Чувство полета - короткое и он его терпеть не может, потому что знает, чем оно заканчивается. От удара зубы лязгают как кастаньеты, дыхание сбивается.
Происходящее расплывается, сквозь прорехи проступает совсем другое - ему двенадцать, он очень старается оправдать ожидания Рудольфуса, но квоффл сбивает его с метлы, а дальше короткий полет и удар, проламывающий лед.
Только на этот раз нет ни ледяной воды, смыкающейся над его головой, ни руки брата, вытаскивающей его на поверхность.
Рабастан переворачивается на спину, не открывая глаз, пытаясь понять, что...
Он уверен, что не свалился с метлы - он к метлам старается близко не подходить без необходимости - и что дело в другом. Плечо ноет, прикушенная щека наполняет рот теплой кровью.
Он сплевывает, приподнимаясь, и замирает, раскрыв глаза и получая информация от восстановленного потока ощущения себя в мире. Упираясь ладонью, с удивлением отмечает новую вспышку боли - обломки волшебной палочки входят под кожу.
После почти четырнадцати лет в одиночке он очень чувствителен к окружающему пространству - и сейчас этого пространства слишком много вокруг. Над ним бесконечная россыпь звезд на темном небе - на абсолютно темном, абсолютно непохожем на лондонское. И вокруг, кажется, тоже бесконечность.
В следующий момент он понимает, что эта бесконечность отнюдь не пустая. И, скорее всего, враждебная, твердит ему паранойя, верный помощник на ниве выживания.
Подобравшись, он садится, отмечая, что крепление для запасной палочки пусто. Ощупывает землю - землю? - рядом, холодную, жесткую, без следа брусчатки или асфальта.
Драккл, Вэнс!
Поиски палочки прекращены. Он поднимается на ноги, весь вымазанный в грязи, с гудящей головой от удара, без палочки, всматривается в темноту прямо перед собой, подавляя желание вытянуть вперед руки как ребенок.
В такой темноте палочки ему не найти - зато можно найти Эммалайн.
Он твердо знает, то они были рядом перед тем, как он... Упал с метлы? Что? Не важно. Сейчас не время. С тем, что произошло, он разберется позже - когда найдет Вэнс и вернет свою деревяшку.
Инстинктивно Лестрейндж бредет вперед, туда, где смутно виднеется что-то, похожее на несколько тусклых Люмосов среди окружающей его тьмы. Оттуда доносится едва различимый говор - там люди.
С каждым шагом к Рабастану возвращается природная осмотрительность, называемая иными трусостью. Ему вовсе не улыбается наскочить на толпу магов, которой вполне может оказаться отряд авроров - без палочки он даже аппарировать не сможет, ни к чему нарываться.
Замедляя шаги, он почти крадется, все еще пытаясь разгадать отрывочные возгласы с той стороны - еще мгновением позже его осеняет: это не английский.
Люмосы движутся, и образуют полукруг.
Лестрейндж приседает, делает еще один рывок за что-то, что, судя по запаху, может быть огромной кучей гниющей травы, выглядывает.
Это, драккл его подери, не люмосы. Это факелы - факелы в руках у ряженых людей, и они нашли Эммалайн первыми.

Хвала Мерлину, они переходят на английский - не все, но часть. Те, что окружают Вэнс плотным кольцом.
Лестрейндж, в целом, от магглов ожидает всякого - даже такого дикого вида. У них популярны праздники с ряжеными - 5 ноября, хеллоуин,только вот эти магглы выглядят совсем не веселыми, даже когда разражаются громкими воплями. Что-то о короне - и Лестрейдж хмурится.
Они выглядят воинственными. И очень, очень бодрыми. Намного бодрее, чем чувствует себя лишившийся палочек Лестрейндж.
Ему не нравятся ни их вопли, ни то, как они бесцеремонно ощупывают Вэнс. Как будто его самые жуткие кошмары - кошмары о том, как магглы окружают его, безоружного, растерянного, сбитого с толку, - прямо сейчас проламываются в реальность, сметая все на своем пути.
Лестрейндж боится кошмаров - это путь в безумие, уверен он, но еще больше он боится, что это не кошмар. Что магглы, орущие, вскидывающие к темному небу кулаки, потрясающие факелами и шпагами, не ряженые актеры или перебравшие любители.
Эта мысль - дикая, как и все происходящее - горчит и заставляет его двигаться.
Он не большой знаток маггловской истории, он вообще не должен знать о магглах ничего - но и того, что знает, ему достаточно: магглами правит королева. И никаких Джеймсов Стюартов.
В спину упирается острие волшебной палочки.
Кажется, пока он пытался связать воедино ускользающие обрывки адекватности, его местопребывание не осталось тайной.
Подталкиваемый в спину, Лестрейндж делает пару шагов вперед, из-за своей кучи, оказавшейся такой ненадежной, и все-таки оглядывается.
Нет, не палочка. В спину ему упирается что-то из семейства маггловского огнестрельного оружия - только вот больно уж диковинного вида. Впрочем, не чистокровному радикалу судить о том, как должно выглядеть маггловское оружие, зато Лестрейндж бывал в тире и знает, какая дыра останется в нем, если тот, кто держит мушкет за правильный конец, выстрелит.
- Английский шпион? Англичанин? - с чудовищным акцентом спрашивает маггл - крупный, обряженный в килт и сапоги. Лестрейндж, в своей куртке и тяжеленных ботинках, начинает чувствовать себя куда большим магглом - и, увлеченный этим переживанием, забывает ответить.
Зуботычина  - как обычно и происходит - очень быстро возвращает ему остроту восприятия.
- Англичанин, - он сплевывает, находя свои плюсы в рукоприкладстве брата - по крайней мере, иммунитет и какая-никакая устойчивость. - Не шпион.
В том, что он не шпион, Лестрейндж уверен абсолютно - он даже не понимает, что происходит, шпионить в такой обстановке невозможно.
- И что ты делаешь на этих землях? - от собеседника тянет потом, грязью и свирепостью. Рабастан, который осознает, что это какой-то неправильный маггл, молчит. - Что ты делаешь здесь, англичанин?
Здесь - это Лестрейндж понимает. Это, мать ее, Шотландия. Столько очевидных свидетельств в пользу эой догадки не стал бы отрицать ни один рэйвенкловец - не смог бы.
Впрочем, легче ему не становится: это "англичанин" звучит на редкость угрожающе.
Лестрейндж, который вообще-то никогда не имел оснований жалеть, что он англичанин, испытал минутное прозрение, что повод жалеть вот-вот появится.
- Я не шпион, - повторяет он медленно и членораздельно, рассчитывая, что опыт общения с Рудольфусом в приступе ярости поможет, но не тут-то было: этот дикий маггл не удовлетворен и размахивает прикладом перед лицом Рабастана весьма недвусмысленно. Растерянность сменяется злостью - Лестрейндж никак не совладает с ситуацией, и это запускает необратимые процессы в той части его характера, за которую отвечает генетика.
Он дергает плечом, проверяя, прошло ли онемение, снова сплевывает - а когда маггл переводит взгляд, вцепляется в мушкет. Гладкое, чуть теплое железо странно тяжелое под пальцами - это, Мерлин, реально.
Он дергает мушкет на себя, перехватывая руки удобнее, маггл дергает на себя - просто сюрреализм.
И заканчивается сюрреалистически: удар вторым мушкетом по голове делает Лестрейнджа смирным как ягненок - и настолько же мало соображающим, что происходит.
В себя он приходит уже в ярком круге из факелов. Хвала Мерлину - рядом с Вэнс.
- Дай мне палочку, - очень-очень тихо и очень-очень вежливо просит Лестрейндж, проводя ладонью по затылку - пальцы становятся неприятно масляными. Просит так, будто речь идет о конспекте. - И отвлеки тех, кто сзади - их слишком много.
Мысль о том, что Эммалайн тоже могла лишиться палочки, его не посещает - для нее нет ни места, ни сил.
- Эти земли принадлежат мне, - тон не оставляет сомнений, что маггл в красном тартане считает эту лужу грязи сокровищем. - И вы пойманы на моих землях.

Лестрейнджу традиционно многое не нравится, но такого, чтобы ему не нравилось все, он не припомнит в последнее время.
Вообще, толпа магглов с факелами генетически не должна нравиться ни одному нормальному европейскому магу - вроде как потомку переживших инквизицию и ее разгул. Лестрейндж в традициях разбирается, а потому щурится на факелы, потирает онемевший после зуботычины подбородок и сжимает пальцы на палочке, переданной Эммалайн.
Волшебная палочка в самом деле волшебная - с ней все становится лучше, и даже толпа с факелами перестает казаться такой уж неправильной. Факелы, мечи - и что это, еще мушкеты? - против магии, в общем-то, классика жанра.
Того жанра, который Рабастану не очень по душе.
Палочка Вэнс ему уже знакома, это им обоим на руку - он не рассуждает, насколько эгоистично было потребовать - на просьбу это походило разве что тоном - деревяшку. Он, кажется, вообще не способен рассуждать, слыша эту маниакальную уверенность в собственном всесилии в голосе маггла, перед которым расступаются остальные его подельники.
Эта маниакальность ему отчетливо напоминает кого-то - очень отчетливо напоминает - но Лестрейндж знает, когда рефлексировать не время.
Он сглатывает, предоставляя Эммалайн вести переговоры. Она нравится людям - женщины нравятся людям куда больше, чем Лестрейндж. Пусть.
Зато пока она с помощью жестов и примирительного тона пытается пояснить их появление на землях этих грязных ублюдков - не то чтобы она или Лестрейндж сейчас чище, но устойчивое выражение само приходит на ум - Рабастан всматривается в толпу, в лица окружающих их шотландцев, следя за тем, как они воспринимают рассказ Вэнс.
Если поначалу заметна лишь слабая заинтересованность, то при упоминании чего-то страшного ситуация меняется - магглы начинают переглядываться, Лестрейнджу кажется, что они вот-вот примутся подталкивать друг друга как дети. А когда постепенно головы всех этих мужчин - потому что женщин среди них нет, и это тоже должно как-то характеризовать этот отряд - запрокидываются, Лестрейндж смотрит на Вэнс.
Ему не нужно даже смотреть вверх - на обнаженных клинках и металлических застежках плащей отражается полная луна, круглая, желтая. Она множится, множится, множится в отражениях - и отсутствие удивления на лицах этих охотников - потому что отряд выехал либо на битву, либо на охоту - тоже понятно. Они искали это "что-то страшное". И нашли.
Лестрейндж чуть расслабляет пальцы, позволяя палочке скользнуть по запястью ниже, через ладонь, высунуться между сжатыми костяшками.
Факелы, мушкеты и мечи - это прекрасно, конечно, но лишь в том случае, если отряд не собирается иметь дело с оборотнем.
- Вы охотитесь на ликантропа? - уточняет Лестрейндж, которого хлебом не корми, дай прояснить ситуацию.
Лэрд, следя за передовыми силами своего отряда, который начинает казаться Лестрейнджу не таким уж и большим, меряет англичанина мрачноватым взглядом.
- На вервольфа. Его нужно убить, пока он не задрал всех моих овец.
Удовлетворяющийся овцами оборотень, по меркам Лестрейнджа, признак исключительно положительный - однако он понимает, что сейчас не лучшее время, чтобы советовать лэрду пересмотреть план и возблагодарить Мерлина за скромность соседа-перевертыша. К тому же, учитывая, как трепетно лэрд отнесся к появлению на своей земле двух безобидных незнакомцев, овец он, должно быть, тоже ценит.
Пока Рабастан напряженно пытается перевести ситуацию на знакомые рельсы и представить, возглавил бы охоту Рудольфус, будь у него овцы в опасности - по всему выходило, что возглавил бы - и следит за ошметками мокрой грязи и сухой травы, валящейся из-под ног проворно взбирающихся все выше и выше охотников, к Эммалайн проталкивается еще какой-то представитель местной фауны с замашками подстать лэрду.
- Ты ищешь Логанов, девица? - у него тартан другого цвета - или настолько замызган, что первоначальных оттенков не разобрать. На данный момент магглы даже со всеми их факелами занимают Лестрейнджа меньше, чем вероятность встречи с оборотнями - и даже меньше, чем смутное ощущение неправильности происходящего - и он, не углядев в маггле, спрашивающем о Логанах, очевидной угрозы, снова смотрит вверх, на темный гребень холма, где едва заметно колышатся на ветру низкорослые кустарники.
Ну мало ли, Эммалайн Вэнс ищет Логанов в толпе магглов в старинных нарядах. Чего только не случается - нужно быть терпимее.
Он лениво обдумывает это лишь бы занять мозги, и когда первый зверь выскакивает прямо перед почти взобравшимся на холм магглом, отпрыгивает в сторону, цепляя по пути и Вэнс.
Клубок из маггла и оборотня катится вниз, магглы орут, потрясая факелами - прямо оживший кошмар любого чистокровного мага - Лестрейндж аккуратно пятится назад, чтобы оставить место в партере всем желающим, а заодно и перехватить инициативу.
Напрасно - его снова тычут в спину. Многозначительно. Суки.
- Что двое англичан делают на этих землях в полнолуние, когда всем известно, что произошло с Макбрэйнами?
У Лестрейнджа есть возаражение по поводу последнего замечания, но пока куда больше его заботит количество оборотней на квадратную милю.
Тот маггл, что оказался на вершине холма, припадает на колено и целится вниз, в клубок переплетенных тел. Сразу несколько выстрелов тонут в заунывном вое, раздающемся будто сразу из десятка месть вокруг. Кажется, охотники вот-вот могут оказаться дичью.