[icon]http://s7.uploads.ru/hPJ7r.jpg[/icon]
Внутренний карман мантии с чужого плеча оттягивала фляжка, полная Оборотного.
Лестрейндж до сих пор чувствовал горький привкус зелья, которое превратило его в брата, и, хромая к нужному номеру, гадал, не покажется ли Итон подозрительным, если он будет прикладываться к фляжке не чаще раза в полчаса или около того. Впрочем, была вероятность, что встреча не продлится долго: они с Рудольфусом обговорили нюансы. В его, Рабастана, задачу входило убить Итон и выяснить, что она может предложить. Последовательность должна была быть другой, как шептала ему логика, но Рудольфуса логика мало заботила: сначала всегда шло убить. Выяснения, как понял Лестрейндж, оставались на тот случай, если с первым пунктом что-то пойдет не так.
Что-то пойти не так могло и с планом в целом - и поэтому на окраину Лондона аппарировал Рабастан под обороткой, а не Рудольфус.
Не так уж приятно было чувствовать себя приманкой, подставой, в самом деле запасным - но Лестрейндж не очень-то упрямился, разве что для вида - неожиданное предложение Дженис Итон показалось ему весьма здравым, в конце концов, разве он последние два месяца не потратил на то же самое - на попытки договориться с врагом? Быть может, они даже смогут стать союзниками - а если нет, он рассчитывал, что Скримджер и МакГонагалл смогут окоротить бывшую главу Аврората, метавшуюся по Лондону, будто выпущенная из ада летучая мышь.

- Дженис, - кивнул он в ответ на приветствие, опуская палочку. Ну что же, видимо, придется сразу переходить ко второму пункту - выяснению, что ей нужно.
- Как тебе угодно, - не спуская с нее глаз, свободной рукой Лестрейндж отвел спадающие на лицо и щекочущие шею неровные пряди. В отличие от него самого, Рудольфус отпустил волосы, и это, пожалуй, нервировало больше, чем уже забытая тяжесть мантии, жесткие высокие голенища сапог и плотно сидящий на пальце массивный перстень главы рода.
Перстень, конечно, был продуктом трансфигурации - Рудольфус не отдал бы свой даже ради убедительности маскировки - но выглядел внушительно.
Между тем, предложение, все-таки озвученное Дженис, ничуть не удивило.
Рабастан вскинул повыше голову, отлично зная, как это движение смотрится в исполнении Рудольфуса, смерил Итон длинным взглядом.
Она не выглядела ни дерганной, ни нервной - даже слишком спокойной, сказал бы он, не помня ее такой. В ней всегда была эта скрытая энергия, готовая прорваться и ударить, а сейчас это больше напоминало затаившуюся под камнем змею.
И да, это его тоже нервировало.
- Ты хочешь мира - и угрожаешь моей жене. Не слишком-то умно, да, Дженис? - брат говорил иначе - он знал это, но не мог ухватить нужную интонацию, не имея достаточно времени на подготовку. Впрочем, он сомневался, что Рудольфус вообще имел когда-либо хоть сколько-нибудь длительные беседы с Итон, а тем более, касающиеся настолько деликатного предмета, и все же ухмыльнулся как можно резче, подражая ранее виденному.
- Нет. Ты не достанешь Беллатрису, даже если это будет твоим смыслом жизни. Дальше. Я хочу знать, что у тебя в самом деле есть для меня.

[icon]http://s7.uploads.ru/hPJ7r.jpg[/icon]
Рабастан смеется-  искренне, хоть и негромко.
У Рудольфуса, оказывается, располагающий смех - когда он в самом деле смеется. Или Рабастану просто так кажется.
Будь здесь в самом деле Рудольфус, у него нет сомнений, как бы тот отреагировал, но - о, Мерлин - его младшему брату нравится картина, возникающая перед глазами вслед за словами Итон. Вскрытая будто устрица Беллатриса - ради такого он бы выпил и шампанского.
- Хорошо, оставим мою жену в покое, - ему бы перестать повторять это "моя жена", но соблазн слишком велик.
Он отдает себе отчет, что слишком увлекается, изображая безумца - настолько, что это вот-вот перестанет быть игрой, настолько, что это серьезно ослабляет те узлы, которыми он обвязал собственную ненормальность - но никак не может перестать.
Улыбается еще шире, останавливая вновь зародившийся в горле смешок.
- Я заберу О'Рейли и без тебя. Не пытайся торговаться со мной своей крапленой колодой. - О'Рейли - этот тот самый ликвидатор, о котором писал Пророк? Тот самый, кто лишил Рудольфуса палочки и прилично испортил Рабастану ночь помолвки? Лестрейндж задумчиво взлохмачивает волосы, снова отводя их назад. Хочет ли Рудольфус этого мага? И если хочет, то что об этом известно Итон?
- Нет, - принимает он решение, руководствуясь больше своими собственными интересами, чем заботами брата. - Я хочу знать, как Скримджер выжил. И хочу того, кто помог ему с этим.
Он уверен, что этот вопрос вполне подошел бы и Рудольфусу - а еще хочет узнать, что об этом известно Итон. И насколько она опасна, если ей известно хоть что-то.

[icon]http://s7.uploads.ru/hPJ7r.jpg[/icon]
Рабастан стопроцентно уверен, что его брат заберет любого - разве что за исключением Скримджера - и позволяет этой уверенности отпечататься во взгляде, которым он награждает Итон.
Он игнорирует ее подначки, терпеливо дожидаясь сути - и так же терпеливо улыбается.
Рудольфус много улыбается, когда происходящее ему интересно, и Рабастан старательно подражает ему в этом.
- Ты услышала, чего я хочу. Я не в настроении для торгов.
Чем бы ей так не насолил этот разнесчастный ликвидатор - ну а то же, не просто же так она хочет сдать его Пожирателям Смерти - Лестрейнджа это не интересует. Он отправился сюда ради своей цели, и ему не нравится, что Итон пытается подсунуть ему человека, виновного только в том, что оказался не в том месте и не в то время.
Считает Рудольфуса совсем кретином, готовым на все ради утоления секундной жажды мести?
Что она предложит ему следующим пунктом, если он так и не согласиться на О'Рейли?
Арна, посеяв раскол между ним и Рудольфусом? Мелифлуа? А может, вовсе какого-нибудь чиновника-магглолюбца?
- Это ты предложила мне сделку, - медленно поясняет он ей, как будто она может не понять с первого раза, перехватывая палочку поудобнее в складках мантии. Палочка не та, с которой он ходит последнее время - палочка принадлежит Рудольфусу, привычна к совсем другому темпераменту, и Лестрейндж надеется, что ему не придется пускать ее в ход, когда дело запахнет жареным. - Я оценил твой покой в информацию. Нет - значит, нет.

[icon]http://s7.uploads.ru/hPJ7r.jpg[/icon]
Он даст ей подумать. Он не Рудольфус, у него есть эта пара секунд.
Лестрейндж наклоняет голову к плечу, подражая брату, пожимает плечами, останавливая движение в самом начале - потому что это слишком его.
Она на ногах, и ему этого достаточно, чтобы сжать палочку - он помнит, какая она быстрая. Очень хорошо помнит, на удивление хорошо.
И только когда она разворачивается, наотмашь сшибая его словами о том, что Рудольфусу известно о Нарциссе, он теряется.
Сознанию требуется время, чтобы убедить его в невозможности ее слов. Она не может знать о Хорезми - а Рудольфус не может знать о Нарциссе. Состыковка просто невозможна.
Невозможна.
Разве только... Только.
Никаких только.
И ответ на ее вопрос у него уже готов, едва она задает его:
- Не играй со мной, Дженис.
Пора переходить к первому пункту. У него нет против нее ничего личного, но им всем станет намного спокойнее, будь она мертва.
Да, едва ли это понравится Скримджеру - но Мерлин ему свидетель, разве может он, Рабастан, нести ответственность за поступки своего сумасшедшего брата, совершенные до заключения официального соглашения?
Ни в коем случае.
И лицо Рудольфуса раскалывается ухмылкой, принадлежащей сразу обоим братьям, когда он вскидывает палочку.

Не успевает. Конечно, не успевает.
Слишком много сомнений. Слишком долго думал.
Слишком долго тасовал пункты, понадеявшись, что палочка послушается сразу же, что не возникнет этого мгновения между импульсом и заклинанием.
От удара перехватывает дыхание, оглушает.
Интересно, предложит ли она Рудольфусу его жизнь в обмен на свою, думает Рабастан, проваливаясь в вязкую пустоту.

[icon]http://s7.uploads.ru/hPJ7r.jpg[/icon]
Итон не церемонится - у него голова трещит так, как будто он двое суток просидел в библиотеке, выверяя длиннющие пергаменты нумерологических таблиц.
От Эннервейта у него перед глазами все плывет, и он сначала бессознательно касается головы, удивленно пропуская между пальцами волосы.
Это быстро проходит.
Переворачиваясь на спину, Лестрейндж находит взглядом Итон. Она не внушает опасения - разве что ему не нравится ее улыбка.
- Виски, - пока выходить из роли кажется рано, и он подтягивает повыше подушку, устраиваясь напротив со всем доступным чужому крупному телу удобством. - Лимон оставь себе, ты выглядишь слишком довольной.
Он хочет увидеть, как изменится ее лицо, когда она узнает, кем обернулась ее крупная добыча. Правда, хочет - не хочет только, чтобы она убила его, взбесившись из-за этого факта.
Поэтому не прочь еще немного покривляться.
Палочки при нем, конечно, нет.
Рабастан лениво стаскивает сапоги - сперва с одной ноги, потом с другой - и позволяет им с грохотом упасть рядом с кроватью.
Оглядывается.
- Где это мы, Дженис? - он лезет в карман, прикидывая про себя, сколько прошло времени. Она все еще зовет его именем брата, и он совершенно точно еще не вернулся к своему истинному облику, но сколько прошло времени?
В этой комнате, которую он видит впервые, которая не идет ему так же, как это чужое тело, невозможно понять, который час, и когда его пальцы касаются фляжки, Лестрейндж снова извлекает из себя улыбку - у него осталось их совсем немного, на самом дне.
- У меня свой. Не возражаешь?

[icon]http://s7.uploads.ru/hPJ7r.jpg[/icon]
Возражает, сука.
Лестрейндж отпускает фляжку, провожая ее взглядом, и больше не улыбается. Смотрит на Итон прямо и пусто, и даже на возню эльфа, подбирающегося к нему со стаканом, не обращает внимания.
Когда она слишком сильно сжимает свой бокал, откидывается на подушку, сжимает зубы покрепче, складывает руки на груди. Он слишком часто видел это в исполнении брата и знает, отлично знает, что это все значит.
Итон в бешенстве. В ярости. Или, может, она называет это как-то по-немецки?
Немецкий Рабастан не учил - и, похоже, уже не выучит.
Не велика потеря - терял и больше.
Она уже все поняла, впрочем, это было вопросом времени.
Лестрейндж взвешивает последствия упрямого молчания и упрямого ответа, и понимает, что ему, в сущности, наплевать.
- Не ваше дело, - отвечает он вежливо, подчеркнуто вежливо, и тут же наступает на больное. - Вы же не думали, что в самом деле поймали Рудольфуса Лестрейнджа?
Думала, драккл ее дери. Думала.
Но нет, такие подарки судьба дарит лишь раз, и свой Дженис Итон уже получила - еще в восемьдесят первом.
- Сочувствую. Вернете фляжку? Можете сделать пару колдографий, показать бывшим коллегам или друзьям. Я постараюсь не выпасть из образа.
Ему бы заткнуться, но куда там - судя по тому, что Итон обращается к эльфу по-немецки, они где-то в Германии. Так далеко от Британии, как ему в последнее время только мечтать оставалось, и это его бодрит совершенно диким образом. Бодрит и делает разговорчивым.

[icon]http://s7.uploads.ru/hPJ7r.jpg[/icon]
- Понимаю, - говорит он на ее  "оставлю себе". В последнее время Рудольфус в цене - вот и Шарлотта Трэверс собрала с братьев дань при заключении сделки. Это почти забавно.
Ему, в общем-то, не нужна эта фляжка - это все ради нее.
И то, что она ведет себя так подчеркнуто спокойно, хотя, по его прикидкам, должна с ума сходить от ярости, скорее плохой признак, чем нет. Лучше бы выпускала пар постепенно, а не взорвалась через десяток ничего не значащих фраз - он точно знает, что во втором случае последствия будут куда сокрушительнее.
- Я не люблю виски, - он удерживается от того, чтобы пожать плечами. - Не принимайте на свой счет.
Ему сейчас нужна холодная голова - трезвая голова. Быть может, она его не убьет - быть может. Лестрейндж предпочитает хоть смерть, хоть спасение встречать трезвым.
В умении вести дурацкую светскую беседу он ей уступает, но упрямо старается держаться вровень, и на издевательское предложение скоротать время до возвращения своего облика отвечает быстро, очень быстро:
- Как насчет кроссвордов? Предпочтительнее, на английском.
Кроссвордами на немецком он сможет разве что подтереться.
Десять минут, она сказала. Десять минут до знакомства. На этот раз боится ошибиться или правда не угадала, кого Рудольфус мог послать вместо себя?
Лестрейндж - Рабастан Родерик Лестрейндж, младший сын, а значит, запасной, - с детства знал, что однажды все так и будет: что однажды он умрет вместо Рудольфуса.
Не то чтобы очень хочется, но выбора ему никто не предлагал.

[icon]http://s7.uploads.ru/hPJ7r.jpg[/icon]
- Доберман, - равнодушно отвечает Лестрейндж, разглядывая потолок.
Потолок он разглядывает, потому что ему не очень нравится, каким у нее становится взгляд - с каждой минутой она становится все больше похожа на упомянутых доберманов. И в кресле ей не сидится - неужели настолько любопытно? Будь ему настолько любопытно, он бы уже легиллментил пленника - или вливал в глотку Веритасерум.
Но Итон - Итон другая.
Странная, если быть честным.
Он помнит ее иной - такой же быстрой, но совсем-совсем иной.
Что там, по словам Рудольфуса, говорил Арн? Что она как не в себе или что-то похожее?
Рабастан не уверен, что знает Дженис Итон достаточно хорошо, чтобы делать такие далекоидущие выводы, но больше ему особенно нечем заняться, а делать выводы можно и так - неизвестно где, неизвестно с какими перспективами.
- У вас есть доберманы, да? Хотели скормить собакам его? Хотите скормить меня? - интересуется он вежливо и отстраненно. Просто чтобы чем-то занять время, как будто ее нетерпение передалось и ему, окутав комнату своими миазмами.

Его очередь? Как любезно с ее стороны.
Он сосредотачивается на представляемой страничке "Ежедневного Пророка", вписывает мысленно добермана в клетки по вертикали, дорисовывает справа от "н" еще два пустых поля, а слева - целых пять.
Кроссворды - его личный окклюментный блок, его гарантия психического здоровья в Азкабане - всегда кстати.
Он намеренно тянет время - хочет в кои-то веки появиться эффектно. Так, как всгда получается у Рудольфуса.
И только чувствуя, как начинает покалывать лицо, как напрягаются мышцы перед обратной трансформацией, говорит:
- Существо, оставляемое духами вместо похищенного человеческого ребенка. Восемь букв по горизонтали, шестая "н".
И не улыбается - потому что Рабастан Лестрейндж не улыбается.
Садится, обхватывает себя руками, пережидает самую неприятную часть и снова поднимает голову, опуская руки между коленей. Мантия ему велика - Рудольфус по-прежнему крупнее, как и двадцать лет назад - и плотная ткань поднимается, морщится на плечах и спине. Лестрейндж медленно, демонстративно безобидно расстегивает оставшиеся застежки, чтобы оставить позади этот чужой кокон, смотрит с легким любопытством.
- Предложение чая все еще в силе или у вас появились другие интересы?
В конце концов, его должно волновать, что она предпримет - и это волнение где-то здесь, плещется на дне, куда он предпочитает не смотреть.

- С молоком,  - уточняет он, потому что привкус Оборотного по-прежнему горчит в горле.
Итон так радуется, что это даже греет - хлопает в ладоши, смотрит с восторгом. Для человека, который хотел Рудольфуса, а получил его, Рабастана, радуется даже слишком - он с подозрением следит за ней, никак не в состоянии избавиться от этого двойственного ощущения: дебильного какого-то удовольствия и подозрения, что для него все обернется куда хуже, чем предполагалось ранее.
- Нет, не моя, - он глотает уточнение, что самоубийственные порывы по-прежнему не его стезя, не желая ворошить прошлое - пока. - Но мне приятно, что вы цените.
Хуже, лучше - нет большой разницы. Просто его Рудольфус оценил вот во столько, практически, в себя. И, судя по радости Итон, был не так уж далек от истины.
- Как вы понимаете, я в самом деле полномочный представитель, - чье невозвращение с легкостью переживут, но это те детали, которые из семьи не выносят. - Мы можем вернуться к обсуждению сделки. Или, если у вас есть другие планы, я весь внимание.
Он весь внимание, потому что другого выхода у него нет - тех обрывочных сведений, которые Итон ему уже дала, хватает, чтобы предположить: это ее родовое поместье. Куда ему здесь сопротивляться.
- Решили вернуться к истокам, миссис Итон? - спрашивает он, пока эльф тащит чашку чая. Она, конечно, уточнила, что не травит врагов - но это было до того, как узнала, с кем именно из своих врагов имеет дело. Мало ли, что мог подлить ему эльф в чай теперь. - Неожиданно.