Встреча с Арном была назначена на половину одиннадцатого, но уже в девять пятьдесят Итон совпала со своим двойником. Итон сделала всё, чтобы её убить, не разменивалась на сдерживающие и оглушающие, равномерно чередуя Аваду и темномагические, но в какой-то момент всё пошло не так. Сложно было сказать, в какой именно: Итон планомерно уступала своему двойнику, пядь за пядью. Отчего-то тяжело и назойливо тянуло в животе.
Лацеро влетело аккурат между бёдер, вспарывая паховую артерию, кровь хлынула по ногам и, поскользнувшись, Итон скатилась по лестнице вниз. Всё, на что её хватило — аппарировать с третьей ступеньки сверху, и она вывалилась на полу в квартире, по инерции ударившись о книжный шкаф.
— Блядь, — совершенно отчётливо произнесла Итон, подбираясь на колени и нашаривая вслепую выпавшую из руки палочку.
В голове гудело, и все плыло перед глазами. Итон, сжав, наконец, пальцы на окровавленном дереве, спешно подсветила открывшийся за ней аппарационный след. След слабо зазвенел и, погасив его ломаным жестом, Итон с облегчением уткнулась лбом в подставленное предплечье.
Аврорат можно было не ждать. Леди Мейер — тоже.
— Она просто размазала меня, Арн, — глухо простонала Итон, с трудом приподнявшись на локтях, и тут же рухнула обратно. Перевернулась на спину, ненадолго прикрыла глаза.
Это был какой-то пиздец.
Так её не уделывали ещё со времён стажировки.
— Под подоконником, — всхлипнула Итон, отирая дрожащей рукой рот, — ниша под подоконником. Пароль — «сайонара». Там зелья. Быстрее, черт бы тебя побрал, быстрее.

Отредактировано Janis Eaton (27 июля, 2018г. 09:31)

Её так не уделывали со времён стажировки, и Дженис никак не могла понять, почему всё случилось именно так, почему бороться с собой оказалось сложнее, чем с кем угодно ещё, если она могла предугадать каждый свой удар. В худшем случае они должны были сыграть вничью, но они не сыграли, и сейчас она истекала кровью на руки Арна.
— Не надо, — Итон почти что скулила, бестолково ёрзая по полу в попытке заглушить боль. — Пожалуйста, Арн, не надо.
Бедро, до того гудевшее тихо и ровно, вспыхнуло огнём. Итон взвыла, коротко и глухо, вцепилась зубами в плечо, прокусив его до крови, выгнулась в спине нехорошим углом и обмякла, едва бадьян перестал литься в открытую рану.
Сперва нужно было лить обеззараживающее, она знала. Она должна была сделать это сама.
Рана пенилась, затягиваясь. Итон молча пялилась в потолок, дыша прерывисто и хрипло.
— Да и х*й с ней, — всхлипнула Итон, отворачиваясь от Арна, и, оперевшись предплечьем о пол, согнулась в сухом позыве. — Пусть хоть всё забирает. Я больше не могу.
Х*й с ними со всеми. С Арном тоже, и плевать она хотела на его ненависть. Итон хотела было сообщить ему об этом, но, едва подняв на него взгляд, передумала. Раньше она сообщила бы ему об этом, не задумываясь. Даже после того, как узнала правду, она всё равно нашла бы для него пару слов, но теперь…
Теперь они как будто бы сравнялись в количестве дерьма, которое натворили.
Теперь они как будто бы стали на равных.
Перевернувшись на бок, так, чтобы не тревожить вывернутую в колене ногу, Итон обхватила живот, пытаясь пережить то восхитительное ощущение, когда наружу пытается и не может прорваться пресловутый чужой.
Сейчас было бы хорошо потерять сознание — а ещё лучше сдохнуть.
Малодушно, но хорошо.
Обезболивающее — дикий, варварварский рецепт Снейпа — стремительно отрубало чувствительность к этому миру. Белая как мел, Итон рывком села на полу, подтянула колено к груди, уткнулась в  него лбом.
Пожалуй, без стимуляторов было не обойтись.
— Маленький флакончик с серой этикеткой, — попросила она, вслепую протягивая руку.
Потом она вновь будет способна на всё.
Лучше, чем под стимуляторами, она чувствовала себя только под кокаином.

Отредактировано Janis Eaton (27 июля, 2018г. 10:48)

Как бы ни хотелось, послать Арна к дракклам у Итон язык не поворачивался. Она не могла. Не после того, что она сделала с его дочерью, и ей оставалось только терпеть. Молча терпеть всё, что он скажет, потому что её вина перед Мадлен не будет уже искуплена никогда.
Мрачным взглядом проводив вожделенный флакон, Итон также молча, стиснув зубы, попыталась подняться за ним. Потом — ещё. И ещё. Потом Арн напомнил ей о Мадлен, и она сдалась, вытянула ногу.
Выглядело отвратительно.
То, что предполагал Арн, звучало ещё отвратительнее.
— Рудольфус убьёт её, — без каких-либо эмоций сообщила Итон и на выдохе откинулась обратно на пол. — Они оба — убьют.
Что бы ни связывало их с Антонином, он никогда не принял бы ни Дженис Итон, ни её двойника. Дженис знала его.
Дженис знала, ей суждено умереть от его руки.
— Она могла бы попытаться продать им Скримджера, но Скримджер обещал мне убить меня, если увидит. У неё не будет и шанса. Я предупредила всех, к кому она могла бы пойти.
Итон была уверена, всё так и будет. Это пока что всё шло не так.
Вытянув из кармана заляпанную кровью пачку, Итон, тяжело сглотнув, закурила. Вздохнула, тихо, сдержанно. Искать мира со старыми врагами — зачем?
Всё упиралось в это. Итон чувствовала, если она поймёт, почему, поймёт и то, что делать дальше. А пока...
— Закрытый перелом коленного сустава со смещением, — диагностировала Итон без каких-либо эмоций и ощупью проверила рёбра. — Плюс перелом восьмого ребра. Хотя нет, если повезёт — трещина. Мне не нужен колдомедик. Мне нужно наложить шину и срастить кость. Если я скажу, что делать, справишься? Потому что...
Вместо продолжения Итон, приподнявшись, крутанула запястьем и направила палочку на собственное колено. Белая лента, обвившая было его, истаяла через полминуты.
— Я, как видишь, не могу, — всё же закончила Итон и вновь уставилась в потолок.
Зачем?
Если ей отказал О`Рейли, не могла ли она в отчаянии искать любви на той, другой стороне? Попытаться получить её верностью, если не получилось силой?
Кто знает.
— В одной из квартир сработала сигналка.
Сигналка была свежей, только установленной поверх старой, а наживка, хранившаяся в квартире — достаточно соблазнительной, чтобы купилась и леди Мейер. Дженис знала, той нужны будут деньги, палочки, зелья — всё, что так или иначе раскидано было по Лондону на неминуемый чёрный день. Всё, что нельзя было отследить официальными каналами, как, например, через банки.
— Я не могу понять, чего она хочет, Арн.
Может быть, чтобы поймать сумасшедшую, ей нужно стать сумасшедшей? Позволить себе побыть леди Мейер, хотя бы немного, чтобы просто вспомнить — каково это, упиваться чужой болью в сознании собственной правоты и не испытывать чувства вины, никогда, ни за что.
— Если я пойму это, я пойму всё. Расскажи мне, что было. Расскажи всё.

Отредактировано Janis Eaton (27 июля, 2018г. 12:33)

— Рабастана? — переспрашивает Дженис и затем закрывает глаза.
Если бы это в самом деле была она, она бы не тронула Рабастана, или не убила бы без крайней нужды, и в этом она понимает Рудольфуса. Это могло бы сработать.
Могло бы, если бы это в самом деле она решила бы искать мира, а не войны. 
— Я не застала его, — признание даётся Итон тяжело, но это — только первая часть признания. — Я не знала, что в доме есть кто-то ещё. Я не знала, что Мадлен у неё. Если бы я знала, я…
Сука сказала, ей не удастся спасти двоих.
Сука сказала,  О`Рейли всё равно что мёртв, и Итон сделала неправильный выбор.
Знай она наверняка, кого бы она выбрала, О`Рейли или Мадлен? На этот вопрос у Дженис ответа не было.

Шина фиксирует колено, и то отзывается болью. Дженис тянет воздух сквозь стиснутые зубы, сжимает до белизны в костяшках кулаки. Кость с омерзительным хрустом срастается и, провалившись ненадолго в небытие, Дженис требует укрепляющее зелье. Закуривает снова, едва поднявшись с пола, и в несколько шагов достигает подоконника. Открывает окно — ей вот-вот будет жарко, точно в аду, — и, не глядя на Арна, зубами выдёргивает крышку флакончика.
Итон анализирует, лихорадочно обдумывает то немногое, что Арн смог ей дать.
— У меня были годы, чтоб этому научиться, — усмехается она, наконец.
У леди Мейер этого времени не было, но, возможно, будет. Если она в самом деле начнёт жизнь заново.
Это, в принципе, даже понятно. Итон сама бы сбежала, возможно, даже в Париж, но эта — этой хватает наглости искать мира с Рудольфусом и Антонином. Эта не желает им смерти, как желает её Итон, а если и желает, для неё есть что-то важнее.
Что?

Итон стоит большого труда не отшатнуться, когда Арн заглядывает ей в глаза.
Она знает, что будет.
Она боится увидеть снова их встречу в треклятых доках.

Стимулятор жаром гонит по венам кровь. Итон сползает вниз по стене, запрокидывает голову вверх.
Думает. Пытается думать. Мыслей много, и они расползаются как прогнившие нитки под тяжестью крови, и Дженис озвучивает те из них, что будут понятны обоим.
— Ей важно то, что она чистой крови и что она из рода Мейер, — отмечает Итон, сосредоточенно изучая жрущий сигарету уголёк. — Это очевидно. Она восстановила старую защиту поместья в Баварии, но не заинтересовалась гнездом Гамильтонов. Она подчёркивает своё превосходство по крови и по силе. Считает, что может сделать с теми, кто ниже её по статусу, что угодно. Если…
Дженис умолкает, закусывает губу.
Если леди Мейер наравне с правами признаёт и обязанности…
Если вдруг…
— Если Рабастан пробыл у неё несколько дней и ушёл на своих двоих, кажется, я знаю, чего она хочет.
И это немыслимо.
Невозможно.
— Она хочет наследника, Арн.

— Возможно, — соглашается Итон, чтобы тут же откатить всё назад:
— А, может, я и права.
Это может звучать как бред, но в голове Итон паззл, наконец, сложился. Итон подкуривает вторую, затягивается, жадно, глубоко. Слушает, помечая для себя, что Рабастан покрывает Нарциссу Малфой, а затем, окончательно всё разложив, поясняет:
— Ей нужны были гарантии, Арн. Железные. Очевидно, что она планировала Лестрейнджа убить. Очевидно, что не могла ожидать Рабастана. Но подумай сам: если он исчез из дома, из которого не выйти без разрешения, значит, его отпустили, и вряд ли она отпустила его просто так.
Сама мысль об этом внушала... нет, не отвращение — страх. Страх вызывало понимание того, что извращённый ход мыслей двойника доступен и ей.
Дженис закрыла глаза и позволила безумию поглотить её.
— Она предложила ему сделку, Арн. Ребёнок — Лестрейндж, — должен стать её гарантом безопасности. Рабастан должен был стать её гарантом безопасности. Он подходил идеально. Возможно, изначально она планировала зачать от кого-то ещё, но Рабастан... Удержаться было тяжело: он чистокровен, силён магически и достаточно для неё красив. После смерти брата он станет главой рода, и шансы, что это случится в обозримом будущем, достаточно высоки. Взамен она могла пообещать ему что угодно: от амнистии до Скримджера. Она предложила ему сделку и, очевидно, он согласился.
Лорд, пусть пока и младший — идеальная партия для леди Мейер.
Лестрейндж, пусть даже младший — хороший заслон между его братом и Дженис Итон.
Дженис медленно открывает глаза, и на сером дне пляшут гневные искры.
— Десятого, — уточняет она для Арна. — Двойник появился десятого. Семнадцатого меня вытащили из комы.
Леди Мейер нужно всего ничего: убедить тех единственных среди Пожирателей, кто мог бы захотеть искать её, отказаться от этой затеи, и избавиться от оригинала, чтобы не пришлось делить на двоих ни земли, ни титулы, ни людей. Тех, кто не захочет принять её вместо Дженис Итон, можно убить. Зачем жизнь тем, кто не хочет принимать леди такой, какая она есть?
А она ведь нуждается в том, чтобы её принимали. Нуждается в том, чтобы любили.
Ей две недели от роду, и она всего лишь дитя. Ребёнок, у которого руки по локоть в крови.
Дженис сложно отвлечься.
Дженис начинает понимать, что к чему.
Дженис почти считает, что леди Мейер в своём праве... права.
Итон поднимается на ноги, резко, утыкается красным лбом в холодное стекло. Чуть подавшись назад, смотрит на Арна в отражении:
— Она бы иначе не отпустила Лестрейнджа.
У них был уговор, и он выполнил свою часть. Честная сделка для обоих; она получает семью и защиту, он...
Впрочем, какая разница. Семья стоит всего.
Арн молчит, и постепенно до Дженис доходит, что он на самом деле имел в виду. Итон опускает глаза и зачем-то, сама не понимая зачем, смотрит на свой живот.
Плоский.
Рельефный, с чётко очерченными кубами пресса.
Ни с чего развеселившись, Итон усмехается Арну от всей души:
— Невозможно.
Она всегда предохраняется. Всегда.
Тот раз с Никки не в счёт — малыш даже не смог кончить.
— Арн, за первую войну я была беременна трижды. Думаю, я бы заметила.
Она бы не смогла не заметить.

— Я не знаю, — признаёт Итон мрачно.
Она в самом деле не знает, почему бы Мейер не выбрать кого угодно ещё за пределами этой страны, но незнание быстро проходит.
Она понимает всё. Понимает, почему.
Мейер нужно было убить Лестрейнджа и нужно было убить Антонина. Всё так просто, что даже смешно: леди Мейер лучше оригинала. Леди Мейер должна добиться успеха в том, в чём оригинал проиграл с позором. Любым путём.
Мадлен Арн умерла потому, что когда-то Итон не сумела убить ни Рудольфуса, ни Антонина.
— Хотя нет, знаю. Рабастан просто был под рукой.
Всё просто, как дважды два.
Всё есть так, как она сказала, и остальное — бред.
Ей сорок шесть, у неё что за плечами, что за порогом война, и детям на этой войне нет места.
Итон задирает красную от крови футболку, демонстрирует Арну испещрённую шрамами кожу, обтягивающую тугие мышцы. У неё нет лишнего веса — даже намёка на него, — у неё недобор. В её теле нет места для детей.
— Даже если это так, Арн, — она уступает просто ради того, чтобы доказать ему: он не прав. У неё никогда не будет детей, и пора бы ему с этим смириться. — Я была беременна трижды, и три раза скидывала. Я не приспособлена к вынашиванию. Вообще. Если эта сука понесёт, в конце триместра её ждёт большое разочарование.
Итон уже свыклась с этим.
Итон не нужны дети.
Итон смотрит на Арна непонимающе: к чему тот ведёт? Нет связи между тем проклятием и эмбрионом, возможно, зацепившимся за её матку изнутри.
— Нет.
Никакой связи нет.
Она всё ещё держит майку задранной, и почему-то не готова пошевелиться. Смотрит на Арна, снизу вверх.
Чувствует, как по ногам высыхает кровь.
— О`Рейли считает, это сделал Локамп; я пару раз с ним спала. О`Рейли пытался его найти, но, видимо, не слишком усердно. Причём здесь этот букет, Арн? Я размножаюсь не опылением.
Ритуалами. Она размножается ритуалами.
Теми, что идут не по плану.

Отредактировано Janis Eaton (27 июля, 2018г. 17:47)

— Это вполне объяснимо, если она уже понесла, — замечает Итон рассеянно, по-прежнему думая о Лестрейндже. — Чистокровная ведьма, беременная желанным ребёнком, чаще всего набирает в силе, и, чем сильнее отец, тем больше она от него берёт.
И Рабастан Лестрейндж был отнюдь не бездарен. Это всё азбука, которую рассказывают маленьким леди их матери и бабки, чтобы маленькие леди знали, что их ждёт. Чтобы не боялись замужества и родовых мук.
Дженис уверена, всё дело в этом.
Беременна Мейер, и только она, а всё остальное — бред.
Дженис отступает от Арна, как отступила бы от самой идеи, вжимается в подоконник поясницей.
В спальне темно и тихо как перед рассветом, и только ветер тревожит шторы сквозь распахнутое окно. Ветер раскачивает колыбель в такт материнской руке, и Дженис, как в свадебном белом, смотрит на искажённый зеркалом мир.
В зеркале у её ребёнка сгнило наполовину лицо.
Дженис помнит, хоть и очень старалась забыть.
— Джейн Гамильтон никогда не была официанткой, — мёртво цитирует Дженис слова, въевшиеся в память как в рану соль, и поднимает на Арна пустые глаза, — и никогда не была — и не казалась — шлюхой.
Мир, отражённый в кривых зеркалах, оказывается реальным.
— Ты прав, Арн. Он действительно знал мою мать.

Отредактировано Janis Eaton (28 июля, 2018г. 08:32)

Арн прав и в этом: именно так она и поступит.
Если Долохов не убьёт её, она получит всё, что хотела, и в том числе — сына. Девочек у Мейеров в роду не бывает; Дженис первая. Первая — и последняя.
Проклятый и проклятый род должен прерваться на ней.

Итон раз за разом, пока Арна нет, повторяет себе, что это ничего. Это меньше, чем ничего — зародыш, избавиться от которого можно в любой придорожной клинике, и какая разница, кому он принадлежит. Нет повода для драмы. Ни одного, и всё же, как одержимая, она раз за разом прогоняет по телу диагностические чары, пытаясь хоть раз получить отрицательный результат, пока не выдыхается вконец, и руки не начинают трястись.
Всё впустую.

Из посуды в квартире только ножи, но Дженис на это плевать. Она забирает бутылку у Арна — ровно, спокойно, и губы как будто бы не дрожат, — и медленно, слабой, тяжёлой рукой пытается скрутить тугую пробку. Кивает на трансфигурированные из тайника документы:
— Как обещала.
И, выплюнув пробку на пол, салютует:
— Твоё здоровье, Арн.
Пьёт она не спеша. Закуривает, разваливается на диване, переступив через пятна собственной крови на светлом ковре. Она так и не переоделась, и обивка покрывается облетевшими хлопьями тут же.
Итон немного плевать.
Итон, запрокинув голову за край дивана, смотрит на Арна под новым углом.

Отредактировано Janis Eaton (27 июля, 2018г. 20:40)

Не спеша Дженис отводит взгляд:
— Нет, ничего.
Если она и хотела что-то сказать, она даже не знает, что.
Провалившаяся в свои мысли, Дженис молчит.
Дженис считает дни: она была с Локампом за день до нападения на Хогвартс и на исходе января, и по всему выходит, что с медикаментозным абортом она уже пролетела. Восемь с половиной недель, а зелья рассчитаны на срок до шести. Впрочем...
Впрочем, у неё был один знакомый зельевар, который бы, возможно, смог слегка усовершенствовать структуру, усовершенствовал же он до убивающего наповал эффекта обезболивающее зелье.
Дженис считает дни, и думает о том, что отправлять Патронуса профессора пора уже сейчас. Отложив бутылку, она даже тянется за палочкой, и замирает.
— Что там за круассан? — переспрашивает она, и сквозь унылые в цветок обои проступают плиты Азкабана.
Метка на руке Антонина налита силой, гипнотизирует, манит. Дженис смотрит на неё как будто бы безучастно, но сердце её стучит. Пахнет кофе, коньяком и промасленным тестом, и, разрушая иллюзию, Дженис смеётся, неискренне и невесело.
— Ах, это, — вздыхает она, отсмеявшись, и делает щедрый глоток. — В прошлом году я навещала его в Азкабане, приносила привет из Парижа.
Как и хотела, с Петтигрю позже она познакомилась лично. Под новый в год в клубе, когда он откачивал её от передоза.
Вспомнив об этом, Дженис решила, что идея была неплоха.
Грамм или два ей бы не помешали.
— У нас с Антонином сложные отношения. Expecto Patronum!
И ничего.
Что ж, этого следовало ожидать.

— Каркарова, — отвечает она просто и едва заметно пожимает плечом. — Он сдал его в 80-ом. Не выношу...
Оборвав себя, Итон замолкает.
— В общем, отвратительный тип.
Даже странно, сколько в её окружении таких. Один Снейп чего стоит.
Но Снейп полезен, как полезен Арн. Она не ушла только поэтому, других причин нет.
Других причин быть не может и не должно.
Итон снова напоминает себе: ради Мадлен, здесь и сейчас они ради Мадлен — и смачивает губы виски. Пытается снова, но Патронус не идёт на её зов, и она прячет палочку обратно к запястью. Думает, стоит ли отвечать, но в итоге решает:
— Моему зельевару. Я хочу сделать аборт.
Чем скорее, тем лучше. Её не хочется ждать, пока к концу первого триместра проблема решится сама собой.

Привычка собирать информацию на всех, с кем хоть раз имела дело, впервые в жизни Итон даёт сбой. Итон знает: сука использует всё.
— Что посчитает нужным, — коротко заверяет Дженис и закрывает глаза.
Сука использует всё.
Дженис считает, кого сумела предупредить. Загибает пальцы, и в списке выходит не больше десяти имён. Снейпа в их числе нет, как нет Артура и Молли. Дом Артура и Молли защищён и защищён надёжно, почти как Хогвартс, особенно с учётом их фактической опеки над ребёнком Поттеров. Прорваться силой сука не сумеет, а притвориться...
Нет. Её раскусят к первой же минуте.
— Аврорат. Сочла излишним: того, что я оставила в Ставке, хватит на галлоны оборотки.
Что бы ни творили Итон и её двойник, пока у неё есть алиби, аврорат вынужден будет рассматривать две версии дела.
В Лютном Дженис предупредила Стэна, хотя стоило бы сообщить и Мелифлуа.
Мелифлуа.
Имя цепляет, подаёт идею. Смутную, сырую, неуловимую, и она крутится у Дженис на подкорке, пока та говорит:
— Мне проще перечислить тех, кто в курсе. Из тех, кого ты знаешь: Скримджер, Корморан, Сметвик, МакГрат.

Отредактировано Janis Eaton (28 июля, 2018г. 08:38)

Дженис не хватает всего ничего, чтобы почувствовать себя виноватой — обливейта, например.
Очередного.
Но это всё не важно, потому что идея, наконец, оформляется в её голове, чтобы первым её мог озвучить Арн. Дженис почти удивлена.
— Возможно, — сообщает она и умолкает надолго.
Чистая кровь открывает немало возможностей, но и ко многому обязывает.
— Мне нужно будет вернуться в Баварию. Есть один ритуал...
"Фамильная магия особенно сильна на родовой земле" — утверждает Нарцисса Малфой, и у Дженис уже собрана доказательная база её правоты. Дженис осталось отыскать лишь семейный сборник — и человека, который проследит за тем, чтобы всё прошло хорошо.
— Думаю, его я смогу провести.

Когда из бутылки пропадает треть, Дженис знает точный ответ. Знает, что нужно делать, и почему нужно с этим поторопиться.
— Она начнёт с Рона Уизли.

- Если хочешь, - отзывается Итон лишь едва мягче обычного.
Если Арн не захочет бывать там, где умерла его дочь, она поймёт. Она редко могла понять его хоть в чём-то, но в этом - поймёт.
Она сама ни разу не была ни в доме, где умер Том, ни на его могиле.
- Мы можем отправиться в любую минуту, - подцепив большим пальцем цепочку на шее, Итон вытягивает из-под футболки висящий на ней порт-ключ с родовым гербом, который она сможет воспроизвести и с закрытыми глазами.
Она проводила половину каждого года там, в доме, и каждую ночь засыпала, разглядывая печатную «М» на раскрытой деснице.
Она бы предпочла не возвращаться в этот дом никогда, но отправиться лучше было сейчас.
- Оставь здесь, - отмахивается Итон. - Об этом месте она не знает.
Итон сняла её только вчера, и по квартире это заметно.
Ночевать здесь одной неуютно.
Итон думает о том, что могла бы попросить Снейпа присмотреть за Уизли, пока тот в школе.
Итон думает о том, что пришла бы и к Дамблдору, будь это в самом деле необходимо.
- Если нам повезёт, она не трогала семейную библиотеку. Я помню не всё, что нам нужно.
Отставив бутылку, Итон поднимается на ноги. Несмотря на влитое в себя, она просто отвратно трезва.
- Думаю, за ночь успеем.

С её последнего визита поместье превратилось в руины, и Дженис мрачнеет с каждой минутой. Она узнаёт этот почерк: отчетливые отпечатки пиро на покрытых копотью стенах, вынесенные бомбардой дверные проёмы. Если бы не толщина каменной кладки и старые чары, здесь всё бы сгорело дотла.
Итон перешагивает через обломки и мрачно зовёт:
- Ганс!
Эльф, сморщенный и старый, падает перед ней на колени с тряпкой в руках.
- Библиотека не пострадала?
- Нет, леди. Библиотека цела.
Дженис разговаривает с ним на немецком, и с каждой проведённой в доме минутой чувствует себя лучше.
Физически - не морально.
- В доме есть кто-то ещё?
- Только вы, миледи. Ганс ждал вас.
- И вот я здесь.
- Ганс счастлив, миледи.
Что ж, Дженис была за него рада.
- Мы здесь одни, Арн, - транслирует она в сторону и кивает подбородком на второй этаж. - Нам туда. Книга, которую я ищу, называется «Brauchbare Rituale», в ней есть, хм, детальная инструкция, - здесь Итон улыбается, и улыбка сочится ядом как сосна - смолой. - Я не уверена, перенесёт к нему меня, или наоборот.
В библиотеке тихо и глухо и пахнет пылью и гарью. Итон распахивает окна настежь, и тёплый майский воздух врывается в дом, смывая прогорклую сырость.
Итон тянется к голенищу сапога за стилетом и без колебаний режет ладонь. Там, куда ей нужно попасть, плата берётся кровью.
- Meyer vergeben nicht, - скучающе произносит она у нужного стеллажа, и кровь по капле сочится на ритуальный камень. Стена за спиной Арна растворяется, и Итон протягивает ему окровавленную ладонь. - Идём. Ничего не трогай руками.
Вместе они переступают порог. В заставленной полупустыми стеллажами комнате холоднее, чем в доме, но запаха гари нет. Итон оглядывает стеллажи, не сдерживая разочарованного стона: сука забрала большую часть книг с собой.
Но, может быть, им повезёт?
- Начинай искать, - разочарованно командует она, а сама уходит вглубь, к расставленным по полу сундукам.
Крови они отзываются охотно. В одном из них лежит драконьей кожи жилетки, и Итон без колебаний натягивает её поверх футболки. Сука не забрала ту потому, что Дженис и сама о ней не знала?
Через десять минут, оторвавшись от старых записей прадеда, Дженис, сидящая прям на полу в окружении потрепанных свитков, поднимает голову:
- Как успехи?

- Как мы уже выяснили, я ошиблась, - напоминает Итон холодно.
Если она ошиблась в этом, то, наверное, ошиблась и в остальном.
- Откуда мне знать, Арн? - раздражается она снова, угнетаемая собственным домом. - Эта сука безумнее безумного шляпника.
В тот момент ей казалось, она понимает. Оказалось, что нет: ей не по силам постичь степень высвобожденного сумасшествия.
Она не может представить себе, что такое - не иметь никаких границ, - или просто не хочет.

В записях Фридриха Мейера Итон находит черновой вариант искомого ритуала, но половины ей уже не разобрать.
Итон протягивает свиток Арну и коротко, зло улыбается:
- Есть один.
Они направляются в портретную галерею, и при их появлении коридор погружается в мертвую тишину. На них смотрят - и не хотят говорить.
Итон ведёт подушечками пальцев по рамам, выискивая нужное имя.
- Мне нужна помощь, - требует она, глядя старику с портрета в глаза.
- Всем нам бывает что-нибудь нужно, - философски вздыхает тот, и во взгляде Дженис отчетливо проступает желание сжечь всё дотла.
Она не любит оставлять работу незаконченной - даже чужую.
- Ритуал поиска отца, - уточняет она с терпением большим, чем от себя ожидала, и разворачивает перед стариком свиток. Свиток не удостоен и взгляда, но на Арна позади неё Фридрих смотрит с сальной усмешкой:
- Это разве не он?
- Нет.
- А ты хорошо подумала?
С соседнего портрета слышится тихое фырканье, и, возведя очи горе, Итон тянется к сигаретам. Это будет дольше, чем ей казалось.
Это в самом деле выходит дольше: Итон требует, просит, почти умоляет, раз за разом натыкаясь на стену презрения, а затем взрывается:
- Гореть тебе в аду, сукин ты сын.
Она дёргает Арна за руку в сторону склепа.
- Идём. Я пообещала вытащить из могилы кости этого ублюдка и скормить их дворнягам, и, видит Мерлин, я сделаю это.
Вслед им звучат проклятия.
В склепе холодно, сыро и тихо, и по стенам расставлены ритуальные свечи. Итон замирает на пороге, оглядывается с удивлением: какого чёрта здесь было?
- Какого хрена, - повторяет она вслух, затирает мыском такой знакомый рисованный круг и понимает, что здесь всё таки было. Тянет, разозлённо, не сдержавшись:
- Блядская Мелифлуа.
Саркофаг Фридриха пятый с конца, и Дженис вручную толкает тяжёлую крышку.
За её спиной, в самом глубоком углу, на постаменте, возвышается статуя её первого предка, и в ногах у неё тускло блестит витрина затертым стеклом. Там, на истлевшем бархате, покоится древний как этот проклятый род меч.
Ганс возникает в склепе и тут же ударяется головой о плиты.
- Прекрати, - немедленно требует Дженис.
- Ганс не хотел мешать леди. Ганс выполняет просьбу Лорда Фридриха. Лорд Фридрих говорит, он согласен.
- Спасибо, Ганс, - с облегчением откликается Дженис и оборачивается к Арну через плечо:
- У нас все же будет ритуал.
И она проверит в нем каждое слово.

Отредактировано Janis Eaton (28 июля, 2018г. 22:27)