давно, — слово далось Альбусу тяжело. Подозревать детей — прошлых или нынешних — в чем-то настолько темном было по большей части больно. — Но это не имеет значения теперь. Кольцо утратило свою ценность и больше не связано с ним — это главное. Теперь нам стоит разобраться, — силы вновь начинали испаряться, — с проклятьем. И подумать, — Альбус посмотрел на Северуса поверх очков, — что из услышанного сейчас, — пауза, — ты не только услышал, — еще одна пауза, — но и запомнил. Он не мог, — Альбус вновь начинал слабеть, но упрямо хватался за разговор, — не почувствовать.

    В словах Северуса звучала какая-то обреченность и странное смирение с судьбой. Это было понятно с точки зрения распределения сил, однако Альбус считал, что не все те могущественны, кто стоит во главе могущественных организаций. Лидерская позиция во многом сковывала, лимитировала и лишала пространства для маневра. А еще — ослепляла. Северус, хоть и подвергался постоянной опасности для жизни, был во многом в куда более удачной и сильной позиции, чем ему могло бы показаться.
    Любой дефект можно было превратить в эффект — это Альбус знал давно.
    Он собирался с мыслями долго, складывая слова Северуса, свои нынешние ощущения и ситуацию с Волдемортом и его доверием, которое явно пошатнулось. Но еще не исчезло окончательно, что означало, что его еще возможно стабилизировать — как вещество в алхимии, требующее точно отмеренного ингибитора. Мысль о собственной смертности была неприятна, тем более в том виде, в каком ее озвучивал Северус — словно со смертью Альбуса всякое сопротивление Волдеморту будет бесполезно. Однако она же вкладывала в их руки мощный козырь.
    — Напротив, — медленно сказал Альбус и даже нашел силы для призрачной улыбки — не столько радостной, сколько ироничной. Впрочем, она быстро исчезла с его лица. — Он должен узнать об этом как можно скорее и лично от тебя. Его чувство безопасности не должно нас волновать, его доверие к тебе — вот наша цель. Если моя смерть так неизбежна, как ты говоришь об этом, будет разумно использовать ее, чтобы предотвратить чужую.
    Альбус проницательно посмотрел на Северуса. Взывать к общему абстрактному благу было не столько бессмысленно, сколько не так эффективно. Другой вопрос — личное благо Северуса. В том, что последствия для того, кто предал Волдеморта, будут самые жесткие, сомневаться не приходилось; повышенной гуманностью Том не отличался еще во времена предыдущей войны. Что с ним стало сейчас, оставалось только догадываться, и терять такой шанс, чтобы спасти Северуса от плодов службы высшему благу, было никак нельзя. Он еще мог сослужить хорошую службу и Ордену, и Магической Британии.
    — Не забывай: информация — это оружие, и одно из лучших. Если ты будешь скрывать что-то от него, это только усугубит его сомнения. Нет-нет, нам нужна хорошая версия, — Альбус вновь замолк, медленно и тяжело дыша. Прошло не меньше минуты, прежде чем он заговорил вновь: — Ритуалы — насколько они опасны?

    Новость о том, что перстень придется вернуть, была, конечно, не новостью, но от этого не становилась менее неприятной. Разумеется, если они будут разыгрывать карту того, что в проклятье виноват Северус, крестраж стоило вернуть на место — иначе разгадать двойную игру будет так просто, что это не займет у Тома даже часа. Однако сама мысль о том, чтобы расстаться с воскрешающим камнем, была мучительна. Альбус, возможно, и не планировал его использовать — столько воды утекло уже, что раны застарели, покрылись рубцами, забылись — но отдавать его обратно в руки противнику тоже не желал. Должен был быть способ разыграть все так, чтобы перстень остался у него.
    К тому же, если вернуть разрушенный крестраж на место, Волдеморт начнет искать, кто именно его разрушил. Сами собой хоркруксы не разрушались, не ослабевали со временем, да и для того, чтобы уничтожить один, требовалось достаточно мощное и нетривиальное оружие — взять хотя бы тот же клык василиска. В мире существовало не так уж много мечей Годрика Гриффиндора, чтобы не связать два и два — а след на перстне был крайне говорящим. Альбус рассеянно потер его, покачал головой.
    — Если он найдет его и обнаружит разрушенным, это не даст нам никакой выгоды. Нет. В этот раз мы не будем ему лгать, — медленно заговорил Альбус, после каждого слова давая себе пару секунд, чтобы подышать и придумать следующее. — Я нашел перстень, я же его и уничтожил, но остался с проклятьем.
    Он поднял черную руку в воздух и задумчиво посмотрел на нее, как на какой-то чужеродный объект, а затем указал на Северуса:
    — И попросил тебя о помощи. Все это легко проверить, тебе не придется ничего скрывать, кроме, может быть, деталей этого разговора. После ты использовал мой вопрос, чтобы провести ритуал — по твоей версии, чтобы ослабить меня еще сильнее. Если это будет действительным результатом ритуала, — Альбус заставил свое лицо выглядеть умиротворенно, как и подобает лицу пожившего вдоволь старика, — у него не останется причин сомневаться в тебе. Я же буду знать, сколько мне остается, и подготовлюсь. Борьба не заканчивается, когда умирает кто-то один, — он не стал вспоминать вслух всех, кто умер в семидесятых и восьмидесятых: их было слишком много. В том числе и по его собственной, пусть и косвенной вине. — Даже я.
    Слова упали тяжело.
    Альбус не дал тишине растянуться:
    — Если же ритуал пройдет успешно, это даст нам фору. С таким сильным проклятьем рассчитывать на вторые сто лет в любом случае было бы глупо и недальновидно. Полтора года, два года — уже много. Иногда, Северус, на грабли стоит наступить, чтобы у других был шанс наконец выйти из проклятого сада туда, где их нет вовсе.

.....Альбус видел, что Северусу что-то не нравилось, но что именно, сил догадаться не имел. Он только отложил это наблюдение в отдельную коробочку внутри своей головы, чтобы достать и как следует рассмотреть этот эпизод в омуте памяти позже. Пока что стоило сконцентрироваться на более насущных и животрепещущих проблемах, в частности, на ответе на вопрос Северуса. Вопрос был хорошим. Будь здесь Минерва, Альбус бы не стал раздумывать, но ее здесь не было, а раздумывать Альбус любил.
.....— Нет. Пока что нет. В любом случае, не от тебя, — он посмотрел на Северуса, и в его глазах блеснуло что-то, но развивать мысль Альбус не стал.
.....Рассказать о подобном всему Ордену сейчас означало, во-первых, уронить мораль, во-вторых, слишком вольно распоряжаться новостью, которую еще возможно использовать в войне для своих целей. К тому же, если бы Альбус рассказал кому-то о своем плане, его непременно попытались бы отговорить. Это не привело бы ни к чему, кроме усложнения отношений с еще большим количеством людей. Ему и так не нравилось то, что тогда высказала Минерва. Нет. В этот раз информацию стоило оставить при себе — на какое-то время.
.....Сначала в любом случае нужно разобраться с ритуалом. Было бы лучше, если бы Северус провел его сам, но тот так методично отказывался от этого, что Альбус решил не настаивать. Иногда людей стоит оставлять в покое с их вескими причинами, убеждениями и взглядом на ситуацию. Араминту Альбус помнил — Рэйвенкло, шестьдесят четвертого — и даже хорошо помнил — Визенгамот и закон о травле магглов были интересным поворотом в его карьере. Альбус редко пользовался правом вето, предпочитая каждую инициативу рассматривать со всех сторон и искать способы улучшить, но были такие, которые улучшать было бессмысленно. Инициатива Араминты Мелифлуа была из второго разряда.
.....Нарциссу Малфой Альбус помнил тоже — Слизерин, семьдесят третьего — но кроме воспоминаний из ее школьных времен да знакомства с ее мужем, входящим в состав Попечительского совета Хогвартса, Альбус ничего особого припомнить за ней не мог. Во всяком случае, она точно не пользовалась каждой возможностью охаять его, но это еще ни о чем не говорило. Порой куда более глубокими противниками были те, кто отказывался хаять, чем те, кто делал это открыто и громогласно. Что до Люциуса — у всех были свои недостатки, и пусть этот факт беспокоил Альбуса, некоторые вещи до сих пор оставались недоказанными догадками. Чего не сказать о Беллатрикс Лестрейндж, но сколь близки были сестры и как сильно Нарцисса сочувствовала старшей, он не знал.
.....— Если я надеюсь на то, чтобы все же иметь шанс на позитивный результат, никто из них не звучит как кто-то, кто сможет помочь мне в этом. Не знал, что миссис Малфой увлекается ритуалами, — Альбус замолк, нахмурившись. Араминта могла воспользоваться шансом досадить ему по старой нелюбви. Нарцисса могла воспользоваться шансом досадить ему в угоду мужу. Привлекать обоих ритуалистов было бы чересчур. С другой стороны, если они хотели, чтобы Волдеморт узнал о ритуале, было разумнее использовать того, кто скорее будет иметь доступ и возможность передать новость куда следует. — Что может заставить ее взяться за это дело? Вряд ли деньги, — он посмотрел на Северуса так, словно тот должен был договорить что-то, но прервался на полуслове, и теперь Альбус ждал продолжения.

Отредактировано Albus Dumbledore (22 марта, 2019г. 15:45)

.....Альбус негромко хмыкнул. Северус отвечал так, будто хотел потягаться с ним в умении говорить загадками — и даже в некотором смысле преуспевал. В иное время Альбус непременно бы потратил время на то, чтобы выстроить все догадки о том, что именно это могла бы быть за просьба, какого рода долг связывал Нарциссу Малфой и Северуса Снейпа — людей разных кругов, разных профессий, разного всего, кроме факультета обучения. Но сейчас он не мог позволить себе такой роскоши: мысли ворочались тяжело, думалось с усилием. Стоило потратить энергию на сам выбор.
.....На последний аргумент Северуса Альбус лишь кивнул. Какое-то время он просидел в молчании, взвешивая оба варианта по очереди. Он доверял Северусу достаточно, чтобы не сомневаться в способностях одной или другой волшебницы, как и в его возможности уговорить их на проведение ритуала. Чему Альбус не доверял, так это собственной способности сделать по-настоящему взвешенный выбор в подобном состоянии. Несмотря на то, что его жизнь из-за проклятья Волдеморта так или иначе должна была подойти к концу гораздо быстрее, чем ему хотелось бы, ему все же не хотелось расставаться с ней чересчур быстро. Жить привыкаешь. В определенный момент вопросы того, что кроется там, за завесой, перестают интересовать; для Альбуса такой момент наступил еще лет четырнадцать назад. В мире живых было гораздо интереснее.
.....Он качнул головой, медленно вдохнул, медленно же выдохнул.
.....— Дай мне знать, — едва слышно заговорил Альбус, прочистил горло и начал заново: — Дай мне знать, что она ответит.
.....Он не прогонял Северуса из кабинета, но во фразе звучало что-то финальное, какая-то точка — не только из-за принятого решения, но и потому, что было уже поздно, и разговор истощил его. Если эликсир еще и действовал, то понемногу сходил на нет — Альбусу стоило бы добраться до постели и как следует выспаться. У него нет такой роскоши, как возможность сказаться больным; уже завтра он должен быть вновь на ногах, вновь производить впечатление человека, которого никакие невзгоды неспособны лишить здоровья и энергии.
.....— И приготовь еще этого эликсира, — добавил Альбус немного погодя, нашел глазами лицо Северуса; стёкла очков блеснули в свете свечей. Это был бы хороший момент для благодарности. Вместо этого он сказал: — Скоро хотя бы часть тайн уйдет из твоей жизни вместе со мной.
.....Улыбка — неверная, как дрожащий огонек свечи — появилась и погасла.
.....Тайны были, безусловно, не только у Альбуса Дамблдора. Но у него за столько лет жизни их накопилось побольше, чем у многих. То, что Северус вольно или невольно оказался вынужден разделить с ним некоторые, было не совсем справедливо, но необходимо. Альбус поднялся с места, всем своим видом показывая, что его последние слова не нуждались в ответе или тем более обсуждении. Стоять было тяжело, но терпимо. Черная рука пульсировала неприятно, но терпимо. Осознание неизбежности собственной смерти было неприятно. Но терпимо.