В широком старом халате и шерстяных носках О`Рейли выглядит нелепо. Измученный, уставший он должен вызывать хотя бы жалость, но Дженис на жалость не способна, и, право, слишком обижена, чтобы смеяться. Она накручивала себя, пока одевалась — меняла тонкую ночную рубашку на шерстяное платье, — и пока укладывала отрастающие волосы и подводила глаза и скулы, накручивала себя тоже, и потому к своему появлению в гостевой комнате была зла, как чёрт.
Злая, Итон обычно горячилась — не всегда. Леди Мейер сохраняла и сердце, и разум холодным.
— Круцио, — улыбнулась она, внутри себя считая до пяти.
Достаточно.
— Инкарцеро.
Она была очень, очень им недовольна. Ему не стоило договариваться с Рабастаном за её спиной — не стоило вмешиваться в её планы на Рабастана, — и уж тем более не стоило нападать на неё вечером. Ему следовало бы быть умнее.
Она думала, что он умнее.
Он очень разочаровал её, этот ирландский выскочка.
— Доброе утро, Энгус.

— Здесь всегда май, — пожала плечами Дженис, задумчиво склонив голову к правому плечу, и позерски прокрутила в пальцах волшебную палочку. Точно таким же жестом Итон прокручивала нож, и, поймав себя на этом, Дженис снова поразилась: если Энгус считал, что знает Итон хорошо, он должен был заметить подмену сразу. В первую же минуту, ни секундой позже — настолько они разные.
Объединять их — всё равно что мешать в одно разные виды безумия.
— Я люблю май. В мае мне как будто семнадцать, понимаешь? Всё вокруг уже созрело к жизни, только начало жить, и мир вокруг молод и полон сил. Чувствуешь себя подростком, у которого всё впереди, как будто никто и не крал твою жизнь. Круцио.
Пять, шесть, семь...
Многовато. Не выдержит. Он слишком стар, этот "друг" миссис Итон, и слишком слаб. Антонин, вспомнилось ей, справлялся лучше в разы, но Антонина здесь не было. Даже жаль: он оценил бы изобретательность, с которой она собиралась подойти к вопросу, если с третьего круциатуса старик потеряет сознание.
— Круцио.
Шесть, семь, восе...
— Эннервейт. Уходить не попрощавшись — моветон, Энгус. За годы знакомства миссис Итон так и не обучила тебя светским манерам? Удивительно: у неё ведь был недюжинный педагогический талант. Выпестовать столько Пожирателей Смерти, можно сказать, дать им путёвку в жизнь, и не попытаться хоть немного облагородить бестолкового "друга"... Удивительно. Но ничего: я займусь тобой.
У них впереди вечность.
Может быть, чуть меньше. К концу этой вечности он будет целовать подол её платья.
— Попробуем так, — Дженис сощурилась, указала острием палочки на ноготь большого пальца чужой руки и дёрнула запястьем, срывая:
— Акцио. Просто чудо, как эти бытовые чары облегчают жизнь, правда?

Отредактировано Janis Eaton (9 июня, 2018г. 00:48)

За "суку" Дженис простым толчковым заклинанием, подвластным и первокурснику, просто грамотно приложенным к нужной точке, выбила Энгусу локтевой сустав. Полезно всё же иметь знания колдомедика. Миссис Итон даже не представляла, насколько впустую тратила свои знания — как, впрочем, и свою жизнь. Но ничего — уже скоро всё изменится.
— Это мой дом, Энгус, — разумеется, она здесь хозяйка. — Я имею право "хозяйничать" в нём. Он принадлежит мне, а после будет принадлежать моему сыну. А ты, Энгус...
Больше не гость. Он утратил все права, даже права комнатной собачки.
Он не более чем корм для собак.
— Ты бы мог стать его крёстным.
Итон наверняка пригласила бы его. Он вообще верила в это: в опеку, семейственность и дружбу с теми, от кого никакой пользы. Единственным её здравым решением было кровью привязать к себе Министра, и хотя бы за это Дженис почти была ей благодарна.
Министр, если ей не изменяла память, любил детей.
— Акцио. У тебя, Энгус, был шанс связать свою жизнь со мной. Связать через поколения, но ты предпочёл мне эту суку. Почему, Энгус? Почему?
Ictus. Коротко, сильно, переламывая лучевую кость.
Она не могла понять.
— Mistkerl.
Теперь — запястье.