— С возвращением, леди Мейер.
Ганс.
Надо же. Итон думала, он скончался вот уже двадцать лет как.
Итон сбросила холодное не по погоде пальто ему на руки и дождалась, пока Нарцисса проделает то же самое. Только потом прореагировала:
— Проводи нас в крипту.
Там, где были захоронены основатели, брал начало их род.
— Вольфганг Мейер, — прокомментировала Итон расположенный напротив главного входа портрет, — 1431-1487, точные даты не установлены. Первый из задокументированных Мейеров. После его смерти поместье было перестроено трижды, и крипта — единственное, что не менялось.
Последним, кто вносил изменения, был её прадед: он достроил бильярдный зал, обитый шёлковыми обоями, аккурат возле гостиной, и добавил ещё конюшню в садах. Сейчас, под пылью времён, всё это не производило должного впечатления.
Родовое гнездо Мейеров, как и сам род, пребывало в упадке: с рвущихся в небо, высоких, но крепких колонн свисала паутина, и холод нерастопленных каминов, когда-то плескавший жаром в лицо, пробирал до костей. Лишившись людей, замок одичал, и оттого казался и страшным, и странным.
— Мне жаль, миссис Малфой, что вы видите его таким, — призналась Дженис, оглаживая резного мрамора перила вниз, и пыль хлопьями спускалась из-под её руки. — Когда-то он по-настоящему впечатлял.
Ещё девчонкой она любила прятаться в тени сада и знала каждую комнату до последней гравюры. Теперь её детство шло рядом, скромно отставая на шаг, а они с Нарциссой шли рука об руку, поднимая пыль с истоптанных до блеска ступеней.
Теперь, спустя годы, тени не казались такими большими. Даже те, что отбрасывали тяжёлые, нависающие над саркофагами скульптуры, выполненные пропавшими без вести мастерами.
— Здесь сердце нашего рода, — Итон, похлопав по карманам, закурила. — Ступай прочь, Ганс. Спасибо. Здесь, миссис Малфой, был заложен первый камень, и нет места более подходящего.
Неожиданно для себя Итон раскинула руки, точно пыталась раздвинуть стены вдаль.
Она принадлежала этому, пусть и не до конца, и улыбка, сверкавшая на её губах, была не её.
— Говорите, миссис Малфой. Говорите, что делать.
Они услышат. Они поймут.
Итон запрокинула голову к обмётанному лепниной потолку:
— Hören meinen Schrei, Vorfahren! Für Sie zu weinen.
Кроме них, не к кому здесь было больше взывать, и только она имела право на это — право, данное силой и кровью.
— Ich, Erbin, erforde Antwort!
Что ж, это было даже забавно.