Заколебали фиалки от журналистики, которые не могут написать просто "электродепо" - надо обязательно сделать его "домом для поездов метро", а банальные регламентные работы - "пробуждением уснувших на зиму фонтанов". В сочетании с адским канцеляритом по соседству это просто !!!!!..

Значит, мне вообще фильмы такого типа не очень, но допустим.
Мне всегда люто нравится типаж персонажа, как в этом фильме этот несчастный немец прогитлеровского толка, Лутц Хек его имя, который, на минуточку, вообще ученый и мечтатель в одном флаконе - любит долго, пламенно и платонически чужую жену, хочет вывести вымершего зубра, возглавляет какой-то там животноводческий отдел Рейха и типа сам Фюрер высоко оценил его работу и запомнил его имя. И понятно, что он там создан для того, чтобы его эта самая чужая жена использовала в полный рост. Ну что ж, любовь слепа, бывает.
Но вот что мне прямо очень, очень не нравится - это когда в какой-то момент эта чужая жена, всю дорогу с этим Хеком флиртующая во все стороны, чтобы вывозить евреев пачками, надевает шелковые трусы и идет соблазнять Хека уже не токмо ради евреев, а потому что ее муж, на минуточку, вписался в Сопротивление, был пойман немцами и отправлен на мороз в концлагерь. Ну, она надеется, что в концлагерь, потому что вообще муж пропал без вести. И она идет к Лутцу Хеку, чтобы узнать, что с мужем.
Повторяю, идет, чтобы использовать свои женские чары.
И использует их - я бы вообще запретил Женевской конвенцией, но речь не о том.
Лутц Хек, который любит ее, на минуточку, реально уже несколько лет к тому времени, держит за руку исступленно, любит ее, даже когда она рожает второго ребенка от мужа, и вообще непоколебим в своих чувствах, прямо офигевает, думает, видимо, что все равно ему гореть в аду за евреев, и раз уж сгорел сарай, то гори и хата, и тащит ее прямо в этих ее шелковых трусах в кровать. А она прям глаза закатывает, не хочет их закрыть и подумать, ну, допустим, об Англии - она вся прямо деревенеет от ненависти и шипит ему в лицо: Меня от тебя тошнит, ненавижу, уйди, противный, лучше я дам зубру
Простите, увлекся.
Он ее, к слову, отпускает. У чувака любовь, и он ее не просто демонстрирует, а у него персонаж заточен на это.
И вот она в слезах и размазанной помаде, на ходу подтягивая повыше свои шелковые трусы, бежит прочь.
И вроде как ей что, надо посочувствовать в этот момент? Впечатлиться тем, что она не смогла через себя переступить, хотя все утро собиралась, и муж по-прежнему в без вести пропавших, а евреи по-прежнему не все вывезены из Варшавы?
Я прямо никак не могу.
И это, кстати, распространенная сюжетка - и везде как-то так все подано, что нужно героине сочувствовать.
Алё, ты чуваку жизнь разбила, а потом еще жестко потопталась по осколкам.

Чет я давно посмотрел, а тут вдруг думаю, надо выразить.