Дежурства в больнице святого Мунго  подчинялись какой-то странной прихоти, понятной лишь самому святому Мунго, вероятно, коли уж больница существовала под его именем. Всем прочим в суть этого таинства проникнуть было не дано. Конкретно для Мисс Вэнс, практикующей в отделе проклятий, но бывшей на подхвате везде, где требовалось  (очень отзывчивая, и очень перспективная), это означало буквально следующее: ты можешь всю ночь быть на ногах, и в больнице будет тишина и покой. Но стоит тебе сесть за амбулаторный журнал, или, еще страшнее, заварить себе чаю…
Чайник был общим, такой себе чайник, неказистый, но зато небьющийся. Но вот чашка у Вэнс была своя, их тончайшего фарфора с позолотой. Кто-то из коллег пытался пошучивать, но быстро уставал, шутки до Эммалайн словно бы не доходили, разбивались о прозрачную ледяную скорлупу, в которую себя добровольно заковала молодая и талантливая мисс Вэнс. С другой стороны, какой смысл смеяться над колдомедиком, который охотно дежурит сверхурочно и никогда не отказывается подменить коллег? Пусть пьет чай из своего фамильного фарфора, если так хочет… у всех свои странности.

Чай был заварен, и с фанатичной аккуратностью налит в чашку. И, разумеется, тут же в кабинет персонала заглянула дежурная ведьма.
– Привезли пациентку, сможете помочь, Эммалайн?
– Что-то серьезное?
Вэнс отставляет чашку, и по ее лицу не скажешь, будто она хоть капельку расстроена. За это ее и любят в больнице – никакого недовольства, никаких возражений. И то, что после выпуска из Хогвартса считалось чудачеством, сейчас обрастает легендой о Преданности Своему Призванию.
– Привезли аврора. Вернее принес, жених, красавчик, – ведьма находит время и внутренние ресурсы, чтобы хихикать и даже мило краснеть, за что Вэнс ее сдержанно, в глубине души, осуждает.
– И?
Как-то одной интонацией Вэнс возвращает мысли ведьмы к делам насущным.
– Ожоги, раны, скорее всего, переломы. Средней тяжести. Жить будет. Но рук…
– …мало, - заканчивает за нее Эммалайн и поднимается. – Уже иду.

Сметвик уже распоряжался в приемном покое.
– А… мисс… Вонг?
– Вэнс, – любезно улыбается Вэнс.
Непонятно, как можно не запомнить ее фамилию, но у Гиппократа Сметвика это хорошо получается. Если, конечно, это не продуманный дипломатический ход. В больнице святого Мунго есть место и таким играм.
– Вэнс. Идемте, мисс Вэнс. Тут один жених требует зашить его невесту и вернуть обратно новее, чем она была. Как думаете, справимся?
У Эммалайн с чувством юмора небольшие проблемы. Эммалайн и чувство юмора не созданы друг для друга. Так что каждый раз, когда она подозревает шутку, она просто улыбается. Действует безотказно.
Так и улыбается, входя в палату, разве что улыбка становится ободряюще-сочувственной, обезличенной, но очень действенной. На пациентов, как правило,  действует успокаивающе.
– Ну, что тут у нас? – жизнерадостно вопрошает Сметвик…

Отредактировано Emmeline Vance (19 ноября, 2017г. 17:51)

Лестрейнджи.
Лицо Вэнс спокойно и сосредоточенно, повезло Эммалайн с лицом, на нем редко отражается что-то, кроме того, что она считает нужным показать.
Значит, Лестрейнджи.
Из всего семейства ее интересует судьба только одного – Рабастана. Школьная дружба прервалась, жизнь их развела гораздо дальше, чем когда-либо виделось, но она все равно думает о нем, а вот о Розье не думает. Так правильнее.
Аврор лежит и готова, и медлить – значит навлекать на себя неодобрение Сметвика, а его одобрение очень нужно Вэнс. Поэтому все вопросы Эммалайн оставляет на потом, хотя и так ясно, ответы ее не порадуют.

Целительница достает волшебную палочку. Диагностирующий чары должны показать им, чем же чревато оказалось для аврора Итон столкновение с Лестрейнджами.
– Сломаны два левых ребра, девятое и десятое, но легкие не пробиты и внутренности целы, –констатирует она. – Внутренних кровоизлияний нет. Из внешних повреждений, очевидно, ожоги и несколько неглубоких ран.
Что чувствует Эммалайн? Удивительно, но досаду. Так уж повелось со школьных времен, но симпатии Вэнс неизменно на стороне Лестрейнджа-младшего. И если аврор Итон пострадала от стычки с ним, то Эммалайн было бы приятнее видеть ее в более… разобранном виде.
Мысль о том, что Лестрейндж-младший мог и не выжить после встречи с аврором Итон, присутствует на краю сознания, но Вэнс ей воли не дает.
Тем более, на нее смотрит Сметвик, будто экзамен принимает.

– Ваши рекомендации по лечению, мисс Вэнс?
– Эпиксей. Либо половинная доза Ксотероста, если нужно продержать мисс Итон в постели дольше часа. Противоожоговая мазь.
Если она правильно поняла ситуацию, по обрывкам разговора – то стоит привести аврора в чувство, как она встанет и пойдет, не взирая на полученные травмы. А Вэнс  хотелось бы побеседовать с мисс Итон.
– Не слишком оригинально, но действенно, – резюмирует Сметвик, чем вызывает у Вэнс глухое раздражение. – Приступайте, мисс Вэнс. Я посмотрю на вашу работу.
– Я бы позволила себе порекомендовать еще и наблюдение за аврором Итон кем-нибудь из специалистов с этажа проклятий, – невинно замечает она.
Сметвик заметно оживляется.
– Думаете, на миссис Итон наложено какое-то проклятие, которое вы не можете обнаружить сразу, при диагностике, милочка?
– Все возможно.
– Действительно... Ну вот вы ее понаблюдаете.
Сметвик, кажется, удовлетворен.
Вэнс тоже.
Так что, когда Итон открывает глаза в больничной палате, рядом с ней сидит Эммалайн Вэнс и улыбается.
– Здравствуйте. Как мы себя чувствуем?

Отредактировано Emmeline Vance (22 ноября, 2017г. 15:23)

Эммалайн и сама не знает, чего хочет от миссис Итон. Не спрашивать же, в самом деле, у аврора, как поживает Рабстан Лестрейндж.
Но миссис Итон заявляет о своем желании, и Вэнс заботливо подносит к ее губам больничную поилку с длинным носиком.
– Мисс Вэнс... Зовите меня Эммалайн. И, вот... Пока только вода, – мило улыбается она. – Но вечером можно будет выпить чаю, а утром у нас разносят отличный кофе с молоком! Мистер Сметвик хотел вас понаблюдать. Но, думаю, если все будет хорошо, то завтра вас выпишут. Только зачем так торопиться?

Пациенты святого Мунго, по наблюдению Вэнс, разделялись на два типа. Первые, попав в ее стены, норовили поскорее сбежать отсюда. Вторые, их было меньше, наоборот, норовили задержаться как можно дольше, требуя подробнейших консультаций и сомневаясь в  поставленных диагнозах. Аврор Итон, судя по всему, готова была даже не уйти – сбежать. Из нелюбви к больнице в принципе, или потому, что у нее срочные дела? И связаны ли эти срочные дела с Лестрейнджами?

– У вас были переломы ребер, миссис Итон. Сейчас все в порядке, но вам бы отлежаться в постели хотя бы день. Одно неловкое падение, один удар, и перелом откроется на том же месте. Кроме того, я хотела спросить у вас, не проводилось ли на вас иных воздействий? Например, проклятия? Может быть, постараетесь вспомнить? Нам бы это очень помогло поскорее поставить вас на ноги!
Эммс доброжелательна с пациенткой до того, что удивительно, как  это от ее улыбок стены палаты не расцветают розами, в поилке не сгущается вино, и вокруг аврора не летают певчие птицы.
На самом деле, единственное, что сейчас волнует Вэнс – это что с Рабастаном.

С Аластором Грюмом Вэнс имела возможность пообщаться. Обошлось без сломанных ребер, но, видимо, ей просто повезло.
– Вы аврор, миссис Итон, - соглашается Эммалайн, и тут же строго добавляет:
– Но вы не бессмертны. От того, что вы проведете несколько часов в больнице, случится что-то непоправимое? Сомневаюсь. А вот ваш организм вам скажет спасибо. особенно девятое и десятое ребро.
Эммалайн настолько же дружелюбна, насколько аврор Итон неприятна, но дружелюбие у нее – расходный материал, который не жаль. Его много и он не имеет отношение к тому, что в действительности думает или чувствует Вэнс.
– Разве вы не заслужили небольшую передышку после того, что случилось сегодня? Лестрейнджи, как я слышала? Я действительно не понимаю. Объясните мне, и если причина действительно уважительная, то я пойду и попрошу мистера Сметвика освободить вас досрочно.

Вэнс встает, убирает поилку. Подходит к шкафу в углу, отпирает дверцу, демонстративно показывая Итон ее одежду. Дескать, все в ваших руках, аврор. Не имею никого желания вас задерживать, но служебный долг…
Звенит колокольчик – нежно так, мелодично, в диссонанс с лицом миссис Итон, ее словами и ее настроением. Но у колокольчика свои резоны, он предваряет появление маленькой тележки на колесиках. В подобной развозят сладости в поезде на Хогвартс. Только вместо шоколадных лягушек, лакричных палочек и тыквенных пирожков на нем флаконы с зельями и подносы с пилюлями.

В дверях появляется пожилая, добродушная, круглощекая сестра-целительница.
– Ну, кто тут у нас? Миссис Итон? Ах, милочка, красавица моя.
В милочках и красавицах у нее ходят все, до дряхлых старух включительно.
– А у меня для вас мааааленький глоточек зелья и две славные пилюльки. Мы их проглотим, да?

Глядя на миссис Итон охотно поверишь, что ей бывало и хуже. Заглянешь в беспокойные глаза и поймешь, что опасности эту женщину не ищут, она сама за ними гоняется. И, можно не сомневаться, находит. Эммалайн не такая, она расчетливо взвешивает все риски, и единственное, ради чего она готова рискнуть собой, своим здоровьем и  уже привычно-размеренной жизнью – это исследования. Но имя Рабастана Лестрейнджа заставляет в голове что-то щелкнуть, натужно, тяжело, как механизм в замке, которым давно не пользовались и надо же, решили открыть спустя столько лет. И тем не менее, механизм не заедает, срабатывает…

– Арест! Арест Лестрейнджей! Вам, наверное, часто это говорят, миссис Итон, но вы чрезвычайно храбрая женщина.
Миссис Бан, сложив руки на животе, соглашается с таким определением и с умилением наблюдает, как аврор проглатывает лекарство. Потом бормочет что-то про «хорошую девочку» и уходит, здесь ей делать больше нечего.
С дипломатическим талантом Рабастана Вэнс хорошо знакома, так что верит. Объединив усилия во имя процветания вверенного им факультета, они умели убедить даже Флитвика.
Значит, есть шанс, хотя и небольшой.
Эммалайн, по правде сказать, все равно, в чем там Баст виновен. В этой войне ей безразличны обе стороны. Но ей небезразличен Лестрейндж-младший. Не настолько, конечно, небезразличен, чтобы слать ему открытки и справлять о здоровье, но все же достаточно, чтобы не желать видеть его в Азкабане. А туда он и попадет, если только, как очаровательно выразилась аврор Итон, не «успеет кому-нибудь задурить голову».

– Понимаю, – кивает она.
Даже убирает с лица профессионально-доброжелательную улыбку, в знак особого понимания. Вглядывается в лицо Итон.
Она только что выпила сильное успокоительное, прописанное ей самой Вэнс. такие полномочия у нее есть. Через две минуты оно поможет аврору Итон немного расслабиться, через семь (ровно семь) в сочетании с пилюлями даст снотворный эффект.
Сметвик доверил пациентку ей? Доверил. Она и выполняет свой долг.
– Поверьте, я не желаю препятствовать вам в исполнении вашего служебного долга, миссис Итон. Прекрасно понимаю что это, и как это важно. Давайте найдем компромисс? Вы немного полежите, а я найду мистера Сметвика и скажу ему о вашем желании. Все же мы в больнице, тут свои правила и нужно их соблюдать. По возможности, конечно.
Именно поэтому она тут и работает. Правила. Много правил и инструкций, и возможности их обойти.