[nick]Bodrig the Boss-Eyed[/nick][status]ювелир-артефактор[/status][icon]http://sg.uploads.ru/taH4I.jpg[/icon][info]<b>Бодриг Косой, 96 ^y.o.</a></b><br><i>малый бизнес</i>[/info][sign] - Мистер Лестрейндж, чтобы магия кольца считала вас мужем этой женщины, я рекомендую вам вступить в алхимический брак...
- Понимаете, я уже алхимически женат на другой женщине.
- Хмммм, ну что же, тогда устроим руническую помолвку...
- Извините, но рунически я тоже уже помолвлен.
- Ну тогда не знаю... Через костер вы хотя бы ни с кем не прыгали?[/sign]
Мастер Бодриг ждет своих новых клиентов, которые могут его озолотить. Заказ нетривиальный, дело конфиденциальное, да еще касается гоблинских украшений и сложных ритуалов, а это автоматически прибавляет к цене пятьдесят процентов за хлопоты мастера. После таких заказов лавку хоть месяц не открывай, в убыток не выйдешь, только Бодриг не только ради прибыли работает, но и ради интереса. Нравится ему то, чем он занимается, а особенно нравится, когда заказы вроде этого: рискованные, сложные, такие сложные, что не каждый мастер даже из гоблинов взялся бы.
Может, и надо было выставить клиентов прочь, отказав, но Бодриг воспринимает их проблему как вызов, да и лесть - а также угрозы  - равнодушным его не оставили.
И, едва выпроводив вчерашних клиентов, он прогнал племянника, закрыл лавку и занялся изучением оставленного кольца, да расчетами - и к утру, к возвращению Лестрейнджей, у него готовы несколько вариантов решения проблемы, тщательно отобранных по эффективности и противопоказаниям.
На двери в лавке красуется табличка "Закрыто", и даже жалюзи на витринах опущены до самого пола, только в узкие щели пробивается красноватый свет из лавки, всем знатокам сообщающий, что идет срочная и скрупулезная работа.
Несмотря на то, что все основное происходит в задних комнатах, а не в самом помещении для торговли, остаточный фон добрался и сюда, и артефакты в витринах мерцают и потрескивают, скованные охранными чарами магазина.
В самих же задних комнатах дым стоит коромыслом, и это не оборот речи: Бодриг, снявший сюртук и нацепивший фартук из драконьей кожи, подшитый ему по росту, наручи и защитные очки на манер маггловских автомобильных начала века, всю ночь не выпускал изо рта трубку, набитую самым ядреным табаком, и теперь его глаза отсвечивают алым, а губы потрескались и покрыты коричневой пленкой табачной взвеси.
Повсюду, на каждом свободном месте, разложены графики и тонковыделанные куски кожи, покрытые рисунками и надписями по гоблински, а на рабочем столе, над которым склонился Бодриг, для удобства вставший на табурет, лежит кольцо, чьи свойства мастер исследовал в совершенстве.
Рядом, практически неотличимая, готовая копия - даже не копия, а второе кольцо, идентичное первому во всем, кроме наложенных на него чар.
Его-то Бодриг и планирует отдать клиентам после проведения необходимых ритуалов.
Заслышав стук, он бодро спрыгивает с табурета и рысит через весь магазин открывать - чары на двери не дали бы ему услышать любой другой стук, стучи не Лестрейнджи, и во время работы Бодриг очень ценит эту возможность не отвлекаться, но клиенты - клиенты это святое.
Открывая противно скрипящую дверь, он поднимает на плешивый лоб очки и улыбается, вынимая на миг трубку изо рта.
- Рад приветствовать в моем скромном магазине, леди Лестрейндж, мистер Лестрейндж. Вы принесли кровь?
Дверь за ними захлопывается, отгораживая мастра и его клиентов от всего остального мира.

Отредактировано Rodolphus Lestrange (23 октября, 2018г. 20:26)

У неё что-то вроде мандража, когда они входят в лавку. Уверенность в том, что она спокойно разберётся с мастером, отложив оплату на его посмертие, за ночь подтаяла под гнетом скепсиса Рабастана. В этот раз Беллатриса серьёзна как никогда.
Она кивает гоблину вместо приветствия, бегло осматривает лавку, с удивлением отмечая, что волнение не даёт появиться чувству брезгливости и в ответ на простой вопрос демонстрирует зажатую между указательным и большим пальцем склянку с густой алой жидкостью.
С самого утра, как она сцедила кровь у бессознательного мужа, она всё никак не может выпустить бутыль из рук, и теперь тонкое стекло кажется горячим из-за тепла её ладони.
Когда она снова сжимает склянку в руке, та скользит от пота, готовая при удобном случае выскользнуть из рук.
Беллатриса останавливается у границы мелового круга, подавляя иррациональное желание стереть часть узора носком туфли, проходит вдоль линии, рассматривая гоблина за работой, как будто кошка, выслеживающая добычу. Она его убьёт. Убьёт, делов-то. И мерзкий карлик не успеет подстроить им гадостей.
Краем глаза она выхватывает готовую подделку. Часть её уверяет, что нужно забирать это и уходить — стоит ей правильно вести себя, или хотя бы пытаться, и Рудольфус до конца жизни не заметит подмены.
И как любая преступница, больше всего Беллатриса боится разоблачения.
— Давайте к делу, мистер Бодриг, — голос выходит слишком ледяным, и ей приходиться замяться, чтобы заставить себя улыбнуться, добавить привычной ласковости в тон, — Вы готовы что-то предложить по нашей... проблеме?

Как Беллатриса намеревается разрешить этот вопрос с золотом, на которое хочет полюбоваться гоблин, Рабастана изрядно занимает: насколько он понял, требуемой суммы у нее нет даже при условии, что она не собиралась платить. Он кидает на свояченицу короткий заинтересованный взгляд, однако вскоре это перестает его волновать, стоит мастеру углубиться в разъяснения, касающиеся ритуала.
Уже взявшись за шнурки своих тяжелых, очень нравящихся ему маггловских ботинок, Лестрейндж медленно выпрямляется и снова оглядывает мастерскую, на этот раз не просто фиксируя находящиеся тут объекты бессознательно, а наделяя каждый коротким функциональным определением.
Это стул, на нем сидят. Это жаровня, на ней сжигают мелочь, требующаяся в ритуале. Кровь, слюна, волосы и ногти. Натуральная ткань. Брак, который не будет противоречить с браком, заключенным с Рудольфусом.
Он, драккл его дери, знает об этом ритуале даже больше, чем говорит Бодриг.
Он сам может провести его, от начала и до конца.
Это был бы его не первый алхимический брак.
- Алхимический брак? - спрашивает Рабастан, тщетно надеясь, что гоблин развеет его уверенность. - Вы говорите о ритуале алхимического брака? Тонкие тела, символическое умирание и совместное воскрешение - и кратковременная потеря возможности колдовать, проходящая после сна? Вы про это?
Не глядя на Беллатрису, он качает головой, прячет руки в карманы.
- Я не могу.
Это повисает в мастерской, звучит неправдоподобно, нелепо - как будто он отказывается от предложенной прогулки за город в день, на который у него уже есть планы.
И, понимая это, Лестрейндж договаривает:
- Я проходил через такой ритуал. Второй раз он не подействует. Вы должны были спросить заранее.

[nick]Bodrig the Boss-Eyed[/nick][status]ювелир-артефактор[/status][icon]http://sg.uploads.ru/taH4I.jpg[/icon][info]<b>Бодриг Косой, 96 ^y.o.</a></b><br><i>малый бизнес</i>[/info][sign] - Мистер Лестрейндж, чтобы магия кольца считала вас мужем этой женщины, я рекомендую вам вступить в алхимический брак...
- Понимаете, я уже алхимически женат на другой женщине.
- Хмммм, ну что же, тогда устроим руническую помолвку...
- Извините, но рунически я тоже уже помолвлен.
- Ну тогда не знаю... Через костер вы хотя бы ни с кем не прыгали?[/sign]
Бодриг провожает алчным взглядом рассыпавшуюся горсть монет, за ней - вторую. От теплого, ласкового золотого блеска его мастерская преображается, становится даже уютной - по скромному мнению Бодрига, золото способно улучшить все.
Он улыбается леди Лестрейндж во все свои острые зубы, но вот дальнейшее уничтожает в нем желание улыбаться.
Что он ненавидит, так это вот такие моменты, когда клиенты начинают умничать, желая показать, что разбираются в предмете.
Разбираются, но все равно пришли к Бодригу.
Он смотрит на сопровождающего леди Лестрейндж мужчину, надевая на лицо свою обычную маску для таких ситуаций: немного заинтересованности, немного утомленности, немного скепсиса.
Но эта маска быстро слетает. Упоминание в одной речи магического названия ритуала, изобретенного гоблинами для породнения кланами, тонких тел, умирания и воскрешения наводит на мысль, что Лестрейндж в самом деле что-то знает о ритуале.
Это Бодригу не по душе. Он поджимает губы, смотрит на мужчину снизу вверх, но все же нехотя отвечает:
- Да, таково название ритуала, принятое среди волшебников. Откуда вы знаете о нем? Им не пользовались несколько столетий - этот ритуал не предназначен для магов, и нужно немало потрудиться и разбираться в нем, чтобы он не навредил или хотя бы подействовал...
То, что он слышит дальше, его поражает - и, видимо, не его одного. Но если леди Лестрейндж беспокоит неверность любовника, у Бодрига куда больше оснований и для ледяного тона, и для раздражения.
- Спросить?! Я должен был спросить, не участвовали ли вы в ритуале, который у гоблинов давным-давно украли волшебники и так и не научились его использовать?! - в отличие от Беллатрисы, Бодрига нисколько не интересует, кто был партнером Лестрейнджа, он взбешен самим фактом того, что его работа, занявшая несколько часов  - - ему, в пекло их всех, нужно было вспомнить об этом ритуале, найти его точное описание! - оказалась бессмысленной, и не последнюю роль в его возбуждении играет то, что он боится, что Беллатриса сейчас сочтет его некомпетентным и решит продолжить торги.
Усилием воли Бодриг заставляет себя успокоиться.
- Могу ли я надеяться, что женщина - или мужчина - с которой вы участвовали в этом ритуале, мертва? - его тон полон сарказма, и это дает возможность выпустить разъедающую его злость. - Нет? Какая жалость. Вы уверены, что это был именно этот ритуал? Вас могли ввести в заблуждение - он настолько малоизвестен и настолько редко использовался, что это вполне вероятно.

— Твоя резкость совершенно неуместна, — наседает Беллатриса, отвечая грубостью на грубость, — мы тут все ради общего дела собрались. Поэтому это моё дело. Мы, вроде как, семья, а семью обычно посвящают в такие мелочи, как брак.
Она совсем забывает про гоблина, но Бодриг напоминает о себе своим скрипучим голосом, и несмотря на то, что в этом вопросе они вроде как по одну сторону баррикад, Лестрейндж испытавает жгучее желание заавадить его на месте.
Она мстительно щурится, когда деверь оправдывается перед коротышкой. Отчасти потому, что легко поверить, будто он оправдывается перед ней. И она с лёгкостью может небрежно отшвырнуть все "щадащую версию" и "никакого интима".
Подвох в ритуале был — не будь в прошлом Рабастана таких тёмный пятен, они бы потрахались. Довольно забавно, но не удивительно — в картину последних двух недель вписалось бы отлично.
Но апофеозом "весёлости" происходящего будет, если Лестрейндж и вправду ошибался насчёт ритуала, который проводил неизвестно где, неизвестно с кем. Беллатриса почти торжествует, когда понимает, что ему придётся оправдываться ещё больше — он же не думает, что она позволит оставить ему этот вопрос без ответа.
Новые подробности, Беллатриса с интересом подходит ближе к деверю, оказавшемуся ниже неё, но, даже в приседе выше гоблина, жадно скользит взглядом по оголяющейся под мантией коже.
Она и не знала, что Рабастан носит какие-то побрякушки — на него невозможно мантию нацепить, и родовое кольцо в редких случаях. Значит ли это, насколько важен для него ритуал? Или всего лишь связывает его обязательствами похлеще долга перед родом.
— Ой, — вырывается у Беллатрисы, когда она видит браслет. Вопросов становится ещё больше. Лестрейндж уверена, что уже видела такой — или похожий.

Семью, конечно, много в какие мелочи посвящают, но определенно не во все -  и Лестрейндж едва сдерживается, чтобы не указать на Беллатрисе на причину того, что они в принципе оба торчат в этой лавке. Уж точно не потому что свято исповедуют принцип делиться друг с другом, а особенно с третьей частью их семьи, разными мелочами.
Однако он примерно представляет, как дальше пойдет дело, и совершенно не хочет отвлечься от главного второстепенной грызней с Беллатрисой, поэтому поступает тем самым способом, который приносит наибольший эффект: просто игнорирует слова свояченицы. С ней он разберется после, проблемы следует решать по мере поступления.
Пояснения гоблина мало что ему дают - подразумевался физический контакт или нет, им с Нарциссой уже без разницы: то, на что они рассчитывали, не получилось, зато получилось кое-что другое, поэтому в данном случае этот ритуал интересует его разве что в контексте проблемы Рудольфуса - так он для себя называет проблему верности мужу в этой семье - и немного с чистто теоретической точки зрения: древние и требующие уточнения ритуалы волнуют его до сих пор, пусть острота энтузиазма и интереса несколько притупилась в Азкабане.
На восклицание Беллатрисы он взглядывает на нее снизу вверх - что значит это "ой"? - но сразу же отвлекается обратно на мастера, который вцепился в его предплечье с неожиданной в этом тщедушном теле силой.
- Да, просто уснули - спать хотелось так, что невозможно было сопротивляться, проспали несколько часов, а когда проснулись, магия вернулась, и все было в полном порядке.
Гоблин вертит его руку, того гляди оторвет, и Рабастану инстинктивно не хочется рассказывать, чем в итоге обернулась их с Нарциссой авантюра.
- В книге, в которой мы прочли о ритуале, было написано, что он служит для усиления магических способностей, - беззастенчиво лжет Лестрейндж, уже понимающий, что без травм ему из этого переплета не спастись - ну еще бы, ведь его напарник Беллатриса. - Каждый из пары волшебников, заключивших алхимический... э-э-э... брак, получает в свое распоряжение магический потенциал обоих, если носит браслет. Без браслета ритуал сбоит. Это все, что мне известно.
Гоблин дергает за браслет, загнав палец под серебряный обруч, и Лестрейндж приходится отшатнуться назад, чтобы сохранить равновесие и удержать себя на корточках. От рывка на коже остается красное пятно там, где металл слишком резко и слишком сильно проехался по запястью.
Он может снять браслет - но маниакальный взгляд гоблина совершенно не располагает к этому, и Лестрейндж мнется, медленно поднимаясь на ноги, когда мастер поворачивается к нему - чисто дьявол из маггловских сказок, а за его спиной из тигля взметается сноп огненных искр.
Больно почти не будет? А это еще что должно значить?
Рабастан хочет верить, что не параноик, но как еще можно трактовать слова мастера?
- Как вы хотите избавить меня от последствий? Отрезать мне руку?
Ну восхитительно.
Удивительная перспектива.
- И я не хочу обращать этот ритуал, мне это нужно.
Ему нужна Нарцисса, нужна их ментальная связь на сложный случай, но куда больше ему нужен браслет. Браслет, который помогает ему справляться с безумием, рассуждать логически, и Лестрейндж подозревает, что немалая часть успеха в этом должна быть отнесена на счет рассудительной Нарциссы, справляющейся с собственными демонами любыми доступными ей способами.
- Пойдем отсюда, - бросает он Беллатрисе, одергивая рукав. - Найдем другой способ. Должен быть другой способ.
Кольцо-подделка, переставшее интересовать своего создателя, забыто между половицами.

- Твою м-м-мать, - выдыхает Рабастан под зеленую вспышку, глядя, как гоблин оседает на пол, выпуская клещи из безжизненной хватки.
Эта чокнутая ведьма, которая приходится ему свояченицей, только что убила гоблина в его собственной лавке.
Убила. Гоблина. Авадой.
Гоблина-артефактора. Гоблина-ритуалиста.
Гоблина, который знал их имена.
Лестрейндж, который меряет ритуалистов-аретфакторов по Мелифлуа, чувствует, как его позвоночник превращается в сосульку, и, будто в ответ на его страхи, по мастерской раскатывается низкий вой, постепенно набирающий обороты.
Ждать тут больше нечего - если хозяин настроил какие-то защитные чары, им лучше убраться как можно быстрее.

Это Лестрейндж и делает, аппарируя их с Беллатрисой к коттеджу, а затем заторможенно поворачивается к ней, останавливаясь на полушаге к крыльцу.
- Надеюсь, у тебя есть другой план, - предельно серьезно сообщает он ей.
Они отнесли оригинал гоблину и, торопясь убраться из лавки после убийства хозяина, он с легкостью сделал выбор между своей жизнью и драккловым кольцом, от которого одни неприятности.
- И еще надеюсь, тебе ничего не нужно от гоблинов. Если они узнают, что мы убили одного из них...
Лестрейндж не заканчивает, качает головой.
Бодриг изготовил подделку по образцу оригинала, и оригинал все еще у него. Так ли сложно узнать, в чьем роду осел перстень гоблинской работы?
Одно дело - убийство авроров или магглов, которых вообще никто не считает. Убийство тех, кто сражается против тебя, кто осознанно выбрал другую сторону - но гоблины?
Гоблины, которые делают лучшее оружие? Владеют Гринготтсом? Готовы наплевать на ориентировки Аврората, если цена будет приемлемой?
Гоблины, у которых неприязнь к волшебникам тянется едва ли не от начала времен и которые вполне могут объявить Лестрейнджей париями еще и в Лютном из-за убийства одного из своих?
Он снова качает головой, сует руки в карманы и направляется к коттеджу.

Ну конечно, он сказал уходим. А если бы он сказал глотать яд, она бы так и поступила, задается вопросом Лестрейндж, старательно абстрагируясь от происходящего. Будь его воля, он абстрагировался бы до следующего года, но откуда такая роскошь.
Вопросы Беллатрисы звучат где-то вдалеке, он не останавливается, не желая даже начинать этот разговор: он сказал уходим, а не убей гоблина, но едва ли Беллатриса в самом деле поймет разницу или допустит, что он рассчитывал на алчность Бодрига.
С ней невозможно импровизировать, и в этом она слишком похожа на своего мужа - ее импровизации просто... убийственны, подбирает он слово, проникаясь иронией, но Беллатриса полна решимости добиться от него хоть какой-то реакции, иначе и не объяснить ее забег на короткую дистанцию.
Лестрейндж останавливается, хмурится.
Ну блядь, еще и это.
Еще и это, как будто ему мало.
- И что? - наконец-то выбирает он стратегию. - Если ты не только планировала убийство гоблина, который, быть может, мог решить нашу проблему, а слушала хоть что-то из того, о чем мы с ним говорили, то могла слышать, что я рассказывал про ритуал. И что? Мы с Нарциссой были самоуверенны. Хотели стать сильнее. Хотели думать о себе как о великих ритуалистах. Чего еще? Какое тебе вообще до этого дело? Ты тут абсолютно не при чем.
Еще как при чем, но пусть лучше считает, что он сам не свой до девочек Блэк и забытых ритуалов, чем раскапывает правду.

- Да мне плевать, что ты об этом думаешь, - искренне заявляет Лестрейндж, которому даже интересно становится, что намерена предпринять свояченица, чтобы его разговорить. Использовать легиллеменс? Приложить его круциатусом? Выяснить, ка кбыстро он может вытянуть из крепления волшебную палочку? Как у него с окклюменцией? Пригрозить, что пожалуется Рудольфусу? Просто - ну что?
Он смотрит на нее сверху вниз, действительно слегка заинтересованный - не в глаза, а в переносицу, не собираясь и близко подпускать ее к своей голове: для этого необходим совсем другой уровень доверия, если уж на то пошло - и снова пожимает плечами.
Она как ребенок, в самом деле - вцепилась в какую-то ерунду, как будто только что собственными руками не уничтожила их надежду на решение проблемы с кольцом.
Если это попытка перевести тему, то Беллатриса его явно недооценивает.
- Тебе не об этом надо думать. Поболтаешь с сестрой, когда придумаешь, как объяснить Рудольфусу, где твое кольцо. Если она захочет рассказать тебе что-то еще, то расскажет. А если не захочет, - и он блекло улыбается, - то придется смириться с мыслью, что твоя сестра больше доверяла пятнадцатилетнему сопляку, чем тебе.
Не будь этого афронта с гоблином - не будь он так обескуражен и зол - то, наверное, не стал бы настолько явно провоцировать Беллатрису, и без того не отличающуюся рассудительностью, но афронт на месте, а он зол и обескуражен, и куда большей проблемой для него является Рудольфус, а не то, что именно они с Нарциссой придумают для ее вздорной сестры.

Вот сука, думает Лестрейндж, и повторяет это про себя почти с удовольствием.
Вот же сука.
Шантажирует его Рудольфусом.
И если это не шантаж, то он - хвосторога.
- Угрожаешь мне? - интересуется Рабастан, который в способность Рудольфуса к прощению не особенно верит - по крайней мере, ни разу не видел, чтоб тот был на такое способен, а потому считает, что у его сомнения есть основания, хотя, конечно, признает, что у Беллатрисы есть шансы выжить. - Хочешь выставить меня крайним? Валяй. Надеюсь, Рудольфусу понравится то, что я для него скину в омут памяти. Если уж ты так уверена, что он способен на прощение измены, так пусть там хотя бы будет, что прощать, да?
Это обострение, которого они так долго старались избегать, его бодрит - напоминает, что он слишком рано расслабился, полагаясь на здравомыслие Беллатрисы. Не стоит забывать, что они играют в разных командах.
- Мы в одной лодке, детка, - возвращает Лестрейндж на "сопляка", указывая на очевидное. - И если ты предлагаешь эксперимент, то да. Мой ответ - да. Давай. Давай устроим этот гребаный эксперимент. Раздвинь ноги и посмотрим, что сделает мой брат.

Когда она дергается за палочкой, он мягко встряхивает рукой, ловя свою деревяшку в ладонь, но не поднимает - ждет.
И когда она роняет палочку, все еще ждет.
И даже позже, когда она поднимает руки, будто сдаваясь.
Ей-Мерлин, было бы легче, если бы она приложила его Ступефаем. Он, в конце концов, ей почти поверил - ее метаниям, волнению, страданию.
Гребанная актриса.
Гребанная актриса, больше всего боящаяся, что лишилась своего главного обожателя, и загодя готовящая ему замену.
- Может, и это. Может, я покажу ему все, - негромко говорит Рабастан, не делая ни шага - ни к ней, ни, уж тем более, к двери. - Знаешь, что я думаю? Ты просто могла сказать "нет". Ударить меня, может быть, или хлопнуть дверью передо мной - да было бы достаточно простого "нет", но вместо этого ты раз за разом провоцируешь меня, и даже сейчас, снова, ты угрожаешь, но все равно остаешься тут. И не говоришь это. Гребанное. Нет.
Он переводит дыхание, возвращая самообладание, и продолжает.
- Тебе нет дела до того, сумеешь ты скрыть свою неверность или нет. Даже больше. Я думаю - ладно, я уверен, - ты хочешь кинуть ему свою неверность в лицо. Ты хочешь отплатить Рудольфусу той же монетой. Единственный раз, когда ты говорила правду, был там, в подвале, когда ты и не скрывала, что дело в мести. Тебе не важно, с кем, я просто попался под руку - ты бы трахнулась и с Лордом, будь рядом он, лишь бы отомстить мужу. То, что делал с тобой Рудольфус, это грязно, и я не собираюсь его оправдывать, но то, что делаешь ты - это подлость, и не только по отношению к нему. Ваш брак - просто фикция. Было бы честнее, если бы ты согласилась на его смерть, но ты хочешь отомстить. Причинить боль сама. Я не хочу в этом участвовать.

- Я тебе не муж, - уязвленный этой мрачной покладистостью, а еще больше признанием, с которым вообще непонятно что делать, напоминает Лестрейндж Беллатрисе, но едва ли она в самом деле ждет от него этого напоминания - зато хотя бы вопрос с алхимическим браком закрыт со всех сторон.
По крайней мере, она не отпирается - и сама признает, что он почти во всем прав.
Почти - но лучше бы был во всем.
Он пытается отвлечься, представляя, что они в самом деле когда-нибудь покажут это Рудольфусу, но этого надолго не хватает: вряд ли возможные реакции Рудольфуса будут отличаться разнообразием, если он вообще поймет, о чем они тут толкуют.
Впрочем, он не уверен, что понимает и сам.
Беллатриса складывает оружие - фигурально и буквально, и он бесцельно катает палочку по ладони, как будто торчит не на крыльце их убежища, а готовится к штурму пресловутого Азкабана.
- Так что, - откашливается Лестрейндж, принимая решения не принимать подачу - не проходить снова через все это безумие, которое он точно больше не сможет остановить, - что будем делать с кольцом. Подтянешь трансфигурацию и... будешь накладывать чары, пока он спит?
Он чуть было не сказал - будешь бегать ко мне, пока он спит. Чуть было.
Им надо разъехаться. Как только вернется Рудольфус, ему нужно будет снова оставить коттедж.
Мысль о Вэнс его отрезвляет. Оставить Эммалайн с Рудольфусом и Беллатрисой невозможно. Лишить Беллу в ее положении колдомедика - тем более.
Он просто не может позволить себе забыть обо всем этом форменном безумии в уютном коттедже в Хакни-Уик.

Он меряет ее хмурым взглядом - что, опять? - а потом до него доходит, что это шутка.
Свой чувство юмора Лестрейндж, кажется, не захватил при побеге, а еще он не понимает это отвращение к трансфигурации - царице наук и все такое.
Вообще-то он думал, что она займется этим самостоятельно - ну разве что опросит его одолжить у Яэль учебник из Хогвартса, чтобы освежить азы, но куда там. Беллацентризм увлекает на свою орбиту всех, кто попал в сферу притяжения, и Рабастан убедился в этом на собственном опыте.
По крайней мере, они больше не готовы перегрызть друг другу горло, а это уж кое-что - эти безумные качели ему порядком помотали нервы.
- Это не так сложно, как ты думаешь. Нужно просто сосредоточиться.
У него неплохо вышла подделка, но ему нравилась трансфигурация, без дураков. В том числе и тем, что на третьем курсе у него были с ней сложности.
- Я принесу тебе пару учебников продвинутого уровня, - обещает Лестрейндж, который все еще не уверен, что правильно понимает намерения Беллатрисы - и вполне способен представить, как первое же занятие у них оканчивается убийством Рудольфуса или чем похуже. От некоторых вещей едва ли спасет даже трансфигурация. Даже продвинутого уровня. - Там нужны комплексные чары - кольцо неоднородно, состоит из нескольких частиц, и следует помнить про совпадение веса и других параметров...
Он осекается - ну да, лекция по трансфигурации именно то, что ей сейчас нужно.
- Ты правда думаешь, он тебя простит? - наконец-то спрашивает Рабастан, отчетливо понимая, что шансов задать этот вопрос у него все меньше. - Я имею в виду... Ну, ты понимаешь. Все эти вещи.
Честь рода, инстинкт собственника - он не знает, как это все обозвать, кроме как всеми этими вещами.

Не то ей настолько пришлась по сердцу возможность оставить в покое тему трансфигурации, не то со своим вопросом он попадает настолько в цель, но Беллатриса берется отвечать вместо того, чтобы отделаться вполне уместным предложением завалить и не отсвечивать.
Открывая перед ней дверь, он медлит на пороге - не очень-то ему нравится разговаривать про все вот это, все эти вещи, если уж на то пошло, когда за стеной лежит Рудольфус, - но затем все же заходит следом: не перекрикиваться же им через окно, если он так и решит идиотски торчать на улице, а Беллатриса, несмотря на паузы, в самом деле явно пытается объяснить ему, почему она вообще рассматривает вариант с прощением.
- Идем наверх, - все же направляет он ее за локоть к лестнице, чтобы не устраивать очередные посиделки на кухне. Кухня нейтральна, но к ней слишком близко гостиная, и даже если Рудольфус их не слышит, Рабастану все равно будет комфортнее на втором этаже.

То, что она говорит, в принципе, секрет Полишинеля - но он никогда не рассматривал эти особенности Рудольфуса с такого ракурса. Деньги, подарки - ну, это естественно, все это ему ничего не стоило, но то, что ему, быть может, в самом деле нравится быть великодушным, Рабастану нужно обдумать.
Он расстегивает мантию - ему категорически противопоказано ходить в мантиях, особенно с плеча брата - и с удовольствием потирает сзади шею, натертую жестким воротником-стойкой. Хочется как можно скорее переодеться и позабыть об этой проблеме, но позабудешь тут, если она маячит перед ним в виде Беллатрисы, живой и здоровой.
Останавливаясь в коридоре рядом с большой спальней, Лестрейндж неуверенно потирает лицо.
Сказать сразу? Звучит легче, чем на самом деле.
- Ты не находишь, что мы уже потеряли эту возможность? В смысле, придется рассказать про кольцо и про то, что мы искали способ изготовить подделку - ну он же заметит отсутствие кольца, особенно после признания. Выйдет, как будто ты - мы - признаемся, потому что у нас не вышло его обмануть, - это, что особенно неудачно, правда, и тут Рабастан сомневается, искренне сомневается, что Рудольфус поймет их порыв. И уж наверняка не оценит.
То, как быстро Беллатриса решилась на признание, в каком-то смысле кажется ему подтверждением его правоты - если бы она сама не признала это минутами ранее, он был бы собой доволен, но теперь самодовольство отравлено опасениями, что она все же ошибается, и великодушный Рудолфьус подарит прощение разве что их хладным трупам.
Или его хладному трупу.
Совершенно не вовремя это все.
А еще его просто с души воротит от этой констатации насчет потери ребенка и калечения - и она что, в самом деле собирается пойти на такие риски?
Впрочем, это Беллатриса, напоминает он себе.
Она отдала две сотни золотом, чтобы потом убить мастера-гоблина в его лавке.
Ей, может быть, даже нравится.
- Единственное, в чем я уверен, так это в том, что он будет в ярости. Мы даже не успеем ему сказать, что это... Ну, практически не случилось. И это не говоря о том, что я представляю, как вообще заговорить об этом. Рудольфус, - он подделывается под голос Беллатрисы, не особенно заботясь о том, чтобы звучало похоже, - я была так зла, а твой брат такой кретин, что мое кольцо сломалось...